Система международных отношений

Выше мы выяснили, что формирование новой системы отношений в мире - сложный, многоплановый процесс, охватывающий все стороны общественного развития, научно-технического прогресса, взаимодействия общества и природы, дальнейшего синтеза культур и религий, а не только взаимодействия внешних политик конкретных акторов-государств. Любые тенденции требуют от всех субъектов более согласованных действий ради конечной цели - выживания и развития землян. Но такие сознательные действия, по мнению английского ученого X. Булла, возможны не на основе прежних систем международных отношений, а в человеческом сообществе, которое обретает общие интересы и ценности, будет соблюдать универсальные для всех участников правила поведения, совершенствовать структуру своих организаций и соблюдать общую культуру и цивилизованность. Все это очень хорошо, но возникает естественный вопрос: кто будет устанавливать правила поведения, следить за совершенствованием такой системы международных отношений? Что означает общая культура и цивилизация? Американские исследователи Дж. Догерти и Р. Пфальцграфф справедливо отмечают, что полярность как структурная характеристика международных отношений означает не только некоторое количество и тип действующих лиц, но также и распределение способностей между ними. Следовательно, необходимая предпосылка к пониманию смысла системалогической структуры, а также поведенческих образов лежит в изучении самой власти. Видимо, основная трудность формирования новой системы упирается в природу самого человека. Ведь требуется создать нечто, чего еще не было в истории цивилизации, - ненасильственные международные отношения:

Правда, уже сегодня утверждается, что такая модель универсального липа имеется. На фоне теоретического поиска, касающегося различных аспектов мировой политики и дипломатии, можно наблюдать настойчивые попытки США сделать XXI в. «новым американским веком». Под видом реформирования и вариаций региональных и континентальных стратегий эта страна стремится сохранить для себя благопрйятные условия. Помощник президента Дж. Буша по вопросам национальной безопасности К. Райс отмечает: «Переходные периоды открывают широчайшие стратегические возможности. Именно в эпоху неустойчивости и перемен можно оказать решающее влияние на конструкцию будущего мира». Но что здесь плохого? Проблема в том, что такие условия возможны только за счет ущемления жизненных интересов других субъектов. По логике американских политиков и ученых сам факт прекращения существования Ялтинско-Потсдамской системы означал, что тенденции развития международных отношений теперь будет единолично определять единственная «сверхдержава» - США. Под это подводится соответствующая теоретическая база, с которой трудно спорить. Так, например, Г. Адаме, заместитель директора Лондонского института стратегических исследований, оценивая потенциал США, приходит к выводу, что ни одна страна не способна иметь бюджет, вооруженные силы, технологию, военную организацию, равные американским. Даже для взятых воедино европейских военных структур понадобились бы десятилетия, чтобы достичь такого уровня; гораздо большее время потребуется Китаю для реструктурирования своей военной системы и России для восстановления своего прежнего военного могущества.

В унисон ему российский исследователь А. Уткин считает, что силовые возможности США трудно переоценить. После восьми лет непрерывного экономического бума их ВВП приближается к 9 трлн долл. Военная мощь страны превосходит совокупную мощь десяти следующих за ними крупнейших держав мира. Американские расходы на исследования и создание новых образцов военной техники превышают 36 млрд долл. (следующие за ними европейские члены НАТО, вместе взятые, расходуют на эти цели 11,2 млрд долл.). Даже самые осторожные пессимисты признают, что несказанно благоприятное стечение обстоятельств гарантирует США как минимум 20 лет безусловного мирового лидерства. Что будет дальше, не смеет предсказать ни один футуролог, но нет оснований не верить тому, что не прошедший, а наступающий век будет именно американским. Американская политическая элита выделяет зоны особых интересов США в современном мире, определяет, кого следует воспринимать в качестве ее потенциальных противников. Например, в умозрительно-теоретических рассуждениях допускается, что при определенных условиях оппонентами США могут оказаться даже такие союзники, как Германия и Япония.

Эксперты вашингтонского Национального оборонного центра предложили несколько фундаментальных принципов поведения США в современных международных отношениях. По их мнению, страна должна выбрать для себя линию поведения «между излишней активностью и опасным изоляционизмом». Поскольку США не могут самостоятельно обеспечить все аспекты глобальной безопасности, им следует пересмотреть свою роль. Она сравнивается с работой госпиталя Мэйо - самого крупного многопрофильного медицинского центра США, созданного в конце XIX в. семьей американских хирургов. Сегодня он производит самые сложные операции и применяет современные методы лечения. Данный принцип предполагает, что США будут на вершине иерархической структуры, участники которой берут на себя обязательства самостоятельно выполнять определенные функции, отвечающие их интересам и внешнеполитическим возможностям.

