Соседнее государство как интервент: кенийское и угандийское вооруженное вмешательство в Сомали

Размещено на http://www.allbest.ru/

Университет таможенного дела и финансов (Украина, Днепропетровск)

Соседнее государство как интервент: кенийское и угандийское вооруженное вмешательство в Сомали

Шуляк С.В.

кандидат политических наук

доцент кафедры философии и

социально-политических дисциплин

В последние два десятилетия Сомали - типичное рухнувшее государство, раздираемое межклановыми противоречиями и гражданской войной, где противоборствуют слабое центральное правительство, автономные региональные образования, племенные и исламистские милиции. Страна стала объектом приложения усилий самых различных акторов мировой политики, как отдельных го сударств, так и международных организаций. Причем наибольшую заинтересованность и активность проявляют соседние государства, чья собственная безопасность и стабильность зависит от ситуации в Сомали.

Неспособность рухнувших государств защищать свой суверенитет и контролировать политическую ситуацию на собственной территории порождает опасный вакуум власти не только внутри этих государств, но и в регионе, что угрожает стабильности соседних государств. Это заставляет государства-соседей, так или иначе, втягиваться во внутренние конфликты на территории слабых или уже фактически рухнувших государств. Внутренние конфликты почти никогда не бывают герметически запечатанными. Они воздействуют и вовлекают, тем или иным образом, соседние государства. Причем они выступают не только их невинными жертвами, но и вносят свой вклад в дальнейшую дезинтеграцию раздираемых конфликтами государств и дестабилизацию региона [1, р. 590-591].

Изучению различных аспектов сомалийского конфликта посвящено огромное множество публикаций, количество которых постоянно растет, так как актуальность проблемы не ослабевает. Тема иностранного вмешательства также не осталась без внимания. Можно указать на некоторые публикации по этой проблематике, а именно работы К. Сабалы [2], А.К. Алло [3], П.Дж. Кваранто [4], Дж. Стьюпарта [5], М. Ериксона [6], Дж. Фишера [7]. В данных роботах указывается на весьма неоднозначные роль иностранных акторов в конфликте и последствия их действий, которые зачастую далеки от официально декларируемых целей, что ставит вопрос о реальных мотивах, которыми они руководствуются.

Данная статья логично продолжает тему иностранного вмешательства в сомалийский конфликт, затронутую в нашей предыдущей статье [8]. Ее целью является сравнительный анализ военного вмешательства Кении и Уганды в сомалийский конфликт, его мотивы, формы и результаты.

Учитывая специфику проблемного поля исследования, которое находится на стыке теории международных отношений и этнополитической конфликтологии, в качестве теоретико-методологической основы данного исследования избрана доминирующая в теории международных отношений парадигма политического реализма, доказавшая свою эвристическую ценность и в исследовании внутриполитических, в том числе этнических конфликтов. Такой поход, в частности, предполагает рассмотрение действий участников конфликта с помощью концептов «национальный интерес», «баланс сил» «дилемма безопасности».

Сомалийский конфликт, в теоретическом плане, вполне может быть представлен как «новая война» в представлении М. Калдор. Этому типу насилия, с ее точки зрения, присуще размывание различий между войной, организованным преступлением и крупномасштабными нарушениями прав человека [9, с. 29]. «Новые войны», «несмотря на то, что большинство из них носят локальный характер, включают в себя несчетное число транснациональных связей, отчего трудно удержать различие между внутренним и внешним, между агрессией (нападением из-за рубежа) и репрессией (атака изнутри страны) или даже локальным и глобальным» [9, с. 29-30].

