Китай: обретение финансовой власти

* Данные Европейского центрального банка для монетарных институтов еврозоны.

** Рассчитано как сумма показателей капитализации рынков акций стран еврозоны.

Несмотря на крупный, быстрорастущий финансовый рынок, Китай пока не может всерьёз конкурировать с США за роль глобального финансового центра, способного концентрировать на себе существенную часть международных капитальных потоков. Китайский рынок сохраняет ряд специфических черт, ограничивающих возможности работы на нём иностранных инвесторов, особенно портфельных, и затрудняющих его интеграцию в мировой рынок. Главная из них - частичная закрытость для нерезидентов. КНР постепенно и крайне осмотрительно проводит либерализацию рынка, ставя во главу угла поддержание его стабильности, а не интернационализацию [Селищев 2016]. С этой целью власти регулируют приток иностранного капитала, ограничивая возможности нерезидентов по вложению средств в китайские акции и облигации несколькими разрешёнными каналами. В частности, к ним относятся механизм Stock Connect, обеспечивающий международным участникам фондовой биржи Гонконга доступ к торговле на биржах Шанхая и Шэньчженя, а также механизмы QFII (Qualified Foreign Institutional Investor) и RQFII (Renminbi Qualified Foreign Institutional Investor), позволяющие квалифицированным иностранным институциональным инвесторам приобретать ценные бумаги на рынке Китая за доллары и юани в пределах установленных государством квот В начале 2019 г. общий размер квоты для QFII был удвоен до 300 млрд долларов. См.: State Administration of Foreign Exchange. URL: https://www.safe.gov.cn/en/2019/0118/1486.html (дата обращения: 15.05.2019)..

Кроме того, до недавних пор в Китае действовали жёсткие нормы, регулировавшие деятельность финансовых институтов с иностранным участием в капитале. Только в 2018 г. власти заметно смягчили эти правила, упростив доступ иностранных инвесторов на свой рынок. В частности, была полностью отменена квота на участие нерезидентов в капитале китайских банков и управляющих компаний, а также сняты многие ограничения на деятельность банков с иностранным капиталом. Для некоторых других финансовых институтов, в том числе компаний по страхованию жизни и фондовых брокеров, допустимая доля участия зарубежных инвесторов в капитале была повышена с 49 до 51% с перспективой полной отмены лимита к 2021 году China Further Opens up Financial Sector (IV). Interpreting the CBIRC's Initiative to Expedite the Market Opening-up for the Banking and Insurance Industries. Ernst & Young. 2018. URL: https://www. ey.com/Publication/vwLUAssets/ey-pov-china-further-opens-up-financial-sector-IV-en/$FILE/ey-pov-china- further-opens-up-financial-sector-IV-en.pdf (дата обращения: 15.05.2019)..

Как показывает опыт США, финансовая власть страны, основанная на экономической и военно-политической мощи, дополнительно может поддерживаться рядом вторичных факторов, главным образом финансового характера, способствующих росту влияния этой страны в МФС. Например, в случае Соединённых Штатов её укрепляют такие факторы, как доминирование доллара на мировой арене, лидерство американских финансовых институтов на международных рынках, сильные позиции страны в сфере информационного обеспечения финансового бизнеса, а также в системе международных финансовых организаций (МВФ, МБРР и другие), формирующих современную международную финансовую архитектуру [Петров 2018]. Будучи производными от первичных оснований власти, со временем эти факторы приобрели самостоятельное, причём весьма существенное значение для обеспечения лидерства США в МФС. Китай подобными вторичными атрибутами финансовой власти в настоящее время не располагает. Юань, несмотря на увеличивающийся к нему интерес, находится только в начале пути к обретению статуса мировой валюты. Современные масштабы его использования в международном обороте (доля в мировых официальных резервах с раскрытой структурой в 2018 году - 1,9% Currency Composition of Official Foreign Exchange Reserves. The International Monetary Fund. URL: http://data.imf.org/?sk=E6A5F467-C14B-4AA8-9F6D-5A09EC4E62A4 (дата обращения:

15.05.2019) . RMB Tracker January 2019. SWIFT. URL: https://www.swift.com/our-solutions/compliance- and-shared-services/business-intelligence/renminbi/rmb-tracker/document-centre (дата обращения:

15.05.2019) ., в обслуживании международных расчётов в системе SWIFT - 2,1%^п) явно недостаточны, чтобы он мог служить, как доллар для США, весомым фактором влияния КНР в финансовой сфере. Перспективы интернационализации юаня зависят в первую очередь от достижения им свободной конвертируемости, а также либерализации финансового рынка Китая [Кудряшова 2017; Поли- вач 2017].

