Трансформация отношений собственности в России на рубеже 1980-1990-х гг., предпосылки, содержание, последствия

Размещено на http://www.allbest.ru/

Трансформация отношений собственности в России на рубеже 1980-1990-х гг., предпосылки, содержание, последствия

Константин Анатольевич Гулин

Аннотация

социалистический собственность позднесоветский приватизация

Исследуется проблема трансформации отношений собственности в России на рубеже 1980-1990-х гг. в контексте проблематики «социалистической собственности» и ее эволюции в позднесоветский период. Изучен этап номенклатурной борьбы за собственность и развертывания стихийной приватизации в конце 1980-х - начале 1990-х гг. Переход к форсированной массовой приватизации в РФ первой половины 1990-х гг. оценен не как «спонтанное» событие, а как закономерный итог постепенной трансформации отношений собственности в предшествующие десятилетия.

Ключевые слова: советский период, 1990-е годы, отношения собственности, разгосударствление, история приватизации

Transformation of property relations in Russia at the turn of the 1980s-1990s: prerequisites, content, consequences

Konstantin A. Gulin

Abstract

The transformation of property relations became one of the most significant components of radical changes in Russia at the end of the twentieth century. Its main form was the privatization of state property, which has no analogues in terms of historical scale and content. In this article, the transformation of property relations in Russia at the turn of the 1980s-1990s is reviewed within the problem of “socialist public property” and its evolution in the late Soviet period. Necessity to update the historical approach to the study of the transformation of property relations in Russia is associated with the need for acquiring a deeper understanding of this process' historical background. The article also provides the solution for the problem of characterizing the content of denationalization and privatization processes at the turn of the 1980s-1990s and its consequences in terms of an individual's changing place in the system of property relations. We draw the conclusion that problems of the Soviet society, such as: a) contradiction between “government” and “public” property categories; b) inequality in terms of the disposal and usage of property objects between members of the party- economic nomenclature and most population, as well as between different groups of the nomenclature; c) exclusion of the majority of citizens from, formally, “national” but, in practice, state property, subsequently had a significant impact on processes of changing property relations. It predetermined an active struggle between different administration levels and so-called “spontaneous” privatization already in the late 1980s. Mass privatization of the 1990s itself was, in general, a natural result of the process of public property “governmentalization”, and it was aimed at consolidating the party-economic elite's de facto control over production and subsequent redistribution of power in society. Large groups of working people, who lost their formal status of “quasi-owners” in relation to former objects of socialist property, continued to remain only hired workers. This, in particular, caused the absence of serious social cataclysms during rapid privatization processes of the early 1990s. As the information basis, a wide range of regulatory and legal acts of authorities and administrations of various levels, state statistics data, archival documents, periodical materials, results of public opinion polls, and data from literary sources were used.

Keywords: soviet period, 1990s, property relations, denationalization, privatization history

Введение

Одна из наиболее значимых составляющих радикальных социально-экономических и общественно-политических преобразований в России в последнее десятилетие ХХ в. - трансформация отношений собственности. Основной ее формой стала беспрецедентная по историческим масштабам и содержанию приватизация государственного имущества. Она не только привела к смене правового режима собственности, но и выступила основой для установления капиталистических рыночных отношений, пришедших на смену централизованно управляемой плановой экономике советского типа.

Ходу приватизации, ее проблемам и последствиям посвящено большое количество отечественной [1, 2] и зарубежной литературы [3]. Подробно изучены нормативно-правовые, финансово-экономические и прочие аспекты приватизации, параметры изменения структуры собственности в России в 1990-е и последующие годы. При этом в основной массе работ приватизация рассматривается как процесс, нижние временные рамки которого ограничиваются первым годом новой российской государственности.

В значительно меньшей степени освещены вопросы трансформации отношений собственности в предшествующий период, охватывающий несколько последних лет существования СССР, получившей в литературе определения «стихийной» [4, 5], «спонтанной» [610], «номенклатурной» приватизации [11]. Редки исследования, в которых приватизационные мероприятия в России после 1991 г. рассматривались бы в контексте совокупности их исторических предпосылок [5, 11]. Трактовка приватизации как некоего «внезапного» события явно ограничивает возможности понимания внутренней логики этого сложного и неоднозначного процесса.

Необходимость более глубокого подхода к оценке трансформации отношений собственности в России обусловливает потребность в актуализации исторического подхода к исследованию данной проблемы. Требуется анализ социально-экономических и политико-правовых предпосылок приватизации, складывавшихся в советском обществе еще задолго до ее начала. Попытке решения этой задачи и посвящена настоящая статья. Это позволит приблизиться к ответу на вопрос, почему грандиозный переворот в отношениях собственности произошел без серьезных социальных потрясений, при отсутствии сколько-нибудь заметного сопротивления приватизации со стороны населения, и прежде всего «авангардной силы» советского общества - рабочего класса. Также мы ставим перед собой задачу охарактеризовать содержание процессов разгосударствления и приватизации на рубеже 1980-1990-х гг., а также их последствия с точки зрения изменения места человека в системе отношений собственности.

Необходимо оговориться, что трансформация отношений собственности в России в конце ХХ в. была многоаспектным процессом, включившим изменение правового статуса различных объектов бывшей общенародной собственности (в том числе земли, жилья и т.д.). Здесь мы сосредоточимся на исторических процессах эволюции отношений собственности на основные средства производства, борьба за которые занимала центральное место в приватизационных процессах.

