"Четыре Петра": европейский мейнстрим российской истории

Размещено на http://www.allbest.ru/

"Четыре Петра": европейский мейнстрим российской истории

Мулляр Л.А.

Аннотация

В смысловом пространстве статьи содержится обоснование идеи о том, что ряд мыслителей и государственных деятелей России видели европеизацию страны как мейнстрим российской истории и фактор ускорения темпов развития, одновременно принимая во внимание и действуя в условиях российской национальной самобытности. Концептуализация синтеза процессов европеизации/умеренного либерализма и традиционализации/умеренного консерватизма как неоднозначного обертона российской реальности позволяет приблизиться к пониманию условий цивилизационного прорыва российской социальности. Полученные в процессе исследования выводы расширяют предметно-проблемную область социальной онтологии и истории, способствуют избеганию абсолютизации в оценках значения как европеизации, так и традиционализации в судьбе российского общества; могут рассматриваться в качестве теоретического прецедента, предупреждающего о возможных негативных последствиях для развития государства, крайности как вестернизации, так и патриотизации. Исследование содержит авторскую терминологию в контексте заявленной темы ("Четыре Петра"). история смысловой самобытность

Ключевые слова: "Четыре Петра", европейский мейнстрим, европеизация, умеренный либерализм, умеренный консерватизм.

Mullyar L.

The semantic space of the paper substantiates the idea that a number of thinkers and statesmen of Russia saw the Europeanization of the country as a mainstream of Russian history and a factor in accelerating the pace of development, while taking into account and acting in the conditions of Russian national identity. Conceptualization of the synthesis of the processes of Europeanization/ moderate liberalism and traditionalization/ moderate conservatism as an ambiguous overtone of Russian reality allows us to get closer to understanding the conditions of the civilizational breakthrough of Russian sociality. The conclusions obtained in the course of the study expand the subject-problem area of social ontology and history, help to avoid absolutization in assessing the significance of both Europeanization and traditionalization in the fate of Russian society; can be considered as a theoretical precedent that warns of possible negative consequences for the development of the state, the extremes of both Westernization and patriotization. The study contains the author's terminology in the context of the stated topic ("Four Peters").

Keywords: "The Four Peters", the European mainstream, Europeanization, moderate liberalism, moderate conservatism.

Мужское имя Петр произошло от древ- имени Петр характерны "сложносочинен- негреческого Петрос и означает "камень", ность" личности, активность, инициатив- "твердый", "надежный". Для человека по ность, ум, талант, перманентное стремление к новаторству и совершенству, что свидетельствует о склонности к реформаторству и перфекционизму. Петр может сочетать дипломатичность и прямолинейность, мечтательность и меркантилизм, консервативные взгляды и модернизационные устремления, твердость личной точки зрения и ее решительную трансформацию в результате раздумий и при наличии убедительных аргументов. Мужчина по имени Петр находит признание в общественной и политической жизни, он прекрасный аналитик, стратег, переговорщик, философ.

"Четыре Петра" - Петр I Романов, Петр Чаадаев, Петр Столыпин, Петр Струве как четыре "глыбы-человечища" - сыграли в российской истории Нового и Новейшего времени особенную роль: определили и обосновали теоретическую закономерность европейского вектора развития России, заявили и осуществляли эмпирическую европеизацию российской социокультурной реальности.

Актуальность репродуцирования исследовательского интереса к европейскому топосу как "месторазвитию" своеобразного хозяйственного и политико-государственного уклада, оригинальной модели социогуманитарной культуры (философии, искусства, литературы, "западного" менталитета и стиля жизни) детерминирована потребностью преодолеть ограниченность нынешнего идеологического тренда негативно относиться к "западничеству" и нивелировать роль европейской цивилизации в исторической судьбе России. Контент современного российского социально-онтологического процесса закономерно способствует гипертрофированию представлений об "особости русского пути", но это чревато теоретико-методологической крайностью при анализе социальных концепций (например, идей Петра Чаадаева и Петра Струве) и исторических конфигураций (в частности, деятельности Петра Первого и Петра Столыпина). Необходимостью избегания крайностей объясняется значимость сохранения диалектического принципа в определении масштабов взаимодействия русского мира с европейским миром.

