Размещено на http://www.allbest.ru/

Оглавление

Введение

1. Анализ стратегии догоняющего развития на примере трех восточноазиатских стран

1.1 История создания стратегии «догоняющего развития»

1.2 Оценка практического применения стратегии «догоняющего» развития в Японии

1.3 «Догоняющее» развитие Кореи

1.4 Модель «догоняющего» развития на примере Китая

2. Две модели развития восточноазиатских стран

2.1 Экономическое развитие России в конце XX - начале XXI веков

2.2 Сравнение экономического развития России в конце 20 в. и «догоняющего развития» восточноазиатских стран

Заключение

Список использованной литературы

Введение

Модель "догоняющего" развития уходит корнями в межвоенный период, хотя можно говорить о более ранних примерах ускоренной промышленной модернизации хозяйства Германии после объединения 1871 г. и Японии периода преобразований Мейдзи. Хозяйственная история первой половины XX в. отмечена, по крайней мере, двумя масштабными экспериментами "догоняющего" индустриального развития на основе мобилизационного метода: ускоренная индустриализация СССР (1920-1930-е гг.) и ускоренная милитаризация Германии (1930-е гг.). В послевоенный период в СССР, странах мировой системы социализма и ориентировавшихся на них освободившихся странах происходил процесс ускоренного индустриального развития при условии отсутствия рыночных отношений.

В ряде капиталистических стран со средним уровнем развития стала осуществляться политика ускоренной индустриализации, которая имела общие черты, несмотря на отдельные региональные различия. На протяжении 1950-1960 гг. страны с "догоняющей" моделью показали невиданные образцы роста (например, японское "экономическое чудо", ускоренное развитие ряда стран Латинской Америки и др.). В переломные для развитых стран 1970- 1980-е гг. особых успехов добились страны Юго-Восточной Азии, так называемые "азиатские драконы", а также ряд государств - экспортеров энергоносителей.

Целью данной работы является изучение и всесторонний анализ экономики восточноазиатских стран. Помимо этого, так же одной из тем, что будет рассмотрена в данной курсовой работе стратегия догоняющего роста.

Актуальностью курсовой работы является тот факт, что восточноазиатские страны стремительными темпами идут к лидерству в мировой экономике, в частности Китай.

Для рассмотрения и анализа экономики были выделены такие страны, как Китай, Япония и Корея.

Анализируя стремительные темпы роста экономики стран Восточной Азии, эксперты Всемирного банка тщательно и достаточно всеобъемлюще исследовали систему и эффективность политики вмешательства правительств стран этого региона в развитие экономики своих государств. Итог реферируемого исследовательского опыта в обобщенном виде сформулировал резюме следующей политико-экономической конструкции: определенные виды и способы государственного вмешательства - это лучший путь стимулирования экономического подъема, чем ортодоксальная (классическая) теория свободных рыночных отношений.

1. Анализ стратегии догоняющего развития на примере трех восточноазиатских стран

1.1 История создания стратегии «догоняющего развития»

Модель "догоняющего" развития уходит корнями в межвоенный период, хотя можно говорить о более ранних примерах ускоренной промышленной модернизации хозяйства Германии после объединения 1871 г. и Японии периода преобразований Мейдзи. Хозяйственная история первой половины XX в. отмечена, по крайней мере, двумя масштабными экспериментами "догоняющего" индустриального развития на основе мобилизационного метода: ускоренная индустриализация СССР (1920-1930-е гг.) и ускоренная милитаризация Германии (1930-е гг.). В послевоенный период в СССР, странах мировой системы социализма и ориентировавшихся на них освободившихся странах происходил процесс ускоренного индустриального развития при условии отсутствия рыночных отношений.

В ряде капиталистических стран со средним уровнем развития стала осуществляться политика ускоренной индустриализации, которая имела общие черты, несмотря на отдельные региональные различия. На протяжении 1950-1960 гг. страны с "догоняющей" моделью показали невиданные образцы роста (например, японское "экономическое чудо", ускоренное развитие ряда стран Латинской Америки и др.). В переломные для развитых стран 1970- 1980-е гг. особых успехов добились страны Юго-Восточной Азии, так называемые "азиатские драконы", а также ряд государств - экспортеров энергоносителей.

Однако уже в 1970-е гг. экономика "новых индустриальных" стран стала испытывать серьезные трудности. Последнее двадцатилетие XX в. отмечено не только замедлением темпов роста, но и чередой перманентных кризисов, которые продолжают развиваться и сегодня, поочередно охватывая регионы Латинской Америки и Юго-Восточной Азии.

Наиболее успешным примером стратегии "догоняющего развития" может служить Япония, тогда как большинство стран, выбравших эту модель, столкнулись в последние 20 лет с серьезными проблемами. Среди них ряд стран Латинской Америки так называемой "большой тройки" - Аргентина, Бразилия и Мексика, а также их соседи по континенту - Боливия, Венесуэла, Перу, Чили и др., где под влиянием еще мирового кризиса 1920-1930-х гг. приобрела популярность концепция импортозамещающего хозяйства.

Пришедшие в этот период к власти представители популистских партий выдвинули стратегию опоры на собственные силы, направленную на создание развитой национальной индустрии. В условиях слабости национального капитала данную задачу призвано было решать государство. Популярность выбранной стратегии подкреплялась успехами предвоенного развития ряда стран Латинской Америки, в которых темпы роста в конце 1930-х гг. были выше, чем в большинстве развитых стран. Например, в Чили среднегодовой рост в 1931-1940 гг. составил 4,8%. В годы войны происходило дальнейшее укрепление индустриального сектора экономики. Впервые послевоенные десятилетия практически повсеместно прокатилась волна национализации ведущих отраслей.

