Россия в Большой Евразии: установка для геополитики

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

Россия в Большой Евразии: установка для геополитики

геополитический национальный безопасность

Рост интереса РФ к концепции и геополитической конструкции Большой Евразии (БЕ) обеспечивается целым рядом факторов. Главные из них - это смещение вектора глобального экономического развития в направлении Азиатско-тихоокеанского региона (АТР), Северо-восточной, Южной и Юго-восточной Азии и Большой Евразии в целом. Также это необходимость для РФ поиска надежных геополитических, экономических, технологических, военно-стратегических партнеров с учетом задач собственного поступательного развития РФ и преодоления санкционных мер в отношении России со стороны в первую очередь США и зависимых от Вашингтона стран, финансово-экономических партнеров. Кроме того, для РФ - это задача развития и выстраивания собственного значимого ядра в сфере экономики и безопасности, в том числе в рамках концепции БЕ, в условиях переходного миропорядка к многополярному, многоядерному миру. А это и формирование для РФ собственной зоны жизненных интересов, периметра колец безопасности, с использованием «мягкой» и «твердой» (военной - прямой и непрямой) силы.

Для реализации своих национальных интересов и обеспечения надежной национальной безопасности России необходимо пытаться использовать новые работающие геополитические и геоэкономические конструкции (одной из которых и является сегодня концепция БЕ), в том числе в качестве противовеса существующим структурам, все более враждебным по отношению к России и все более подчиненным «коллективному Западу» во главе с США и иным глобальным, трансгосударственным структурам.

Правда, пока существуют определенные сомнения в отношении способности конструкции БЕ оказаться достаточно полезной для РФ, в том, что Россия в ее рамках и с ее помощью может эффективно преодолеть стоящие перед отечественной экономикой и внешней политикой трудности, повысить уровень жизни и самооценку россиян, статус страны в международных и региональных отношениях, в том числе в системе суперрегиона Большой Евразии. Однако это не значит, что РФ не должна пытаться использовать и эту возможность в своих интересах, работать как над совершенствованием самой концепции БЕ, так и над поиском практических путей такого ее использования. А это, в свою очередь, вопрос, насколько, хотя бы в перспективе, концепция Большой Евразии жизнеспособна, не будет ли она «размыта» процессами глобализации, насколько она объективно существует или пока только «нарисована» политиками и геополитиками.

В этом плане важно насколько конструкция БЕ может быть цельной, выделенной из окружающего мира, самостоятельной (геополитически, геоэкономически, цивилизационно, в военно-силовом отношении), насколько у Большой Евразии могут существовать собственные, специфичные, «евразийские» интересы «Хартленда». Ответ на данный вопрос во многом обусловливает способность России использовать в своих интересах данную конструкцию, ее силовые линии, инфраструктурные коридоры, центры силы, зональные, субрегиональные, страновые особенности.

Таким образом, сегодня и завтра сама концепция Большой Евразии совершенно объективно будет вызывать больше вопросов, чем ответов. Но уже сейчас можно говорить о той весьма и весьма значимой роли, которую Россия даже при нынешнем развитии международных связей в широтном направлении и их динамике может играть на пространствах БЕ. Сегодня, причем и в условиях торможения мировой экономики, все более активно развиваются торгово-экономические, финансово-инвестиционные отношения двух главных «крыльев» конструкции БЕ - Европы и АТР. И Россия географически, геополитически является «мостом» для такого взаимодействия.

Еще в 1980-е годы в ряде работ было отмечено, что даже в рамках господствовавшего тогда биполярного миропорядка в азиатской части Евразийского континента (который, по сути, теперь и является пространством Большой Евразии) система безопасности во многом была многомерной, с наличием ряда важных субцентров силы, структуры сдержек и противовесов. Сегодня эти процессы и явления становятся гораздо более рельефными. И РФ, даже в своем нынешнем неоптимальном состоянии, способна играть роль важнейшего геополитического балансира, регулятора различных процессов, с использованием разнообразных элементов мягкой и твердой силы и их сочетаний.