По глубокому убеждению автора исследования, акцентное внимание к персонифицированной системе "Четыре Петра" правомерно в связи с исключительно глубоким и закономерным европоориентированным воздействием Петра Первого, Петра Чаадаева, Петра Столыпина и Петра Струве на российское общественное сознание и российскую действительность. Обращение/возвращение к смысловому потенциалу европейского вектора развития, который сформировали "Четыре Петра", дает возможность отстранения от оголтелого панславизма и "разнузданного патриотизма" (Чаадаев); позволяет осуществить разворот в направлении реконструирования гармоничной российско-европейской социокультурной коммуникации; может стать прецедентом нового практического "собирания" Европы и России в целостную социокультурную систему в интересах их обеих, что представляется особенно важным в современных деконструктивных условиях.

В данной научной работе решается следующая проблема: в российском историческом контенте отсутствует концептуальный анализ европеизационной деятельности Петра Первого, Петра Чаадаева, Петра Столыпина и Петра Струве в единстве как персонифицированной системы, которую мы наименовали "Четыре Петра"; за пределами научного внимания находится вопрос о последствиях утраты глубинных связей русского мира с европейским миром, объективность которых понимали и укрепляли "Четыре Петра".

Объектом настоящего исследования является персонифицированная система "Четыре Петра": Петр Первый, Петр Чаадаев, Петр Столыпин и Петр Струве.

В качестве предмета исследования рассматривается европоориентированное воздействие системы "Четыре Петра" на российское общественное сознание и российскую действительность.

Автор ставит перед собой следующие цели: истолковать суть и степень влияния системы "Четыре Петра" как определяющей содержание и перспективы развития российской реальности в европейской векторности; обосновать, что прецедент системы "Четыре Петра" как европоориентированной имплицирует отрицание отрицания Россией и Европой друг друга как драйвер современного эффективного развития.

В данной работе исследовательский дискурс обеспечен определенными релевантными теоретико-методологическими конфигурациями: познавательным принципом М. Мамардашвили "помыслить нечто свое об уже известном"; диалектическими принципами противоречивости, дополнительности и системности. Собственно методологический конструкт для осмысления европеизации образован когнитивным потенциалом историкогенетического и проблемно-хронологического методов.

Историческая эволюция российского государства в Новое и Новейшее время проходила под влиянием ряда факторов, среди которых значительную роль играет направленность/ социально-онтологическая ориентированность - европейский вектор развития. Эмпирическая европеизация социокультурной российской реальности, как мы считаем, относится к массиву социально-онтологических процессов, обнаруживающих себя во всех сферах общественной жизни и, несомненно, обладающих мощным детерминационным потенциалом относительно судьбы российского государства. "Четыре Петра" - ключевые агенты европеизации, и именно этот факт, являясь системообразующим, объединяет их и усиливает значение каждого для российской истории.

Петр Первый Романов (1672-1725, первый Император Всероссийский).

Европеизация/вестернизация предполагает перманентный и нарастающий процесс заимствования технического, технологического, военного, административного и культурного опыта, сконцентрированного в ведущих европейских странах. Как нам представляется, заимствование правомерно эксплицировать как прямое (копия) или прецедентное (образец). Петр Первый не просто теоретически внял европейский опыт, он эмпирически демонстрировал принципиальный выбор вектора: агентами заимствования стали Дания, Германия, Голландия, Англия, которые занимали флагманские позиции в общеевропейской культуре Нового времени, совершив модернизационный переход к индустриальному типу общества. В формате прямого заимствования европеизация российской действительности, инициированная Петром Первым, стала возможностью продвижения России в состав ведущих западных стран посредством:

- воспроизведения европейской модели индустриального производства - мануфактуры - и преодоления, таким образом, отсталости в социально-экономической сфере, порожденной многолетней вассальной зависимостью от Золотой Орды и влиянием традиционного/доиндустриального Востока, а не индустриального Запада: принятый "Регламент Мануфактур-коллегии" декларировал строительство государственных заводов по добыче и обработке полезных ископаемых - "распространение в империи Российской, к пользе общего блага" учреждение "мануфактур и фабрик, какие в других государствах находятся", дозволял "каждому... какого б чина и достоинства кто ни был, во всех местах... мануфактуры и фабрики заводить", содержал целый ряд мер по активизации развития торговли и промышленного производства (в результате после смерти Петра осталось 233 предприятия; второе, после Швеции, место в мировом производстве чугуна, новые отрасли: шелкопрядение, стекольное и фаянсовое производство, судостроение, производство бумаги; полное обеспечение армии отечественной продукцией и т. д.).

