Дальний Восток: экономический макрорегион или геостратегическая территория?

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

Дальний Восток: экономический макрорегион или геостратегическая территория?

Демьяненко А.Н., Прокапало О.М., Украинский В.Н.

Ключевые слова: Дальний Восток, экономическая безопасность, макрорегион, геостратегическая территория.

Keywords: Russian Far East, economic security, macroregion, geostrategical territory.

Постановка проблемы

Утверждение распоряжением Правительства РФ от 13 февраля 2019 г. за № 207-р «Стратегии пространственного развития Российской Федерации на период до 2025 года» (СПР) ожидаемо вызвало отклик в научном сообществе См., например: Зубаревич Н.В. Стратегия пространственного развития: приоритеты и инструменты // Вопросы экономики. - М., 2019. - № 1; Кузнецова О.В. Проблемы выбора приоритетов пространственного развития // Вопросы экономики. - М., 2019. - № 1; Кулешов В.В., Селиверстов В.Е. Роль Сибири в пространственном развитии России и ее позиционирование в стратегии пространственного развития РФ // Регион: экономика и социология. 2017. - № 4; Региональные аспекты долгосрочной экономической политики: научный доклад. - М.: Международные отношения, 2018.. По большей части отклики имеют критический характер, и это вполне понятно: в ходе обсуждения проекта СПР было высказано немало самых различных предложений. Естественно, что в большинстве своем они не вошли в СПР. Почему естественно? Это обусловлено, как минимум, двумя обстоятельствами.

Первое: изначально не были определены цели СПР. Что и неудивительно: в настоящее время мало кто рискнет утверждать, что он знает, что такое пространственное развитие, да к тому же в такой стране, как РФ с ее поразительным многообразием природных и социальных условий Не случайно, что подобного рода документов просто нет ни в одной стране, сопоставимой с РФ не только по территории, но и населению. . Поэтому неудивительно, что мы имеем дело с многообразием мнений и подходов относительно того, что есть пространственное развитие, и какой должна быть соответствующая стратегия. Хотя никто не доказал и обратного, то есть не доказал, что такая стратегия нужна, более того, что она необходима именно в настоящее время и именно в России. В конечном счете, отсутствие у разработчиков СПР внятной методологической платформы приводит к тому, что понятийный аппарат, который они предлагают, отличается крайней противоречивостью и, по большому счету, не является работающим Конечно, здесь можно сказать, что дело не в словах. Но скорее всего дело в том, что прав Румельт: «самое прискорбное, что «стратегия» стала настоящим словом паразитом; многие бизнесмены, преподаватели и чиновники употребляют его сегодня и к месту и не к месту» (Румельт Р. Хорошая стратегия, плохая стратегия. В чем отличие и почему это важно. - М.: Манн, Иванов и Фабер, 2014. - С. 17). И далее: «чтобы концепция имела смысл, нужно договориться о ее дефинициях, то есть провести четкую границу между тем, что она обозначает, а что нет» (там же, с. 18)..

И проблема здесь вовсе не в том, что есть замечательные эксперты, которые много чего полезного сделали для того, чтобы СПР была качественным продуктом, а есть не очень квалифицированные чиновники, которые не поняли и должным образом не оценили труд экспертов. Иначе говоря, мы имеем дело с давней проблемой внедрения достижений науки, только не в производство, как это было в советский период отечественной истории, а в сферу государственного регулирования экономики.

Второе: насколько бы совершенной ни была стратегия, в том числе и пространственного развития, она бесполезна, если нет соответствующей «инфраструктурной оснастки», как говаривал Т. Веблен, или системы институтов и организаций, которые берут на себя ответственность за реализацию стратегии. Увы, но искать в СПР механизмы реализации не приходится.

И здесь невольно вспоминаются слова О.С. Пчелинцева: «программа без программного управления - это снаряд без пушки. Его можно носить с места на место, на нем можно даже подорваться, но поразить им цель нельзя» Пчелинцев О.С. Региональная экономика в системе устойчивого развития. - М.: Наука, 2004. - C. 86.. То есть имеет место проблема эффективных институтов, ответственных за реализацию стратегии.

При желании можно было бы продолжить рассмотрение тех или иных спорных положений СПР, но авторы данной статьи посчитали возможным ограничиться одним сюжетом, а именно: проблема экономической безопасности Дальнего Востока в контексте рассмотренных выше положений СПР.

Алгоритм анализа региональной экономической безопасности

В качестве исходных положений, на которые авторы опирались в своем анализе, было принято следующее.