Однако для этого Россия должна обладать не только собственными современными и мощными вооруженными силами, авторитетом, в том числе унаследованным от СССР, в суперрегионе БЕ, но и значимыми «массой» и «весом» по другим компонентам совокупной (интегральной) мощи государства - экономическому, технологическому, цивилизационному. Именно совокупной мощи, реализуемой на практике, привлекательной для перспективы, не только в военном и военно-техническом плане. Хотя, особо отметим, что в современном мире и в суперрегионе БЕ, в частности, военно-силовой компонент как фактор международных отношений, влияния в условиях переходного кризисного миропорядка играет все более важную роль.

В свете вышесказанного не можем не коснуться вопроса - какая Россия нужна партнерам по Большой Евразии - сильная или слабая? Перефразируя лорда Пальмерстона, нет вечных врагов и нет постоянных партнеров, сегодня они могут быть в одном лице, оказаться «в одном флаконе». Сильная, самодостаточная, уверенная в себе Россия кому-то может оказаться неудобной. И куда лучше - слабая, манипулируемая, зависимая, ведомая Россия, этакая, по Джону Маккейну, «глобальная бензоколонка», теперь для новых покупателей. Второй подход представляется нам примитивным и недальновидным, тем более что мы живем не в контрастном мире «добра и зла», а большего и меньшего «зла». Например, неизбежно соперничество России и Китая в Центральной (Средней) Азии. Но это в данном случае лучше, чем господство здесь каких-либо третьих сил, причем недружественных как Китаю, так и России. А в системе безопасности Восточной и Северо-Восточной Азии Япония должна быть крайне заинтересована (причем на этом фоне «проблема Северных территорий» - для Токио малозначима) в «благожелательном» отношении со стороны России, в свете непреодолимых проблем Японии с Китаем (даже при росте товарооборота и вероятности возникновения объединенной валюты) и Кореями, тем более в случае их объединения.

Разумеется, никто из «азиатских» членов конструкции БЕ не станет помогать России в обретении своего достойного статуса в Большой Евразии. Впрочем, никто и не должен особо мешать данному российскому стремлению, если это не будет противоречить их интересам. Более того, можно было бы ожидать и достаточно сдержанное поведение США в отношении РФ, в плане, например, дальнейшего санкционного и иного давления - это объективно «прижимает» Россию к Китаю, что все же не в интересах Вашингтона, даже с учетом его сегодняшней антироссийской заряженности. Так что окончательно «сминать» геополитический треугольник РФ-КНР-США нет никакого смысла.

Россия, под разными названиями, в разной территориальной композиции, являлась и является великой державой. Во многом отсюда ее склонность к мегапроектам, их поддержке и участию в них. Причем не от «безысходности» - это соответствует ее менталитету, пространственным константам, геополитическим амбициям, престижным соображениям. Это может происходить даже тогда, когда выгоды для России, по крайней мере в экономике, а то и в геополитике, не столько очевидны. Сегодня, в условиях современной России, с ее ограниченными ресурсами, по сравнению с временами СССР, явно враждебной (не только для РФ) международной «средой обитания», необходимо крайне выверенно формировать геополитическую повестку, пространственные векторы развития, в том числе и в отношении новых, многообещающих проектов.

Безусловно, процессы глобализации, хотя бы в их технологическом, информационно-инфраструктурном измерении, ускоряют происходящие изменения в экономике, политике, военной сфере, «сближают» пространства. Это как повышает возможности позитивного взаимодействия на пространстве БЕ, так и потенциально усиливает противоречия, ведет к пересечению и наложению зон влияния, жизненных интересов, ареалов экспансии сильного в отношении более слабого, в том числе посредством использования комплексных инфраструктурных коридоров.

Вообще в условиях глобального кризиса, не только финансово-экономического, сегодня мы фактически наблюдаем две противоположные тенденции. Первая - поиски самореализации, дальнейшего развития через активизацию внешних связей, расширение зон влияния, экспансию на глобальные и региональные рынки, а также через усиление политического и военно-политического влияния, в первую очередь в прилегающих зонах и ареалах. Это - удел сильных, находящихся на подъеме государств и систем, среди них, например, Китай. Вторая, прямо противоположная тенденция (хотя на практике мы наблюдаем, как правило, комбинированный вариант) - стремление выживать «в узком кругу», с опорой на собственные силы, с учетом санкционных и иных угроз и т.д. Как говорят американцы, будь хорошим или осторожным. Процессы глобализации, таким образом, не подталкивают, как считалось ранее, к выбору преимущественно первого пути, они множат возможности для сильных и угрозы для, скажем так, не столь сильных.