- построения полноценной судебной системы в условиях отсутствия общей системной юрисдикция, серьезной разобщенности специальной юрисдикции (существовало более 50 приказных палат), "размытых" полномочий суда;

- обеспечения эффективной борьбы с патриархальным укладом российской социокультурной реальности, невежеством русского дворянства, не желавшего отказываться от устаревших традиций, архаичным патриархальным купечеством;

- копирования западноевропейской практики поощрения и мотивации, когда офицеры, солдаты, чиновники получали за службу денежное жалование, а не поместья, что объективно способствовало развитию товарноденежных отношений в стране;

- применения опыта западноевропейского майората, направленного против дробления дворянских имений: издав Закон о единонаследии, ликвидируя различие между вотчиной и поместьем, объединяя обе формы в "частное имение", которое отец мог завещать только одному наследнику по своему выбору и которое нельзя было ни продавать, ни дарить, ни обменивать, ни закладывать или вкладывать, а использовать только для жизни и службы, Петр Первый создал установку на ответственное отношение к службе как главному источнику благосостояния;

- влияния европейских протестантов и напряженного противостояния с русской православной церковью - консервативными "грекофилами", к которым относилось большинство отечественного духовного чина - внедрялся европейский принцип приоритета светской власти над конфессиональной и "огосударствления" церкви: под жесткий контроль государства были поставлены монастырские вотчины, запрещено избрание нового предстоятеля русской православной церкви, царем назначен местоблюститель патриаршего престола;

- внедрения системы западноевропейского городского самоуправления: указ о создании Главного магистрата как централизованного механизма управления городами (магистраты), городскими сословиями (цехи по профессиям, гильдии) позволил начать систематизацию труда мелкотоварных производителей (ремесленников) и упорядочение налогообложения;

- установления европейских правил в качестве градостроительных стандартов: в Москве, Кремле и Китай-городе, предписывалось строить только каменные дома; в Петербурге возводились каменные дома европейского типа на параллельно-перпендикулярных широких "прошпектах" (улицах); было введено мощение улиц булыжником и уличное освещение;

- настойчивого распространения просветительской и научной деятельности и школьного образования, несмотря на сопротивление российского общества грамотности: обязательное обучение дворянских детей наукам; переведены, составлены и напечатаны учебники по кораблестроению, артиллерии, фортификации, архитектуре и математике; активно действовали первые русские ученые; осуществлялись экспедиции; составлены первые карты природных богатств России, ее путей и дорог; открыты музеи;

формирования у россиян - "холопов государевых" - представления о свободе как западноевропейской ценности, когда сочетаются права и обязанности, в противовес стремлению к "воле" как освобождению индивидуума от всяческих обязанностей - от подчинения отцу, начальнику, семье, общественному обычаю, закону и т д.: "Реформа Петра была борьбой деспотизма с народом, с его косностью. Он надеялся грозою власти вызвать самодеятельность в порабощенном обществе и через рабовладельческое дворянство водворить в России европейскую науку, народное просвещение как необходимое условие общественной самодеятельности, хотел, чтобы раб, оставаясь рабом, действовал сознательно и свободно. Совместное действие деспотизма и свободы, просвещения и рабства - это политическая квадратура круга, загадка, разрешавшаяся у нас со времени Петра два века и доселе неразрешенная" [1].

"Западники" или "латинствующие" были в России и в допетровское время, но некоторые историки справедливо отмечают не просто продолжение Петром реформаторской линии предшественников, но акцентируют внимание на радикальном характере (С. Соловьев) [2] европеизационных преобразований и принципиально ином содержательном наполнении: в частности, академик А. Панченко считает, что "европейская ориентация Петра была иной, нежели у "латинствующих". Они были гуманитариями, он - практиком; они культивировали Слово, Петр культивировал Вещь" [3]. Петровские начинания эмпирические, они затронули большинство областей социокультурной реальности, часто осуществлялись форсированными темпами. Но даже директивное введение европейского опыта по монаршей воле стало плодотворным в использовании достижений Европы, способствуя модернизации российской экономики и становлению индустриального уклада.