Успехи в развитии ряда импортозамещающих экономик наиболее ярко проявились в изменении структуры хозяйства некогда отсталых стран. Из преимущественно аграрных и торгово-посреднических они превращались в индустриальные страны. Бразилия, Аргентина, Мексика, Чили достигли во второй половине XX в. среднего уровня развития. Но уже в 1970-е гг. в "новых индустриальных" странах Латинской Америки стали нарастать кризисные явления как результат общемирового системного кризиса индустриального общества. При этом кризис носил более глубокий характер. Его главной причиной явилось отсутствие необходимых для его преодоления элементов новой постиндустриальной экономики, в частности собственной фундаментальной науки, развитой системы образования и др. Помимо этого развитию кризиса способствовала предельно развившаяся система государственного вмешательства, государственного предпринимательства. Данные обстоятельства серьезно препятствовали началу реформ. Очевидно, что в кризисных условиях сравнительно низкоэффективная экономика южноамериканских стран сдавала позиции и на внешних рынках. Эти страны сталкивались с проблемами быстрого демографического роста при сравнительно низком уровне жизни и бедности широких слоев населения. К тому же общество психологически не было готово к радикальной либерализации. Об этом свидетельствовали реформы в Чили, которые проводились в условиях установившейся военной диктатуры генерала А. Пиночета. В 1980-е гг. к новой модели стали переходить и остальные страны региона. Этот переход носил болезненный и непоследовательный характер. Несмотря на длительный период реформирования, он не привел к однозначно позитивным результатам, что выражалось в периодических глубоких финансово-экономических кризисах.

Второй распространенный вариант модели "догоняющего развития" представлен странами Юго-Восточной Азии. Каждая из них в разное время приступала к индустриализации хозяйства. В Малайзии, Сингапуре и на Тайване она началась сразу после Второй мировой войны; в Индонезии и Южной Корее - в начале 1960-х гг.; в Таиланде - в конце 1960-х гг.; в Китае - с 1970-х гг.; во Вьетнаме и Лаосе - в середине 1990-х гг.

В индустриальном развитии азиатских стран можно выделить два этапа. На первом, как правило, принималась известная латиноамериканская модель импортозамещающего хозяйства для удовлетворения потребностей внутреннего рынка, а вслед за этим происходила переориентация индустрии на внешний рынок.

В условиях начавшегося перехода к постиндустриальному обществу азиатская модель индустриального развития оказалась в глубоком кризисном положении. Повсеместно в названных странах стала демонтироваться прежняя система государственного регулирования, проводиться последовательная либерализация хозяйственного режима, в том числе и его демонополизация, что сделало экономику "азиатских драконов" более открытой.

1.2 Оценка практического применения стратегии «догоняющего» развития в Японии

Япония проделала путь эталонной индустриальной страны; лишенная богатых минеральных ресурсов и обескровленная в ходе войны, она менее чем через восемь лет после ее окончания достигла довоенного уровня производства и на протяжении двадцати лет, с 1951 по 1972 год, удерживала среднегодовые темпы роста ВНП на уровне 9,4%, а промышленного производства -13,1%; в этот же период в японском индустриальном секторе производительность повышалась на 9,7% в год. а заработная плата -- на 10,2%'. Японская модель хозяйственного развития выдержала тяжелые испытания в годы нефтяного кризиса 1973-1974 годов, когда положительное сальдо торгового баланса в 7 млрд. долл. в 1972 году сменилось дефицитом в 5 млрд. долл. в 1974-м, вошла в период безудержной, как тогда казалось, экспансии уже во второй половине 70-х годов, а к середине 80-х японская экономика безусловно признавалась самой перспективной в мире, по праву возглавлявшей глобальный индекс конкурентоспособности.

Успехи Японии в эти годы воодушевляли теоретиков многополюсного мира, утверждавших, что западные культурные ценности утрачивают доминирующее значение. Исключая из своего анализа некоторые "неудобные" факты, они усматривали в возвышении Страны восходящего солнца свидетельство превосходства идеологии и ценностей конфуцианства над протестантской этикой. Многие исследователи утверждали, что именно здесь, в условиях недостатка материальных и естественных ресурсов, достигнут максимальный уровень использования человеческого капитала, хотя гораздо более обоснованным было бы предположение о том, что в обществе, традиционно не знающем различий между Gesellschaft и Gemeinschaft, опора на человеческий фактор невозможна по определению. Однако, так или иначе, вплоть до конца 80-х годов, когда С. Хантингтон высказал свои первые опасения относительно самодостаточности японской модели развития, большинство западных аналитиков склонялось к признанию уникальности японского хозяйственного опыта и способное? Японии обогнать США в экономическом противоборстве. Даже в 1991 году И. Валлерстайн писал, что противостояние Японии и США в конце XX века представляет собой копию противостояния США и Великобритании в конце XIX-го; как показали последующие события, большую ошибку в то время трудно было сделать.

Реформа японской экономики была начата в условиях, когда страна, как и любое "догоняющее" государство, находилась на низком уровне хозяйственного развития: ВНП на душу населения не превышал 3,5 тыс. долл., что соответствовало уровню Индии в начале 90-х годов. Однако уже через пятнадцать лет, ко времени первого "нефтяного шока", этот показатель вырос в 4 раза, достигнув 13,5 тыс. долл.⁸, что и сегодня остается недосягаемым для большинства азиатских стран. В результате Япония стала второй по индустриальной мощи державой мира, а США впервые столкнулись в торговле с нею с феноменом нарастающего отрицательного сальдо. Причины столь впечатляющего прорыва связаны с эффективным использованием мобилизационной системы развития для нужд ускоренной индустриализации. С одной стороны, был осуществлен ряд мер по национальных производителей. Правительство дотировало научно-исследовательские работы, предоставляло корпорациям дешевые кредиты, способствовало поддержанию высокой нормы сбережения и проводило активную протекционистскую политику; в конечном счете все это привело к созданию финансово-промышленных синдикатов, неэффективность которых компенсировалась их размерами и масштабами государственной поддержки.