Появившиеся в последнее время теоретические разработки свидетельствуют о том, что США ведут активный поиск вариантов региональных группировок _и друг их временных и постоянных коалиций со своими союзниками, которые позволили бы им контролировать важнейшие процессы в международных отношениях и одновременно обеспечили бы прямую и косвенную поддержку выгодных для страны акций на международной арене как можно большим числом государств. Но по мнению ряда российских исследователей, несмотря на значительный военный и экономический потенциал, США объективно не в состоянии без поддержки союзников и в полной мере заполнить вакуум влияния, обеспечив решение всего комплекса резко обострившихся проблем обширных территорий. Среди американской правящей элиты популярностью пользуется точка зрения, ветерана республиканской партии П., Бьюкенена. В своей нашумевшей книге «Республика, Не империя» он говорит о противостоянии трех внешнеполитических школ в США - «глобалистской», «гегемонистской» и «просвещенного национализма». Подвергается резкой критике глобалистская концепция администрации Дж. Буша, согласно которой исходным после 11 сентября является положение о невозможности обеспечить безопасность страны до тех пор, пока вся планета не станет жить в условиях демократии, пo единым законам, управляемая из одного центра. По сути дела, речь идет о «новом мировом порядке», выгодном элитарной верхушке крупнейших банков и корпораций, которым уже давно тесно в рамках государственных границ. США, содействуя расширению границ НАТО, повторяют опаснейшую ошибку Версаля в отношении Германии, выталкивая другие страны за границы западного мира. В этой ошибке, считает Бьюкенен -- зерно конфронтации XXI в. Второе направление, подвергаемое критике, - «гегемонизм», основа которого недопущение доминирования какого-либо другого государства в любом регионе мира. Сегодня оборонительная стратегия сдерживания уступила место амбициозной наступательной стратегии с целью установления правил игры по-американски. Отмечается, что адвокаты стратегии гегемонизма из всего богатства прошлого международных отношений помнят только «урок Мюнхена» и рассматривают внешнюю политику США как меч, острие которого направлено против всех, кто не разделяет американских ценностей.

Третье направление - «просвещенный национализм» требует четкого и «узкого» определения тех жизненно важных интересов, во имя которых американцы готовы сплотиться и бороться не на жизнь, а на смерть. После 11 сентября внешняя политика должна выступать щитом нации, территориальные границы которой установлены навеки. В ее основе должна лежать возрожденная и усовершенствованная «доктрина Монро» - принцип недопущения создания враждебного США стратегического плацдарма в Западном полушарии, и только. Сохраняя веру в исконные идеалы республики, «просвещенные националисты» видят роль страны не в организации новых крестовых походов во имя исправления зла в грешном мире, а в том, чтобы предупреждать: никакая агрессия не останется безнаказанной. Сторонники этого направления говорят: чем растрачивать впустую нелегко заработанное американское национальное богатство, пытаясь закрыть дыры в несостоятельных экономиках других стран, чем проливать кровь американцев в зарубежных военных операциях, не лучше ли заняться собственными внутренними проблемами с тем, чтобы обеспечить себе политическую, экономическую и военную независимость?

Естественно, что стремление США предпочесть для себя не только роль «сверхдержавы», но одновременно и роль главного участника и лидера «коллективного центра» системы международных отношений вызывает негативную реакцию у тех субъектов, которые ратуют за многополярный мир, Несмотря на то, что многие зарубежные, в том числе российские исследователи, политические деятели и дипломаты считают переход к многополярному миру маловероятной или отдаленной перспективой, в последнее время обсуждаются самые разные варианты так называемой «геометрической конфигурации». Авторы склоняются к многополярному миру. Например, Г. Киссинджер считает, что биполярная система международных отношений должна замениться 6 акторами - США, Европой, Китаем, Японией, Россией и, вероятно, Индией. В этом шестиполюсном мире три участника (Россия, Китай, Индия) будут проводить независимую от США и их союзников политику, хотя США и останутся гегемоном.

Однако можно ли рассматривать однополярность как следствие того, что после окончания «холодной войны» и распада СССР в мире осталась лишь одна сверхдержава? По мнению ряда исследователей, теперь существует только одна супердержава, но это не означает, что мир однополярен. Однополярная система предполагает наличие сверхдержавы, отсутствие великих держав и существование множества малых и невлиятельных государств. В результате сверхдержава может самостоятельно решать любые существенные мировые проблемы, и никакое объединение государств не может ей в этом воспрепятствовать. Подобная модель имела место на протяжении нескольких столетий в эпоху Древнего Рима в Европе и Великой Китайской Империи в Восточной Азии.