Петр Чаадаев (1794-1856, русский философ и публицист). Деятельность Петра Чаадаева репрезентирует теоретический формат европейской векторности, ставший прецедентом оппозиционных взглядов автора по отношению к государственной консервативно-охранительной идеологии Карамзина/Уварова "православие, самодержавие, народность"

Пётр Чаадаев показывает, что положение России объективно маргинально в силу ее нахождения между Европой и Азией, определяющего национальный характер и особенность российской истории: "Есть один факт, который властно господствует над нашим историческим движением <...>, который проявляется во все эпохи общественной жизни и определяет их характер, который является в одно и тоже время и существенным элементом нашего политического величия, и истинной причиной нашего умственного бессилия: это факт географический" [4]. Но при этом философ настаивает на мысли о приоритетной принадлежности России Западной цивилизации: "Уже триста лет Россия стремится слиться с Западной Европой, заимствует оттуда все наиболее серьезные свои идеи, наиболее плодотворные свои познания и свои живейшие наслаждения, Величайший из наших царей (Петр I - прим. авт.) сам пошел в страны Запада и стал там самым малым, а к нам вернулся самым великим <.> С тех пор мы принадлежим к Европе и Западу" [4]. Предлагая обществу "патриотизм с открытыми глазами" и отказ от "разнузданного патриотизма", Пётр Чаадаев формулирует фундаментальную причину губительного для России изоляционизма от Европы: обособившись от европейского христианства и сделав выбор в пользу византийского православия, "мы ошиблись на счет настоящего духа религии", исключили себя из европейской социокультурной системы, в которой "все народы Европы имеют общую физиономию, некоторое семейное сходство. <...> Их объединяли идеи долга, справедливости, права, порядка. <...> Это и составляет атмосферу Запада; это больше, нежели история, больше, чем психология: это физиология европейского человека" [4].

П. Чаадаев считал, что рецепция культуры, и прежде всего, религии, у Византии, находившейся вне Европы и Азии, и "духота" ордынской зависимости отделили Россию от "всемирного воспитания человеческого рода" [4], оставили вне истории европейской цивилизации и обрекли на социокультурную стагнацию: "Сначала дикое варварство, затем грубое суеверие, далее иноземное владычество, жестокое и унизительное, дух которого национальная власть впоследствии унаследовала, вот печальная история нашей юности. <.> Мы живем лишь в самом ограниченном настоящем без прошедшего и без будущего, среди плоского застоя" [4]. Для того чтобы выйти из "тусклого" существования и участвовать в мировом/европейском общественном прогрессе, России необходимо "пойти на выучку" у европейской социальности; решиться на развитие "свободного почина в нашем социальном развитии", на восприятие двуединой религиозно-социальной идеи европейского христианства по установлению земного рая: "Как могло случиться, что самая поразительная черта христианского общества как раз именно и есть та, от которой русский народ отрёкся в лоне самого христианства? Откуда у нас это обратное действие религии? Не знаю, но мне кажется, одно это могло бы заставить усомниться в Православии, которым мы кичимся. Римские первосвященники первые способствовали уничтожению рабства в области, подчинённой их духовному управлению. Почему же христианство не имело таких же последствий у нас? Почему, наоборот, русский народ попал в рабство лишь после того, как он стал христианским, а именно в царствование Годунова и Шуйских? Пусть Православная Церковь объяснит это явление" [4]. В отличие от реального земного европейского христианства (католичества) плодами духовного воспаряющего христианства (православия) стали на Руси не наука и благоустроенная жизнь, а особое душевное устройство человека - бескорыстие сердца и скромность ума, терпение, покорность и самоотречение. Качества, несомненно, позитивные и значимые, но совершенно не обеспечивающие социальный прогресс и построение крепкого социально-ориентированного государства.

Публикация "Философического письма" Петра Чаадаева активизировала общественное движение в России, стала в интеллектуальной среде отправной точкой для политической дискуссии относительно исторической судьбы и определения перспектив развития страны, а также способствовала разделению интеллигенции на сторонников Петра Чаадаева - "западников" и противников - "славянофилов".

Петр Столыпин (1862-1911, премьер-министр Российской Империи).

Один из главных творцов новой российской истории Петр Столыпин является ярчайшей среди фигур государственных деятелей. Он ставил перед собой задачу способствовать формированию класса преуспевающих сельских буржуа (несомненный позитивный сдвиг в экономике и гарантия устойчивости политической системы). Крепкий и рачительный хозяин, фермер, не будет склонен к бунтам. Такому экономическому индивидуалисту не место в сплочённой круговой порукой общине, он начнёт работать самостоятельно. Задача могла быть решена только в случае развития индивидуального и артельного способов хозяйствования, при оптимизации работы административной и правоохранительной систем.

