Влияние квазирелигиозного терроризма на общественное мнение: на опыте Европейского Союза

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

Влияние квазирелигиозного терроризма на общественное мнение: на опыте Европейского Союза

квазирелигиозный война терроризм европейский

После террористических актов в Мадриде и Лондоне вступление Европейского Союза в «войну с террором» было воспринято европейцами как логичный ответ на угрозу. Однако с течением времени отношение в Европе к «войне с террором» менялось, нарастало недовольство необходимостью участвовать в конфликтах на чужой территории, также закономерно росла боязнь терактов в своих странах. Недовольство это привело, с одной стороны, к антивоенным протестам в разной форме, а с другой стороны - стало причиной обращения граждан, прежде всего, молодежи (как коренных европейцев, так и мигрантов), к экстремистской идеологии, а в ряде случаев - поддержке террористических организаций. Теракты марта 2004 г. в Мадриде выявили необходимость акцентирования усилий на борьбе с терроризмом внутри ЕС. Со временем видимой становится и несогласованность внутри- и внешнеполитического курсов (проведение политики мультикультурализма с соответствующей риторикой на фоне участия ЕС в конфликтах в Ираке и Афганистане), что порождает массовое недовольство, канализируемое идеологами «Аль-Каиды» и схожих организаций в русло квазирелигиозного экстремизма и терроризма.

Основными эффектами, оказываемыми террористической деятельностью и коммуникацией квазирелигиозных (манипулирующих в своей пропаганде религиозными ценностями) групп на общественное мнение, можно назвать два явления:

1) «Сплочение вокруг флага», феномен которого довольно подробно описан. Так, в ноябре 2001 г., под влиянием терактов 11 сентября, европейская общественность большей частью поддержала участие своих стран в «войне с террором», провозглашенной США, а также одобрила антитеррористические меры своих правительств. Данный эффект отмечают, главным образом, в период, следующий непосредственно за терактом.

2) Радикализация, которая на определенном этапе может спровоцировать рост экстремистских настроений, способных, в отсутствие понимания сути террористической пропаганды, перейти в пособничество террористам или террористическую деятельность.

Наряду с активностью организованных террористических групп, среди террористов-одиночек растет число граждан ЕС. Это свидетельствует о крайне негативных последствиях коммуникации террористических организаций - активизации вербовки исполнителей, которые теперь часто происходят не из семей иммигрантов, а являются коренными европейцами, принявшими ислам. При этом принятие ислама происходит зачастую не как результат философского осмысления религии, в которой важную роль играет «большой джихад» - постоянное самосовершенствование человека, а как результат политизированного ее осмысления.

Неприятие в странах Европы вторжений в Ирак и Афганистан получило новое развитие в ливийском и сирийском кризисах. К примеру, в ходе войны в Ливии НАТО активно использовало ожидания общественности и управляло ими, что выражалось, в частности, в четком обозначении хронологических рамок военного конфликта. В Ираке и Афганистане, по свидетельству исследователя из Колледжа обороны Швеции Г. Саймонса, этот принцип еще не был введен, и длительность конфликта негативно повлияла на его восприятие. Таким образом, США не только использовали террористическую проблему после 11 сентября 2001 г. для развязывания военных конфликтов, но и дали понять, что война будет затяжной, в том числе и для европейцев, постепенно терявших уверенность в целесообразности своего участия в ней.

Катализатором роста антивоенных настроений становится, во-первых, информация о том, что приходится пережить солдату в «горячих точках», с каждым годом все более остро воспринимаемая в европейском обществе (к примеру, в Германии ее распространением занимаются такие общественные организации, как Союз немецких ветеранов или общественная организация «Eisblume», занимающаяся помощью солдатам, получившим посттравматическое стрессовое расстройство в ходе военных действий). Во-вторых, антивоенные призывы и критика военной политики НАТО в воззваниях протестного движения, в ходе массовых акций, наконец, в произведениях массовой культуры, появившихся под влиянием этих тенденций.

На фоне этих настроений в моменты кризисов часто слышатся высказывания в пользу реакционных мер, наблюдается рост ультраправых организаций, активизируется и террористическая пропаганда квазирелигиозного направления. Основной целевой аудиторией этой пропаганды становится молодежь, стремящаяся к активным действиям.

