Геополитическое отношение России и Ближнего Востока

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

Окончание Холодной войны и распад СССР вызвали глубокие изменения в глобальной системе международных отношений. Появление в центре евразийского континента пяти новых независимых государств - Казахстана, Кыргызстана, Таджикистана, Туркменистана и Узбекистана - положило начало формированию центрально-азиатской подсистемы международных отношений. Новый регион стал полем пересечения геополитических интересов и объектом внешнеполитического воздействия как соседних государств - России, Китая, Ирана, Турции, Пакистана, - так и США. В условиях развернувшейся в регионе борьбы за обладание ресурсами и контроль над стратегически важными территориями, находящимися на пересечении крупнейших мировых центров силы, обострилась проблема обеспечения безопасности как региона в целом, так и южных границ России.

В самой Центральной Азии процесс укрепления независимости осложнился не столько относительной слабостью развития рыночных отношений и не слишком благоприятными социально-экономическими условиями, сколько необходимостью реальной защиты конституционного строя, на которую каждая из пяти республик вынуждена отвлекать большие и социально значимые ресурсы. Так, резкое обострение внутриполитической обстановки и гражданская война в Таджикистане (1992-1997 гг.), совпавшая с «талибизацией» Афганистана[1], положили начало череде центрально-азиатских потрясений, наложив тень на процессы национального строительства, начавшегося в 1991 г. Для Узбекистана границы с Таджикистаном и Афганистаном стали линией защиты национальной независимости, поэтому политической значение такого атрибута суверенитета, как граница, эта республика осознала едва ли не первой на постсоветском пространстве. Возможно, и положенная в основу внешнеполитического курса Ашхабада идея «позитивного нейтралитета» зародилась у туркменского руководства не без влияния таджикского противостояния. В итоге выяснилось, что мир в Центральной Азии - ее самое уязвимое место.

Для внешней политики России в современной геополитической ситуации центрально-азиатский регион имеет огромное значение, особенно если речь идет о формировании эффективной системы региональной безопасности. Безопасность южных границ России напрямую зависит от развития событий в регионе. Большое значение при этом имеют традиционные экономические и гуманитарные связи между Россией и государствами Центральной Азии. Сохранение влияния России на постсоветском пространстве, в том числе и в Центральной Азии, являются частью усилий, направленных на поддержание и укрепление позиций России в мире.

Ситуация усугубляется еще и тем, что факт расположения региона на границе нескольких центров силы предполагает потенциальную возможность использования его слабых мест (внутрирегиональных угроз и вызовов) как рычага давления на государства региона со стороны внешних и международных центров силы. К примеру, геополитические модели видения центрально-азиатского региона России, Ирана и Турции во многом основаны на исторической традиции. Однако эти подходы по сути являются совершенно различными. Так, с точки зрения российской внешней политики, Центральная Азия является сферой жизненных интересов России. Аналогичный подход наличествует и в конкурирующих с российской и между собой региональных концепциях Ирана и Турции. Так, в иранской концепции все бывшие центрально-азиатские советские республики включены в состав региона, но из него исключается Россия, а также предусматривается участие в нем китайского Синьцзяна. Пантюркистское видение региона Турцией не включает в себя христианские цивилизации Грузии и Армении, а также исключает Россию и Иран из своей региональной концепции.

Региональные концепции России, Ирана и Турции также основаны на различных критериях. Например, географическая близость, военная безопасность, экономические связи и общее советское прошлое - все это фигурирует в концепции «ближнего зарубежья» России. Понятие «Нового Ближнего Востока» заключает в себе географические, исторические и экономические факторы. Идея тюркского сообщества подчеркивает прежде всего культурное родство между Турцией и народами Кавказа и Центральной Азии. Во всех трех концепциях историческая традиция и экономические возможности играют важную роль.

Эти региональные доктрины России, Ирана и Турции были сформулированы в то время, когда приходилось разрабатывать основные принципы, лежащие в основе внешнеполитической концепции постсоветского мира. В первые годы после обретения независимости центральноазиатскими странами эти доктрины претерпели значительные изменения. Для Ирана гораздо большее значение приобрели Казахстан и Туркменистан как государства, которые могут помочь Тегерану преодолеть международную изоляцию, если в «войне трубопроводных маршрутов» победит иранский проект. Ранее же Ирану наиболее важным государством в Центральной Азии виделся Таджикистан с учетом его культурно-исторической и этнической близости. И Турции пришлось принять во внимание положение России при постановке практических задач своей политики в Центральной Азии.