Противоречия отношений собственности в советском обществе: историко-правовой аспект

Конституционными нормами в СССР декларировалось, что основу советской экономической системы составляет социалистическая собственность на средства производства в форме государственной (общенародной) и колхозно-кооперативной собственности. Определялось, что государственная собственность является «общим достоянием всего советского народа и основной формой социалистической собственности». Юридически государству принадлежали основные средства производства в промышленности, строительстве и сельском хозяйстве, средства транспорта и связи, банки, имущество организованных государством торговых, коммунальных и иных предприятий, основной городской жилищный фонд, а также другое имущество, необходимое для осуществления государственных задач [12].

Согласно официальной линии, социалистическое государство являлось собственником всенародного достояния ввиду совпадения «государственной собственности» и «общего достояния всего советского народа» (т.е. «общенародной собственности»). Государство считалось «органом советского народа», концентрирующим в своих руках правомочия собственника общенародных средств, эксплуатируемых «от имени и в интересах народа». При этом право собственности «социалистического общенародного государства» трактовалось как исключительное и неделимое [13. С. 17, 29], т.е., по сути, «общенародная» собственность отождествлялась с государственной.

Такой подход соответствовал основам так называемых «марксистко-ленинских» теории и идеологии, однако реальная практика общественных отношений была иной, что, в частности, находило отражение в различных точках зрения на предмет «общенародной собственности». Согласно одним трактовкам, собственником (природных ресурсов, основных средств и иного имущества) являлся только советский народ, а социалистическое государство выступало лишь в качестве субъекта права государственной собственности, но не собственника [14. С. 42], либо в роли субъекта оперативного управления объектами общенародной собственности [15. С. 34-35]. В рамках других подходов собственниками государственного имущества наряду с социалистическим государством в целом признавались также конкретные государственные органы [16. С. 110] или государственные предприятия, в ведении которых находилось определенное государственное имущество [17. С. 103-112]. Многообразие подходов свидетельствует о сложном внутреннем характере отношений по поводу собственности в советском обществе.

В советской литературе незыблемым был постулат о единстве общенародных, коллективных и личных интересов граждан по отношению к общественной социалистической собственности на средства производства [18. С. 202]. Даже в тех случаях, когда наличие определенных противоречий между общими, групповыми и индивидуальными интересами признавалось, характер этих противоречий определялся как неантагонистический [19, 20], причем такой подход во многом сохранялся вплоть до конца 1980-х гг. [21, 22]. Тем не менее отдельные авторы еще задолго до радикальных преобразований конца 1980-х гг. стали отмечать нарастание в обществе противоречий между формальным равенством граждан в отношениях собственности как отношениях всенародного коллективного присвоения-распоряжения средствами производства и фактическим неравенством в тех же отношениях собственности как отношениях присвоения-использования средств производства различными общественными группами трудящихся, между декларируемыми равными правами всех членов общества на общественные орудия и средства производства, на производимый в обществе продукт и неравной степенью удовлетворения личных потребностей [23. С. 306; 24. С. 203].

С точки зрения понимания сущности трансформации отношений собственности важно рассмотрение исторических аспектов двух основных групп противоречий: между партийно-хозяйственной номенклатурой, выполнявшей функции управления государственной собственностью, и основной частью граждан, с одной стороны, и между различными группами номенклатуры - с другой.

В теории социализм означал превращение основных средств производства в объект общенародной собственности, их всенародное присвоение. Такой тип присвоения как непрерывно воспроизводимый процесс был возможен только в том случае, когда собственники являлись одновременно и работниками, а их труд был объединен в масштабе всего общества, что предполагало существование так называемого «совокупного работника» [25. С. 64-65]. Все это определяло двусмысленный характер положения непосредственных производителей. Юридически они как граждане государства и члены общества выступали в статусе «со- собственников» общественных средств производства. Однако в действительности главенствующим был факт найма работника на государственное предприятие, а не его юридическое положение как собственника [26. С. 24]. Собственность стала не «общенародной», а казенной, управляемой государственным аппаратом административно-бюрократическими методами, т.е. произошло ее огосударствление [27. С. 130].

Общенародная собственность, фактически превратившись в собственность государственную, при производительном функционировании перевоплотилась в факторы производства (средства производства и наемную рабочую силу), стала выполнять функцию соединения этих факторов и, таким образом, по сути, стала капиталом. Она обусловливала экономические отношения не между непосредственными производителями по горизонтали, а между государством (его органами и аппаратом) и работником. Отсюда неизбежным было противопоставление интересов работников и государства, резкое снижение экономической активности и заинтересованности работников и трудовых коллективов [28. С. 48]. Такое положение органически обусловливало возникновение и развитие антагонизма между представителями наемного труда и представителями той группы общества, которая осуществляло управление экономикой и хозяйственными структурами на всех уровнях. Провозглашение абсолюта общественной собственности уничтожило правовую обусловленность антагонистических отношений, но в действительности лишь завуалировало их. Новой социальной базой антагонизма стало разделение общества на управляющих и управляемых [29. С. 23].