Первым фактором мобилизации стал предельно высокий уровень инвестиций, доля которых в ВНП не опускалась ниже 35%. Источники таковых вполне традиционны. Искусственно сдерживая заработную плату и поощряя промышленников, правительство на протяжении 1955-1970 годов поддерживало инвестиции населения на уровне 10% ВНП, в то время как за тот же период капиталовложения корпораций выросли с 7 до более чем 20% ВНП. Следствием стали высокие темпы роста, экстраполяция которых позволяла предположить, что Япония должна была в 1985 году превзойти США по показателю ВНП на душу населения, а в 1998 году -- и по общему объему промышленного производства. Однако такая политика таила в себе серьезную опасность: искусственная инвестиционная накачка приводила к тому, что эффективность производства перестала приниматься во внимание, и отдача на вложенный капитал, составлявшая в 1955 году 34%, снизилась в 1960 году _До 28%, в 1970-м -- до 18, и в 1980-м -- до 8%". Если в 1950-1955 годах норма инвестиций составляла 10,8%, а среднегодовые темпы роста валового национального продукта -- 10,9%, то в 1960-1965 годах первый показатель вырос до 18,5%, а второй упал до 9,7; в 1970-1975 годах инвестиционная активность снизилась весьма незначительно (до 17,8%), а темпы роста упали почти вдвое (до 5,1% в год).

Вторым фактором бурного промышленного роста являлось прямое участие государства в развитии и финансировании стратегически важных отраслей. Центром подобной стратегии стало японское министерство международной торговли и промышленности -- MITI, -- фактически подчинившее себе промышленные компании и управлявшее ими с эффективностью, многократно превышавшей успехи советского Госплана. Цен-тральная власть поддерживала образование компаний, способных положить начало новым отраслям промы-шенности; при этом по образу и подобию MITI были построены и остальные японские министерства, а отношения между министерством финансов, с одной стороны, и Банком Японии, коммерческими банками и финансовыми компаниями -- с другой, подозрительно напоминали отношения между MITI и индустриальными гигантами¹⁸. Начиная с 50-х годов правительство стало субсидировать японские компании в случае приобретения ими отечественного оборудования, причем размер субсидий составлял до половины его цены. Власти активно кредитовали крупные компании, причем вплоть до середины 70-х годов централизованные кредиты по линии Японского банка развития или Банка Японии обеспечивали до половины всех их заимствований, и в большинстве случаев выдавались они по ставке, которая на 3-5 процентных пунктов была ниже средней межбанковской ставки того времени.

Важнейшей целью этой политики было завоевание внешних рынков, так как приток капитала мог стать устойчивым лишь при условии положительного сальдо внешней торговли. Располагая дешевыми производственными ресурсами и доступом к масштабным правительственным кредитам, японские компании чрезвычайно активно проникали на рынки других стран, однако достигалось это с помощью откровенного демпинга. Так, в 70-е и 80-е годы цены на сталь были на внутреннем рынке на 30% выше, чем на мировом, а цены на полиэтилен и другие продукты химической промышленности оказывались завышены в полтора раза и более. В этих условиях государство протекционистскими мерами пришло на помощь отечественным компаниям. Если в США только 6,6% ВНП производится сегодня в отраслях, считающихся регулируемыми государством, то в Японии этот показатель составляет в промышленности 16,8%, в сельском хозяйстве -- 86%, а в финансовой сфере -- все 100; среднее его значение равняется 50,4%²¹; пошлины на ввоз иностранных товаров превышали обычно их стоимость, а в случае с импортом американского риса достигали 800%. Не удивительно, что три четверти всех доходов японских фермеров напрямую обеспечивались государственными субсидиями²³. В результате в начале 90-х годов, когда в Японии, согласно подсчетам специалистов MITI, цены на сырье и товары производственного назначения на 30% были выше, чем в США, на 19% -- чем в Германии, и на 46% -- чем в Южной Корее, цены на конечные потребительские товары и услуги оказывались уже на 51% выше, чем в США, на 96% -- чем в Германии, и на 475 (!)% -- чем в Южной Корее. Как показали результаты исследования, предпринятого MITI в октябре 1989 года, 60% наиболее распространенных товаров продавалось в Японии по иенам, превосходившим цены в США и Европе, а 90% импортируемых товаров стоили дешевле в странах, где они были произведены, чем обходились японским потребителям. Подобная протекционистская политика ежегодно обходилась японскому населению в 110 млрд. долл., что составляло почти 4% ВНП страны.

Третьим важнейшим слагаемым стремительного роста японской экономики стало бурное развитие экспорта -- как товаров, так и капитала. Если в 1950 году Япония производила не более 32 тыс. автомобилей в год, что соответствовало среднему их выпуску на американских автозаводах за полтора дня (!), то в 1960 году это число выросло до 482 тыс., из которых 39 тыс. было поставлено на экспорт; в 1970-м эти показатели составляли уже 5,3 и 1,1 млн. автомобилей в год. В 1974 году Япония сместила ФРГ с первого места в списке основных экспортеров автомобильной техники, а в 1980-м заняла место США как крупнейшего ее производителя. В 70-е годы в производстве автомобилей, морских судов и иной продукции машиностроительного комплекса экспортные поставки обеспечивали от 70 до 83% прироста производимой продукции. К началу 80-х страна подошла с валовым национальным продуктом, превосходившим суммарные ВНП Великобритании и Франции и составлявшим около 55% американского ВНП. Однако японцы переоценили возможности развитых стран в области потребления их продукции. Ежегодно экспортируя в конце 80-х годов в США по 2,3 млн. автомобилей, японские компании дополнительно создали в самих Соединенных Штатах мощности, способные обеспечить производство еще 2,5 млн. машин, в то время как весь объем американского рынка составлял не более 10 млн. штук в год. При этом автомобильная промышленность Японии все более явно ориентировалась на американский рынок, куда направлялось до 75% автоэкспорта. Весьма характерно в этой связи симметричное повторение динамикой дефицита США в торговле с Японией торгового профицита самой Японии (в 1970 году дефицит достигал 1 млрд. долл., а профицит -- 2 млрд.; в 1977 году эти цифры составляли 8 и П млрд. долл., в 1983-м -- 19 и 21, в 1985-м -- 46 и 49 млрд. долл:).

