Восточноазиатская политика России в сфере безопасности в контексте американской стратегии в регионе

Размещено на http://www.allbest.ru

Размещено на http://www.allbest.ru

В 1990-х годах России пришлось приводить свою политику безопасности в Восточной Азии в соответствие с реальными возможностями и реальными интересами страны, которые фактически ограничились периметром ее дальневосточных границ. Ярким примером самоустраненности Москвы от дел региона является односторонний пересмотр Россией Договора о мире и сотрудничестве с КНДР, который привел к отказу предоставления возможной военной помощи Пхеньяну.

В этом отношении серьезную «опасность» в регионе для безопасности России представляет Корейский полуостров и Москва пытается воспользоваться теми незначительными возможностями в рамках шестисторонних переговоров. Другие «конфликтообразующие зоны», которые волнуют США, Японию и КНР, к сожалению, уже лежат вне сферы национальных интересов России. Связи России со странами региона ограничены вялотекущими отношениями с АСЕАН и АТЭС (вступил в 1998 г.). Предположения об активизации российской политики в регионе, в связи с проведением очередного саммита АТЭС во Владивостоке 2012 году также не оправдались, также не нашла своей реализации Программа для экономической интеграции дальневосточной экономики в АТР. Однако исключением в восточноазиатской политике России в силу ряда причин стало интенсивное развитие отношений с КНР.

Подъем Китая и катастрофическое падение России в 90-х годах прошлого столетия, меняли баланс сил и сделали Россию более уязвимой. Пекин и Москва оказались вынуждены углублять и расширять партнерство.

Китайско-российские отношения в области безопасности сводятся к трем отдельным, но взаимосвязанным вопросам: вопросу о государственной границе, укреплению доверия и продаже вооружения.

Во-первых, в 1990-х годах Пекин, опасаясь возрождения России, и в силу этого вероятного возникновения напряженности вдоль своих границ, предпринял активные усилия для налаживания стабильных отношений с Москвой.

Российская политическая элита была подвержена частым радикальным политическим переменам, экономическая слабость России в 1990-х годах вела к росту русского национализма, что не гарантировало реализацию соглашений о государственной границе между Россией и Китаем. Обеспокоенность Пекина вызывали действия руководителей дальневосточных регионов России, которые к началу 1995 года оказывали открытое сопротивление реализации китайско-российского пограничного соглашения о государственной границе. Некоторые депутаты в Госдуме даже предлагали отменить китайско-российские соглашения о государственной границе.

Создание 100-километровых «зон предсказуемости и транспарентности военной деятельности» на границе четырех бывших советских стран с Китаем, обязывала российских пограничников отойти вглубь страны на указанное расстояние, в то время как китайской стороне не пришлось делать этого, поскольку место дислокации китайских пограничников соответствовало данному требованию. Финансовые трудности вынудили Россию существенно сократить свои вооруженные силы на Дальнем Востоке. Россия и Китай договорились информировать друг друга о планируемых военных маневрах в приграничных районах и об обмене опытом подготовки военных доктрин.

Во-вторых, после наложения эмбарго на закупку западного вооружения единственным источником модернизации китайской армии оставалась Россия.

Неблагоприятное для России развитие событий, вызванное с расширением НАТО, толкало Москву к сближению с Пекином. Россия не могла позволить себе новую область безнадежной конфронтации в Азии. Концепция «многополярности», постоянно артикулируемая Москвой, во многом таила в себе антиамериканскую направленность, уже в силу этого Россия была не заинтересована в подавляющем военном превосходстве США в Восточной Азии и искала союзника в регионе, которым мог быть только Китай.

Все эти факторы способствовали подписанию в июле 2001 года двумя странами очередного Договора о дружбе и всеобъемлющем сотрудничестве, через 30 лет после первого, срок которого истек еще 14 февраля 1980 года.

С целью обеспечения своих интересов и сведения к минимуму влияния нестабильности в России, Пекин быстро перешел к поддержке Российской Федерации в ее стремлении занять место Советского Союза в Совете Безопасности ООН.