Господство государственной собственности предопределяло особое положение бюрократии, представители которой фактически стали обладателями важнейших правомочий по использованию ресурсов производства [30]. Основными субъектами собственности выступали два коллективных собственника: партийная номенклатура и подчиненная ей номенклатура хозяйственная. При этом в партийной иерархии сосредоточивались преимущественно правомочия контроля, а в хозяйственной - правомочия пользования, распоряжения и оперативного управления [31. С. 118-119]. Различие правомочий обусловливало противоречия интересов различных групп номенклатуры, связанных с получением эффектов от их позиций в системе управления собственностью. Увеличение масштабов государственной собственности в СССР во второй половине ХХ в., с одной стороны, приводило к раздуванию бюрократического аппарата, а с другой - все более затрудняло контроль эффективности управления объектами собственности и предотвращение их использования в частных или групповых интересах. Столкновение интересов партийного руководства, высшей ведомственной, республиканской, региональной и местной бюрократии, руководителей предприятий долгое время сдерживалось рамками системы централизованного планового управления, но по мере нарастания ее кризиса все в большей степени выходило наружу и становилось основой центробежных процессов, в конечном итоге приведших к разрушению эфемерной конструкции «социалистической» собственности.

Масштабы государственной собственности в стране в советский период были такими, что возможности реального участия граждан в управлении ею были чрезвычайно ограничены. Основная масса населения не имела возможности влиять на процессы управления собственностью. Решения о содержании социально-экономической политики и механизмах ее реализации (и, соответственно, целесообразном использовании собственности) принимались группой лиц без широкого общественного обсуждения. Практически не работали механизмы, снижающие риски неэффективного управления государственной собственностью и препятствующие ее использованию в интересах бюрократии (демократические процедуры, система общественного контроля). На низовом уровне (оперативного управления) возможности влияния трудящихся также были сильно ограничены.

Отстранение от управления общественной собственностью -- это, независимо от внешней юридической формы, отстранение от отношения к ней как к своей собственности, основа восприятия собственности как ничьей или чужой, что и является решающим фактором отчуждения [29. С. 23]. Отчуждение возникало вследствие того, что человек объективно был поставлен в такие обстоятельства, при которых у него не было личного отношения к «общенародной» собственности как к своей. Понятие «собственности» подменялось социалистическим «чувством хозяина», которое долгие годы государство пыталось воспитывать у трудящихся [32. С. 166]. Между тем социологические исследования конца 1980-х гг. показывали, что в восприятии большинства трудящихся «быть хозяином производства» означало, прежде всего, «честно и добросовестно трудиться» (76%), «соблюдать дисциплину труда» (48%), «не проходить мимо недостатков» (40%). И только 9% полагали, что это означает участие в принятии решений относительно того, что производить и в каком количестве [33. С. 24]. Эти данные наглядно показывают, что работники идентифицировали себя в первую очередь не с собственниками, а с наемными работниками, работавшими по найму на работодателя в лице государства.

Одним из ярких проявлений отчуждения стала проблема «хищений социалистической собственности», которой было посвящено большое количество литературы (хотя о проблемах в советском обществе говорить было не особенно принято). Само наличие этой проблемы говорит о том, что принцип «общая социалистическая собственность как собственность каждого» существовал лишь «на бумаге». Невозможно представить хищение собственности у себя самого, похищать можно только чужую собственность, от которой похититель отчужден, т.е. не является ее непосредственным собственником. Это явление отражало то, что социалистическая собственность воспринималась как собственность государства, а не как общее достояние каждого.

Таким образом, в отношениях собственности в советский период существовало по меньшей мере три фундаментальных проблемы. Одна из них заключалась в неразрешенном противоречии между категориями «государственной» и «общественной» собственности, вторая - в неравенстве в отношении распоряжения и использования объектов собственности между представителями партийно-хозяйственной номенклатуры и основной массы населения, с одной стороны, и между различными группами номенклатуры - с другой, а третья состояла в отчуждении большинства граждан от формально «общенародной», а на практике - государственной собственности, которая носила монопольный характер. Эти проблемы, войдя в наиболее острую фазу с середины 1980-х гг., впоследствии оказали существенное влияние на процессы изменения отношений собственности в конце советского периода и в постсоветское время.

Формирование предпосылок изменений отношений собственности в последние десятилетия советского периода

Как мы отметили, в советское время функции управления общенародной собственностью осуществляло партийное и государственное руководство. Однако формы управления с течением времени изменялись. Развитие производительных сил, усложнение социально-экономической жизни, необходимость ухода от экономики мобилизационного типа 1930-1950-х гг. требовали иного подхода к осуществлению управления объектами собственности. Государство, сохраняя за собой монопольное право на владение собственностью, делегировало все больший объем полномочий, связанных с распоряжением и использованием объектов государственной собственности, с целью повышения уровня хозяйственной самостоятельности предприятий.

В 1961 г. с принятием Основ гражданского законодательства СССР государственные организации получили право оперативного управления государственным имуществом, находящимся в их ведении на правах владения, пользования и распоряжения [34]. Аналогичная норма была введена и в гражданское законодательство союзных республик, в том числе в Гражданский кодекс РСФСР 1964 г. [35].

Права хозяйствующих субъектов в сфере управления собственностью расширились в ходе хозяйственной реформы второй половины 1960-х гг. В соответствии «Положением о социалистическом государственном производственном предприятии» [36] в основу экономического стимулирования было положено право предприятий распоряжаться частью получаемой прибыли: чем выше была рентабельность предприятия, тем большую прибыль оно получало и тем большие отчисления могло тратить на собственные нужды. С введением хозрасчета в коллективах усиливалась личная материальная заинтересованность каждого рабочего и служащего в результатах работы коллектива в целом. В то же время была установлена плата предприятий за имеющиеся основные фонды и оборотные средства в процентном отношении к их стоимости.