Китайские банки, хотя и входят в число крупнейших в мире по размерам активов, пока не столь заметны на глобальных финансовых рынках, чтобы своими операциями содействовать усилению влияния КНР в МФС. В частности, об этом свидетельствуют рейтинги ведущих операторов различных сегментов глобального финансового рынка, периодически составляемые СМИ и консалтинговыми компаниями. В частности, по данным Euromoney, в 2018 г. в топ-50 рейтинга крупнейших дилеров рынка Forex не было представлено ни одного китайского финансового института Euromoney. FX Survey 2018: Overall results. URL: https://www.euromoney.com/article/ b18bzd2g51lqkn/fx-survey-2018-overall-results (дата обращения: 16.05.2019).. Аналогичная картина наблюдается и в других ключевых сегментах мирового финансового рынка, в том числе инвестиционно банковских услуг и услуг по управлению активами, где доминируют финансовые институты развитых стран. Как отмечает С.В. Ноздрёв, китайская банковская индустрия пока находится на стадии интернационализации и ей ещё только предстоит перейти на следующий уровень - глобализации бизнеса [Ноздрёв 2016: 34].

Серьёзной проблемой для Китая являются его слабые позиции в такой принципиально важной сфере, как информационное обеспечение мирового финансового рынка. Здесь вновь господствуют развитые страны, в которых базируются ведущие международные финансовые СМИ, медиакорпорации, аналитические центры, консалтинговые и рейтинговые агентства. Деятельность этих организаций оказывает глубокое воздействие на поведение инвесторов и конъюнктуру рынка. Китай, не обладающий сопоставимыми по уровню влияния на мировую общественность каналами распространения финансовой информации, оказывается весьма уязвимым к возможным информационным атакам со стороны Запада. В частности, как показывает опыт последних лет, эффективным оружием против Китая, способным дестабилизировать его фондовый рынок и вызвать отток капитала, могут быть сведения разной степени достоверности о проблемах развития КНР (например, ожидаемом торможении экономики или проблемах в финансовом секторе), активно распространяемые западными СМИ.

В системе международных финансовых организаций (МФО), сложившейся во второй половине XX века, Китай до недавних пор играл второстепенную роль. По доле голосов в наиболее влиятельных институтах - МВФ и МБРР - он заметно уступал ряду развитых государств со значительно меньшей, чем у КНР, экономикой. В настоящее время ситуация меняется. В результате реформы квот в МВФ, вступившей в силу в 2016 году, Китай стал третьим по числу голосов (6,09% общего количества) членом этой организации после США (16,52%) и Японии (6,15%) The International Monetary Fund. URL: https://www.imf.org/external/np/sec/memdir/members.aspx (дата обращения: 20.05.2019).. В МБРР он также вышел на третье место по количеству голосов. Возросли интенсивность сотрудничества КНР с бреттон-вудскими институтами и её влияние на их деятельность. Это нашло отражение в решении МВФ о включении юаня в резервную корзину специальных прав заимствования (СДР), принятом в ноябре 2015 года.

Понимая, что МВФ и МБРР в сущности остаются прозападными институтами с сильным влиянием США, Китай в 2010-х годах инициировал процессы создания двух новых МФО - Нового банка развития БРИКС (НБР) и Азиатского банка инфраструктурных инвестиций (АБИИ), в которых он выступает ключевым участником [Wang 2018]. Штаб-квартиры этих институтов, характеризуемых Я.В. Лексю- тиной как «китаецентричные» [Лексюти- на 2018б: 34], также находятся в КНР. Масштабы их операций, однако, пока невелики: по данным корпоративной отчётности, на конец 2018 г. активы НБР составляли 10,4 млрд долларов, кредитный портфель - 0,6 млрд, АБИИ - соответственно 19,4 и 1,1 млрд.