Активность премьер-министра Российской Империи Петра Столыпина, как и социальная практика Петра Первого Романова, осуществлялась под влиянием европейского опыта, что особенно наглядно демонстрирует его радикальная аграрная реформа: Пётр Столыпин решился разрушить многовековую русскую общину - консервативный и малоэффективный по производительности труда социальный институт коллективного землепользования, в рамках которого проживало 86% населения России; планировал превратить косную русскую деревню в активное фермерское хозяйство по образцу Англии, Восточной Пруссии или Дании. Поскольку Петр Столыпин долго жил в городе Ковно (ныне - Каунас) в западной части Ковенской губернии (ныне - Литва), часто бывал в соседней Восточной Пруссии, где господствовали хуторские/фермерские хозяйства как экономические единицы аграрного капитализма, то ему представлялось, что осуществление данной западноевропейской "модели" возможно в архаичном российском обществе, на его собственных исторических основаниях.

Указ 1906 года "О добровольном праве крестьян-общинников закреплять свои земельные наделы в собственность" открывал путь к отчуждению и продаже части помещичьей (дворянской) земли, провозглашал право крестьян на частную собственность. Часть крестьян становились достаточно крупными собственниками земли, применявшими наёмный труд. Столыпинские преобразования продемонстрировали уже за первые пять лет определённый социальный прогресс. Из общины вышло более двух миллионов крестьян (1,3 миллиона из них стали отрубниками и хуторянами), усилив самобытность и самостоятельность крестьянства. Общая урожайность хлеба и других культур выросла. Четыре миллиона крестьянских хозяйств вовлеклись в рыночный оборот. Это, в свою очередь, содействовало и развитию промышленного производства; необратимости процесса социально-политических изменений, а главное - решению крестьянского вопроса. Петр Столыпин в 1907 писал Л. Толстому, противнику реформы, объясняя свою социально-сословную позицию: "оскопле ние нашего крестьянина, уничтожение в нем врожденного чувства собственности ведет ко многому дурному и, главное, к бедности. <.. .> А бедность, по мне, худшее из рабств" [5]. Преобразования Петра Столыпина ускорили процесс перемен в крестьянстве по избавлению от "рабства бедности"; по направлению к достижению индивидуализированного образа жизни и, очевидно, существенно улучшили материальное положение значительной части сельского населения.

Невзирая на то, что европейский опыт фермерского хозяйствования внедрялся форсированно, зачастую насильственно, и в совсем иных условиях, модель эта спровоцировала титанический сдвиг социальных сил в стране, стала показателем демократизации режима и либерализации/европеизации России, совершаемых "сверху" с попыткой сохранения российской исторической традиции (монархия, христианское православие). В свое время С.

Франк обратил внимание на необходимость "соборного" сочетания новаторского начала в политике с "великим началом охранения": "Истинная онтологически обоснованная политика по самому существу своему всегда есть политика духовно свободного, не скованного предубеждениями и омертвевшими привычками, консерватизма или политика новаторства, черпающего свои творческие силы из благоговейного уважения к живому содержанию прошлой, уже воплощенной духовной жизни" [6]. Именно такое сочетание обнаруживается в деятельности Петра Столыпина, который шел европейским курсом - по определению эволюционно-либеральным, но при этом исходившим из необходимости сохранения национально-культурных особенностей. Столыпин стремился к установлению в России мощной капиталистической империи: консервативной, но строго конституционной монархии, экономически и технологически здоровой, культурно развитой и прогрессивной. И это онтологически правомерное стремление.

Петр Струве (1870-1944, экономист, публицист, философ).

Одним из последних представителей российского либерализма как "вымирающего вида" был общественный деятель (депутат Государственной думы), мыслитель (член Российской академии наук) Петр Струве, который искренне принял и поддержал реформы Сергея Витте и реформы Петра Столыпина; который обосновал неизбежность либерально-буржуазной модернизации России, и надеялся, что развитие капитализма рационализирует хозяйство, обеспечит экономический рост, политическую свободу и повышение культурного уровня населения. Струве хотел видеть Россию свободной и великой, ратовал за усиление ее внешнеполитического могущества. Одобряя и поддерживая позицию Петра Столыпина, выраженную знаменитой репликой "нам нужна Великая Россия", Петр Струве отмечал, что понятие "Великая Россия" многозначно по смыслу; что величие России определяется экономическим, политическим, правовым, национальным устройством, состоянием культуры, образования, нравственности; что величие России связано не только с прошлым, но и с будущим, ибо "для нас эта формула звучит не как призыв к старому, а, наоборот, как лозунг новой русской государственности" [7], созидание которой будет происходить с опорой на европейский социокультурный опыт.