Расширение самостоятельности хозяйствующих субъектов в управлении собственностью способствовало совершенствованию организационно-хозяйственной деятельности предприятий, однако вступало в противоречие с основами социалистической идеологии советского типа. Из особенностей социалистической собственности как собственности всех членов общества вытекает ее неделимый характер с точки зрения субъекта отношений собственности. Отдельные лица, исходя из их положения в системе общественного труда, выполняют определенные функции по отношению к распоряжению общей собственностью, права же на владение и пользование собственностью равны. Предоставление отдельным предприятиям расширенных прав на получение эффектов от использования их «участка» собственности есть не что иное как неравенство в правах собственности, а следовательно, и неравенство в возможностях присвоения прибавочного продукта. Неслучайно В.И. Ленин называл искажением основных начал социализма «всякое, прямое или косвенное, узаконение собственности рабочих отдельных фабрик или отдельной профессии на их особое производство» [37. С. 481].

Кроме того, тенденция к ограниченной автономизации руководства предприятий вступала во все большее противоречие с интересами вышестоящей хозяйственной номенклатуры. Получив возможность распоряжения увеличивающимися объемами ресурсов от использования общенародной собственности (например, доля прибыли, оставленной в распоряжении предприятий и хозяйственных организаций, подчиненных Совету Министров РСФСР, возросла с 39% в 1970 г. до 48% в 1985 г. [38. С. 192]) и формально больше полномочий в сфере планирования, руководители хозяйствующих субъектов оставались фактически бесправными во взаимоотношениях с руководством министерств и ведомств [39, 40]. Даже в период перестройки, несмотря на декларировавшееся стремление к снижению зависимости предприятий от административного контроля, ситуация существенным образом не менялась. Более того, при сокращении вдвое объема государственной отчетности возрос объем так называемой «дикой» отчетности вплоть до ежесуточных сводок, вынуждавшей предприятия отчитываться за множество показателей помимо непосредственно утвержденного плана [41]. Формальный и неформальный контроль являлся формой защиты групповых интересов высшей номенклатуры по отношению к объектам общенародной собственности, и прежде всего - к решающим средствам производства, обеспечивавшим экономическую и политическую монополию правившей элиты.

Новый этап постепенной плюрализации отношений собственности начался в период перестройки, во второй половине 1980-х гг. Он характеризовался преобладанием организационно-экономических методов разгосударствления, в основе которых лежало стремление придать новый импульс функционированию плановой системы управления экономикой. Этого планировалось достичь двумя путями. Первый был связан с расчетом на повышение эффективности деятельности государственных предприятий за счет экономически более целесообразной эксплуатации собственности (более рационального использования материально-производственных ресурсов). Второй путь заключался в создании условий для возникновения негосударственных субъектов экономических отношений и наделения их обособленными правами, связанными с управлением государственным или собственным имуществом.

Процессы расширения самостоятельности государственных предприятий начали активно развиваться после принятия Постановления ЦК КПСС и Совета Министров СССР от 11 июня 1987 г. № 665 «О переводе объединений, предприятий и организаций отраслей народного хозяйства на полный хозяйственный расчет и самофинансирование» и Закона СССР от 30 июня 1987 г. «О государственном предприятии (объединении)» [42]. В качестве целевой установки реформы было заявлено «открытие новых возможностей для социалистической предприимчивости, полного использования человеческого фактора в повышении эффективности производства и качества продукции».

В соответствии с законом трудовым коллективам предприятий предоставлялись значительные полномочия по распоряжению доходами и прибылью. Часть прибыли (дохода), остающаяся у предприятия после выполнения обязательств перед бюджетом, банками и вышестоящими органами управления, поступала в его полное распоряжение и вместе со средствами на оплату труда образовывала хозрасчетный доход коллектива, являвшийся источником жизнедеятельности предприятия. В нем предусматривалась замена плановых заданий контрольными показателями и экономическими нормативами. Также вводился государственный заказ на производимую продукцию. Ряд положений закона был направлен на развитие коллективных форм собственности, прежде всего собственности трудовых коллективов (аренда с правом выкупа).

Помимо этого, декларировалось расширение участия работников предприятий в принятии экономических решений путем создания на предприятиях советов трудовых коллективов и выборности их руководителей. Однако на практике этого не произошло. Так, по данным научного центра ВЦСПС, в разработке и обсуждении планов социально-экономического развития принимали участие 10,8% рабочих и 22,4% инженерно-технических работников и служащих обследованных предприятий. В принятии решений по таким важнейшим вопросам, как использование фондов материального поощрения и социально-культурных мероприятий, участвовало лишь 6,4% рабочих и 5,4% инженерно-технических работников и служащих [43. С. 64].

В течение 1988-1989 г. произошел поэтапный перевод всех хозяйствующих субъектов, подведомственных союзным и республиканским министерствам, на полный хозрасчет и самофинансирование. В 1988 г. на новые условия хозяйствования в РСФСР перешло 12 тыс. промышленных предприятий, на которых работали около 12 млн человек (63% всех занятых в промышленности); ими формировалось 70,5% всей прибыли промышленных предприятий. Хозрасчетными строительными организациями было выполнено 82,5% общего объема подрядных работ в республике (рассчитано по: [44. С. 278-280]).