Это, несомненно, должно было служить тревожным сигналом об усиливающейся зависимости Японии от открытости американской экономики, а также от курса иены к доллару, о том, что экономическое развитие страны шаг за шагом оказывалось в зависимости от факторов, находившихся за пределами компетенции могущественного министерства внешней торговли и промышленности. Увлечение экспортом стало одной из причин последовавшего упадка.

Поиск новых возможностей привел японских предпринимателей к мысли о необходимости наращивания экспорта капитала, и в конечном счете это стало главной ошибкой.

Отток капитала из страны препятствовал Конкуренции на внутреннем рынке и, как следствие, поддерживал неестественные ценовые пропорции, мешавшие правильным инвестиционным решениям.

1.3 «Догоняющий» рост Кореи

Беспрецедентный экономический рост Республики Корея за последние 25 лет вывел ее по основным экономическим показателям в число наиболее развитых стран не только Азии, но и мира. Признанием этого факта является активная роль РК во Всемирной торговой организации (ВТО) и Азиатско-Тихоокеанском экономическом сотрудничестве (АТЭС) и ее прием в 1996г. в члены. стратегический восточноазиатский экономический догоняющий

Организации экономического сотрудничества и развития (ОЭСР), в которой Корея стала вторым после Японии азиатским государством-участником. В 2002 г. с объемом ВВП в 546,9 (2003 г. - 605,2} млрд. долл. и внешней торговли в 313,5 млрд. долл. Сеул занял 13-е и 12-е места в мире соответственно. Однако в сентябре 2004г., выступая в МГУ имени М.В. Ломоносова, президент РК Но My Хён заявил, что его страна вышла по этим показателям уже на 11-ю позицию в мире.

Территория РК около 99 тыс. кв. км, по численности населения страна в 2004г. занимала 25 место в мире (48,2 млн. чел.). Экономически активное население (в возрасте от 15-64 лет) в том же году составляло 71,5% или 22,680 млн. чел.

Опыт экономического развития Республики Корея на протяжении последних сорока лет привлекал и продолжает привлекать внимание как экспертов-аналитиков, так и всего мирового сообщества.

При этом мы стали свидетелями полярного изменения оценок южно-корейского феномена: от восторженных, в течение весьма длитель-ного периода экономического бума - «чудо на берегах Хангана», «образец новоиндустриальной страны (НИС)», - до уничижительных во время жестокого финансово-экономического кризиса 1997-1998гг. - «конец мифа об азиатском тигре» и т.д.

Чем стремительнее был взлет ярко выраженной экспортоориентированной экономики на этапе, безусловно, успешной реализации модели догоняющего развития, тем оглушительнее многим показалось падение в период болезненного поиска вариантов адаптации экономической системы к новым вызовам эпохи либерализации и глобализации.

Таблица 1.1 - Основные экономические показатели Южной Кореи в 1995-2002 гг.

Таблица 1.2 - Наиболее передовые отрасли промышленности накануне кризиса

Таблица 1.3 - Научные ресурсы и квалификация рабочей силы

Одну из уникальных черт корейской экономики, ее структуры и постижений представляет такое явление, как чэболь, которым в большой степени была вверена реализация правительственной политики и которые символизируют тесную взаимосвязь крупного бизнеса и правительства.

Акт об антимонопольной и справедливой торговле, опубликованный в 1981 г., дает следующее определение чэболь: «группа компаний, находящаяся в собственности или контролируемая единоличным держателем акций или его семьей, или его сподвижниками».

На заре южнокорейского экономического подъема правительство решило, что наиболее эффективным способом осуществления стратегии ускоренного экономического развития станет определение приоритетных отраслей промышленности и экономических агентов в лице конкретных компаний и создание им благоприятных условий для реализации поставленных государственных задач.

Успех корейских чэболь в большой степени был определен их вовлеченностью в осуществление правительственной политики, направленной на стимулирование экономического роста. Отношения между правительством и чэболь в ходе данного процесса сложились самые близкие. В 1960-е гг. правительство широко субсидировало чэболь, способствуя их монополистической концентрации; в 1970-е гг. оказало массированную поддержку, ориентируя их на ускоренное развитие тяжелой и химической промышленности; в 1980-х - направило активность чэболь на резкое расширение экспортных рынков.

Не вполне верным представляется достаточно широко распространенное мнение о том, что экономические успехи Кореи в целом и чэболь, в частности, стали следствием копирования японской стратегии развития. В связи с этим необходимо выделить принципиальные различия между корейскими чэболь и японскими дзайбацу, которые в обеих странах стали двигателями быстрого экономического развития и выглядят на первый взгляд весьма схожими. Одно из главных отличий - отношения собственности в сфере банковской системы. Дзайбацу работают с собственными банками и обладают неограниченными кредитными возможностями. Чэболь лишены возможности приобретения контрольного пакета какого-либо банка и вынуждены полагаться на контролируемые правительством кредитные институты.

Перед кризисом в РК насчитывалось около 50 конгломератов, относящихся к категории «чэболь», которые занимали доминирующие позиции в ключевых секторах экономики. В 1993 г. доля 31 основных бизнес-групп составила 13,91% ВНП РК при постоянной тенденции к увеличению. При этом доля четырех крупнейших чэболь - Хендай, Самсунг, LG и Дайву (Деу) достигла 9,2% ВНП.