Петр Струве сформулировал социально-онтологическую установку "Признаем нашу некультурность и пойдем на выучку к капитализму" в книге "Критические заметки к вопросу об экономическом развитии России" (1894) как результат отрицательного отношения к идеям и деятельности народников, выступавших за самобытный путь развития России на основе крестьянской общины. Также он обосновал историческую закономерность развертывания капиталистического способа производства европейского типа в нашей стране, затем достижение уровня высокоразвитого капитализма, что эволюционным путем приведет страну к социализму как прогрессивному социально ориентированному обществу с высоким качеством жизни;

Струве признавал в качестве вечных и абсолютных ценностей человеческую личность и ее право на самореализацию, что является ключевым постулатом европейского либерализма. В статье "В чем же истинный национализм?" (1901) философ доказал тождество подлинного либерализма и подлинного национализма: "Либерализм в его чистой форме, то есть как признание неотъемлемых прав личности, и есть единственный вид истинного национализма, подлинного уважения и самоуважения национального духа, то есть признание прав его живых носителей и творцов на свободное творчество и искание, созидание и отвержение целей и форм жизни" [7].

Философ утверждал, что "западничество отнюдь не отрицает своеобразия национального развития", а для того чтобы создать Великую Россию, российская нация должна проникнуться духом "национального европеизма", "творческого национального строительства на общечеловеческих началах", то есть формирование российской нации с опорой на русское национальное самосознание является важнейшей предпосылкой модернизации и европеизации России.

Петр Струве сформулировал принцип парадоксального патриотизма: "Я западник и потому - националист. Я западник и потому - государственник" [7], означающий, что залогом успешной модернизации России должен быть органический синтез ее национальных культурных традиций с либерально-западническими ценностями.

Струве характеризовал социалистическую революцию 1917 года как национально-государственную катастрофу, как "реакцию под личиной революции", отбросившую Россию на несколько веков назад, как "грандиозную реакцию почвенных сил принуждения" против процесса европеизации и модернизации России. Петр Струве считал, что В. Ленин "разрушил дело Петра Великого, отбросив Россию, как государство, в XVII век", а возникший тоталитарный режим интерпретировал как возрождение Московского царства XVI-XVII веков с его деспотическим правлением и тягловым укладом.

Петр Струве обосновал мысль о необходимости органического соединения в России либерализма с консерватизмом (либеральный консерватизм), о гармоническом равновесии между консервативно-охранительными началами и либеральными ценностями свободы, творчества, индивидуальной инициативы для здорового развития страны: "В какой-то точке либерализм и консерватизм, конечно, сходятся, ибо, как без свободы лица невозможна крепость современного государства, так без крепости государства невозможна свобода лица" [7]. Комплекс национально-государственных и либеральных ценностей Струве именовал либеральным консерватизмом. Как экономист он отстаивал экономический либерализм - свободу частного предпринимательства: "собственность и экономическая свобода есть основа и палладиум (оплот) личной свободы во всех ее проявлениях" [8]. Особо подчеркивал роль Столыпина как "могильщика старопомещичьей России" и его заслугу в создании "крепкого крестьянского хозяйства, которое должно быть основано на началах частной собственности и хозяйственной свободы"; в раскрепощении российского крестьянина и превращении из государственного "тяглеца" на своей земле в свободного гражданина. В тоже время, приветствуя частную инициативу и рыночную экономику, Струве признавал необходимым проведение социальной политики, базирующейся на христианских этических постулатах, ибо "будущее России принадлежит демократии с социальным уклоном".

