Неявные факторы инновационного развития

Размещено на http://www.allbest.ru/

ИНИОН РАН

НЕЯВНЫЕ ФАКТОРЫ ИННОВАЦИОННОГО РАЗВИТИЯ

Пястолов С.М.

Администраторы экономических систем и предприятий, целью которых является в том числе конкурентоспособность объектов управления, экономическое развитие в современных условиях рассматривают как развитие в шумпетерианском смысле, т.е. как развитие, основанное на инновациях. Добыча и переработка интеллектуальных ресурсов становится видом деятельности, сравнимым по значимости с добычей и переработкой полезных ископаемых. В качестве одного из примеров проникновения инновационной парадигмы в практику экономической деятельности можно назвать факт создания Министерства экономики знаний в Южной Корее (The South Korean Ministry of Knowledge Economy - MKE «Создание Министерства экономики знаний стало результатом 60 лет трансформации (Южно)корейской экономики (курсив. пер.). Его предшественниками были Министерство промышленности и торговли, Министерство энергии и ресурсов, которые были объединены в Министерство торговли, промышленности и энергии в 1993 г. (Ministry of Trade, Industry, and Energy - MOTIE)). В результате реформ 1998 гг.).

Научные исследования феноменов экономического развития, основанного на знаниях, ведутся в областях «Исследований науки и технологий» (Science and technology studies - STS) и «Исследований научной политики и инноваций» (Science policy and innovation studies - SPIS), которые в последнее время рассматриваются фактически как одна область См. Martin В.R. The evolution of science policy and innovation studies // Research Policy. 2012. - Vol. 41. - Р. 1219-1239.. По итогам анализа данных международной статистики и научных публикаций в данной области были сформулированы следующие положения.

1) В основе парадигмы, определяющей стратегии инновационного развития, лежит принятая политиками и экономистами таксономия факторов производства. Выдвинутая регулятором мера экономической политики будет поддержана политической системой в той степени, в какой она соотносится с рамками парадигмы действующей политической системы. Поддержанная политической системой мера экономической политики будет иметь тем больший эффект, чем более она соответствует реалиям национальной экономики.

2) Значимыми факторами экономического развития являются институциональные особенности страны. В частности это - параметры культуры, экономической ментальности, рассматриваемые как неявные в моделях функционального анализа. Для России и ряда других стран феномен «власть - собственность» является существенным параметром развития. Влияние этого параметра на макроэкономические показатели может быть как положительным, так и отрицательным, в зависимости от парадигмы действующей политической системы.

Далее раскроем эти положения.

1. Факторы инновационного развития.

Проблемы таксономии факторов производства, их значимости для экономического роста, оказались в центре внимания в ходе дискуссий 1990-х гг. о так называемом «экономическом чуде», явленном «азиатскими тиграми» (сначала - Японией, затем - Южной Кореей, где среднегодовые темпы роста производства в 1960-1990 гг. составляли более чем 5% ежегодно; далее к числу «тигров» присоединились Сингапур, Тайвань, Малайзия). Основные тезисы этой дискуссии состояли в том, что, по мнению специалистов Мирового Банка, ключевыми условиями роста азиатских стран были: благоприятная макроэкономическая внешняя среда; высокие показатели национальных сбережений и инвестиций; высокий уровень человеческого капитала; поддержка реформ и политической стратегии развития патриотически настроенной бюрократией, которая к тому же получала вознаграждение по результатам развития национальной экономики; справедливое распределение доходов и постоянное снижение уровня бедности; успешная индустриализация; стимулирование экспорта; прямые иностранные инвестиции и заимствование технологий.