Однако сохранялись основные элементы советской экономической системы - общенародная собственность, государственный план, система государственного ценообразования и распределения ресурсов. Предприятия могли продавать произведенную сверх государственного заказа продукцию только по централизованно устанавливаемым ценам, а в исключительных случаях - по договорным ценам. При нарушении дисциплины цен и получении «необоснованной прибыли» она подлежала изъятию в государственный бюджет, а на предприятие накладывался штраф. Тем не менее, несмотря на эти жесткие ограничения, расширение прав и самостоятельности предприятий, с нашей точки зрения, сыграло существенную роль в размывании государственной монополии и привело к усилению центробежных тенденций в хозяйственной жизни общества.

Конец 1980-х гг. ознаменовался появлением новых субъектов отношений собственности. Первым из них стали кооперативы, которые могли осуществлять свою деятельность на базе не только арендованного или предоставленного в бесплатное пользование имущества, но и имущества, принадлежащего им на праве собственности [45]. При этом имущество кооператива могло формироваться за счет денежных и материальных взносов его членов, произведенной им продукции, доходов, получаемых от различной деятельности, поступлений от продажи акций, ценных бумаг кооператива и банковских кредитов. В формировании имущества кооператива могли принимать участие государственные, кооперативные и иные общественные предприятия (организации), а также граждане, работающие в нем по трудовому договору. Кооперативы могли также создавать собственные предприятия и организации. Отдельная норма закона обязывала государственные органы в случаях прекращения деятельности мелких и средних подведомственных предприятий и организаций содействовать созданию на их базе кооперативов по производству продукции (работ, услуг). При этом госорганы наделялись правом не только передавать и сдавать в аренду кооперативам имущество ликвидируемых предприятий (организаций), но и продавать его.

Появление еще одного нового субъекта отношений собственности было связано с развитием арендных отношений [46, 47]. В 1989 г. совхозы, колхозы и другие государственные, кооперативные и иные общественные предприятия (организации), в том числе организации арендаторов, коллективы их подразделений, а также граждане или группы граждан получили право на «срочное и возмездное хозяйственное пользование» землей и другими природными объектами, имуществом государственных, кооперативных или иных общественных предприятий (организаций) и их структурных единиц, зданиями, хозяйственными постройками, сооружениями, техникой и оборудованием, транспортными средствами, скотом, а также другими материальными ценностями.

Собственностью арендатора признавалась произведенная им продукция, а передаваемое в аренду имущество оставалось собственностью государства или арендодателя. Отдельные категории арендаторов (кооперативные, общественные организации, граждане) получили право собственности на возводимые ими на арендованных участках здания и сооружения, а также выкупа арендованного имущества (за исключением объектов исключительной собственности государства) при условии покрытия его стоимости выплаченной арендной платой. Чуть позднее с принятием «Основ законодательства Союза ССР и союзных республик об аренде» всем арендаторам было предоставлено право полного или частичного выкупа арендованного имущества с возможностью создания на этой основе предприятия, действующего на основе коллективной собственности [48].

Закрепление переворота в отношениях собственности и развертывание стихийной приватизации на рубеже 1980-1990-х гг.

К концу советского периода стала признаваться связь экономической стагнации, обозначившейся во второй половине 1970-х гг., с господством государственной собственности и сложившейся на ее основе системы эшелонированного централизованного хозяйствования [29. С. 61]. В советское время деятельность государства конституировалась рамками социалистической парадигмы, которая была организующей основой действовавшего строя. Вследствие этого государственная политика осуществлялась, насколько это было возможным, с учетом интересов различных социальных групп, что позволяло до определенного момента гарантировать определенный (пусть и не самый высокий) уровень жизни каждому гражданину и всеобщность социальной защиты.

Однако в условиях нараставших социально-экономических проблем все в большей степени подвергалась девальвации модель социализма в том ее варианте, который был характерен для позднего СССР. Окружающая действительность, наиболее остро затрагивавшая простых граждан в виде тотального дефицита потребительских товаров, к концу советского периода вступала во все большее противоречие с социалистической идеологией. Отсюда объективно возникало стремление к разгосударствлению, устранению государственной монополии на общенародную собственность как одному из важнейших условий обновления и переустройства общества [28. С. 48].

К концу 1980-х гг. сформировалось три альтернативы дальнейших преобразований социально-экономического устройства и соответствующего изменения отношений собственности:

сохранение в целом ортодоксальной советской экономической модели, в основе которой лежала система централизованного планирования, при определенной ее модернизации. Эта альтернатива предполагала сохранение доминирования государственного сектора и, соответственно, государственной собственности на средства производства;

переход к смешанной экономике, в рамках которой создавались равные возможности для функционирования как государственного, так и негосударственного сектора. Это предполагало плюрализм прав собственности на средства производства;

переход к рыночной экономике классического типа («свободному рынку»), функционирующей в соответствии с доктриной laissez-faire, характеризующейся полным разгосударствлением и развитием негосударственного коммерческого сектора. Это предполагало доминирование частной собственности на средства производства.

В первом союзном законе о собственности, принятом в марте 1990 г. [49], понятие общенародной собственности было фактически денонсировано, что противоречило действовавшей Конституции. Законом устанавливались такие формы собственности, как собственность советских граждан, коллективная, государственная, а также иностранная и смешанная. Кроме того, изменился статус самой государственной собственности. Если ранее она носила исключительный характер, то новым законом она была разделена на собственность общесоюзную, союзных республик, автономных республик, областей и округов, административно-территориальных образований (коммунальная собственность). Правом распоряжения и управления государственным имуществом были наделены соответствующие советы народных депутатов и уполномоченные ими государственные органы.