В данный момент в регионе не наблюдается консенсуса относительно видения оптимальных экономических моделей, эффективного внешнеполитического курса, региональной системы безопасности. Так, три государства из пяти (Казахстан, Кыргызстан, Таджикистан) входят в ОДКБ. Узбекистан вышел из этой организации и до недавнего времени входил в ГУУАМ. Казахстан, Таджикистан и Узбекистан входят также в Шанхайскую организацию сотрудничества. Все страны региона поддержали антитеррористическую операцию США в Афганистане. Реакция России на решение Узбекистана, а вслед за ним и Киргизии разместить американский военный контингент на своих территориях была сдержанной и во многом определялась ее противодействием распространению наркотиков и борьбой с международным терроризмом.

Политика России в вопросах военно-политической безопасности в глобальном масштабе и по отношению к этой части «ближнего зарубежья» по-прежнему является ведущим системообразующим фактором для региона. При этом, как отмечает В.М. Кулагин, нельзя не замечать того, что в военно-политической области в этом регионе зарождаются новые, нередко разновекторные тенденции, идут процессы новой самоидентификации военно-политических интересов ряда новых независимых государств и их субрегиональных групп, возрастает влияние внерегиональных держав. По разным причинам все менее приемлемым политически становится и сам термин «ближнее зарубежье» [2]. В. Третьяков подчеркивает, что Россия на данный момент является не просто самым большим осколком бывшей мировой сверхдержавы, но всего лишь одной из региональных сверхдержав Евразии, а (по совокупности характеристик) мировой державой второго ранга, имеющей перспективы возвращения себе статуса глобальной сверхдержавности в ряду пятерки, к которой относятся США, Китай, ЕС и Индия[3].

Как и в других областях российской политики, в которые вовлечены противоречивые интересы разных общественных групп, политика России в отношении Центральной Азии не раз менялась. При президенте Б.Н. Ельцине в 1990-х гг. ей была свойственна пассивность: Россия реагировала на происходящее, а не предвосхищала события. В конце 1990-х гг. - начале ХХI в. усилились активность и скоординированность политики. Так, в мае 2000 г. было учреждено представительство в Каспийском регионе[4]. В общем, первые признаки «возвращения России в Азию» и «поворота» центрально-азиатских республик в сторону северного соседа проявились летом - осенью 1999 г., когда, встревоженные растущей угрозой терроризма и исламского фундаментализма в регионе, они обратились за помощью к России. С победой на президентских выборах В.В. Путина вопрос о содействии странам региона перешел в практическую плоскость.

Другим фактором, способствующим сближению независимых государств Центральной Азии с Россией, стало их освобождение от чрезмерных иллюзий первых лет независимости. Опора на собственные силы и ресурсы оказалась недостаточной для обеспечения экономического подъема.

При этом предполагалось, что именно экономика станет той сферой, с которой начнется и которая обеспечит реконструкцию полноценных отношений между Россией и Центральной Азией. Эта тема поднималась в выступлениях российских политиков и лидеров центрально-азиатских стран. Однако при реабилитации экономических связей в прежнем формате существовала опасность сохранения существовавших с советских времен технологий, невысокой производительности труда, низкого качества произведенной продукции и т.д. [5] Фактически это было бы воспроизведением модели «центр-периферия». В итоге экономическая сфера могла стать фактором взаимного отчуждения.

По мнению ряда специалистов, России еще предстоит определить периметр собственной экономической и военной безопасности. Нахождение на передовой позиции в Таджикистане остается важной задачей, учитывая близость к Афганистану, а также к Кыргызстану и Узбекистану, которым серьезно угрожают исламисты[6].

Уже в 1992 г. отдельные политологи предлагали рассматривать интересы России в «форме трех концентрических окружностей». Первый круг - отношения с бывшими советскими республиками, которые, как и Россия, переживали мучительный процесс формирования национальных государств. Второй круг интересов связан с регионами Восточной Европы, Ближнего Востока и Дальнего Востока, входившими в сферу интересов СССР. Россия не может геополитически и экономически устраниться из этих районов мира, так как уход из этих регионов приведет к изоляции страны. Третий круг интересов - отношения с Западом, прежде всего США и Западной Европой[7].