Данные, накопленные к настоящему моменту, в еще большей степени снизили значимость аргументов А.Янга Young A. Lessons from the east Asian NICs: A contrarian view // European Economic Review: Papers and Proceedings. 1994. - Vol. 38, N 1. - P. 104-128. и П.Кругмана Krugman P. The Myth of Asia's Miracle // Foreign Affairs. 1994. - Vol.73, iss. 6. - P. 62-79., которые в составе главных объяснений "экономического чуда на реке Хан" особо выделяли «изобилие дешевой и в то же время хорошо подготовленной и дисциплинированной рабочей силы» и способность правительств южноазиатских стран концентрировать ресурсы в нужном месте в нужный момент. Важное наблюдение состоит в том, что ряд развивающихся стран, показавших высокие темпы экономического роста в 1973-96 гг., сегодня находится в группе лидеров инноваций (Гонконг, Сингапур, Таиланд, Южная Корея, Китай). На протяжении десятилетия (1996-2007) темпы роста объема исследований и разработок (ИР) зрелых знание-интенсивных экономических систем были ниже, чем в развивающихся странах. В США, ЕС и Японии рост расходов на ИР менялся в диапазоне от 5,4% % до 5,8 %, в то время как в Сингапуре и Тайване этот показатель находился на уровне 9,5 % -10,5 % и 12 % в Южной Корее.

С увеличением значимости знаний и технологий для экономического развития и для инновационного развития как такового, развивается методика определения и оценки параметров как инструмента управления. Одним из наиболее масштабных проектов мирового уровня, направленных на решение данной задачи, по всей видимости, является «Мировой индекс инноваций». Второй ежегодный отчет был опубликован под названием «Мировой индекс инноваций, 2012» (The Global Innovation Index 2012 - GII 2012). Данное исследование стало результатом работы группы специалистов международной образовательной организации INSEAD, организованной в 2007 г., Всемирной организации интеллектуальной собственности (World Intellectual Property Organization - WIPO), сформированной в 2011 г., и их партнеров (Knowledge partners). Главный редактор отчета - С. Дутта (Soumitra Dutta), профессор бизнеса и технологий, научный руководитель INSEAD.

Структура показателей Глобального индекса инноваций показана на рис. 1. Отчет содержит всего более 80 индикаторов. Российская Федерация по «общему зачету» GII 2012 заняла 51-е место, а среди стран БРИК находится на первом месте по показателю «человеческий капитал и исследования», вырвавшись далеко вперед. Кроме того, страна показывает хорошие результаты по показателям «институты», «инфраструктура», «степень развитости бизнеса», «знания и технологические продукты». Слабее рейтинг по показателям «степень развитости рынка» и «творческие продукты».

Рисунок 1.

Структура показателей Глобального индекса инноваций. Составлено по: The Global Innovation Index 2012: Stronger Innovation Linkages for Global Growth. INSEAD, WIPO.

Основные показатели использованы в качестве параметров сравнения в следующих обозначениях:

Значения средних показателей и стандартных отклонений для выборки из 121 страны, учтенных в Глобальном индексе инноваций (ГИИ), представлены в таблице 1. Значения коэффициентов корреляции для выборки из 60 стран (по показателям рейтинга) представлены в таблице 2.

Таблица 1 Значения средних показателей и стандартных отклонений для стран, учтенных в Глобальном индексе инноваций

Таблица 2 Коэффициенты корреляции показателей Глобального индекса инноваций и ВВП на душу населения для выборки из 60 стран

Помимо прочего, следует внимательнее проследить влияние инфраструктуры обобщающий показатель инновационной деятельности (коэффициент корреляции ГИИ - «Инфраструктура» = 0,89 - выше, чем для других параметров), которые определяют микроэкономическую обстановку инновационных процессов и оказывает влияние на то, сколько «избыточного» знания (дополнительных общественных благ) накапливается в промежутке от научных и технологических действий в рамках восходящих процессов до операций национальных отраслей промышленности, относящихся к нисходящим процессам.