Во-первых, региональная безопасность понимается как способность хозяйственного комплекса сохранять устойчивость функционирования в условиях кризиса и чрезвычайных ситуациях, обеспечивать стабильность социальной ситуации в регионе и т.д. Чичканов В.П., Беляевская-Плотник Л.А. Анализ подходов к оценке региональных процессов формирования социально-экономической безопасности // Экономика региона. 2016. - Т. 12, № 3. - С. 654-669..

Во-вторых, когда речь идет о регионах, занимающих важное место в стратегии национальной безопасности России (геостратегические территории) и в то же время отличающихся значительным разнообразием природных и социальных условий ведения экономической деятельности и проживания населения, следует, оценивая экономическую безопасность, учитывать и параметры, характеризующие пространственную организацию экономики и систем расселения населения Демьяненко А.Н., Прокапало О.М. Экономическое пространство Дальнего Востока России: посткризисная динамика и экономическая безопасность // Регионалистика. 2018. - Т. 5, № 5. - С. 30. .

При этом в своем анализе мы придерживались следующей логики: экономическая безопасность страны - это еще и экономическая безопасность макрорегионов, то есть пространственных экономических систем. Поэтому прежде всего следует определиться с тем, имеем мы дело с пространственным образованием, обладающим системной природой, или нет.

Далее мы пытаемся найти ответ на вопрос: экономическое пространство имеет лакуны или же оно полностью «замощено» районами мезоуровня. Иначе говоря, на первом этапе исследования авторы пытаются определиться с тем, насколько специфичен Дальний Восток в качестве объекта государственного регулирования.

При этом мы имели в виду, что при рассмотрении проблемы региональной безопасности «следует помнить о том, что существуют различные уровни анализа «экономической безопасности» (микро-, мезо- или макро)» Там же, с. 27. . В нашем случае речь идёт в первую очередь об уровне экономических макрорегионов.

На втором этапе мы сосредоточили внимание на институтах регионального развития Дальнего Востока. Причем во главу угла была поставлена проблема уязвимости институтов в контексте экономической безопасности Дальневосточного макрорегиона.

дальневосточный геостратегический регион

Дальний Восток как объект государственного регулирования

Прежде всего зафиксируем, что Дальний Восток в СПР выступает в двух ипостасях: он и макрорегион, и геостратегическая территория.

И если в СПР есть определение геостратегической территории («территория в границах одного или нескольких субъектов Российской Федерации, имеющая существенное значение для обеспечения устойчивого социально-экономического развития, территориальной целостности и безопасности Российской Федерации, характеризующаяся специфическими условиями жизни и ведения хозяйственной деятельности»), то определения макрорегиона нет. Хотя из контекста следует, что макрорегион есть некая совокупность единиц административно-территориального деления.

Поэтому приходится обратиться к ФЗ от 28 июня 2014 г. за № 172-ФЗ «О стратегическом планировании в Российской Федерации». И здесь мы находим, что макрорегион - это «часть территории Российской Федерации, которая включает в себя территории двух и более субъектов Российской Федерации, социально-экономические условия в пределах которой требуют выделения отдельных направлений, приоритетов, целей и задач социально-экономического развития при разработке документов стратегического планирования».

Но в какой бы ипостаси мы бы не рассматривали Дальний Восток, нам придется признать, что мы имеем дело с территориальным экономическим образованием, не обладающим системными свойствами. Дело в том, что, если идти вслед за Р.Л. Акофом, «реальный объект рассматривается как система, если результат его поведения определяется как продукт взаимодействий его частей». При этом результат «представляет собой продукт множества взаимозависимых действий» Акоф Р.Л. Системы, организации и междисциплинарные исследования // Исследования по общей теории систем. - М.: Прогресс, 1969. - С. 146..

Переходя от высокой теории к практике выделения макрорегионов Сюда, наверное, будет оправданным добавить и геостратегические территории. в СПР, придется признать, что по большей части эти пространственные образования не являются системами Авторский подход к делимитации экономического пространства России изложен в: Демьяненко А.Н., Прокапало О.М. Декомпозиция национального экономического пространства: Тенденции и прогноз // Россия: тенденции и перспективы развития. Ежегодник. Вып. 13. - М., 2018. - Ч. 2. - С. 854-857; Минакир П.А., Демьяненко А.Н., Прокапало О.М., Горюнов А.П. Интеграция и дезинтеграция в экономическом пространстве России: методологический аспект // Ойкумена. Регионоведческие исследования. 2018. - № 4. - С. 43-54.. Только один пример: попробуйте найти взаимодействие между экономиками ЕАО и ЧАО в пределах Дальневосточного макрорегиона.