Что касается стратегических интересов России в Центральной Азии, то, по мнению В. Третьякова, их немало. Первый: восстановление максимального (в современных формах) влияния России на практически всем пространстве данного региона с целью прежде всего недопущения доминирования здесь либо какой-либо безответственной политической силы. Второй: недопущение внутрирегиональных войн, которые могут дестабилизировать весь этот регион, непосредственно примыкающий к границам России. Третий: недопущение неуправляемого падения существующих в регионе режимов. Четвертый: гарантирование интересов и прав миллионов русских, проживающих в странах Центральной Азии. Пятый: укрепление экономических позиций России и в перспективе создание здесь рублевой валютной зоны. Шестой: прекращение или хотя бы минимизация наркотрафика из Афганистана, тем более что с этой задачей не справляются США и силы НАТО, осуществляющие контроль над частью афганской территории. Седьмой: недопущение переноса очагов межконфессионального и межрелигиозного противостояния в данный регион и прилегающие к нему страны. Восьмой: недопущение слома исторически сложившейся, в том числе благодаря присутствию здесь России традиции секулярности политической власти и политических режимов Центральной Азии. Девятый: сохранение русского языка как одного из главных языков межгосударственного и межнационального общения в регионе. Десятый: максимальное участие в регулировании специфических местных проблем и возможных в связи с этим конфликтов (например, проблемы внутрирегионального водного баланса) [8].

Несколько иначе видит российские национальные интересы в Центральной Азии Д. Трофимов. По его мнению, это прежде всего - стабильность в регионе, основанная на тесном партнерстве с входящими в него государствами; право беспрепятственного транзита через Центральную Азию в целях поддержания партнерских отношений с Китаем, Индией и Ираном; наличие общего экономического пространства России и Центральной Азии, которое в будущем могло бы содействовать экономической модернизации России; использование геостратегического потенциала региона для практических военных нужд, а также для того, чтобы сохранить статус России как мировой и региональной державы; международное признание ведущей роли России в регионе⁹.

По мнению В. Наумкина, в центрально-азиатском регионе сплетаются широкие геоэкономические и военные цели России с экономическими и с энергетическими задачами. При этом все больше внимания уделяется Казахстану - ключевому государству, через территорию которого к сердцу Центральной Азии ведут военно-стратегические и экономические маршруты, и без которого не обойтись при создании любой «южной стратегической оси» или буфера для защиты от приходящих с юга новых угроз¹⁰.

Гораздо менее однозначно отношение центрально-азиатских государств к России. По мнению А. Малашенко, интересы расположенных в Центральной Азии государств далеко не всегда совпадают. Каждое государство озабочено прежде всего своими конкретными национальными интересами, все чаще выходящими, причем в различных направлениях, за пределы региона. При этом он отмечает, что и евразийская идея возникла и сформировалась в российской общественной мысли. Однако А. Малашенко, полагает, что общий региональный вопрос для всех государств Центральной Азии - их отношения с Россией[11]. Вместе с тем помимо «притяжения» к России действует растущее этническое самосознание, которое в советские времена игнорировалось, а теперь становится ведущим вектором общественного менталитета и официальной идеологией центрально-азиатских стран.

Причин малоэффективности политики России в Центральной Азии несколько: Россия все еще не является для центрально-азиатских государств привлекательным примером; некоторые тенденции российской внутренней политики ограничивают ее способность оказывать стабилизирующее воздействие на соседние государства; Россия сокращает даже те элементы «мягкой силы», которые к качеству ее внутренней политики не относятся (образование и культура: Россия почти полностью ушла из сферы среднего и среднего специального образования в Центральной Азии; отсутствует (за редким исключением) активная поддержка со стороны государства массового проникновения российского бизнеса в регион Центральной Азии; военное присутствие России в регионе пока невелико, в течение ряда лет оно сокращалось и пока не доказало своей эффективности (Таджикистан здесь является позитивным примером, Киргизия - негативным). Фактически политика России в регионе по большей части заменена политтехнологиями.

Уже сейчас становится очевидным, что стратегическая цель независимых государств центральноазиатского региона состоит из следующих составляющих: существование в новых политических, военно-политических и экономических условиях; налаживание более тесного сотрудничества как между странами Центральной Азии, так и с сопредельными государствами, включая Россию и Китай; получение финансово-экономической помощи со стороны западных стран; реанимация военного сотрудничества с Россией через восстановление (или обновление) парка вооружений и обучение офицерского состава в высших военных заведениях России; упрочение финансовых институтов республик через создание единого финансового пространства «Россия - Центральная Азия».

При этом в настоящее время можно констатировать факт синхронного стремления республик Центральной Азии ускорить процесс интеграции с вовлечением в этот процесс России. Значимость этого процесса осознают не только руководители России, но и стран Центральной Азии[12].