Подиндекс качества общей инфраструктуры содержит индикаторы, оценивающие энергообеспечение (средние затраты электричества на выпуск единицы продукции и потребление в кВтч на душу населения), сложный индикатор качества торговли, и транспортной инфраструктуры (например, порты, железные дороги, шоссейные дороги, информационные технологии); и пополнение капитальных запасов, которое включает дополнения к основным фондам и чистым материальным запасам экономики, включая мелиорацию земель (заборы, каналы, канализация); заводы, машины, оборудование; строительство шоссейных и железных дорог, и другое строительство, включая школы, офисы, больницы, частное жилое жилье, коммерческие и промышленные здания.

С целью протестировать гипотезу о значимости инфраструктуры сформирована выборка из стран бывшего Социалистического блока и стран БРИК, куда вошли: Армения, Азербайджан, Грузия, Казахстан, Киргизстан, Латвия, Литва, Молдавия, Польша, Румыния, Сербия, Словакия, Таджикистан, Эстония, Бразилия, Россия, Индия, Китай; добавлены Южная Африка (которую классифицируют сегодня вместе с БРИК), Япония, Южная Корея (как примеры стран, совершивших мощный рывок от уровня развивающихся стран до уровня мировых лидеров инноваций). Параметр «Инфраструктура» оказывается значимым при уровне 0,05 (F(6,15)=5,88). При помощи метода «вложенных данных» удалось улучшить качество регрессии для зависимой переменной инновационного выпуска. Новая комплексная переменная, полученная как произведения подиндексов «Инфраструктура» и «Внешняя среда бизнеса» позволила поднять показатель F - статистики на 17,9%. При этом значимыми переменными оказались: «Институты» (с отрицательным коэффициентом) и «Сила закона» (с положительным коэффициентом). Заметим, что влияние инфраструктуры не всегда явно, но, тем не менее, оно оказывается значимым с применением комплексных методов анализа.

Таким образом, заключаем, что «инвестиции в инновации», помимо финансирования ИР на конкурсной основе, должны означать и развитие инфраструктуры. Данный вывод приобретает особое значение в условиях кризисных ситуаций. Кризис замедлил введение новых инновационных продуктов, что стало следствием роста деловой неуверенности. Расходы на ИР в странах ОЭСР уменьшились на 1,6 % в реальном исчислении в 2009 г. и впервые с 1993 г. Снижение произошло, главным образом, за счет резкого сокращения расходов бизнеса (-4.5 %). Здесь важно помнить о так называемом «эффекте гистерезиса»: в период кризиса удачные инвестиции впоследствии обеспечивают экспоненциальный рост. Кстати, влияние глобального экономического спада на инновационные расходы, характеризуемое драматическим и резким падением роста этого показателя в большинстве стран в 2008-09 гг., оказалось парадоксальным в Китае, где рост расходов на ИР составил 28% - самый высокий показатель с 2000 г. Science and Engineering Indicators 2012 / National Science Board. - Arlington (VA): National Science Foundation 2012. (NSB 12-01).

Но, особенность инвестиций в инфраструктуру состоит в том, что это инвестиции в общественные блага Подробнее см.: Пястолов С.М. Общественное благо в наукоемких отраслях // Экономика знаний: Институты и организации: Сб. науч. тр. / РАН. ИНИОН. Центр науч.-информ. исслед. по науке, образованию и технологиям; Отв. ред. Пястолов С.М. - М., 2013. - С. 4-20.. И решения о таких инвестициях должны приниматься системно. Однако навязанная российскому правительству либеральная доктрина не признает за инфраструктурой права быть самостоятельным фактором общественного производства, собственно, как и права национального производства быть общественным.

Уже достаточно прозвучало аргументов в пользу тезиса о том, что основы политики Российской Федерации в области развития науки и технологий Изложены, например, в «Стратегия инновационного развития Российской Федерации на период до 2020 года». Утверждена распоряжением Правительства Российской Федерации от 8 декабря 2011 г. N 2227-р. мало соответствуют реалиям национальной экономики. Одной из таких реалий является феномен «власть - собственность» Подробнее см.: Pyastolov S.M., Shitenkova E.V. Power - property core of economic development: the cases of Russia and South Korea// Journal of economic regulation (Вопросы регулирования экономики). 2012. -Т. 3, № 4. - С. 93-108., который в дискуссиях об инновационной политике практически не упоминается.