Некоторые теоретики международных отношений выступают с идеей «гибкой биполярной системы», в которой вместе сосуществуют государства как акторы и новый тип субъектов - союзы и блоки государств, а также универсальные структуры - международные организации. Выделяется несколько качеств системы, которая может быть сильно иерархичной и авторитарной (воля главы коалиции навязывается ее союзникам); неиерархичной (линия формируется путем консультаций). Такой тип системы подвергается резкой критике частью исследователей, считающих, что биполярный мир, в котором присутствуют две суперсилы, жизненно заинтересован в нулевом результате всех важнейших, основных вопросов международной жизни. Но оппоненты считают свою позицию правильной и отмечают, что при многополярной системе несколько относительно одинаковых по мощи великих государств постоянно сотрудничают и соперничают друг с другом, а для разрешения важных международных проблем всегда требуется создание коалиций подобных держав. На протяжении ряда столетий этой модели соответствовала европейская политика.

Кроме того, продолжают они, современные международные отношения не соответствуют в полной мере ни одной из вышеуказанных моделей. Для определения такой системы предлагается использовать термин «одно-многополярная система», которая характеризуется наличием одной супердержавы и нескольких великих держав_, но менее мощных, чем первая. исходя из этого, для разрешения ключевых международных проблем требуется определенное взаимодействие единственной сверхдержавы с менее могущественными великими державами; сверхдержава при этом может налагать вето на принятие окончательных решений, вступая в коалиции с другими государствами.

В рамках данной модели предлагается классифицировать ведущие государства мира следующим образом: Соединенные Штаты, конечно же, являются единственным государством с преобладанием во всех сферах: экономической, военной, дипломатической, идеологической, технологической и культурной, с возможностями отстаивать свои интересы в практически любой части планеты. Ко второй категории можно отнести великие региональные державы, которые преобладают в отдельных районах мира, но не способны распространять свои интересы в мировом масштабе. К ним относятся германо-французский кондоминиум в Европе, Россия в Евразии, Китай и, возможно, Япония в Восточной Азии, Индия в Южной Азии, Иран в Юго-Западной Азии, Бразилия в Латинской Америке, Южная Африка и Нигерия в Африке. К третьей категории относятся менее значимые региональные государства, чьи интересы часто сталкиваются с интересами региональных лидеров. Это Великобритания по отношению к Германии и Франции, Украина по отношению к России, Япония - к Китаю. Южная Корея - к Японии, Пакистан - к Индии, Саудовская Аравия - к Ирану и Аргентина по отношению к Бразилии.

Большая часть российских исследователей отмечает, что международное сообщество интуитивно противостоит гегемону. Это означает, что у ряда суверенных стран есть реальный шанс вырваться из орбиты единственной сверхдержавы и создать биполярный мир. При этом аналитики прогнозируют возможные конфигурации такого мира.

В качестве альтернативы каждой из вышеперечисленных моделей американский аналитик О. Янг предлагает свою, которая придает особое значение растущим запросам мировых основ политики, с одной стороны, и несколько новых, но широко распространивших свое влияние регионов планеты, или субсистем, - с другой. Критикуя биполярность и мультиполярность за их слишком большое внимание к структурным проблемам и пренебрегая динамикой развития, Янг обосновывает свою точку зрения называя ее «непрерывной или непоследовательной». Суть его модели заключается в том, что она предусматривает некое деление на «глобальные и региональные силы», вступающие между собой в последовательные отношения в условиях, когда политические интересы субъектов частично совпадают, а частично нет.

По мнению некоторых аналитиков эта модель дает возможность понять:

а) разнообразие и комплексность взаимосвязей в системе;

б) возможность манипулировать событиями через подсистемы;

в) определить проблемы несовместимости интересов;

г) выявить проблемы взаимоотношений между различными субсистемами и глобальными отношениями.

В литературе по теории международных отношений обсуждается и модель под названием «мир концентрических окружностей». Согласно точке зрения американских и российских исследователей, международные отношения будут строиться вокруг «стержневых государств» во главе с США, представляющих собой «развитые демократические общества». Первую группу в этом мире составляют страны ЕС и Япония. Это обеспечивает проведение ими согласованной политики по основным вопросам мирового развития. На их долю приходится 75,5 % мировой торговли, 77 % производства мирового ВНП, 96 % мировых прямых инвестиций.