Открытая экономика, снятие барьеров - безусловно, в интересах Китая, возможностей его самореализации, в том числе посредством создания инфраструктурных коридоров, например, в рамках различных вариаций «Нового шелкового пути», «Восточно-азиатского кольца» и других проектов и программ. Что касается РФ, то без дополнительной страховки, соответствующих инструментов региональной политики осуществление открытой модели развития может таить в себе ряд неприятных сюрпризов. Остановимся на данном вопросе более подробно.

Вроде бы общепризнана роль инфраструктурных коридоров, например, в рамках проектов по региональному развитию, в первую очередь для российских Дальнего Востока, Восточной Сибири, Средней Азии. Однако в определенных обстоятельствах они являются мощными проводниками не только импульсов развития, но и влияния, экспансии со стороны государств, доминирующих в суперрегионе и являющихся главными генераторами транспортных потоков. Поэтому прокладка подобных инфраструктурных коридоров должна быть очень взвешенной именно для принимающей стороны, под плотным контролем государства и структур, осуществляющих административное, аналитическое и юридическое сопровождение. Тем более что на сегодня столь «близкие» вроде бы интересы и позиции РФ и КНР отнюдь не всегда могут оставаться таковыми. Особенно когда это касается прохождения данных коридоров по слабозаселенным территориям по сути первичного освоения. Известный специалист в области геоэкономики А. Акимов убедительно доказал, что главными бенефициарами усиления взаимодействия в пространстве БЕ будут два основных ее «крыла» - Европа (ЕС) и Китай. Даже если это взаимодействие будет осуществляться через Россию и посредством России, выгоды последней на их фоне окажутся весьма относительными - как экономически, так и геополитически. А значит, определенное отставание РФ в рамках БЕ будет не только не сокращаться, а даже увеличиваться.

Подводя промежуточный итог, отметим, что конструкция БЕ - пока весьма рыхлая, субъекты БЕ завязаны преимущественно не друг на друга, а на внешних агентов, например, на те же США. Связи между двумя «крыльями» БЕ - Европой и АТР поступательно развиваются, но пока они недостаточно инфраструктурно, финансово-инвестиционно оснащены, к тому же политически разобщены. При этом Россия - по сути центральное, передаточное звено этой нарождающейся конструкции. Поэтому противники конструкции БЕ и ее практической реализации, нанося удар по России, затрудняя ее развитие, формирование ее ядра и зоны жизненных интересов, втягивая ее в региональные и локальные конфликты, действуют и против Большой Евразии.

Суперрегион БЕ и сам по себе является очень сложным с точки зрения международной безопасности, особенно после развала биполярного миропорядка и неудачи США по формированию однополярного. Наличие всякого вида напряженностей, межстрановых и внутристрановых конфликтов напрямую затрагивает интересы России, в первую очередь в ее мягком подбрюшье, геополитическом предполье, в непосредственной близости от ее рубежей. И РФ не может не реагировать на такое положение вещей, в том числе и военно-силовыми средствами. При этом мы наблюдаем, по сути, целенаправленное формирование зоны напряженности вокруг России, конфликтных ситуаций и вооруженных конфликтов. А если взглянуть на карту, то можно увидеть «частокол» этих конфликтных очагов как раз на пути взаимодействия между различными регионами БЕ.

РФ необходимо очень тщательно, экономно подходить к своему участию в тех или иных конфликтных ситуациях, «разборках». Есть случаи, когда возможность выбора такого участия, к сожалению, отсутствует. Однако за Россией остается выбор масштабов вовлеченности, коалиционного партнерства, участия по доверенности, например, в режиме «прокси» и т.д. Следует понимать: принцип Наполеона «главное - ввязаться» применим и эффективен отнюдь не везде. Тем более что выйти из конфликта, без существенных репутационных, экономических, политических потерь может оказаться слишком сложно. А в суперрегионе БЕ к подобным «выходам» относятся крайне чувствительно и ревниво и партнеры, реальные и потенциальные, и оппоненты.