2

Экономическая мощь Китая представляет собой основу для укрепления его позиций в МФС и обретения финансовой власти, позволяющей влиять на другие страны через систему финансовых взаимосвязей с ними. В последние годы КНР активизировала работу по выстраиванию подобных взаимосвязей. В частности, финансовые рычаги воздействия на зарубежных контрагентов формируются в результате масштабных внешних капиталовложений Китая, получатели которых (особенно развивающиеся страны) нередко оказываются в некоторой зависимости от государства-инвестора.

Приоритетное значение в контексте развития финансовой власти Китая исследователи придают его проектам по созданию независимых от западных стран китаецентричных МФО, которые впоследствии могут стать действенными механизмами международного влияния КНР. По мнению М. Диана, инициирование подобных проектов свидетельствует о возрастании структурной финансовой власти Китая (structural financial power) [Dian 2016]. Под ней в международной политэкономии понимается способность государства формировать в соответствии со своими интересами структуру международных отношений в какой-либо сфере, включая финансовую, и получать от этого преференции [Strange 1988: 24-25].

Данный тип власти, а также «власть в отношениях» (relational power), проявляющаяся в способности воздействовать на другие страны путём прямого давления на них, рассматриваются С. Стрейндж, Б. Коэном [Cohen 2015] и другими исследователями как два главных вида финансовой власти. Можно предположить, что Китай в настоящее время располагает, пусть и в ограниченном масштабе, обоими указанными видами власти. Однако если об использовании им практики прямого финансового нажима на другие государства в условиях непрозрачности китайской внешней политики можно лишь строить предположения, то учреждение НБР и АБИИ служит зримым подтверждением обретения Китаем структурной власти в мировых финансах, позволяющей ему постепенно трансформировать глобальный порядок управления в этой сфере.

Укрепление влияния Китая в МФС могло бы происходить существенно быстрее, однако оно сдерживается осторожной политикой руководства страны по её интеграции в мировые финансы [Vermeiren, Otero-Iglesias 2015]. Это находит отражение во многих аспектах, в том числе в сохраняющейся частичной закрытости китайского финансового рынка для нерезидентов, валютных ограничениях, тормозящих интернационализацию юаня, а также сдержанных темпах международной экспансии крупнейших китайских госбанков. Власти КНР, выбирая между курсом на активную интеграцию в МФС, реализация которого потребовала бы либерализации движения капитала, открытия финансового рынка и введения конвертируемости юаня, и политикой на постепенное, осмотрительное вхождение страны в МФС, до недавних пор отдавали предпочтение второму варианту, поскольку он оставлял государству больше возможностей для обеспечения валютной и финансовой стабильности, необходимой для обеспечения устойчивого экономического роста. Что же касается либерального курса, то, как показывает пример России, его осуществление могло бы сделать финансовую систему КНР существенно более уязвимой к внешним шокам.

Стратегия медленной, осторожной интеграции Китая в МФС долгое время приносила свои плоды, позволяя монетарным властям поддерживать относительную устойчивость национального финансового рынка (исключение составлял рынок акций, капитализация которого в 2000-2018 годах несколько раз резко снижалась), а также сохранять управляемость валютным курсом юаня, колеблющимся с 2008 г. в узком коридоре 6-7 CHY/USD. Подобная стабильность валютно-финансовых условий создавала благоприятные предпосылки для подъёма экономики и наращивания экспорта.