Кроме отмеченного выше «семейственного» признака, характерными чертами чэболь считаются:

наличие общего счета банковского кредита на сумму не менее

2 млн долл.;

высокая степень диверсификации деятельности. Чэболь объе-

диняли, как правило, от 20 до 50 компаний, занятых в самых

различных областях бизнеса: от легкой промышленности до ком

пьютерной и аэрокосмической;

высокая степень концентрации владения собственностью и кон-

тролем над управлением в руках основателя конгломерата или

его близких родственников. В соответствии с данными Комис-

сии по справедливой торговле, члены семей-основателей нака

нуне кризиса составляли большинство владельцев ключевых

групп компаний;

возникновение всех основных конгломератов в результате быс-

трого экономического роста после 1961 г.;

наличие в их составе с 1970-х годов специально уполномочен-

ных правительством Генеральных торговых компаний {ГТК), став

ших «торговым, экспортным окном» чэболь и обладающих набо-

ром государственных льгот и привилегий (деятельность ГТК по

дробнее рассмотрена ниже).

Таблица 1.4 Ведущие чэболь в Республике Корея

1.4 Модель «догоняющего» развития на примере Китая

Китай - признанный лидер среди стран догоняющего развития, как по темпам роста, так и по роли в мировой экономике. За три десятилетия реформ (1979-2008 гг.) ВВП КНР вырос почти в 15 раз, а среднедушевые доходы населения - в 7,5 раз. Уже в 1995 г. Китай по объему ВВП, исчисленному по паритету покупательной способности валют (ППС), вышел на 2-е место в мире, обойдя Японию; в 2008 г. ему удалось, обойдя Германию, выйти на 3-е место в мире и по объему ВВП, подсчитанному по официальному обменному курсу.

За годы реформ и дореформенного развития Китайская Народная Республика, неоднократно сталкивалась с серьезными трудностями и вызовами, обусловленными для нее причинами как внешнего, так и внутреннего порядка. Одним из таких вызовов был, несомненно, азиатский валютно-финансовый кризис 1997-1998 гг. Не меньшие, а, возможно, и гораздо большие угрозы и перемены для стабильного и в целом успешного догоняющего - а по ряду параметров - и опережающего экономического развития Китая может принести и нынешний, стартовавший осенью 2008 г., финансово-экономический кризис, в орбиту влияния которого в условиях глобализации втягивается все большая часть не только мелких и средних, но и крупнейших экономик мира. Насколько прочной и устойчивой окажется перед лицом нарастающего мирового кризиса китайская модель социально-экономического развития? Рассмотрим в данном общем ракурсе некоторые наиболее основные и значимые, на наш взгляд, процессы, факторы, тенденции и проблемы современного Китая, стараясь взглянуть на них в сопоставительном ключе и исторической ретроспективе.

В теории мировой экономики, в частности, считается общепризнанным, что «экономическая стратегия, преследующая цель преодолеть отставание страны по уровню социально-экономического развития, называется догоняющим развитием. Экономическая стратегия современного Китая - если идентифицировать ее с точки зрения глобальных тенденций мировой экономики - именно и прежде всего является стратегией догоняющего развития. Причем за период, прошедший после образования КНР (1949 г.), данная стратегия претерпела существенную эволюцию.

Опираясь на исследования ведущих китайских ученых-обществоведов (Ху Аньгана, Лу Юнсяна, Линь Ифу, Цай Фана и других), можно выделить три поэтапных типа данной стратегии.

Первый - традиционная стратегия развития периода административно-командной экономики в КНР (1950-70-е гг.), т.н. стратегия Мао Цзэдуна. Ее характерные особенности - стратегическая цель «перегнать Англию и догнать Америку»; заимствованная у СССР ориентация на приоритетное развитие тяжелой промышленности и ВПК; «опора на собственные силы», усилившаяся после рокового размежевания с Советским Союзом в начале 1960-х гг.; ставка на тотальное импортозамещение; выкачка финансовых ресурсов для индустриализации из деревни посредством механизма «ножниц цен» на промышленную и сельскохозяйственную продукцию; политика «высокого накопления и низкого потребления»; запрещение и попытки полной ликвидации частного предпринимательства; построение «чистого социализма» в виде народных коммун в деревне с их тотальным обобществлением.

Второй тип - стратегия экономического развития переходного периода от административно-командной к рыночной экономике (т.н. стратегия Дэн Сяопина). Ее отличительные черты - стратегическая цель достижения высоких темпов экономического роста страны, включающая, в частности, задачу четырехкратного увеличения ВВП в 1980-90-е гг.; ставка на эффективное использование Китаем своего основного конкурентного преимущества - трудовых ресурсов; политика внешнеэкономической открытости и экспортной ориентации экономики; постепенная либерализация торговли и инвестиций; активный ввод и формирование рыночных механизмов и институтов, стимулирование рыночной конкуренции; поощрение «достижения частью людей и регионов зажиточности раньше других» (т.н. концепция «очередности в обогащении»); допущение развития частного национального предпринимательства как «дополнения экономики, основанной на общественной собственности».

Если попытка реализации стратегии первого типа, несмотря на ряд достижений в 1950-е годы, в итоге привела к весьма острому социально-экономическому кризису, типичному для административно-командной экономики, то стратегия второго типа, напротив, вызвала ускорение и способствовала относительно устойчивому и быстрому экономическому росту Китая. В то же время издержки этого роста оказались весьма значительными - перерасход ресурсов, загрязнение окружающей среды, углубление социальных и межрегиональных проблем.

Начиная с середины 1990-х гг. и особенно после XVI съезда компартии Китая (2002 г.), руководство страны инициирует третий тип экономической стратегии - стратегии сбалансированного развития рыночной экономики, ассоциируемый с новым поколением китайских лидеров (т.н. стратегия Ху Цзиньтао и Вэнь Цзябао). Основное содержание этого типа - взаимоувязанное, гармоничное, устойчивое развитие города и деревни, регионов страны, экономики и социальной сферы, человека и окружающей среды, разумное сочетание внутреннего развития и внешней открытости. Поставлена задача к середине XXI в. построить в Китае «среднезажиточное» общество для большинства его населения, максимально сократив при этом отставание КНР по основным среднедушевым показателям от экономически развитых стран мира.