Вооруженный конфликт в Сомали - это, прежде всего, комплексная гражданская война, в которой противоборствующие стороны сражаются за территории и контроль над правительством. Однако, кроме того, Сомали является полем боя, на котором противоборствуют различные вовлеченные в конфликт «вторичные» и «третичные» акторы [6, р. 24]. К «вторичным» относятся внешние игроки, которые выступают на стороне одной из основных («первичных») противоборствующих внутри страны сил. В зависимости от своих мотивов «вторичные» акторы могут менять свою роль, становясь «первичными» (непосредственно вступая в вооруженный конфликт и становясь одной из о сновных противоборствующих сил, как Эфиопия в 2006-2009 гг.) или выступая в качестве «третьей» стороны. Под «третьей» стороной понимаются акторы, имеющие интересы в конфликте, но предпочитающие придерживаться нейтральной позиции, зачастую выступая в качестве посредников. В случае Сомали такую роль играют различные международные организации (ООН, Африканский Союз, Межправительственная организация по развитию (ИГАД)).

«Первичные» и «вторичные» участники сомалийского конфликта в своих действиях руководствуются своими стратегическими интересами, прежде всего стремлением обеспечить собственную безопасность. Сомали и его соседи, включая различные этнические и клановые группы, сталкиваются с многочисленными дилеммами безопасности, которые обнаруживаются на нескольких уровнях, как в отношениях между государствами, так и в отношениях между группами, как внутри Сомали, так и за его пределами. С годами эти дилеммы только усложнялись. Как результат соседи Сомали и в первую очередь Эфиопия, Кения, Уганда всегда заметно присутствовали там, решая проблемы национальной безопасности.

Указанные государства поддерживали или, наоборот, противодействовали различным группам внутри Сомали. Они также давали приют различным группировкам, которые боролись против правительства в Могадишо. Иногда интервенции в Сомали предпринимались ими против собственных оппозиционных группировок укрывавшихся там. Иногда интервенции предпринимались с целью повлиять на динамику конфликта в нужном для соседа русле. М. Браун назвал такого рода интервенции «оппортунистическими», имея ввиду, что государства вмешиваются во внутренние конфликты у соседей, извлекая выгоды из их внутренней слабости и беспорядков [1, р. 598].

Случай Кении интерес тем, что эта страна, в отличие от своих соседей в регионе, всегда занимала достаточно взвешенную позицию в отношении внутренних конфликтов в соседних государствах, воздерживаясь от непосредственного участия и предпочитая выступать в качестве посредника. Начавшееся 16 октября 2011 г. вторжение кенийских войск в южные районы Сомали для борьбы с отрядами исламистской организации «аш-Шабаб» на стороне Переходного Федерального Правительства (ПФП) Сомали - это первый случай в истории страны, когда ее войска были посланы воевать за ее пределами. Что же заставило Кению принять такое решение?

Аналитики из Международной кризисной группы (ICG) выделяют несколько факторов, подтолкнувших, кенийское руководство к решению об интервенции [10].

Проблема безопасности. Возросшая террористическая и криминальная активность, исходящая с территории политически дезинтегрированного Сомали, наносит ущерб туристическому бизнесу - важнейшей отрасли экономики. Началу военной операции непосредственно предшествовала серия похищений европейцев, отдыхавших и работавших в Кении. Кенийское правительство стремится к созданию на юге Сомали зависимого автономного образования Джубаленд (или Азания), которое должно играть роль буфера между Кенией и территорией контролируемой «аш-Шабаб».

Проблема беженцев. В 2012 г. на территории Кении официально находились около 500 тыс. беженцев из Сомали. Кенийское правительство было озабочено ростом собственного сомалийского населения и растущего экономического влияния сомалийцев, а также усилением антисомалийских настроений в крупных городах. Этнические изменения, уже повлекли за собой политические последствия, в частности повлияли на результаты выборов, так как кенийцы склонны голосовать по этническому признаку. Начиная вторжение, кенийское правительство рассчитывало создать в подконтрольных районах Сомали «зоны безопасности», куда можно было бы выдворить беженцев.

Экономические интересы. Регион обладает значительными залежами нефти и кенийское руководство намерено воспользоваться результатами своей миссии для получения доступа к этим ресурсам. Кроме того привлекательным представляется контроль над важнейшим в регионе портом Кисмайо - центром прибыльной торговли. Наконец, Кения стремится максимально обеспечить свои долгосрочные планы экономического развития региона, предусматривающие создание транспортного коридора Южный Судан - Эфиопия.