Помимо прочего, отдельная норма закона предусматривала право республик в составе СССР устанавливать практически любые формы собственности. Эта норма была реализована, в частности, в российском республиканском законе о собственности, принятом в декабре 1990 г. [50], которым было легализовано понятие частной собственности и предусмотрена возможность приватизации государственного и муниципального имущества. Согласно закону, предприятия, имущественные комплексы, здания, сооружения и иное имущество, находящееся в государственной или муниципальной собственности, могли быть отчуждены в частную собственность граждан и юридических лиц в порядке и на условиях, установленных законодательными актами РСФСР и входящих в ее состав республик, актами местных советов народных депутатов.

Еще одним процессом, внесшим существенный вклад в трансформацию отношений собственности, стал так называемый «парад суверенитетов», в котором приняли активное участие не только союзные, но и автономные республики в составе РСФСР. В период с июля по октябрь 1990 г. декларации о государственном суверенитете приняли все АССР. Тексты этих документов содержали достаточно типовые формулировки о том, что «земля и ее недра, воды, воздушное пространство, растительный и животный мир, другие природные ресурсы» являются собственностью республик или народов, проживающих на их территориях. Часть республик пошла еще дальше, объявив своей собственностью свой «экономический и научно-технический потенциал» (например, Башкирская, Бурятская и Калмыцкая ССР) [51].

Таким образом, мы можем говорить о том, что в 1990 г. произошла де-юре узурпация государством прав владения и распоряжения общественной («общенародной») собственностью (как мы отметили ранее, де-факто такое положение существовало и в советское время). Именно тогда был законодательно закреплен фактический переворот в отношениях собственности. Государственные органы закрепили за собой право распоряжаться бывшей общественной собственностью на средства производства по своему усмотрению (только формально действуя от имени населения). В последующие годы этот переворот получил лишь содержательное оформление в виде конкретных приватизационных сделок по передаче, экспроприированных государством у общества объектов имущественного комплекса в частные руки.

К концу 1980-х гг. сложилась совокупность сил, заинтересованных, с одной стороны, в легализации своих фактических правомочий по распоряжению и пользованию объектами государственной собственности, а с другой - в получении возможности доступа к приватизации предприятий и иного имущества. В эту коалицию входили следующие основные группы интересов: часть партийно-государственной номенклатуры на уровне министерств и ведомств; часть партийной и управленческой элиты регионального и местного уровней; руководители предприятий производственного сектора, сферы торговли и услуг; управляющие среднего звена предприятий (руководители крупных подразделений и цехов, служб снабжения и сбыта); представители теневого сектора. Однако скорейшей реализации данных интересов на практике препятствовало отсутствие внятных правил игры, регулировавших порядок приватизации и регламент проведения приватизационных мероприятий.

В условиях демонтажа однопартийной системы и ослабления роли КПСС как гаранта абсолютных прав собственности, выполнявшего функцию контроля хозяйственной деятельности [31. С. 121] именно номенклатурные группы стремились занять доминирующее место в регулировании отношений собственности. По сути, шел раздел государственной собственности между разными уровнями номенклатуры [52. С. 404]. Объектом этой борьбы стал контроль над распределением объектов имущественного комплекса, поскольку именно это могло стать ключевым административным ресурсом в условиях формирующегося рынка.

Начало активной фазы этого процесса было положено «номенклатурно-бюрократической приватизацией», связанной с сохранением власти министерских чиновников [53. С. 542]. Уже в 1989-1990 гг. был принят ряд постановлений Совета Министров СССР о создании отраслевых концернов как самостоятельных производственно-хозяйственных комплексов, осуществляющих свою деятельность на принципах полного хозяйственного расчета, самоуправления и самоокупаемости. Ряд министерств был преобразован в ассоциации с правом управления собственностью государства. Во главе многих из вновь созданных структур встали руководящие работники соответствующих союзных и российских министерств. Так, например председателем правления газового концерна «Газпром» стал министр газовой промышленности СССР В.С. Черномырдин, президентом ассоциации «Рослегпром» - министр легкой промышленности РСФСР А.А. Бирюков и т.д.

Постановлением Верховного Совета СССР от 6 марта 1990 г. № 1306-I «О введении в действие Закона СССР “О собственности в СССР”» Совету Министров СССР до 1 июля 1991 г. предписывалось обеспечить совместно с правительствами союзных республик и с участием автономных республик разграничение имущества между общесоюзной собственностью и собственностью союзных республик. При этом исходить из того, что в собственность союзных республик, помимо имущества предприятий, учреждений и организаций республиканского подчинения, должно входить также имущество предприятий, учреждений и организаций союзного подчинения, передаваемых в собственность союзной республики.

Со второй половины 1990 г. напряженная борьба за контроль над собственностью развернулась между союзным и российским республиканским руководством. Законом РСФСР от 31 октября 1990 г. [54] собственностью РСФСР объявлялись расположенные на территории республики объекты государственной собственности, включая имущество государственных предприятий, учреждений, организаций союзного подчинения, их основные производственные и непроизводственные фонды или иные общесоюзные фонды, имущество, находящееся в управлении общесоюзных органов, а их перевод в любые формы собственности мог осуществляться исключительно на условиях и в порядке, предусмотренном законодательством РСФСР. Полномочиями по распоряжению и управлению государственным (республиканским) имуществом наделялся Совет Министров РСФСР.