Некоторые исследователи полагают, что «ключом к Азии» является Республика Казахстан, которую следует признать наиболее значимым элементом, и активное влияние на которую может не только способствовать стабилизации ситуации в центрально-азиатском регионе, но и усилению российского влияния на всю Центральную Азию и Каспийский регион[13]. В связи с этим выделяется ряд принципиально важных факторов, на которых базируется первоочередная заинтересованность России в Казахстане.

Первый: сохранение традиционных российских рынков сбыта и контроля над богатой минерально-сырьевой базой независимых государств Центральной Азии, использование созданных при преимущественно российском участии транспортных и информационных коммуникаций, экономического потенциала. Утрата азиатской ресурсной базы (цветные, редкоземельные металлы, газ, конденсат и т.д.) за последнее десятилетие вызвала серьезные диспропорции на внутрироссийском рынке и породила серьезные сложности во внешнеэкономической деятельности России. Второй: сдерживание возможных локальных конфликтов и потенциальных конфликтных зон на максимальном удалении от границ России. Отсюда проистекает особая заинтересованность России в Казахстане, вытекающая из его геостратегического положения. Третий: компенсация утраты некоторых основных позиций обеспечения фундаментальных основ национальной безопасности России в условиях потери значительной части военно-космического, противовоздушного и иного оборонительного потенциала, созданного для защиты СССР. Россия сейчас продолжает испытывать острую необходимость в использовании оставшейся в Казахстане военной инфраструктуры бывшей сверхдержавы. Четвертый: отказ казахстанского руководства от дискриминации этнических россиян и, шире, любых пророссийски настроенных групп населения Казахстана. Пятый: сохранение и расширение возможностей использования на выгодных для себя условиях экономического присутствия в Казахстане. Особенно эта проблема актуальна в связи с разворачиванием новых глобальных проектов в области добычи углеводородов, их транспортировки, а также перспектив строительства новых транспортных коридоров (в первую очередь, по линии Север - Юг). По многим из данных проектов «обойти» казахстанский территориальный массив Россия не в состоянии[14].

Между тем для такого рода сотрудничества уже существует реальная экономическая база: казахстанско-российские экономические отношения развиваются достаточно быстрыми темпами. Руководство Республики Казахстан постоянно заявляет о приоритетности развития казахстанско-российских связей, их взаимовыгодном и дружеском характере. Косвенным подтверждением тому служат более 600 документов, подписанных Казахстаном по линии СНГ, Договор о дружбе и сотрудничестве 1992 г., Договор о вечной дружбе и сотрудничестве 1998 г. и т.д. Россия продолжает оставаться основным экономическим партнером Казахстана и по импорту, и по экспорту. После заключения «соглашения пяти» о создании Евроазиатского экономического союза (ЕврАзЭС) российско-казахстанские экономические связи стали еще более интенсивными.

Так, в мае 2006 г. на брифинге по итогам встречи сопредседателей межправительственной комиссии по сотрудничеству между Казахстаном и Россией министр энергетики и промышленности России В. Христенко заявил, что в 2006 г. товарооборот между двумя странами может превысить 20 млрд долл. Кроме того, был подписан план действий по следующему двухгодичному циклу сотрудничества в области экономики и в приграничной сфере.

В ходе майской встречи в Сочи президентов двух стран российская сторона согласилась повысить цену на казахстанский газ, предоставила возможность формировать сквозные тарифы на казахстанские грузы. Кроме того, Н.А. Назарбаев и В.В. Путин договорились о совместных разработках газовых месторождений на Северном Каспии, что позволит увеличить товарооборот между двумя странами вдвое. Тогда же было ратифицировано российско-казахстанское соглашение об учреждении Евразийского банка развития. Глава Комитета по делам СНГ и связям с соотечественниками А. Кокошин назвал его «одним из крупнейших интеграционных проектов на постсоветском пространстве в финансово-экономической сфере». Учреждение Евразийского банка развития видится особенно актуальным в связи с решением ЕБРР о расширении своей деятельности на постсоветском пространстве.

Однако существуют и проблемы: отсутствие свободной экономической зоны с Россией и единой тарифной политики, нерешенность вопроса согласованной энергетической политики и другие. Путь к решению этих проблем многим экспертам видится через развитие интеграционных проектов в рамках ЕЭП и ЕврАзЭс. Но в любом случае российским руководством Казахстан рассматривается как государство, сильно выделяющееся из всего центрально-азиатского массива по многим показателям.