Во время визита Бориса Ельцина в Китай в конце 1992 года был достигнут важный результат в развитии двусторонних отношений. Китай и Россия заявили об отказе от применения первым ядерного оружия против друг друга, а также обязались не заключать договоры в «ущерб суверенитету и интересам безопасности одной из сторон». Тогда же стороны договорились о сотрудничестве в военной сфере, а также о сокращении войск вдоль границы. Кульминацией визита Цзян Цзэминя в сентябре 1994 года в Москву стало подписание соглашения об отказе нападать на стратегические ракеты друг друга. Таким образом было официально подтверждено невозможность военных действий между двумя странами.

Китай и Россия предприняли первые шаги по координации своей внешней политики. В ходе второго визита Б. Ельцина в Пекин была открыта линия прямой связи для высшего руководства двух стран, была заложена основа ШОС.

С конца 1996 года начались поставки оружия в КНР как в качественном, так и в количественном выражении, также стороны согласились организовать лицензионное производство 200 российских Су-27СК и Су-30МКК на заводе в Шеньяне в Китае. В последние годы президентства Б. Ельцина стороны договорились углубить военно-техническое сотрудничество между вооруженными силами и оборонной промышленностью двух стран. Во время визита В. Путина в Пекин в июле 2000 года две страны подписали «Пекинскую декларацию», которой подтвердили все взятые прежде обязательства. Кроме того, Путин и его китайский коллега выступили с совместным заявлением, где осуждался выход США из договора по ПРО в 2002 г. [2].

Решение президента США Б. Клинтона принять лидера Тайваня Ли Дэнхуэя в Белом доме привело к резкому спаду китайско-американских отношений и обострению ситуации по обе стороны Тайваньского пролива, выразившейся в открытой демонстрации силы НОАК и ВМС США.

Война в Косово в 1999 году окончательно подтвердила несостоятельность прозападной политики Москвы. Критика Соединенными Штатами внутренней политики России в Чечне и Китая в Тибете и преследования сторонников Фалуньгун подтолкнули Пекин и Москву к углублению их стратегического партнерства. Россия стала более охотно передавать военную технику и технологии в Китай.

Россия и Китай старались сохранить максимальную гибкость в своих отношениях с другими странами, главным образом с США. Москва и Пекин сдержано реагировали отношения друг друга с Вашингтоном, по крайней мере, публично. В ходе инцидента американского EP-3E с китайским ВВС в водах Южно-Китайского моря, Россия выразила «сожаление» и сохранила нейтральную позицию. К продаже США оружия Тайваню МИД России отнесся как «вопросу двусторонних отношений» [3].

Во время Шанхайского саммита «пятерки» в июле 2001 года Цзян Цзэминь попросил Путина передать устное послание президенту США Джорджу Бушу о том, что Китай «готов продолжить конструктивную, предсказуемую и позитивную политику по отношению ко всем своим партнерам, в том числе Соединенным Штатам». Путин выполнил эту миссию «с удовольствием» [4].

Так были нормализованы отношения между Китаем и США.

Некоторые влиятельные китайские аналитики дошли до того, что стали характеризовать отношения между США, Китаем и Россией как «стратегический треугольник» [5]. Восстановление отношений с единственной сверхдержавой в конечном итоге было в интересах Москвы и Пекина и могло способствовать политическим преобразованиям и экономической модернизации России и Китая.

Пекин и Москва стремились улучшить отношения с или без фактора США. Национальные интересы Китая и России требовали установления хороших отношений с Западом, особенно с Соединенными Штатами.

Несмотря на довольно оптимистические предсказания, сделанные обеими сторонами в середине 1990-х годов и амбициозные цели довести объем двусторонней торговли до $ 20 млрд. к 2000 году, двусторонняя торговля к концу десятилетия составляла всего $ 8 млрд, это показатель едва превысил уровень 1993 года, 7,7 млрд. долл. США [6].

Основной проблемой китайско-российских экономических отношений является отсутствие взаимной зависимости. Пекин заинтересован в приобретении лишь вооружения и некоторых видов российского сырья. В 1999 году Россия была девятым торговым партнером Китая, а Китай десятым торговым партнером России. В том же году объем торговли между Китаем и Японией, США, Гонконгом и ЕС превышало в 7-10 раз, чем с Россией [7].