2. Институциональные особенности как значимый фактор инновационного развития

Возобновившиеся в середине 2000-х дебаты об источниках азиатских «чудес» привели, помимо прочего, к выводу о том, что «экономическое развитие зависит от сложного калейдоскопа политики и институтов», и что «анализ роста в пределах неоклассической модели бесперспективен» Felipe J. A decade of debate about the sources of growth in East Asia. How much do we know about why some countries grow faster than others? // Estudios de Economнa Aplicada. 2006. - Vol. 24-1. - P. 182.. Методическая проблема здесь состоит в том, что администратор национального хозяйства должен выбрать определенные целевые параметры из соответствующего «калейдоскопа» индикаторов, которые бы адекватно отразили состояние экономики и служили бы критериями успеха экономической политики. Проблема покажется еще более сложной, когда мы оцениваем инновационную экономику с постоянно изменяющейся окружающей средой. Таким образом, неопределенность определяет необходимость особого рода ресурсов и индикаторов, которые будут наиболее точными и устойчивыми, по сравнению с другими.

Развитие теории в рамках концепции Национальной инновационной системы принуждает высших чиновников использовать взвешенные, систематические, а не линейные подходы к управлению инновациями на национальном уровне (к сожалению, это больше отмечают наблюдатели в развитых странах, но меньше - в России). В отличие от линейного, традиционного, подхода в инновационной политике, отражающего взгляд со стороны предложения, альтернативный новый подход помогает лучше учитывать факторы, влияющие на инновационные процессы помимо тех, которые эти процессы формируют, таким образом стимулируя разработки тактических политических мер.

Попробуем оценить перспективы недавних инициатив российского правительства с точки зрения предложенных положений. По поручению Президента России проведен конкурсный отбор пилотных проектов территориальных кластеров, и Минэкономразвития РФ определен список 14 инновационных территориальных кластеров (ИТК), которые получат из федерального бюджета 25 млрд. руб. в течение 5 лет, начиная с 2013 г.

При этом оказывается, что более половины программ развития ИТК, которые правительство готово поддержать на первом этапе конкурса, относятся к группам ТЭК, аэрокосмической отрасли, ядерной энергетики, авиастроения. В программах развития победивших в конкуре 2013 г. проектов находим, что, например, в Новосибирской области «исторически сложился центр научных и прикладных компетенций и в области биотехнологии, фармакологии и медицины, и в области ИТ-технологий». Победитель конкурса в Мордовии «представляет собой территориально-производственную, специализированную (светотехника и силовая электроника) мезоэкономическую систему с наличием преимущественно горизонтальных производственно-хозяйственных связей компаний, производящих взаимодополняющие товары и использующих общие ресурсы и инфраструктуру на территории республика Мордовия».

Проект «Ядерно-инновационный кластер г. Димитровграда Ульяновской области» включает в числе подпроектов - Проект «МБИР и международный исследовательский центр». Как можно заметить из заявки, в проекте задействованы значительные средства федерального бюджета.

Основу аэрокосмического кластера Самарской области, одного из победителей конкурса, составляют такие предприятия как ФГУП «ГНПРКЦ «ЦСКБ-Прогресс», ОАО «Кузнецов», ОАО «Авиакор -- авиационный завод», ОАО «Авиаагрегат», ОАО «Агрегат», ОАО «Гидроавтоматика», ОАО «Завод авиационных подшипников», ФГУП НИИ «Экран». Научной деятельностью и подготовкой кадров для этих компаний занимаются Самарский государственный аэрокосмический университет и Самарский государственный технический университет». Здесь также очевидно определение объекта как ТПК.