Следует заметить, что третий тип экономической стратегии Китая - это естественная трансформация ее предшествующего, второго, типа, диктуемая общим повышением степени зрелости рыночной экономики в стране, и - прежде всего - потребностью перехода КНР от экстенсивной, ресурсозатратной, неэкологичной модели экономического роста к интенсивной, ресурсосберегающей, от социальной поляризации общества к развитию и преобладанию в нем устойчивого и многочисленного среднего класса (как фактора расширения емкости внутреннего рынка и гаранта социально-политической стабильности).

С точки зрения целей настоящей статьи, следует также подчеркнуть, что формирование третьего типа экономической стратегии Китая было и своего рода недвусмысленным ответом на вызовы азиатского валютно-финансового кризиса 1997-1998 гг. Опираясь на данный тип стратегии, в ответ на определенное сокращение экспортных возможностей страны, вызванное современным кризисом 2008-2009 гг., государство в КНР ныне располагает гораздо большими возможностями инициировать переток капитала из сферы внешней в сферу внутренней ориентации экономики, обеспечить другие необходимые меры по структурной перестройке реального и финансового секторов национального хозяйства. В этом смысле антикризисный потенциал современного типа стратегии догоняющего развития Китая, безусловно, гораздо выше, чем у ее предшествующего типа.

Основным содержанием и структурно-экономическим механизмом догоняющего развития развивающихся стран, включая страны с переходной экономикой, является индустриализация, запоздавшая и/или деформированная по тем или иным причинам по сравнению с развитыми странами (особенностями докапиталистического развития, колонизацией, спецификой административно-командного «социализма» и т.п.).

Более поздняя индустриализация, включая ее современные формы, как несомненный недостаток и причина разрыва в уровнях развития стран мира имеет в то же время и свои определенные преимущества, особенно рельефно выявляемые, на наш взгляд, в эпоху глобализации. В случае современного Китая, это, прежде всего:

§ возможность полномасштабного использования своего основного конкурентного преимущества - массы дешевой и дисциплинированной рабочей силы, в частности за счет диктуемого рыночными отношениями перелива ее из первичного во вторичный сектор экономики;

§ возможность привлечения избыточного капитала и передовых технологий мировых транснациональных корпораций (ТНК) в процессе переноса ими в Китай своих производств в общих целях сокращения издержек оплаты живого труда и повышения за счет этого конкурентоспособности продукции.

Реальный сектор экономики, особенно его промышленный блок, можно по праву считать «локомотивом» догоняющего развития Китая, страны-субъекта запоздавшей индустриализации, которая ныне во многом ускорена глобализацией и экспортной ориентацией экономики.

Действительно, быстрый экономический рост КНР в значительной мере обеспечен промышленностью и, прежде всего, стремительным развитием ее обрабатывающих отраслей. Так, уже в 1978-2003 гг. среднегодовые темпы прироста добавленной стоимости промышленности страны составили 11,5% (что превысило соответствующие мировые аналоги 1980-х годов в 3,7 и 1990-2000-х - в 5,6 раза). В результате, если вести расчеты по ППС на базе данных Всемирного банка, можно прийти к выводу, что доля Китая в добавленной стоимости мировой промышленности увеличилась в 1975-2002 гг. с 3,39 до 21,50%, или в 5,5 раза. При этом уже в 2000 г. Китай превысил соответствующий уровень США на 0,7 проц. пункта (18,5 против 17,8%), доведя свой отрыв от этой державы в 2002 г. до 4,4 проц. пунктов (21,5 против 17,1%). Уже в начале 2000-х годов, таким образом, Китай не только вышел, но и прочно закрепил за собой первое место в мире по общему объему продукции и добавленной стоимости промышленности.

До образования КНР экономика полуфеодального, полуколониального Китая развивалась крайне низкими темпами. Так, в 1901-1950 гг. среднегодовые темпы прироста его ВВП составляли лишь 0,6%, что было в 3,7 раза ниже соответствующего общемирового уровня (2,2%). В 1950-е годы, с началом в КНР форсированной индустриализации при поддержке и по образцу СССР, темпы роста ВВП страны заметно возросли: например, в годы 1-й пятилетки (1953-1957 гг.) этот показатель увеличивался в среднем на 7,8% в год. Однако последовавшие затем политические авантюры «большого скачка и народных коммун», «культурной революции» вновь существенно замедлили экономическую динамику Китая: в 1960-е годы - до 0,6 и в 1970-е - до 3,1% в среднем за год (весь мир соответственно - 4,6 и 3,5%).

С началом современных рыночных реформ (1978 г.) догоняющее развитие КНР вступило в качественно новый исторический этап - этап «быстрого экономического взлета», как его образно называют в Китае. Действительно, несмотря на определенную колеблемость (флуктуации) конкретных годовых параметров экономического роста (самый низкий годовой прирост был отмечен в 1990 г. - 3,8%, самый высокий - в 1984 г. - 15,2%), в целом в 1979-2007 гг. среднегодовые темпы прироста ВВП в КНР составили свыше 9,5%, в том числе в 2000-2007 гг. - 10,2% (последний показатель, в частности, выше своего общемирового аналога - 3,2% - в 3,2 раза).

Ныне в Китае решается очередная престижная политическая задача догоняющего развития - учетверение ВВП к 2020 г. по сравнению с 2000 г. Есть все основания полагать, что она будет выполнена, ведь фактическое удвоение уровня ВВП 2000 г. было достигнуто уже в 2005 г. На период очередной, 11-й пятилетки (2006-2010 гг.), и последующее десятилетие до 2020 г. запланированы вполне умеренные для Китая среднегодовые темпы прироста ВВП - соответственно 7,5 и 6,5%. Это, во-первых, позволит снизить инвестиционный перегрев китайской экономики и вполне соответствует рассмотренным выше положениям современной, сбалансированной экономической стратегии Китая, во-вторых, должно обеспечить выполнение указанной задачи учетверения ВВП, и в-третьих, в процессе выполнения данной задачи наконец-то позволит Китаю по абсолютным размерам ВВП (исчисленному по ППС) стать мировым лидером, обойдя США.