В 2000 году ВВП России увеличился на 7,6%, а рост промышленного производства на 9%. Ее валютные резервы достигли 28 миллиардов долларов США. Возрождение России стало возможным не только благодаря высоким ценам на нефть, но и усилиями администрации Путина по восстановлению централизованной экономики и политики страны. 8%-й рост ВВП Китая в 2000 году повысил спрос на российский лес, прокат черных металлов и удобрения. Экономический подъем в обеих странах привел к 30% приросту объема взаимной торговли [8].

Пекин и Москва заключили ряд крупных сделок в области вооружения и военной техники. Россия согласилась участвовать в модернизации вооруженных сил КНР, поставив сотни реактивных истребителей-бомбардировщиков серии Су, Ил-76 грузовых самолетов, сотни S-300 зенитных ракет (аналог американских «Пэтриот»), вертолеты, танки и БМП, 4 обычные подводные лодки и два эсминца современного класса. Так Россия продала Китаю несколько дивизионов зенитно-ракетных комплексов С-300ПМУ1 и «Тор-М1», больше десяти дизель-электрических подводных лодок проекта 877ЭКМ «Варшавянка» и проекта 636 «Амур», которая вооружена противокорабельным ракетным комплексом «Клаб-С», эсминцы класса «Современный», проект 956Э, оснащенных сверхзвуковым противокорабельным ракетным комплексом ЗМ-80Е «Москит» (аналог американской SS-N-22 Sunburn) и зенитно-ракетный комплекс С-ЗООГГМУ. Вместе с эсминцами были поставлены восемь противолодочных вертолетов Ка-27 и Ка-28. Договоры на продажу российского вооружения Китаю предполагали поставку также двигателей АЛ-31Ф для истребителей собственного китайского производства F-10 и предусматривали выполнение российскими заводами крупных партий таких боевых систем, как реактивный пехотный огнемет «Шмель», 120-мм артиллерийская установка «Нона-СВК» и «Вена», 152-мм САУ «Мста-С», 300-мм системы залпового огня «Смерч», танки Т-90С, бронетранспортеры БТР-80 и БТР-90, многоцелевые вертолеты Ми-28Н и Ка-50 «Черная акула», трех координатных РЛС различных типов, зенитно-ракетные комплексы корабельного базирования, а также комплексы радиоэлектронной разведки и радиоэлектронной борьбы (РЭБ), многоцелевых корабельных истребителей Су-33, истребителей-перехватчиков дальнего радиуса действия МиГ-31, дальних бомбардировщиков Ту-22МЗ, больших надводных кораблей крейсерского класса и атомных подводных лодок [9]. Таким образом, список поставок российского вооружения в Китай выглядел довольно внушительным и включал сверхсовременное оборудование.

Москва и Пекин также рассматривали возможности создания совместного предприятия для выпуска собственно китайских истребителей, а также выдачи Россией Китаю лицензии на производство подводных и атомных подводных лодок, военных кораблей, а также передачи ядерных и ракетных технологий. Особо следует указать на роль России в развитии китайской пилотируемой космической программы в ближайшие 10-20 лет.

Внешний фактор, связанный с событиями 1995-1996 гг., увеличил объем продаж российской военной техники Китаю. Контракты стали крупнейшими зарубежными поставками вооружения в КНР. С 1993 года участились контакты между военными ведомствами двух стран, способствуя институционализации сотрудничества в сфере обороны.

Вместе с тем российско-китайские соглашения на поставку российского вооружения в Китай носили противоречивый характер. КНР, главным образом, была заинтересована в получении технологии и налаживании их производства у себя. Россия, напротив, предпочитала больше поставлять в Китай вооружения и меньше технологий, чтобы сохранить технологический разрыв в свою пользу, обеспечить национальные интересы в области безопасности на Дальнем Востоке и обеспечить коммерческий спрос на свою военную продукцию. В первой половине 1990-х годов еще сохранялись разногласия между РФ и КНР в сфере военного сотрудничества, они носили второстепенный характер и касались, прежде всего, вопросов ценообразования, послепродажного обслуживания и методов оплаты. стратегический внешнеполитический китайский американский