Как известно, модель ТПК в СССР использовалась применительно к районам «нового освоения». В Директиве XXIV съезда КПСС (1971 г.), и в пятилетнем плане 1971-1975 гг. были перечислены 5 ТПК: Саянский, Средне-Обский, Братско-Усть-Илимский, Красноярско-Ачинский и Иркутско-Черемховский Бандман М.К. Подход и основные этапы решения задачи оптимизации формирования ТПК // Моделирование формирования территориально-производственных комплексов. - Новосибирск: ИЭиОПП, 1971.. В теории ТПК определялись таксономические ранги: экономический район, крупные комплексы подрайонов и промышленные узлы. производство инновация институциональный кластер

В этой связи появляется и такой вопрос: если конкурентные преимущества данных территориальных образований получены нерыночным путем и/или достались в «наследство» от советской экономики, или, как для сырьевых отраслей, являются по существу, частью национального богатства - «собственностью будущих поколений», то можно ли считать эти объекты в строгом смысле кластерами, тем более инновационными?

Кроме того, выясняется, что составители программ развития инновационных кластеров называют в числе барьеров, которые препятствуют развитию инновационных возможностей малых и средних предприятий создаваемых кластеров «ведомственный характер рыночных сегментов, их специфичность и статичность» (Зеленоград). Это, по сути, институциональная проблема, которая также досталась бывшим ТПК в наследство, и решаться она должна институциональными методами, которые в представленных проектах выглядят как благие пожелания. Так, проектировщики полагают, что компании - лидеры смогут «вытянуть» своих последователей в рамках кластера, пригласив их в свои же рыночные ниши.

Предполагается, что предприятие-лидер, производя продукцию в виде сложной иерархически структурированной системы (например, систему безопасности аэропорта), потянет за собой своих «местных» партнеров «наподобие локомотива». Однако у лидера могут ведь быть и альтернативы, например, в лице зарубежных или компаний другого российского региона. В этом случае учитывается в первую очередь не территориальная близость, «экономическое расстояние» (о котором ни в одном описании проекта не упоминается).

Не оказывается ли, что нынешние разработчики в большинстве своем продолжают следовать методикам, зародившимся в СССР, смешав их с ингредиентами «экономикс». Это можно увидеть, обратившись, например, к определению ИТК, предложенному рабочей группой по развитию ЧГП в инновационной сфере. Инновационный территориальный кластер по этой версии является «совокупностью размещенных на ограниченной территории предприятий и организаций», участвующих в научно-производственной цепочке, объединяющей участников кластера. Существует механизм координации деятельности участников кластера. В итоге получается синергетический эффект, измеряемый ростом «экономической эффективности и результативности деятельности каждого предприятия за счет высокой степени их концентрации» (курсив мой) Порядок формирования перечня пилотных программ развития инновационных территориальных кластеров, протокол № 6-АК Рабочей группы по развитию ЧГП в инновационной сфере от 22.02.2012.. Заметим, что условие эффективности для каждого предприятия относит определяемую структуру к чистой агломерации. А известные в мировой экономике кластеры, стремящиеся быть инновационными, добиваются успеха, действуя в формате сети.

Здесь, также следует учесть и то, что инновационные кластеры не обязательно существуют постоянно, они могут быть «виртуальными», привязанными лишь к одному из этапов жизненного цикла продукта высокой инновационной плотности. Но они должны оперировать сверхмобильными осязаемыми и неосязаемыми ресурсами. Возможно ли это осуществить в рамках сегодняшнего МЭР или Минобрнауки или в рамках РАН, которая должна вскоре потерять права распоряжаться свой собственностью (про интеллектуальную собственность, кстати, не было речи)? И сможет ли Россия противопоставить что-то адекватное тому же Китаю, где внутренние затраты на ИР превысили российские более, чем в 5 раз (2010 г.: 178980,4 и 32793,1 млн. долл. Индикаторы науки: 2013: статистический сборник. - Москва: НИУ ВШЭ, 2013. соответственно), а число аспирантов превышает сегодня 6 млн. чел. (в России - меньше 160 тыс. чел. с неизбежным сокращением)?