Реакция на действия Кении со стороны ПФП, государств региона, а также США и ЕС была в целом позитивной, так как все они заинтересованы в новом союзнике в борьбе с исламистами (тем более, что с февраля 2012 г. кенийские войска формально стали частью сил Миссии Африканского Союза (АМИСОМ), что легитимировало их присутствие с точки зрения международного права).

Действия Кении имели неоднозначные последствия. С одной стороны, они объективно ослабили возможности исламистов в их противостоянии с центральным правительством, и в значительной степени устранили непосредственную угрозу для территории Кении, благодаря созданию автономного Джубаленда в качестве буфера. С другой же - они породили ряд угроз и проблем:

1) усиление террористической активности исламистов на территории Кении; 2) Кения рискует втянуться в межклановые противоречия на юге Сомали; 3) осложнение отношений с центральным правительством Сомали из- за Джубаленда; 5) существует опасность обострения отношений между Кенией, Угандой и Эфиопией из-за раздела сфер влияния в Сомали.

Главным определяющим мотивом вовлечения Уганды в сомалийские дела была и остается проблема сдерживания, недопущения распространения сомалийских конфликтов за пределы страны [6, р. 36]. Однако этим ее мотивация далеко не исчерпывается. Уганда извлекает экономическую и политическую выгоду из военной интервенции в Сомали. Борьба с исламистами и усилия по поддержанию мира в Сомали является частью стратегии «управления имиджем» президента Й. Мусевени [7, р. 416-422]. Она позволяет ему укреплять связи с потенциальными донорами, прежде всего с США и Великобританией, создает ему имидж их важного и надежного партнера в борьбе с международным терроризмом и в решении проблем региона. Это позволяет ему ослабить критику негативных черт его режима (трайбализм и коррупция) и рассчитывать на получение всесторонней помощи с их стороны.

Уганда не имеет таких жизненно важных интересов в Сомали как Кения и, тем более, Эфиопия, которые ощущают явную угрозу своей безопасности. Ее присутствие в Сомали, скорее объясняется желанием обеспечить свое влияние на регион в целом, не уступить инициативу в решении его проблем Эфиопии и Кении [6, р. 31]. В отличие от последних, явно имеющих в Сомали собственную повестку и склонных к односторонним действиям (вплоть до вооруженного вторжения), Уганда рассматривает сомалийскую ситуацию скорее в региональном контексте и предпочитает действовать на многосторонней основе через механизмы международных организаций, таких как Африканский Союз или ИГАД.

Присутствие Уганды в Сомали приобрело ключевую роль с марта 2007 г., когда она предприняла вооруженную интервенцию в рамках сил Миссии Африканского Союза в Сомали (АМИСОМ). На сегодняшний день она имеет в их составе наибольший воинский контингент (более 6 тыс.) и играет ведущую роль в руководстве их операциями. Кроме прямых операций в Сомали, Уганда оказывает содействие в подготовке правительственных сил Сомали, которую осуществляет Европейский Союз на ее территории (ЕШТМ). Еще один важный аспект ее участия - это содействие политическому процессу. Как пример можно привести Кампальское соглашение 2011 г., между президентом и спикером сомалийского парламента, гарантом которого выступил Й. Мусевени.

Следует отметить еще одно ключевое отличие в политике Кении и Уганды в отношении Сомали. Оно касается вопроса о его будущем политическом устройстве. Кения, и в еще большей степени Эфиопия, ощущающие непосредственную угрозу, исходящую от Сомали, заинтересованы в существовании на его территории, у своих границ, автономных от центрального правительства и зависимых от них буферных образований (Сомалиленд, Пунтленд, Джубаленд). Поэтому они явно предпочитают регионализацию и федерализацию страны. Подобная их позиция вызывает явное неудовольствие сомалийского правительства, стремящегося к укреплению собственного суверенитета, что приводит к серьезным трениям.