Несмотря на дискуссии в российском обществе о том, какие виды вооружения поставлять и в каком количестве, Россия по нескольким причинам была вынуждена пойти на такой шаг. Во-первых, объем торговой задолжности РФ к КНР составила к 1994 году 1,5 млрд. долларов США. Во-вторых, продажа российского вооружения в мире продолжала снижаться и нужно было найти рынки их сбыта. В-третьих, российское гражданское авиастроение было на грани «полного краха». Таким образом, китайский рынок стал для Москвы выходом из сложившейся ситуации, Россия приняла решение воспользоваться единственным конкурентным преимуществом, на рынке вооружения она была традиционна сильна. Помимо экономических причин присутствовали политические причины, связанные с ухудшением отношений Москвы с Западом. Здесь можно упомянуть военные операции НАТО в Косово, когда в ходе бомбовых ударов альянса пострадало здание китайского посольства в Белграде, россияне были полностью отстранены от участия в разрешении югославского конфликта. Москва и Пекин, осознавая зависимость от Запада, по-разному проявляли свою реакцию. После авиаудара по китайскому посольству, Москва всерьез стала обсуждать вопрос о возможности создания военного союза с Китаем, особенно в сфере продажи оружия, подготовки кадров, обмена разведывательной информацией и координации политики.

Администрация Б. Ельцина прилагала все усилия для углубления и развития всестороннего и дружественного сотрудничества между двумя странами. Укреплению двустороннего военного сотрудничества между КНР и Россией оказал содействие и премьер-министр Сергей Степашин, который родился в Китае, его отец был советником ВМС НОАК. Во время встречи с генералом Чжан, он касаясь вопроса поставок российского вооружения в Китай сказал, что «никто из российских премьер-министров не родился в Китае .... Мой отец служил на флоте и помог построить ВМС Китая. Эту встречу с вами, я рассматриваю, как продолжение дела моего отца» [10].

Во время премьерства С. Степашина началась продажа Китаю нескольких десятков Су-30. Ранее Москва была против продажи Пекину технологий двойного назначения, хотя продала лицензию на производство Су-30 Индии. Углубление косовского кризиса ускорил переговорный процесс о поставке Китаю российских истребителей-бомбардировщиков. Речь шла о возможности предоставления Россией лицензии на производство в Китае 200 Су-30.

В российской прессе даже появились публикации, которые оценили русско-китайское сотрудничество в военной сфере как шаг к созданию мощной силы на международной арене. В одной из публикаций генерал Леонид Ивашов, начальник международного отдела МО России, заявил, что следствием расширения НАТО и косовского кризиса станет «скорейшее возвращение мира к двухполюсной системе» [11].

С 2001 года Россия и Китай начали проводить совместные исследования в сфере разработки новых военных технологий, в том числе направленной против американской системы противоракетной обороны.

Таким образом, российско-китайские отношения стали одним из немногих стабильных и взаимовыгодных связей Москвы в регионе Восточная Азия.

Китай является самым важным зарубежным партнером России в Восточной Азии. Соединенные Штаты весьма обеспокоены тесным сотрудничеством двух стран, и особенно его военными аспектами. Для России проблема Тайваня является вопросом внутренней политики Китая. Для Соединенных Штатов это ключевой вопрос в их глобальной стратегии.

С точки зрения геополитики углубление китайско-российских отношений в области военного сотрудничества в контексте Восточной Азии можно рассматривать как сотрудничество континентальных держав, противостоящих морским державам региона, таким, как Япония и Соединенные Штаты.

Осложнение отношений Пекина и Москвы с Западом ускорили к началу ХХІ века сближение КНР и России. Тем не менее каждая из них не теряла надежду на улучшение отношений с Западом, в том числе с США, Россия больше для политической модернизации, а КНР преимущественно для экономической, что свидетельствует об ограниченности и непрочности альянса Москва-Пекин.