Возвращаясь к вопросу о ресурсах, отметим, что странам современного мира уже не обязательно обладать «традиционными» ресурсами, для того чтобы встраиваться в глобальную экономику. Возможности становятся все менее «предсказуемыми», они уже меньше поддаются расчетам при помощи классических производственных функций и теорий производственных укладов. В этих условиях экономический успех становится более зависим от гибкости мышления политиков и руководителей корпораций: им следует выбрать подходящие время и место, когда и где появится возможность встроиться в динамичную систему цепочек проектирования - производства - реализации. Успехи «Азиатских тигров» объясняются как раз тем, что они сумели быстро и эффективно переключиться от одной стратегии развития к другой.

В странах, стремящихся действовать стратегически, в практике управления инновациями альтернативой расчетным моделям развития стал метод изучения, воспроизводства и модификации «лучших примеров». В этой связи для нас полезен может быть опыт модернизации и последующего инновационного штурма Южной Кореи. Этот пример рассматривается в целях конкретизации вопроса о том, имеет ли авторитаризм решающее значение для достижения целей развития См., например: List-Jensen A.S. Economic Development and Authoritarianism - A Case Study on the Korean Developmental State. Development, Innovation and International Political Economy Research (DIIPER) / Aalborg University. 2008. (DIIPER Research Series, Working Paper N 5).. По этому вопросу до сих пор существует разделение в среде ученых: одни подчеркивают авторитарные государственные меры в качестве объясняющих факторов экономического развития, другие исследуют экономические процессы вне национальных границ, уделяя особое внимание глобальным структурам в т.ч. факторным теориям.

Ч. Джонсон Чармерс Джонсон, американский писатель и почётный профессор Калифорнийского университета в Сан-Диего, исследовал проблемы крестьянского национализма в Китае, развития Японии и других стран Азии. Его книга «MITI and the Japanese Miracle», посвященная анализу деятельности японского министерства международной торговли и индустрии (The Ministry of International Trade and Industry - MITI), сформировала базовые принципы политики экономического развития. утверждает, что японское «государство развития» было центральным элементом в объяснении послевоенного «экономического чуда», и, следуя этому тезису, он предложил соответствующую категорию. В соответствии с аргументами Джонсона, авторитарные государства развития определены как сильные государственные режимы, нацеленные на обеспечение быстрого капиталистического роста за счет следующих преимуществ: авторитарная власть создает условия для подавления потребления и эффективной массовой мобилизации рабочей силы; власть технократически рациональна; способна игнорировать давление различных групп интересов и обеспечить последовательность реализации стратегий развития; имеет возможность обеспечить доминирование идеологии, способствующей развитию.

Однако можно заметить, что в современных условиях не все демократические режимы преуспевают в экономическом развитии. Так, Мировой банк сообщает, что по итогам 1965-1990 гг. режимы, которые относились к демократическим, такие, как Ямайка, Сенегал, Венесуэла, демонстрировали отрицательные или нулевые темпы роста ВВП на душу населения (в Индии было 1,9 %, самые высокие показатели были у Ботсваны (8,4%) и Малайзии (4%)). В то же время, некоторые недемократические показывали удивительные результаты (Южная Корея: 7,1%; Тайвань: 7%; Индонезия: 4,5% World Bank 1992. См. выше..

Получается, что для экономического развития требуется не обязательно демократическое государство, но государство развития. В таком государстве чиновники обладают уникальным видом государственной власти, которая позволяет им быть намного более гибкими в принятии решений и склонными к экспериментам, чем в типичном авторитарном государстве.