При изучении влияния квазирелигиозного терроризма на общественное мнение можно применить схему преобразования информации о теракте, предложенную О.М. Нечипоренко, согласно которой информация, обработанная СМИ и различными институтами гражданского общества, обладает двумя основными признаками: токсикогенностью (способностью вызывать неврозы, демобилизовать, приводить в состояние паники) и провоцирующим эффектом (дает материал для анализа эффективности стратегий как для антитеррористических структур, так и для самих террористов). Европейские СМИ делают попытки минимизировать первое свойство информации о теракте, подвергая определенной цензуре изображения жертв террористических актов. В качестве примера можно привести ретушь фотографии, сделанной журналистом El Pais Пабло Торресом Геррерой на месте взрыва поезда в Мадриде 11 марта 2004 г. Сама газета El Pais опубликовала фотографию на первой полосе в оригинальном виде, однако в редакциях различных европейских газет, также напечатавших это фото, была заретуширована оторванная человеческая рука, лежащая на переднем плане. К примеру, в лондонских газетах Times, Daily Telegraph, Sun, Daily Mail скрыли изображение руки, продублировав изображения лежащих рядом камней. Guardian сменила ее цвет с красного на серый, сделав предмет неопределяемым. The Independent и Daily Mirror обошли проблему, опубликовав фото черно-белым. Отмечается повышение внимания к фото- и видеоматериалам по сравнению с текстами самих сообщений.

Официальные СМИ также могут создать определенный дискурс проблемы терроризма и террористической пропаганды. Лица, отбывшие срок наказания за терроризм, выходя на свободу, становятся объектом внимания СМИ, что позволяет им в завуалированной форме передать свои идеи по официальным каналам. Примером может служить случай австрийского гражданина Абу Усамы аль-Гариба, известного также как Мухаммед Махмуд и возглавлявшего GIMF. Можно привести его описание в газете The New York Times, которое доносит до читателя невербальные сигналы внешнего облика пропагандиста терроризма: «Вена. Мухаммед Махмуд, 26-летний австриец, носит традиционную белую тунику, светло-коричневый головной убор и длинные волосы, как того требует традиция в поселениях пуштунов Пакистана и Афганистана. Только его камуфляжный жилет и темно-синие кеды перемещают его в современный мир, сюда, в Европу, в которую он вернулся 12 сентября [2011 г.] после четырехлетнего тюремного срока за… активную поддержку «Аль-Каиды» и ее филиалов». По сути, СМИ дают отбывшему срок наказания пропагандисту терроризма не только выразить свои взгляды, но и напрямую связать их в сознании читателя с традиционной религией, культурой, подчеркивая соответствие внешности террориста пуштунской традиции. Никак не комментируется намек на целесообразность насилия, посылаемый Мухаммедом Махмудом своей целевой аудитории: «Я готов умереть за мою религию в любое время… Мне нечего терять в жизни. Сегодня я знаю, что демонстрации и протесты не помогают,… что Запад лжет о своей свободе слова и правах человека».

The New York Times, ссылаясь на интервью с сотрудниками неназванных арабских, американских и европейских разведслужб, а также на материалы расследований, утверждает, что Махмуд «готовит подарок для вдохновленных последователей, трюк, позволяющий почувствовать власть Интернета и виртуальных связей лидеров «Аль-Каиды». Журналисты делают прогноз, согласно которому М. Махмуд - наиболее удачная кандидатура на роль главного пропагандиста «Аль-Каиды» после Анвара аль-Авлаки, убитого в сентябре 2011 г. В этом примере - налицо стремление СМИ в погоне за сенсацией вызвать страх перед новыми терактами и террористической пропагандой, а также заострить проблему, используя религиозную терминологию.

Коммуникационный аспект собственно террористического акта подразумевает, что «террористы практически управляют активностью тревожных служб», заставляя их делать заявления и принимать меры, входящие в стандартный план кризисных коммуникаций, поэтому являющиеся предсказуемыми. В связи с этим проблема эффективного противодействия террористической пропаганде остается нерешенной, в том числе и европейскими силовыми структурами, что открыто признается. Наглядными примерами таких схем можно считать уже описанные стратегии кризисных коммуникаций после террористических актов в Мадриде и Лондоне. В настоящее время, даже после ряда очевидно дискредитировавших себя вводов европейских войск в страны Ближнего Востока, после которых усилилась группировка ИГИЛ, отрицательный эффект «сплочения вокруг флага» может усилиться.

После террористического акта в редакции французского еженедельника Шарли Эбдо в Париже, Марселе, Лондоне и Мадриде прошли массовые демонстрации в память о погибших, против терроризма и в поддержку свободы слова. В них приняли участие до 3,7 миллиона человек, что делает их самыми массовыми с 1944 г., когда прошли выступления в честь освобождения Парижа от нацистов и окончания Второй мировой войны. В парижском Марше Республики участвовало до 1,6 млн. чел. В ходе шествий в Мадриде несколько сотен мусульман прошли к станции метро, на которой произошел взрыв в 2004 г., неся баннеры с лозунгом: «Не от нашего имени!»