Россия до сих пор в чем-то остается чужаком, пришельцем на Дальнем Востоке и отнюдь не всегда вписывается в региональные конструкции. Налицо усиливающееся стремление России проводить политику, равно ориентированную как на Восток, так и на Запад. Москва пытается укрепить свой статус державы и дипломатическую независимость, поддерживая многополярную модель мира, в рамках которой ее сотрудничество со странами Азии (как в рамках ШОС, так и по иным направлениям) является весомым вкладом в выстраивание модели миропорядка, альтернативной системе глобального доминирования США.

Состояние российского Дальнего Востока, как и других регионов азиатской части России, сегодня неоднозначно. Однако внешняя неконкурентоспособность указанного региона не вызывает сомнений: экономика в нынешнем ее состоянии и по темпам своего развития сильно отстает от экономик стран АТР [12].

Существуют у России территориальные проблемы во взаимоотношениях с Японией. Данная проблема достаточно подробно изложена выше.

И в России, но в большей степени в Японии, отсутствует осознание того, что радикальное улучшение отношений отвечает глубинным стратегическим интересам каждой из стран. Национальные интересы Японии и России не противоречат друг другу, напротив - они во многом совпадают, особенно применительно к Восточной Азии. За исключением территориального вопроса в отношениях двух стран нет и в перспективе не просматривается сколь-либо серьезных проблем. Однако обстоятельства нынешних международных отношений не внушают оптимизма для построения скорых позитивных перемен в российско-японских отношениях. Ухудшение отношений России с США, Европой, а также мировой финансово-экономический кризис - не лучшее время для перспективных прогнозов. К тому же Япония находится в стадии политической нестабильности [13].

Ситуация, складывающаяся в отношениях между Россией и Южной Кореей, неоднозначна. Администрация Ли Мён Бака исходит из того, что деятельное участие Москвы в шестисторонних переговорах в перспективе повысят значимость России и для Южной Кореи, и в деле построения в будущем системы мира и безопасности в Северо-Восточной Азии. Благоприятствующим моментом является отсутствие сколько-нибудь заметных политических проблем, способных тормозить развитие отношений между Российской Федерацией и Республикой Корея. Весь спектр южнокорейской политической элиты исходит из убеждения, что Россия всегда будет оставаться важным соседом и партнером Южной Кореи, с которым желательно поддерживать дружественные связи, выстраивать двусторонние отношения в расчете на долгосрочную перспективу. В тоже время укрепление связей с Россией рассматривается в первую очередь с точки зрения создания условий для стабильного обеспечения Южной Кореи энергоресурсами и минеральным сырьем.

В некоторых аналитических документах Сеула красной нитью проходит мысль о том, что одной из главных целей контактов с Москвой должно стать получение Южной Кореей возможности занять место ключевого партнера России в Северо-Восточной Азии применительно к энергетической сфере - по аналогии с позицией, которую в европейской политике России занимает Германия.

С самого возникновения северокорейской ядерной проблемы Россия стремилась играть конструктивную роль в ее урегулировании. Поскольку Россия граничит с КНДР, то считается, что военный конфликт на Корейском полуострове создаст непосредственную угрозу национальной безопасности Российской Федерации. КНДР отмечает активную роль России, но не рассматривает ее в качестве гаранта собственной безопасности. Безопасность Северо-Восточной Азии для России имеет принципиальное значение в силу возрастающей глобальной значимости экономики Азиатско-Тихоокеанского региона.

Россия во многом находится на периферии процессов, происходящих в восточноазиатском регионе. Вместе с тем соседние с ней страны испытывают объективную заинтересованность в расширении ее присутствия, рассчитывая на ее перспективный емкий рынок и поставки из нее необходимых энергоресурсов, товаров и услуг. Кроме того, они видят в ней партнера, способного участвовать в обсуждении актуальных региональных политических проблем и внести вклад в стабилизацию региональной безопасности, а также участника региональных гуманитарных обменов [14].

Россия, ставя перед собой задачу диверсификации внешнеэкономических связей за счет расширения сотрудничества со своими дальневосточными соседями, не может не принимать во внимание тенденции регионального сотрудничества. Москве придется вырабатывать и реализовывать стратегию своих отношений с этими государствами, учитывая объективные процессы, тесно увязывая экономическую дипломатию с политикой в области безопасности и с курсом на расширение гуманитарных обменов. Создавая благоприятные условия для региональных интеграционных процессов, РФ будет способствовать нормализации обстановки на своих границах и формировать предпосылки для расширения внешнеполитических и экономических связей.