Для того, чтобы Россия стала не просто полноценным, но и незаменимым членом геополитического уравнения БЕ, необходим ряд важных условий, помимо наличия у РФ мощных ВС, дабы никто не мог усомниться в геополитической дееспособности обладателя четверти мировых ресурсов и седьмой части суши и тем более не покушался на ее суверенитет и территориальную целостность. Одно из таких (внешних) условий - снятие «барьера недоверия» между Россией и Европой. На наш взгляд, в Европе уже наступает психологическая (помимо экономической) усталость от фетиша «российской угрозы», постоянно подогреваемого всякого рода «странными событиями». Мы надеемся, что в недалекой перспективе этот «фронтальный раздел» уже не окажется (и не покажется) барьером на пути из Европы в Азию.

Россия должна быть в БЕ не просто «мостом», но и значимым ядром взаимодействия. А это не только и даже не столько использование преимуществ транзитного положения, но и серьезная внутренняя работа, «самоподготовка». Это, кстати, и формирование реально функционирующей собственной зоны жизненных интересов на пространстве бывшего СССР, даже несмотря на противодействие этому самых разных сил. Впрочем, на наш взгляд, в свое время Россия несколько «спутала порядок ходов» - отдала приоритет строительству внешних политико-экономических реинтеграционных структур в зоне СНГ. Что в итоге стало не столь успешным, в том числе и в связи с тем, что РФ не позиционировалась в роли достаточно мощного, привлекательного для партнерства, быстроразвивающегося ядра этих структур. И сегодня приходится исправлять допущенные ошибки. А в современной России, с учетом всех проблем и ограничителей, это невозможно без задействования так называемого «мобилизационного сценария». Который, безусловно, будет в корне отличаться от той модернизации, которая проходила в СССР в середине прошлого века.

И последнее. Никакие конструкции, только лишь в силу своего наличия и информационного продвижения, включая концепцию БЕ, (особенно там, где роль и место России не вполне ясны, а участие требует серьезных затрат, а то и уступок, при неопределенных дивидендах для Российского государства и общества) не способны служить гарантией успешного регионального развития. Более того, выскажем «крамольную мысль». Россия сегодня отнюдь не в том «безвыходном» положении в экономике, геополитике, чтобы соглашаться на чьи-то инициативы без их глубокого и всестороннего осознания. Почему под развитием Восточной Сибири, Дальнего Востока, Севера подразумевается их интенсивное освоение, заселение именно сегодня, есть ли в этом жгучая социально-экономическая, политическая, стратегическая необходимость? Ведь в любом случае демографический навес с юга никуда не денется. Или, быть может, эту миссию по интенсивному освоению территории и ресурсов (и возможные выгоды от его осуществления) следует оставить следующим поколениям россиян? Поколениям с их новым видением блага для страны, новыми подходами и технологиями, представлениями об экологии, системе ценностей, комфорте проживания, выгодах урбанизации и рурбанизации, новыми транспортно-информационными возможностями, средствами энергообеспечения и т.д. Так стоит ли спешить даже в рамках самых многообещающих проектов?

Безусловно, перед Россией на востоке страны всегда стоял и стоит важнейший, судьбоносный вопрос - надежный и эффективный контроль территории. И он в России всегда решался комплексным, комбинированным способом. С учетом крайне высокой стратегической (не только сугубо военной) значимости восточной части страны - Восточной Сибири, Дальнего Востока, северных территорий - к ее развитию и контролю невозможен чисто рыночный подход. В частности, необходимы повышенная государственная («государева») поддержка, надежный контроль из Центра, если нужно, то и особая система управления. Это также создание особых условий для бизнеса, жизнедеятельности, проживания, транспортных и информационных коммуникаций. Значительна при этом системообразующая роль крупных отечественных хозяйственных структур для освоения ресурсов, развития и поддержки территорий и населения. И, разумеется, это традиционное военное («гарнизонное») присутствие, двойное использование не только транспортной, но и всей прочей инфраструктуры. Сегодня и тем более завтра, в условиях «открытой экономики», без соответствующих механизмов страховки, поддержки, контроля, регулирования целый ряд регионов, в том числе российских, можно испытать искушение сепаратизмом или даже «сменой гражданства». И подобный подход в условиях стратегических, природно-климатических, пространственных, поселенческих, инфраструктурных особенностей этой части российской земли еще долго будет более чем оправданным и востребованным, а то и единственно возможным.

Размещено на Allbest.ru