Данная перспектива и возможные сроки ее реализации (к 2020 г.) во многом подтверждаются и прогнозами ряда авторитетных международных организаций. Так, согласно опубликованному в декабре 2008 г. прогнозу МВФ о развитии 171 экономики мира в 2008-2013 гг., в этот период ВВП США и Китая, рассчитанные по ППС, возрастут соответственно с 14,334 до 17,310 и с 7,793 до 13,779 трлн. долл.; доля ВВП КНР от ВВП США, согласно нашему расчету на базе этих данных, повысится с 54,4 до 79,6 %.

2. Две стратегии развития

2.1 Экономическое развитие России в конце XX - начале XXI веков

Несмотря на происходящее в последние годы заметное оживление экономики, ее общее состояние определяется последствиями предшествующего продолжительного и резкого падения производства и инвестиций. К 1998 г. уровень производства в России сократился по сравнению с 1990 г. на 42,5%, а инвестиции в основной капитал - на 79%. Хотя с 1999 г. наблюдается устойчивый рост ВВП, сегодня он едва дотягивает до дореформенного уровня и остается меньше, чем в любой «восьмерки», вдвое меньше, чем в Индии и вчетверо меньше, чем в Китае. При этом существенно ухудшилась структура производства - в отличие от других успешно развивающихся стран, наращивавших производство с высокой добавленной стоимостью, в России увеличение ВВП обеспечивалось главным образом экспортом энергоносителей и ростом торговли. В структуре промышленного производства устойчиво растет доля топливно-энергетического и химико-металлургического комплексов при сокращении доли машиностроения.

Отрасли с высокой добавленной стоимостью продолжали деградировать. Наибольшие разрушения произошли в наукоемкой промышленности, инвестиционном и сельскохозяйственном машиностроении, в легкой промышленности и производстве промышленных товаров народного потребления, где уровень производства упал во много раз, а также в отраслевой науке.

Падение объемов производства пока не сопровождалось столь же масштабным выбытием основных фондов. Вместе с тем вследствие пятикратного сокращения производственных инвестиций степень износа этих фондов превышает 50%, при этом коэффициент обновления составляет менее 2%, что влечет нарастающее технологическое отставание российской экономики. Средний возраст оборудования составляет более 20 лет.и вдвое превышает соответствующий показатель, зафиксированный в развитых странах. В отсутствие сколько-нибудь выраженной инвестиционной и структурной политики государства технологические сдвиги в российской экономике приобрели явно регрессивный характер и выразились в быстрой деградации ее технологической структуры. При этом наиболее серьезный регресс охватил самые современные производства и, на фоне продолжающегося в мире НТП, выразился в откате России еще на 15 лет - в дополнение к 10-25-летнему отставанию советской экономики по отношению к передовому техническому уровню. Большинство производств готовой продукции, замыкающих воспроизводственный контур современного технологического уклада, практически свернуто. Сокращение их производства намного превышает спад производства других видов продукции; произошло практически полное их вытеснение с внутреннего рынка импортными аналогами. Доля современного технологического уклада в структуре производства машиностроительной продукции сократилась с 33% в 1992 г. до 21% в 1998 г. Начавшийся после дефолта 1998 г. подъем практически не затронул производства современного технологического уклада. За исключением экспертно ориентированной части ВПК и информационных технологий они продолжали деградировать. Стремительное разрушение современного технологического уклада означает разрушение технологической основы устойчивого экономического роста, закрепление отсталости российской экономики.

Из теории известно, что структурный экономический кризис преодолевается внедрением технологий, создающих новые производственные возможности, освоение которых обеспечивает прорыв в повышении эффективности экономики и переход к новому этапу ее роста. При нормальном течении кризиса сокращение экономической активности не затрагивает перспективных производств нового технологического уклада, имеющих потенциал роста и способных стать «локомотивами» будущего экономического развития страны. Наоборот, в это время на фоне общего спада наблюдаются рост производства принципиально новых товаров, подъем инвестиционной и инновационной активности в перспективных направлениях. Происходит «созидательное разрушение» сложившейся технологической структуры, ее модернизация на основе расширения нового технологического уклада, что создает новые возможности для экономического роста.

При этом происходит переток капитала из устаревших производств в новые, так как продолжение инвестиций в сложившихся направлениях оказывается более рискованным, чем инвестиции в нововведения . Экономический кризис в России кардинально отличается от классического механизма обновления народного хозяйства. Спад производства в высокотехнологичных отраслях оказался намного больше среднего по промышленности. При этом спад производства тем больше, чем выше технический уровень отрасли. Резко снизилась инновационная активность предприятий.

Если в конце 80-х годов доля промышленных предприятий, ведущих разработку и внедрение нововведений в СССР, составляла около 2/3, то после радикальных реформ, по данным Госкомстата, к 2002 г. она снизилась до 9,8% (в развитых странах эта доля превышает 70%) . Интенсивность инновационной деятельности в обрабатывающей промышленности упала до 1%, а уровень инновационности продукции составляет около 10% . Производительность труда (по ВВП) снизилась в 1998 г. на треть по сравнению с 1990 г. В 2005 г. уровень 1990 г. был несколько превышен благодаря росту ВВП, порожденному высокими мировыми ценами на углеводороды. Однако это повышение эфемерно и будет утрачено в результате либо очередного обвала цен на нефть, либо поэтапного повышения внутренних цен на энергоносители до уровня мировых под давлением стран Запада.