С целью сохранения контроля над объектами общесоюзной собственности был создан Фонд Государственного имущества Союза ССР (Союзгосфонд), который получил функции распорядителя союзного имущества и мог временно делегировать право управления этим имуществом другим государственным органам управления. Так, распоряжением Совета Министров СССР от 8 декабря 1990 г. за № 2062р права по управлению находящимся в общесоюзной собственности имуществом подведомственных предприятий и организаций были делегированы ряду союзных министерств и ведомств военно-промышленного комплекса (в том числе Министерству общего машиностроения, Министерству авиационной промышленности, Министерству оборонной промышленности и др.) [55. С. 426427]. Работа по разгосударствлению предприятий была также начата и в других союзных ведомствах, например, в Министерстве атомной энергетики и промышленности, Министерстве химической и нефтеперерабатывающей промышленности и т.д. [56].

В своем письме в Кабинет Министров СССР от 17 июня 1991 г. Председатель Совета Министров РСФСР И. Силаев отмечал, что, несмотря на принятое Советом Министров РСФСР решение о принципах перехода предприятий и организаций союзного подчинения, расположенных на территории РСФСР, в юрисдикцию органов государственного управления РСФСР, «реализация этого процесса... сдерживается рядом союзных министерств и ведомств, что препятствует решению указанных задач в РФ», и просил «обязать союзные министерства и ведомства передать подведомственные им предприятия, объединения и организации в юрисдикцию РСФСР» [57].

В письме Президиума Верховного Совета Татарской ССР Премьер-министру СССР В.С. Павлову от 8 апреля 1991 г. отмечалось, что союзные министерства, не дожидаясь разграничения собственности, начали стихийный процесс разгосударствления и приватизации государственных предприятий и организаций без учета интересов республики, в связи с чем необходимо рассмотреть вопрос о передаче в юрисдикцию Татарской СССР предприятий и организаций с целью отработки процесса их дальнейшего разгосударствления или передачи союзным органам управления для осуществления ими полномочий в соответствии с Союзным договором [58].

Как отмечали в своем обращении к Председателю Союзгосфонда С.В. Ассекритову представители трудовых коллективов предприятий г. Ленинграда в июне 1991 г., принятые на союзном уровне решения послужили основой для приватизации и акционирования предприятий союзного подчинения, присвоения государственной (общенародной) собственности министерствами. Это являлось серьезным препятствием для экономически эффективного хозяйствования, создавало нестабильность, не позволяло трудовым коллективам использовать законные права на часть собственности своих предприятий и исключало для них экономические стимулы эффективной трудовой деятельности, а ориентация руководителей предприятий на министерства как собственников имущества предприятий приводила к незаинтересованности в защите интересов трудовых коллективов, конфликтам между ними и администрацией [59].

Другой полюс борьбы за собственность в России включал в себя борьбу между центральным руководством Российской республики, с одной стороны, и региональными и местными органами управления - с другой. По закону, принятому в конце ноября 1990 г. [60], местные Советы народных депутатов были наделены правом организовывать при своих исполнительных органах структуры по управлению муниципальной собственностью, разгосударствлению и приватизации. При этом часть доходов от приватизации имущества могла направляться на финансирование этих структур. Региональные и местные советы народных депутатов определяли собственный порядок разгосударствления и приватизации принадлежащего им имущества. Разгосударствлению и приватизации в первую очередь подлежали предприятия и организации сферы торговли, бытового обслуживания и общественного питания, предприятия местной промышленности. В соответствии с постановлением, принятым в начале декабря 1990 г., Верховному Совету и Совету Министров РСФСР предписывалось до 1 февраля 1991 г. принять нормативно-правовые акты, обеспечивающие социально приемлемую и экономически эффективную приватизацию предприятий и другого государственного имущества [61].

Но даже при отсутствии необходимой нормативно-правовой базы уже в конце 1990 г. все более явно стала проявляться тенденция к разделу контроля над бывшей общенародной собственностью. А уже в первой половине 1991 г. этот процесс принял довольно существенный масштаб. В постановлении, принятом в апреле 1991 г., Верховный Совет РСФСР отмечал, что процессы приватизации государственного и муниципального имущества в регионах приобрели стихийный характер, чем ущемлялись интересы широких слоев трудящихся: работников непроизводственной сферы, правоохранительных органов, военнослужащих, социально незащищенных слоев населения [62]. Этим же документом Совету Министров РСФСР, советам министров республик, входящих в РСФСР, исполнительным комитетам советов народных депутатов автономных областей, округов, краев и областей в соответствии с полномочиями предписывалось представить до 1 июня предложения по формированию Государственной программы приватизации на 1991 г. и подготовить перечень всех государственных предприятий с целью выбора первоочередных объектов приватизации.

Однако отсутствие четких «правил игры» и правовой хаос создавали благоприятные условия для трудно контролируемых процессов «дележа» государственной собственности. Так, в правительственной телеграмме премьер-министра Татарской ССР М.Г. Сабирова от 26 июля 1991 г., направленной в Кабинет Министров СССР и Совет Министров РСФСР (рассекречено), было в ультимативной форме указано о принятом республикой решении о переводе всех предприятий и организаций, расположенных на ее территории, независимо от их ведомственной подчиненности, под собственную юрисдикцию. В связи с этим отмечалось, что «КМ Татарстана категорически возражает против принятия решений по передаче кому-либо предприятий и организаций, расположенных на нашей территории, без нашего участия и согласия. В случае принятия таких решений без нашего участия эти решения на территории Татарстана не будут иметь юридической силы» [63].