Концентрическую окружность будут составлять и переходные государства Восточной Европы, Латинской Америки и Юго-Восточной Азии. К «переходным государствам» примыкают и «страны оси зла». Они отрицают ведущую роль стержневых государств и готовы, при наличии средств и возможностей, ущемить интересы США и их союзников. К этим странам могут примыкать и другие, включая и движения фундаменталистского толка.

Дальнюю периферию этой схемы составляют так называемые «страны-неудачники», которые напоминают собой больше географические понятия, чем государства. Они являются источником миграции, проблем беженцев. Как результат - дестабилизация ситуации в других странах. Ради истины надо отметить, что США и их союзники военной операцией в Косово усилили проблему беженцев и отчасти сами дестабилизировали ситуацию в Европе. К странам-неудачникам причисляют Сомали, Руанду, Либерию, Демократическую Республику Конго, Таджикистан, Грузию.

Ф. Фукуяма и его сторонники предложили модель: «США и страны западной цивилизации против остального мира». Ее авторы отмечают, что данный вариант «универсален». Он имеет историческую перспективу для всего мирового сообщества. Поскольку западный мир «универсален», он имеет право насильственно навязывать другим государствам свою волю, вне зависимости от их социально-экономических особенностей, исторических и культурных традиций. Такой подход лежит в основе деления мирового сообщества по оси «мы» (западная цивилизация) и «они» (остальное человечество). При этом идеологи данного направления вынуждены признать вероятность такого развития международных отношений когда «мы» могут оказаться во враждебном окружении. Естественно, что данная модель вызывает большую критику внутри и за пределами западного мира.

Например, М. Каплан говорит о федерации, которая подразумевает преобладающую роль универсального актора, большую степень политической однородности международной среды и базируется на солидарности всех субъектов системы. Оптимальной системе, по его мнению, соответствовала бы ситуация, в которой в ущерб государственным суверенитетам была бы существенно расширена роль ООН. При таких условиях, она имела бы исключительную компетенцию в урегулировании конфликтов и поддержании мира.

Опираясь на идейные взгляды И. Канта о том, что суверенитет государств не должен быть нарушен, некоторые считают ошибочными планы формирования натоцентристской модели. Как отмечает министр иностранных дел России И. Иванов, попытки обеспечить собственную стабильность, отгородиться от своих соседей военно-политическими границами не только иллюзорно, но и уводят в сторону от решения истинных проблем. Своеобразным средством противодействия тенденции к изоляции западной цивилизации в системе международных отношений после крушения биполярной системы может служить теория «демократического мира», которую активно разрабатывают некоторые американские ученые. Они развивают тезис о том, что государства в основном заинтересованы в абсолютной выгоде (главным образом экономической), международного сотрудничества. Оно служит пользе каждого и гарантирует подчинение государств общим правилам, лучше достигается с помощью создания международных институтов.

Проблемами формирования новой системы заняты не только исследователи в западном мире. Среди сторонников «многополярного» объяснения нового мирового порядка особо следует выделить китайских исследователей. В их подходе к этой проблеме больше политического несогласия с «гегемонизмом» и подчеркивания необходимости равноправия крупных держав, чем принятия логики «реалистов» о движущих силах поведения государств. Одновременно, не отвергая основополагающих пяти принципов мирного сосуществования и классовой борьбы на международной арене, китайские исследователи довольно прагматично анализируют особенности нового этапа мировой политики и часто приходят к противоречащим «реализму» выводам. В некоторых работах содержатся интересные положения; в частности, о том, что в новых условиях противоречия между державами не доходят до открытых конфликтов и снимаются за счет компромиссов. Анализируя будущее отношений в «треугольнике» Китай - США - Россия, они приходят к заключению, что при всех расхождениях между ними нет оснований предполагать, что какие- то две из этих стран объединятся против третьей. Последние публикации китайских авторов дают основание сделать вывод о том, что подход к ним как представителям единой школы уже устарел. В китайской литературе по проблемам современных международных отношений начинают просматриваться отличные друг от друга подходы, напоминающие разнообразные школы в западной науке о мировой политике. Аналогичная ситуация наблюдается и в российской политической науке. При явном предпочтении методологии «реалистической» школы в прикладных работах новых российских аналитиков появляется ряд исследований, совпадающих с другими основными зарубежными течениями.