Существует ряд препятствий для более активной интеграции России в процессы названных направлений, в том числе искусственно созданные рядом западных стран (США) и их военно-политическими союзниками в Азии. Так, Россию не первый год исключают из списков кандидатов на вступление в форум лидеров «Азия-Европа» (АСЕМ).

Одновременно России отказывают во вступлении в Азиатский банк развития (АБР), ссылаясь на «западный» (европейский) характер российского государства. Россия также пыталась вступить в АСЕМ, однако столкнулась с извечной проблемой российской идентичности.

В интересах социально-экономического подъема дальневосточных территорий Москве необходимо конструктивно взаимодействовать с партнерами на всех уровнях регионализма Восточной Азии. Необходимость же для РФ активно добиваться членства в Саммите Восточной Азии, как и шансы на ее вступление в эту организацию, не вполне очевидны.

Некоторые российские авторы, исходя из совокупности проблем между сторонами США-Япония-КНР-Россия, допускают возможность появления четырехугольника, весьма напоминающего период 50-х гг. XIX века, который может носить союзнически-конфронтационный характер.

Таким образом, в обозримой перспективе Китай сохранит за собой роль ведущего партнера России в регионе, однако проблемой для Москвы является то, что при покупке российских природных ресурсов Пекин настаивает на предоставлении ему существенных скидок, и удержать ситуацию в рыночных рамках позволит только диверсификация российских энергетических поставок в Японию, Южную Корею и другие страны.

Россия прилагает усилия, чтобы построить долгосрочные партнерские отношения с Китаем в качестве самого важного зарубежного партнера в Восточной Азии. Такое тесное сотрудничеством между Москвой и Пекином, и особенно в военной сфере, вызывает определенную обеспокоенность Соединенных Штатов. Для России проблема Тайваня является внутренним делом Китая в отличие от США, для которых это ключевой вопрос в их глобальной стратегии. В то время как Пекин ожидает от Москвы сдержанности в оценке политики Китая в отношении Тайваня, США обязаны выступить в защиту острова, что может привести к полномасштабному конфликту с Китаем.

Российская политика в регионе тесно связана с Китаем, чем с США и Японией как в плане безопасности, так и в плане экономического сотрудничества. Несмотря на трудности, Россия способна активизироваться в более близком к ней регионе Северо-Восточной Азии. Видимо, Россия не сможет стать полноправным игроком в формирующемся регионе Восточной Азии, не добившись как существенного усиления своего экономического потенциала, так и резкого повышения уровня экономического и политического сотрудничества со странами Северо-Восточной Азии.

Литература

1. China's Foreign Policy During the Reform and Open-door Period, ed. Tian Zengpei. - Beijing: World Knowledge Publisher, - P. 313.

2. Пекинская декларация. Синьхуа, 28 июля 2000 г.

3. Синьхуа, 8 и 13 апреля 2001 г.

4. Интерфакс 15 июня 2001г.

5. China-Russia-US? new three-kingdoms? romance? in the new century, 19 февраля 2001 г.

6. Визит Ли Пэна в Москву. Синьхуа, 28 декабря 1996 г.

7. LukinА. The Image of China in Russian Border Regions // Asian Survey, Vol. 38, 9, September 1998, pp. 821-835.

8. Интерфакс 7 июля 2000 г.

9. Шицзе жибао, 1-24 апреля 1994.

10. Синьхуа, 9 июня 1999 г.

11. Навеки братья -2. Известия 9 июня 1999.

12. Абалкина А.А. Россия и интеграционные процессы в Восточной Азии // Россия и современный мир (Москва, ИНИОН). - 2008. - № 4. - С. 161-172.

13. Панов А.Н. Российско-японские отношения вXXI веке // Азия и Африка сегодня. - 2009. -№ 2. -C. 2-6.

14. Севастьянов С. Регионализм в Восточной Азии и Россия // Мировая экономика и международные отношения (ИМЭМО). - 2008. - № 12. - C. 102-105.

Размещено на Allbest.ru