Руководство Республики Коми обратилось в Кабинет Министров СССР с предложением о преобразовании всех государственных предприятий в акционерные общества с передачей контрольного пакета акций Совету Министров Республики Коми (20%) и учрежденному с его участием акционерному обществу холдингового типа (30%). Из оставшихся 50% акций 20% предлагалось передавать в распоряжение собственников, а остальные 30% реализовывать через свободную продажу советским и иностранным юридическим и физическим лицам [64].

Делегирование полномочий по разгосударствлению на региональный и местный уровни обусловило то, что приватизационные процессы охватили в первую очередь сектор торговли и сервиса. По данным статистики, уже к 1 июля 1991 г. на территории РСФСР было приватизировано 40 тыс. предприятий розничной торговли, общественного питания, службы быта [65. С. 70]. Контроль над ними получили преимущественно руководители [66] либо инсайдеры, имевшие доступ к необходимым финансовым ресурсам [67]. В то же время сфера торговли и услуг стала единственной, в которой право собственности смогли получить отдельные рядовые граждане [68].

В итоге в наиболее существенной степени разгосударствление затронуло сектор малых предприятий (с численностью до 200 работников). По состоянию на конец 1991 г. в государственной и муниципальной собственности в РСФСР находилось только 26,1% малых предприятий [69. С. 72]. Данный сегмент экономики, впоследствии в значительной мере трансформировавшийся в сектор малого предпринимательства в новой России, к концу советского периода уже являлся преимущественно негосударственным.

В целом на конец 1991 г. в РСФСР действовало порядка 270 тыс. новых субъектов хозяйствования (кооперативов, арендных предприятий и т.д., в которых работали около 12,7 млн человек, 17% всех занятых) [70. С. 172]. В то же время в частную собственность перешло только 1369 промышленных предприятий, что составляло менее 5% всех промышленных предприятий в стране [69. С. 68], из них подавляющее большинство - в собственность юридических лиц и лишь 3 предприятия - в собственность граждан. В качестве одного из примеров можно привести случай выкупа в частную собственность Уссурийского станкостроительного завода и внешнеторговой фирмы «Родина» Дальневосточного производственного объединения «Родина» директором этого объединения в ноябре 1990 г. При этом сделка была совершена при одобрении местного горисполкома и при согласии ответственных работников Министерства судостроительной промышленности СССР [71].

Низкие темпы приватизации промышленных предприятий обусловили то, что государство к концу советского периода продолжало сохранять ключевые позиции в сфере прав собственности. Государству и муниципалитетам на территории РСФСР к концу 1991 г. принадлежало 91,2% основных производственных фондов, а вместе с колхозной собственностью эта доля составляла 97,9%. Доля производственных фондов в собственности кооперативов по производству товаров и услуг, а также в коллективной собственности граждан оставалась мизерной (чуть выше 1%) [69. С. 59-60].

Переход к форсированной массовой приватизации в России в начале 1990-х гг. и ее основные итоги

Конечный расклад сил в стремительно меняющихся отношениях собственности зависел, с одной стороны, от действий различных социальных групп, заинтересованных в получении контроля над объектами государственного имущества, их приобретении или присвоении, а с другой - от установления конкретных порядков и процедур приватизации, которые еще предстояло разработать.

Российским законом от 3 июля 1991 г. [72] предусматривалось несколько способов приватизации государственных и муниципальных предприятий: их продажа по конкурсу или на аукционе, продажа долей в капитале предприятий, выкуп арендованного имущества, преобразование предприятия в акционерное общество. Одновременно с этим был принят закон [73], которым предусматривалось открытие для каждого гражданина именных приватизационных счетов, на которые должны были зачисляться средства, поступающие от государства, для их дальнейшего использования только для оплаты выкупаемого у государства приватизируемого имущества.

В то же время сложность задач, связанных с коренным изменением сложившихся в советский период отношений собственности, обусловливала низкие темпы разработки регламентирующих и программных документов по приватизации государственного имущества. В связи с этим на практике в нарушение действовавшего законодательства приватизация началась на основании программ, утверждаемых указами Президента РФ. В конце 1991 - начале 1992 г. двумя президентскими указами [74, 75] были утверждены Основные положения Государственной программы приватизации на 1992 г. и пакет документов, создававших механизм массовой приватизации и регулирующих процедурные аспекты проведения приватизационных мероприятий.

Массовая приватизация охватывала две категории объектов государственной собственности, по отношению к которым предусматривался различный порядок перехода смены собственника:

малые предприятия, к которым относились предприятия со стоимостью активов не более 1 млн. рублей по состоянию на 1 января 1992 г. Они подлежали непосредственной распродаже на торгах путем проведения аукционов или конкурсов, а также могли быть напрямую проданы работникам предприятий;

основная масса крупных и средних предприятий, которые до начала приватизации должны были пройти обязательную процедуру акционирования путем превращения в акционерные общества открытого типа. После этого на первом этапе собственность предприятий распространялась среди работников, а на втором этапе проводился ваучерный аукцион.