Ряд интересных моментов имеется и в работах исследователей арабского мира. Особо выделяются взгляды египетского исследователя А. Абдель-Малека. Автор стремится придать международным отношениям цивилизационные ценности, совпадающие с позицией ООН и других международных организаций: укрепление мира как глобальная задача и необходимое условие выживания человечества: содействие развитию, под которым понимается совершенствование человеческой личности и общества с целью обеспечения благоприятных условий для роста культур, наций и общественных систем; соблюдение принципа солидарности в пределах национальных границ. Она открывает путь к компромиссам и укреплению мирового сотрудничества, которое должно прийти на смену военным конфликтам и вооруженным интервенциям; углубление духовности в философии, общественном сознании и политике как важнейший фактор синтеза политических доктрин, социальных теорий, культурно-религиозных ценностей.

10. «Противостояние коалиций»

международный экономический геополитика коалиция

При формировании новой системы не исключается, как показывает история международных отношений, противостояние коалиций. В каждой из прежних систем на авансцену выходили 2 и более могущественных субъекта и их коалиции. И сегодня возникает подобная ситуация. Американский неомарксист И. Валлерстайн предсказывает «высвобождение» Западной Европы от обязательств по Североатлантическому договору при независимости Японии от американской военной мощи и одновременном сближении Вашингтона с Пекином. Следствием было бы японо-китайское сближение, параллельное российско-китайскому охлаждению; переход Китая в американо-японский лагерь, а России - в западноевропейский. Сформировались бы две великие коалиции: американо-японский союз против европейско-российского союза. Прогнозируется, что между 2000-2025 гг. осуществится экспансия обоих блоков, и в каждом из них выделится лидер. Конфликтные интересы не позволят избежать столкновения и могут привести к долговременной мировой войне.

США - КНР. В 2020 г. Азия, ведомая Китаем, будет производить более 30 % мирового валового продукта. Азиаты за несколько десятилетий сделали то, на что Западу понадобились столетия. Подъем Китая начинает дестабилизировать мировую систему, поскольку вектор международных отношений перемещается в Азию. Через 20 лет ВВП Китая достигнет 20 трлн долл., оставляя на втором месте США - 13,5 трлн долл. Некоторые аналитики квалифицируют подъем Китая как наиболее трудный вызов для США.

США - ЕС. Превращение США в единственную сверхдержаву заставило страны ЕС задуматься над своей ролью в будущем - они ищут пути восстановления значимости за счет объединения усилий. Формы противодействия гегемонии сформировались: создание ЕС и евро. Совокупная экономическая мощь Западной Европы приближается к американским показателям - 19,8 % общемирового валового продукта (США - 20,4 %). ЕС осуществляет безостановочную торговую экспансию, заключив соглашения об ассоциации с 80 странами. Создание общей европейской валюты привело к созданию биполярного международного экономического порядка, который может сменить американскую гегемонию.

Тем не менее большая часть аналитиков подвергает сомнению противостояние коалиций и на сегодняшний день склонна рассматривать существующий миропорядок как строго однополярный, с единственным значительным центром сил -- США. К примеру, Ч. Краутхаммер, представитель американской политической школы «неореалистов», настаивает на том, что американская мощь после поражения коммунизма вступила в свой апогей и еще долго будет определять систему международных отношений. Отвергая гипотезы, согласно которым Америка превратилась в наемника или хищника, он настаивает на том, что ответственность США состоит в выполнении ими роли единственной сверхдержавы именно с целью избежать разрастания хаоса, который могут принести с собой коалиции.

Таким образом, становление новой системы международных отношений продолжает быть проблемой. Линейное их развитие в прошлом, основанное на принципах Вестфальской, Венской, Версальско-Вашингтонской и Ялтинско-Потсдамской систем видимо уходит в прошлое. Хотя при анализе особенностей развития международных отношений в отдельных регионах мира еще сегодня можно найти причудливое разноуровневое их развитие. Кто-то достиг еще только пределов Вестфальской, а кто-то уже находится на уровне Версальско-Вашингтонской системы. Процесс взаимного признания суверенности и территориальной целостности того или иного государственного образования по-прежнему сталкивается с большими трудностями и в XXI в. не будет завершен, хотя государство остается важнейшим субъектом любой системы. Современный мир сталкивается с качественно новым порядком вещей, в первую очередь с глобализацией экономической, информационной и просто человеческой жизни. Растет взаимозависимость народов и государств. Сегодня ни одно государство, каким бы сильным оно не было, само по себе не в состоянии решить многие проблемы, ибо институты организации общественной жизни, в том числе внешней политики, действующие в рамках государственных границ, оказываются малоэффективными. Вот почему приспособление к взаимозависимому миру является болезненным процессом и требует дальнейшего теоретического поиска.

Размещено на Allbest.ru