Однако наряду с активным отрицанием терроризма в европейском обществе стала расти популярность ультраправых организаций. К примеру, обозреватель The Telegraph Ф. Джонсон считает, что антиисламские настроения начинают превращаться из прерогативы ультраправых в «господствующую тенденцию народного недовольства». В Германии в конце октября 2015 г. во многих городах прошли марши, инициированные организацией под названием ПЕГИДА («Европейские патриоты против исламизации Европы») как кампании против явлений, которые организация рассматривает как «исламизацию». В Нидерландах после терактов усилилось политическое влияние ультраправой Партии свободы во главе с Гертом Уилдерсом, которая находит серьезную общественную поддержку даже при том, что ее лидер обвиняется в разжигании расовой ненависти.

На следующий день после терактов в Париже, ультраправые и антииммигрантские организации Европы разместили серию сообщений, в которых заявили об опасности роста мусульманского населения Европы. Наибольшую популярность антиисламские организации снискали в Дании, Великобритании, Германии и Франции. В прессе стала распространяться точка зрения, согласно которой теракт в Париже будет одним из главных аргументов ультраправых партий, заявляющих, что ислам несовместим с западными ценностями. Есть опасность того, что большое количество европейцев станут их избирателями.

Сплочение ультраправых сил - не в последнюю очередь обратная сторона страха перед квазирелигиозным терроризмом. Уровень этого страха довольно высок в Европе. Так, согласно исследованию, проведенному Pew Research Center в десяти государствах ЕС в июне 2016 г., европейцы указали ИГИЛ в качестве основной угрозы безопасности своих стран. Среди восьми потенциальных угроз, предложенных к рассмотрению, ИГИЛ назвали основной в восьми странах более 70% респондентов (исключения - Греция, где ответ «нестабильность мировой экономики» вышел на первое место (95% респондентов против 73% у ответа «ИГИЛ»), и Швеция, где ответ «ИГИЛ» вышел на первое место, но набрал 69%). Наибольшее беспокойство угроза ИГИЛ вызывает в Испании (93%), Франции (91%), Италии (87%) и Германии (85%). Отмечается и высокая обеспокоенность граждан ростом численности беженцев из Сирии и Ирака. Примерно две трети или более в Польше, Венгрии, Греции и Италии считают это серьезной угрозой. Намного реже такой ответ давали в Нидерландах (36%), Германии (31%) и Швеции (24% респондентов).

Показателем расширения базы ультраправых движений могут считаться и результаты опроса, проведенного в Германии в мае 2016 г. и показавшего, что большинство граждан страны не находят в ней места исламу. По сравнению с результатами предыдущего такого опроса, проведенного шесть лет назад, когда подобный ответ дало меньшинство (47% опрошенных), доля таких ответов составила 60%. При этом более половины опрошенных (52%) обеспокоены слишком быстрым ростом влияния ислама в стране в результате активного притока беженцев. В связи с этим 72% респондентов признались, что боятся новых терактов на территории Германии. Изменение настроений проявляется и в атаках на убежища для мигрантов: если в 2014 году их было около двухсот, то в следующем году перевалило за тысячу. Описывается эпизод, когда жители города Баутзен хлопали в ладоши и радовались, когда после нападения горел центр для мигрантов. Подобные события могут изменить к еще худшему статистику Евробарометра, согласно которой весной 2015 г. только 17% считали в полной мере достаточными антитеррористические меры своих национальных правительств. Таким образом, террористическая деятельность квазирелигиозных организаций и террористов-одиночек может способствовать в будущем еще большему росту ультраправых настроений среди коренных европейцев и спровоцировать межнациональные столкновения, которые, в конечном счете, будут выгодны террористам, желающим разжечь новую религиозную войну в Европе.

Можно отметить неожиданные последствия коммуникации террористов для бизнес-сообщества. Не только в Европейском Союзе, но и на Западе в целом название террористической организации ИГИЛ заставило многих предпринимателей сменить названия своих фирм. Так, бельгийский производитель шоколада Isis, с 1923 г. работающий под этим брендом, принял решение сменить название на Libeert - по фамилии владельцев-основателей, чтобы отстраниться от террористической организации, так как имя бренда стало отталкивать даже постоянных покупателей, у которых оно стало ассоциироваться не с богиней Изидой, олицетворявшей плодородие, женственность и брак, а с сокращенным наименованием ИГИЛ. Помимо бельгийской фирмы, с конца лета 2014 г. несколько компаний с названием «Isis» сменили его, другие раздумывают над этим, а третьи отказываются даже рассматривать такой вариант, так как, по их мнению, это означало бы открытое проявление слабости перед террористической пропагандой.

Проанализированные примеры показывают неутешительный рост влияния террористической деятельности квазирелигиозных групп в ЕС, в том числе и в коммуникационном аспекте. Основным эффектом пропагандистской деятельности организаций, подобных «Аль-Каиде» и ИГИЛ, наряду с вербовкой новых рекрутов, стало формирование ультраправых настроений среди европейских граждан, что на фоне неразрешенного миграционного кризиса в будущем может стать причиной для изоляционистских тенденций в политике безопасности государств-членов.

Размещено на Allbest.ru