Самые серьезные разрушения произошли в научно-техническом потенциале страны, который является главным источником современного экономического роста. Объем научно-исследовательских и опытно-конструкторских разработок сократился на порядок, снизившись втрое по отношению к ВВП, что повлекло за собой резкое снижение конкурентоспособности национальной экономики и утрату значительной части потенциала экономического роста. Учитывая, что на долю научно-технического прогресса в современных условиях приходится подавляющая часть прироста национального дохода, деградация научно-технического потенциала страны ведет к необратимой утрате возможностей будущего социально-экономического развития. Дальнейшее снижение конкурентоспособности российской экономики предопределяется профилем ее инновационной системы - по всем показателям инновационной активности она существенно отстает от развитых стран. Технологическое отставание российской экономики наглядно проявляется в структуре национального богатства. Если по величине всего национального богатства на душу населения Россия лидирует в мире, то по величине воспроизводимого капитала на душу населения она существенно отстает от США и ЕС, а по среднедушевому уровню производства многократно уступает развитым странам.

Таким образом, в кризисе российской экономики мы наблюдаем явную патологию, характеризующуюся хаотическим распадом экономической системы, ее деградацией и примитивизацией. Кризис не привел к обновлению производства на передовой технологической основе. Начавшийся после банкротства государственной финансовой системы подъем обеспечивается главным образом конъюнктурными факторами и проходит на старой технологической основе, которая продолжает деградировать. Экономика распалась на относительно благополучный экспортно ориентированный сырьевой сектор и сужающийся под давлением импорта внутренний сектор, который все больше отстает в технологическом и институциональном отношениях от зарубежных конкурентов и разрушается.

При этом воспроизводственный контур первого все более замыкается на мировой рынок, изолируясь от внутреннего. В результате доходы от экспорта сырья и энергоносителей остаются за рубежом, лишь в незначительной степени трансформируясь в спрос на отечественную продукцию. Вклад повышения внутренней конкурентоспособности в прирост ВВП постоянно падает, снизившись с 5,9% в 1999 г. до 2,1% в 2004 г., в то время как вклад роста экспорта вырос соответственно с 0,5% до 5,1% .Согласно прогнозу правительства снижение значения внутренних факторов экономического роста продолжалось и в прошлом году, тогда как вклад увеличения цен на нефть продолжал нарастать [8]. Российская экономика становится все более примитивной, беря на себя функции сырьевого придатка Евросоюза и Китая и лишаясь механизмов самостоятельного воспроизводства.

Дезинтеграция экономики усиливается в процессе воспроизводства сложившихся контуров перераспределения добавленной стоимости между секторами. По имеющимся оценкам, через «ножницы цен» и заниженный курс национальной валюты внутренне ориентированный сектор передает экспортно ориентированному сектору и торговле большую часть создаваемой им добавленной стоимости. В свою очередь, денежные власти изымают из экспортно ориентированного сектора около 6% ВВП в Стабилизационный фонд, размещая его за рубежом. Более чем пятикратное превышение нормы прибыли в экспортно ориентированном секторе по сравнению с внутренне ориентированным постоянно воспроизводит и усиливает их разрыв, отражаясь в более чем двукратном различии в интенсивности обновления основных фондов, возможностях привлечения трудовых ресурсов и инвестиций.

При сложившихся ценовых пропорциях и масштабах вывоза капитала за рубеж внутренне ориентированный сектор будет продолжать деградировать, субсидируя экспорт и - опосредовано - вывоз капитала, пока его возможности генерирования энергии и трудовых затрат не будут исчерпаны. По мере деградации внутренне ориентированного сектора будут уменьшаться и перетоки создаваемой им добавленной стоимости и, соответственно падать темпы экономического роста (до 2-4% прироста ВВП к 2010 году. Неизбежное в этом случае резкое сужение возможностей воспроизводства экономического потенциала повлечет его резкое же сжатие вследствие массового выбытия устаревших основных фондов во внутренне ориентированном секторе и социальной сфере.

В результате российская экономика попадет в сырьевую ловушку и окажется на периферии мирового хозяйства. Это будет означать стагнацию низкого уровня жизни большинства населения, две трети которого будут лишены перспективы самореализации и получения высоких доходов. Под давлением притока нефтедолларов повышается обменный курс рубля, что снижает и без того неудовлетворительную конкурентоспособность отечественных товаров, которые все более замещаются дешевеющим импортом. Прирост последнего намного превышает прирост производства отечественных товаров, вследствие чего постоянно растет доля импорта в структуре товарных ресурсов розничной торговли, приближаясь к половине.

Рис. 1

2.2 Сравнение экономического развития России в конце 20 в. и «догоняющего развития» восточноазиатских стран

Сравнивая между собой экономическое развитие восточноазиатских стран и России, можно прийти к выводу, что российская экономика находилась, да и находится сейчас на несколько шагов позади. Когда Китай, Япония, Корея набирали обороты в развитии экономического состояния своей страны, у России начинался кризис. Так можно сказать, что у России было несколько этапов развития экономики.

Самым острым периодом считается начало 90-х годов. Именно в это время страна имела огромный бюджетный дефицит (до 20% ВВП в год), который покрывался исключительно кредитами Центрального Банка, что на практике означало прямую эмиссию бумажных денег, а значит- инфляцию. О масштабах инфляции можно судить по росту потребительских цен за соответствующие годы по отношению к предыдущему (по состоянию на декабрь, в разах): 1991 -- 2,6; 1992 -- 26; 1993 -- 9,4; 1994 -- 3,2 (а в целом за 1990--1995 годы рублевые цены увеличились примерно в 5000 раз).

Заключение

Современный тип экономической стратегии КНР, Японии и Кореи обладают существенным антикризисным потенциалами, ориентируя эти страны на сбалансированное развитие структурных элементов рыночной экономики, города и деревни, различных регионов страны, экономики и социальной сферы, человека и окружающей среды, гармоничное сочетание внутреннего развития и внешней открытости.

Реальный сектор экономики является «локомотивом» догоняющего развития Китая, сумев уже в начале 2000-х годов обеспечить для него первое место в мире по общему объему продукции и добавленной стоимости промышленности. При этом «сердцевина» реального сектора - обрабатывающая промышленность - является основой валютноэффективной экспортно ориентированной модели развития КНР. Степень промышленной обработки и высокотехнологичности экспорта достигли в Китае одних из самых высоких в мире числовых показателей.