С того времени, когда началась реализация проектов развития в 1960-х гг., Южная Корея превратилась из одной из самых бедных стран в мире в образец Новой промышленно развивающейся экономики (Newly Industrializing Economу). Доход на душу населения вырос с 103 долл. США в начале 1960-х до 10076 долл. США в 1995, и темпы роста, которые составляли в среднем 3,4% в год в период 1954-1962 гг., с 1965 по 2005 гг. в некоторые периоды превышали 10 % в год. Таким образом «государство развития» оказывается статистически значимым фактором.

Ученые, на основе результатов эмпирических исследований процессов развития утверждают, что экономический успех Южной Кореи был достигнут благодаря активному, интервенционистскому государству, которое смогло сформулировать последовательные принципы экономической политики, и эффективно их осуществить Shin, Jang-Sue, Ha-Joon Chang. Restructuring Korea Inc. - London: Routledge, 2003.

Shin Myungsoon. Dictionary on Korean Politics and Government. Yonsei University. 1994.. Фактически, государство установило принципы экономической политики, а крупные промышленные конгломераты их выполняли.

Здесь важно отметить следующий момент: в 1961 году все банки в Южной Корее были национализированы. Так не было сделано в Японии, и это было просто невозможно в России в 1990-х. Концентрация управления финансами позволила южнокорейской бюрократии сосредоточиться на приоритетных отраслях промышленности в период высокого экономического роста. По условиям государственной поддержки эти отрасли промышленности должны были регулярно сообщать государственным органам данные о своих экспортных продажах и о других параметрах своей коммерческой деятельности Shin and Chang 2003. См.выше..

Хаггард и Ченг Haggard S., Cheng Tun-jen. State and Foreign Capital in the East Asian NICs // Frederic Deyo (ed.). 1987. показали связь между авторитарным режимом и успехами развития, заявляя, что авторитарные политические меры обеспечивают политическую автономию элит от внешнего политического давления. Они увеличивают способность правительства извлечь ресурсы, обеспечить общественные блага и произвести краткосрочные затраты. Другими словами авторитарное правление помогло государству преодолеть дилемму коллективного действия, ограждая экономическую поле от влияний социальных и политических групп. Государство, в конечном счете, гарантировало низкие цены производственных ресурсов и дисциплину рабочей силы и политической оппозиции. Рабочие, которые сделали экономическое чудо, были вынуждены много работать, получая невысокую заработную плату, со слабой правовой защитой. Законы о труде, которые должны были предоставить правовую защиту рабочим, использовались, чтобы подавить их протесты. В частности действовали запрет союзов промышленных рабочих, запрет на профсоюзное движение, запрет на посредничество третьего лица в трудовых спорах.

В действительности идеология южнокорейского государства объединяла антикоммунизм, который практически был направлен против интересов рабочих, с девелопментализмом (developmentalism), который обратился к национальным чувствам.

При помощи кластерного анализа Пястолов и Шитенкова Pyastolov S.M., Shitenkova 2012. См. выше. выявили расхождения в стратегиях развития России и Южной Кореи. Авторы утверждают, что эти расхождения имеют характер институциональных и культурных атрибутов, соотносящихся с феноменом власти - собственности. События 1990-х расцениваются рядом экспертов как «уход» правительства из экономики, но есть и другая трактовка: «захват» власти с целью передела собственности. По существу, мы наблюдаем в этом случае применение того же фактора, как и в Южной Корее, власти - собственности, но теперь в России 1990-х годов он работает против интересов национальной экономики.

Заключение

Для России и ряда других стран феномен «власть - собственность» является существенным параметром развития. Влияние этого параметра на макроэкономические показатели может быть как положительным, так и отрицательным, в зависимости от парадигмы действующей политической системы. И, если в нынешней ситуации перспективы проекта либеральной/рыночной модернизации/инновационного развития оказываются весьма туманными, то прогрессивное авторитарное государство/ феномен «власть - собственность» остается надежным инструментом в арсенале национального государства.

Размещено на Allbest.ru