Философ сформулировал проблему "личной годности" - роли личности в историческом процессе, в ее экономическом, культурном и нравственном прогрессе. Речь идет не только и не столько об определенных свойствах человеческой личности, сколько о разных психотипах, олицетворяющих разные тенденции в развитии русской культуры. Людям "личной годности" были свойственны холодное самообладание, упорство, выдержка, дисциплина, ответственность, самоограничение, терпимость, чувство меры. Они верили в Возрождение России "под знаком Силы и Ясности, Меры и Мерности, под знаком Петра Великого" [9]. Петр Струве включает в группу "личной годности" И.С. Аксакова, Б.Н. Чичерина, А.С. Пушкина, П.А. Столыпина, которые олицетворяли собой либеральный консерватизм - защиту личности и упорядочение государственного властвования, экономическую и гражданскую свободу. В противовес людям "личной годности" существуют и люди "отрицательного отбора". К их числу Петр Струве относит Г. Гапона, Б. Савинкова, В. Ульянова-Ленина, которым присущи ложный активизм, авантюризм, отсутствие нравственного пафоса и морального стержня, эгоцентризм, жестокость и неукротимое властолюбие.

Петр Струве был уверен, что Россия нуждается в прецеденте цивилизованной, демократической, правовой и экономически развитой государственности, каковым и служит европейский опыт осуществления экономического и политического либерализма в социальном развитии. Модернизация/европеизация сделает российское государство сильным, основанным на правовых нормах, свободе личности "в широчайшем смысле", частнохозяйственной инициативе в сочетании с непреложными религиозными началами, определяющими развитие государства и личности, с верховенством Церкви, которая выше всех партий - таковы перспективы государственного устройства России.

Практически 200 лет в российском обществе не прекращается спор между славянофилами и западниками, традиционалистами и модернизаторами - между сторонниками сохранения российской самобытности и приверженцами западной модели развития. Между тем в России были как практики, так и теоретики, пытавшиеся преодолеть и обосновать односторонность этих позиций, стремившиеся к органическому объединению национально-консервативных и либерально-прогрессивных идей, ценностей и дел. К числу таких государственных деятелей и мыслителей, несомненно, относятся "Четыре Петра" - Петр I Романов, Петр Чаадаев, Петр Столыпин, Петр Струве. Анализ их эмпирической и научнопублицистической активности позволяет сделать некоторые обобщения:

путешествуя по европейским странам и освоив там "уметельные науки" (ремесленные навыки), Петр I Романов воочию убедился в культурно-технологической отсталости России [10], что детерминировало его преобразовательную деятельность в формате европеизации; в результате реформ Петр I "Россию поднял на дыбы" - произвел колоссальные изменения в быту и культуре; значительно сократил разрыв между экономической жизнью России и передовых стран Европы, встроил Россию в состав великих держав в Европе; если для экономической и внешнеполитической жизни страны заимствование европейских ценностей и технологий были бесспорно полезны, то механическое и форсированное внедрение европейских культурных и бытовых стереотипов создавало трудности полноценному развитию культуры, основанной на национальных традициях, привязанность к которым росла по мере модернизации страны. С одной стороны, эффективность петровской европеизации выявила родство российской и общеевропейской культуры и ликвидировала стадиальный разрыв высокой культуры Западной Европы и высокой культуры России, с другой стороны, провоцировала социокультурный раскол в обществе и стимулировала развитие национальных культурных традиций и институтов;

- уникальным примером сочетаемости европейского экономического либерализма и отечественного хозяйственного консерватизма являются российские мануфактуры с крепостным характером труда (стремление архаичного вотчинного государства создать индустриальный сектор экономики можно оценить как прогрессивное, но внедрение крепостнической модели труда на мануфактуре обеспечивало технологическое отставание, низкое качество квалификации персонала и продукции, неспособность к саморазвитию, низкую конкурентоспособность с западными производителями, и т. д.;

- заимствование в Европе протекционизма и меркантилизма было весьма полезно для хозяйственной жизни России, но методы их внедрения российским государством резко отличались от западноевропейских аналогов экономической политики относительно дворянства и буржуазии; поскольку в России буржуазии не было, петровская политика смогла способствовать лишь формированию небольшого социального слоя купцов-мануфактуристов, эксплуатирующих дешевый труд крепостных работников;

- заслугой Петра Чаадаева правомерно считать постановку и обоснование актуальности "проклятых вопросов" социальной онтологии, которые он сформулировал в работе "Философические письма" по поводу исторической судьбы России: как найти собственную национальную идентичность, не изолируя себя от европейской цивилизации; как описать и объяснить особенности русского пути, но, при этом, не упустить значение европейского влияния на российскую действительность; как найти рациональный баланс между российской самобытностью и потребностью в рецепции европейского опыта;

- деятельность Петра Столыпина привлекает исследовательское внимание в связи с его усилиями по внедрению европейского экономического либерализма (фермерства) в условия традиционной российской деревни;