Есть еще одно обстоятельство, на которое следует обратить внимание - это крайняя неоднородность макрорегионов, представленных в СПР (таблица 1). Только один факт (то, что более 40% территории РФ - это Дальневосточный макрорегион) делает правомерным предположением, что это не макрорегион, а нечто иное.

Таблица 1

Удельный вес макрорегионов в основных макропоказателях РФ в 2017 г., % Регионы России. Социально-экономические показатели. 2018 г. - М.: Росстат, 2018. - С. 18-22.

Здесь будет уместно вновь вернуться в сферу методологии системного анализа, в частности, к работе Н.В. Тимофеева-Ресовского в той ее части, в которой система соотносится с такими понятиями, как «множество» и «группа». Итак: «Понятие системы отличается от общего понятия множества не только тем, что отображает какие-то взаимосвязи, но еще и потому, что материальная система представляет собой совокупность элементов, которые обязательно существуют вместе. Этим понятие системы, мне кажется, отличается от понятия группы как частично упорядоченного (какой-то связью или каким-то отношением) множества, выделяемого нередко по условному соглашению. Напротив, реальная совместимость существования элементов - очень важный признак системы. Эта совместимость обеспечивается не простой конденсацией…, а такой конденсацией, которая делает достаточно значимыми возможные воздействия одних элементов на другие» Тимофеев-Ресовский Н.В. Структурные уровни биологических систем // Системные исследования. Ежегодник 1970. - М.: Наука, 1970. - С. 96..

Если приведенные в этом фрагменте положения переложить на язык современной экономической науки, то нам придется признать, что сам факт нахождения той или иной совокупности экономических агентов в той или иной точке (ареале) экономического пространства не делает их системой. Поэтому Дальневосточный макрорегион в том виде, как он представлен в СПР, есть группа экономик субъектов РФ, объединенных «по условному соглашению».

При этом следует иметь в виду, что в границах Дальневосточного макрорегиона (в версии авторов СПР), конечно, существуют и экономические системы, то есть экономические районы мезоуровня. Но эти экономические районы даже в южной макроэкономической зоне не образуют сплошного ареала.

То есть Дальневосточный макрорегион представляет собой конгломерат пространственных образований как обладающих системной природой (экономические районы мезо- и микроуровня), так и не обладающих таковыми свойствами (пространственные группировки экономических агентов). Это обстоятельство следует иметь в виду при разработке стратегий развития Дальнего Востока.

Дальний Восток и проблема уязвимости институтов контексте экономической безопасности

Для начала отметим, что авторы в своем анализе институтов развития Дальнего Востока вслед за Д. Нортом Норт Д. Институты, институциональные изменения и функционирование экономики. - М.: Начала, 1997; Норт Д. Понимание процесса экономических изменений. - М.: Изд. дом Высшей школы экономики, 2010. проводят различие между институтами и организациями, то есть мы считаем принципиально важным отделить правила игры от игроков. В нашем случае СПР - не более чем элемент системы стратегического планирования, института, определяющего правила игры в сфере государственного регулирования экономики «Дефектам» этого института авторы уже уделяли внимание в ранее опубликованных работах: Швецов А.Н., Демьяненко А.Н., Украинский В.Н. Деструктивные стереотипы российского стратегического планирования и их возможные последствия для практики регионального стратегирования (ч. 1) // Регионалистика. 2016. - № 3. - С. 48-60; Швецов А.Н., Демьяненко А.Н., Украинский В.Н. Деструктивные стереотипы российского стратегического планирования и их возможные последствия для практики регионального стратегирования (ч. 2): от общего к частному // Регионалистика. 2016. - № 6. - С. 63-74.. Тогда как Дальний Восток - своего рода арена, в пределах которой совокупность экономических агентов представляет собой объект регулирования.

При этом остается открытым вопрос: институты - это ограничения на рыночные процессы (концепция новой институциональной экономики), или они, напротив, открывают новые возможности (традиционный институционализм) и оказывают содействие рыночным процессам? Мы не готовы дать ответ на этот вопрос, но полагаем, что институты в зависимости от обстоятельств и состояния среды, в которой они функционируют, могут выступать и в том, и в другом качестве.