В то же время Уганда, не испытывая серьезных проблем с безопасностью, выступает за усиление центрального правительства в Могадишо за счет региональных автономных образований [6, р. 35-36]. Такая ситуация, объективно будет вести к дальнейшему укреплению связей между Кампалой и правительством в Могадишо, которое видит в Уганде более предпочтительного партнера. В то же время, вполне возможно, что учитывая крайнюю неоднородность политического ландшафта Сомали, где действует множество самых разнообразных акторов, Кампала в будущем попробует занять более «нейтральную» позицию. Это позволит ей активно участвовать в урегулировании различных региональных конфликтах, порожденных вовлечением внешних сил в сомалийскую гражданскую войну. Существенное влияние на угандийскую позицию могут оказать внутриполитические факторы и изменение международной обстановки, в частности ситуация в Демократической Республике Конго.

В завершении следует отметить, что все упомянутые «вторичные» игроки в сомалийском конфликте вынуждены учитывать позиции и взаимодействовать, в той или иной форме, с влиятельными заинтересованными региональными организациями, прежде всего, Африканским Союзом и ИГАД. Изучение специфики их вовлечения в конфликт должно стать отдельным направлением в исследовании иностранного вмешательства в Сомали.

Список использованных источников

сомалийский вооруженный конфликт могадишо

1. Brown M. The Causes and Regional Dimensions of Internal Conflict / Michael E. Brown // Brown M. (ed.) The International Dimensions of Internal Conflict. - Cambridge, MA: MIT Press, 1996. - P. 571-601.

2. Sabala K. Regional and extra-regional inputs in promoting (in) security in Somalia / Kizito Sabala // Roba Sharamo, Berouk Mesfin (Eds.) Regional Security in the Post-Cold War Horn of Africa. - Pretoria: Institute for Security Studies, 2011. - P. 95-118.

3. Allo A.K. Ethiopia's Armed Intervention in Somalia: The Legality of Self-Defense in Response to the Threat of Terrorism / Awol K. Allo // Denver Journal of International Law and Policy - Winter, 2010. - Vol. 39, № 1. - P. 139-167.

4. Quaranto P.J. Building states while fighting terror: contradictions in United States strategy in Somalia from 2001 to 2007 / Peter J. Quaranto. - Pretoria: Institute for Security Studies, 2008. - v, 75 p.

5. Stupart J. Jus Ad Bellum and intervention in Somalia: why a military response can still work / John Stupart // Scientia Militaria, South African Journal of Military Studies. - 2011. - Vol. 39, № 2. - P. 76-98.

6. External Intervention in Somalia's civil war: security promotion and national Interests? / Mikael Eriksson (Eds). - Swedish Defense Research Agency, November 2013 [Електронний ресурс]. - Режим доступу: http:// http://www.foi.se.

7. Fisher J. Managing donor perceptions: contextualizing Uganda's 2007 intervention in Somalia / Jonathan Fisher // African Affairs. - July 2012. - Vol. 111. - №444. - P.404-423.

8. Шуляк С.В. Региональная держава как интервент: эфиопская вооруженная интервенция в Сомали / С.В. Шуляк // Гілея: науковий вісник: збірник наукових праць / гол. ред. В.М. Вашкевич. - К.: «Видавництво «Гілея», 2014. - Вип. 91 (12). - С. 409-413.

9. Калдор М. Новые и старые войны. Организованное насилие в глобальную эпоху / пер. с англ. А. Апполонова, М. Дондуковского; ред. перевода А. Смирнов, В. Софронов. - М.: Изд-во Института Гайдара, 2015. - 416 с.

10. The Kenyan Military Intervention in Somalia // International Crisis Group Africa Report № 184, 15 February 2012 [Електронний ресурс]. - Режим доступу: http://www.crisisgroup.org/~/media/Files/ africa/horn-of-africa/kenya/184 - The Kenyan Military Intervention in Somalia.pdf.

Размещено на Allbest.ru