- значение идей Петра Струве для дня сегодняшнего сохраняется в связи с его критической установкой на односторонность как непринятия либерализма (мировоззрение "западников"), так и приверженности изоляционистско-патриотическому консерватизму (мировоззрение "державников" или "почвенников");

- Петр Струве помогает понять, есть ли будущее у российского либерализма, если он не встанет на путь синтеза с национальноконсервативными ценностями; является ли советская социалистическая модель исконно российской, учитывая европейское происхождение марксизма; почему процветают те государства, в политике которых наиболее полно слились идеи империализма (внешнее и внутреннее могущество государства) и либерализма;

- Струве обосновал закономерность и эффективность консервативно-либерального пути модернизации/европеизации России: модернизация не может не сочетаться с консервативными установками, которые являются залогом ее успешного продвижения; модернизация должна быть постепенной и учитывать историческую преемственность, вне которой невозможно никакое социальное строительство; осуществляя модернизацию, необходимо бережно относиться к национально-государственным, социокультурным, нравственно-религиозным традициям страны и опираться на них.

В целом надо признать, что печальную роль в российском обществознании играет односторонняя абсолютизация позитивного контента понятия "консерватизм/традиционализм" и негативного контента понятия "либерализм", которые резко противопоставляются. В общественном сознании нет, в частности, понимания того, что либерализм и консерватизм совместимы, если они умеренны; что умеренный консерватизм необходим для сохранения "почвы под ногами" как стабильное основание развития социума, а либерализм принципиально важен для социального прогресса. Модернизацию не следует отождествлять с вестернизацией, но для успеха преобразований необходимо обеспечить органический синтез национальной самобытности с использованием западного опыта (как это произошло, например, в Японии). Историческая ситуация предъявляет ученым, журналистам, публицистам, политикам и чиновникам требование оперативного формирования такого понимания, чтобы предотвратить вполне осязаемый риск попасть в плен онтологических крайностей. "Четыре Петра" обладают идейным потенциалом для столь важной интеллектуальной работы.

Библиографическии список

1. Ключевский В.О. Исторические портреты: Деятели исторической мысли. М.: Правда, 990.

2. Соловьев С.М. Лекции по русской истории 1867/68 года. XVIII - начало XIX века. Брянск: АСТ, 2020.

3. Панченко А.М. О русской истории и русской культуре. СПб.: Азбука, 2000.

4. Чаадаев П.Я. Избранные сочинения и письма. М.: Правда, 1991.

5. Столыпин П.А. Нам нужна Великая Россия...: Полное собрание речей в Государственной думе и Государственном совете. 1906-1911. М.: Молодая гвардия, 1991.

6. Франк С.Л. Духовные основы общества. М.: Республика, 1992.

7. Струве П.Б. Критические заметки к вопросу об экономическом развитии России. М.: Модест Колеров, 2020.

8. Струве П.Б. Интеллигенция и революция. М.: Библиотека "Вехи", 2000.

9. Струве П.Б. Вехи. Сборник статей о русской интеллигенции. Екатеринбург: Изд-во УГУ, 1991.

10. 10 Соловьев С.М. Царствование Петра Великого. Внутренняя деятельность Петра Великого. М.: Просвещение, 1996.

11. BIBLIOGRAPHIC LIST

12. Klyuchevsky VO. Historical portraits: Figures of historical thought. Moscow: Pravda, 1990.

13. Soloviev S.M. Lectures on Russian history 1867/68. XVIII-early XIX century. Bryansk: AST, 2020.

14. Panchenko A.M. On Russian history and Russian culture. St. Petersburg: Azbuka, 2000.

15. Chaadaev P. Ya. Selected works and letters. M.: Pravda, 1991.

16. Stolypin P.A. We need Great Russia...: Complete collection of speeches in the State Duma and the State Council. 1906-1911. M.: Young Guard, 1991.

17. Frank S.L. Spiritual foundations of society. M.: Respublika, 1992.

18. Struve P.B. Critical notes on the issue of Russia's economic development. M.: Modest Kolerov, 2020.

19. Struve P.B. Intelligentsia and Revolution. M.: Library "Milestones", 2000.

20. Struve P.B. Milestones. Collection of articles about the Russian intelligentsia. Yekaterinburg: Publishing House of UGU, 1991.

21. Soloviev S.M. The reign of Peter the Great. Domestic activities of Peter the Great. M.: Education, 1996.

Размещено на Allbest.ru