Если принять, что Дальний Восток представляет собой конгломератное образование, то следует допустить, что унифицированный подход вряд ли приемлем. Скорее всего, следует признать, что в этом случае «общедальневосточная» стратегия будет представлять собой не более чем оболочку. То есть следует разрабатывать серию стратегий, причем не для всех пространственных экономических образований и не по всем мыслимым направлениям. Ведь если речь идет о стратегическом планировании (возможно, точнее будет - управлении) развития Дальнего Востока, а не о разработке плана социально-экономического развития, как это имело место в недавнем советском прошлом, то следует иметь в виду, что «любая стратегия предполагает выбор приоритетов: тщательное определение того, что важнее всего, и концентрацию усилий на достижимых целях» Малган Дж. Искусство государственной стратегии: Мобилизация власти и знаний по имя всеобщего блага. - М.: Изд-во Института Гайдара, 2012. - С. 14. .

В свою очередь, концентрация усилий и получение желаемого результата предполагают, что разработчики стратегии должны уделить пристальное внимание как системе целей, так и оценке внешних условий. Применительно к условиям Дальнего Востока это предполагает предельно четкое понимание того, где предполагается достичь желаемых целей.

Разнообразие целей и условий их достижения предполагает качественно новые требования к «институциональной оснастке», в частности, будет недостаточно обеспечить институциональное воспроизводство, иначе говоря, обеспечить долговечность институтов развития. Целесообразно, уже на стадии концептуальной проработки стратегии иметь в виду и вопросы уязвимости институтов. При этом мы, вслед за В. Долфсма, рассматриваем уязвимость «с точки зрения чувствительности такого субъекта, как институт, а также его способности противостоять влиянию или воздействиям некой силы, сопровождающемуся утратой идентичности» Долфсма В. Провалы государства. Общество, рынки и правила. - М.: Изд-во Института Гайдара, 2017. - С. 164..

Впрочем, на поиск недостатков («дефектов») тех или иных институциональных новаций можно потратить очень много времени. Как представляется, более важная проблема кроется не в том, необходимы и достаточны ли отдельно взятые «институты развития», предлагаемые к внедрению органами власти. Тот факт, что объект управления имеет конгломеративную (несистемную) природу, вовсе не отменяет необходимости существования системы институтов: «новый набор формальных правил должен подкрепляться параллельной эволюцией поддерживающих эти правила норм» Хедлунд С. Невидимые руки, опыт России и общественная наука. Способы объяснения системного провала. - М.: Изд. дом Высшей школы экономики, 2015. - С. 344.. Другими словами, чрезмерная сфокусированность на частных дефектах может привести к игнорированию дефектности (и, как следствие, уязвимости) существующей системы институтов. Вновь и вновь имплементируемые институциональные новации - это попытки внести изменения в формальные правила игры. А ведь помимо формальных институтов существуют еще и неформальные институты: «Если понятию невидимых рук … вообще суждено иметь какое-то значение, помимо чисто магического, то нам придется понимать его как отражение норм и ценностей, укорененных в социальных структурах, иногда весьма глубоко. В некоторых случаях такие неформальные институты способствуют поведению, соответствующему традиции либерального свободного рынка, в других случаях толкают акторов - в том числе и правительства - действовать явно против общего блага» Там же, с. 350-351.. Таким образом, осуществляемые институциональные преобразования формального характера должны учитывать сложнейшие системные связи с разнообразными «другими» институтами и порождаемые этими институтами разнообразные эффекты, которые могут быть «противодействующими» любым благим начинаниям Как в свое время писал Дж. Стиглер, «я предполагаю, что принять закон не означает решить проблему» (см.: Стиглер Дж.Дж. Гражданин и государство. Эссе о регулировании. - М.: Изд-во Института Гайдара, 2017. - С. 53)..

Не меньше вопросов вызывает глубина понимания связей между институтами и другими общественными «системами»: «Именно потому, что институты и способ производства общества рождаются одновременно, институты невозможно изучать отдельно от технологической системы, которая создала в них потребность и породила их. Сегодня значимость одной стороны уравнения - институтов, взятых в изоляции в качестве инструментов создания развития, переоценивается, искажая наше понимание экономического и институционального развития» Райнерт Э.С. Как богатые страны стали богатыми, и почему бедные страны остаются бедными. - М.: Изд. дом Высшей школы экономики, 2017. - С. 255.. Любая институциональная новация, являющаяся, по сути, инструментом управления, должна тщательнейшим образом подгоняться, встраиваться в большую систему под названием «общество».

Размещено на Allbest.ru