Вместе с тем многие политологи рассматривают центрально-азиатский регион как ядро потенциальных угроз. Так, В. Никонов отмечает, что Центральная Азия в большей степени, чем другие может рассматриваться как источник угроз безопасности. Слияние афганского и таджикского конфликтных потенциалов способно полностью разрушить баланс сил в Центральной Азии и создать на южных границах России обширный пояс нестабильности. Россия не может позволить себе утратить и возможность предотвращать угрозы глобального порядка в Центральной Азии: неконтролируемую утечку ядерных компонентов и технологий, политизацию ислама, волну территориальных претензий и переделов, развитие мощнейшей наркоторговли[15].

Можно предположить, что в исторической перспективе благосостояние центрально-азиатских стран будет зависеть от стабильности сопредельных держав. Только этот фактор может обеспечить бесперебойность торговых потоков по сухопутным коммуникациям. И он является, по-видимому, самым серьезным аргументом в пользу теснейшего сотрудничества бывших среднеазиатских советских республик с Россией. Очевидно, что и в обозримой перспективе будут сказываться такие факторы, как наличие в странах Центральной Азии комплексной сырьевой базы полезных ископаемых, связанной с российскими потребителями налаженной системой трубопроводного и других видов транспорта, адаптированность рыночных условий в странах Центральной Азии и России к спросу и предложению на взаимопоставляемые товары и услуги, заинтересованность в сохранении кооперационных и технологических связей, прежде всего в энергетике и на транспорте, с целью сохранения жизнеспособности ранее созданных и ориентированных на совместную работу объектов.

Оптимистичный подход к развитию отношений между Россией и странами Центральной Азии предполагает, что в какой-то момент обе стороны подтолкнут друг к другу их долгосрочные экономические интересы. Уже сейчас, что центрально-азиатские страны стремятся наладить межрегиональные связи, руководствуясь практическими, а не идеологическими соображениями. Вопрос выбора новых ориентаций остается самым насущным для этих стран, так как именно они определят модель их будущего развития.

Итак, политика России в Центральной Азии как основного участника экономических отношений, формирования региональных комплексов безопасности и центра притяжения на постсоветском пространстве, ее двусторонние контакты со странами региона подвергались корректировкам не раз, но неизменным оставался курс на добрососедские отношения. За годы независимости создана целая система экономических, научно-технических и культурных связей, укреплена и расширена общая инфраструктура коммуникаций и средств связи. Все государства региона заинтересованы в укреплении двусторонних отношений и в решении проблем безопасности, имеют относительно налаженное взаимодействие в борьбе против международного терроризма, незаконного распространения наркотиков и других нетрадиционных угроз. Сотрудничество переросло в двусторонние договоры о стратегическом партнерстве и закреплено совместной деятельностью в СНГ, ОДКБ, ЕврАзЭС, ШОС, ОЦАС. В этой связи весьма показательно высказывание политолога Колумбийского университета (США) Р. Менона: «История, география и логика власти гарантируют, что Центральная Азия останется в сфере влияние России. Ни государства региона или их союзы, ни другие державы или организации не изменят этой реальности…» [16]

Но в то же время понятно, что в отношениях с Центральной Азией нельзя, по словам В. Никонова, занимать морализаторскую или нравоучительную позицию. Это не значит, что Москва должна забыть о правах проживающих в этом регионе русских. Напротив, российскому руководству должно быть очевидно, что усилия по поддержанию мира и стабильности в Центральной Азии в целях сохранения русскоязычного населения на месте постоянного проживания неизмеримо более эффективны, чем обеспечение благоприятных условий для их иммиграции¹⁷. Тем более что существует разработанный перечень мер для проведения такого рода политики в регионе.

Кроме того, России следует позаботиться о повышении собственной привлекательности в Центральной Азии. Позитивным стал бы опыт деятельности российских центров науки и культуры в регионе, а также активизация работы с неправительственными организациями и институтами гражданского общества Центральной Азии. Поддержка российского бизнеса здесь и работа по «убеждению» местных политических режимов в необходимости политической модернизации, внятная миграционная политика, укрепление роли ОДКБ и ШОС также благотворно бы сказались на отношениях между Россией и государствами Центральной Азии. Стабильность в Центральной Азии в конечном счете отвечает интересам национальной безопасности России. Разумеется, этот общий вывод нуждается в уточнении, Россия заинтересована, прежде всего, в такой стабильной ситуации за ее границами, которая обеспечивала бы сохранение прочных партнерских, а еще лучше дружеских, отношений со странами Центральной Азии в рамках СНГ[18]. Таким образом, геополитические интересы России и основные направления ее политики в Центральной Азии во многом взаимосвязаны с потребностями как самих центрально-азиатских стран, так и с необходимостью поддержания экономической, политической и военной стабильности в регионе.

азиатский геополитический война международный

Размещено на Allbest.ru