Тем не менее в середине текущего десятилетия в политике китайских властей наметились существенные сдвиги. В официальных документах и заявлениях руководителей КНР стало настойчивее декларироваться намерение усилить позиции страны в мировых финансах за счёт продвижения юаня за рубежом, либерализации и повышения открытости финансового сектора Китая, ускорения внешней экспансии китайских банков. Это, в частности, подчёркивается в многочисленных выступлениях председателя КНР Си Цзиньпиня, а также в Тринадцатом пятилетнем плане социально-экономического развития КНР на 2016-2020 годы, принятом Всекитайским собранием народных представителей The 13th Five-Year Plan for Economic and Social Development of the People's Republic of China 2016--2020. URL: http://en.ndrc.gov.cn/newsrelease/201612/P020161207645765233498.pdf (дата обращения: 19.05.2019).. Серьёзность планов подтверждается практическими действиями, в том числе принятием в 2018 году комплекса мер, заметно облегчивших доступ нерезидентов к финансовому рынку Китая. Наряду с этим в последние годы власти КНР реализовали целый ряд шагов, нацеленных на частичную либерализацию трансграничного движения капитала и увеличение использования юаня в международном обороте Краткий обзор мер в этой области представлен в ежегодных публикациях МВФ «Annual Report on Exchange Arrangements and Exchange Restrictions». URL: https://www.imf.org/en/Publications/ Annual-Report-on-Exchange-Arrangements-and-Exchange-Restrictions (дата обращения: 19.05.2019)..

Трансформация китайской политики в финансовой сфере может быть обусловлена несколькими причинами. Во-первых, общим изменением внешней доктрины страны, которая всё активнее позиционирует себя как новая сверхдержава, готовая занять лидерскую роль в мировой экономике [Лексютина 2018б: 37]. Претендовать на такой статус, однако, не располагая весомым влиянием в такой ключевой сфере глобального хозяйства, как финансы, затруднительно. В этой связи претензии на экономическое лидерство должны быть подкреплены реальными усилиями по обеспечению китайских интересов в МФС.

Во-вторых, традиционная китайская политика постепенной интеграции в мировые финансы, основанная на использовании различных ограничений с целью обеспечения финансовой стабильности, в современных условиях утрачивает свою эффективность. Несмотря на сдерживающие меры, финансовая система КНР в результате быстрого увеличения внешних финансовых активов и обязательств страны оказывается всё теснее увязанной с МФС; соответственно, повышается её зависимость от глобальной конъюнктуры. С учётом огромных масштабов китайского финансового рынка, его почти невозможно успешно защитить регулятивным «зонтиком» от негативных внешних воздействий. Это убедительно показали события 2015-2016 годов, в ходе которых развивающиеся рынки пережили массированный отток капитала, вызванный ростом опасений международных инвесторов относительно перспектив экономики КНР, снижением нефтяных цен, а также началом цикла повышения учётной ставки Федеральной резервной системы США, повлёкшим за собой увеличение доходности вложений в американские активы. Китай сильно пострадал: чистый вывоз капитала из страны достиг за два года около 1,3 трлн долларов Balance of Payments and International Investment Position Statistics. The International Monetary Fund. URL: http://data.imf.org/regular.aspx?key=62805742 (дата обращения: 25.05.2019)., а капитализация рынка акций за период с июня 2015 по январь 2016 г. упала почти в два раза. Для стабилизации ситуации национальным властям пришлось использовать порядка 0,8 трлн долларов официальных резервов, а также ввести дополнительные валютные ограничения, направленные на уменьшение оттока инвестиций. В целом кризисные события 2015-2016 годов продемонстрировали необходимость новых подходов к поддержанию финансовой стабильности Китая, основанных на усилении его позиций в МФС и расширении за счёт этого возможностей влияния на международное движение капитала и конъюнктуру мирового финансового рынка.

В-третьих, в условиях усиления конфронтации и торговых войн с США КНР острее, чем раньше, нуждается в повышении международного статуса юаня и превращении его в полноценную мировую валюту, широко используемую для обслуживания внешнеэкономических связей самого Китая и других государств. Это помогло бы ему уменьшить зависимость от доллара и снизить связанные с этим финансовые и, что существенно, политические риски, обусловленные возможностью давления на КНР со стороны США при помощи валютных механизмов. Объективная необходимость этого может подталкивать руководство страны к более быстрому введению полной конвертируемости национальной валюты.

Наконец, в-четвёртых, пересмотру подходов к участию КНР в МФС могут способствовать соображения долгосрочного характера, связанные с возможностью формирования в стране в более отдалённой перспективе отрицательного сальдо текущего счёта платёжного баланса. О том, что подобное развитие событий вполне вероятно, говорит заметное снижение размера сальдо в последние годы. В 2018 г. оно составило всего 49 млрд долларов, сократившись по сравнению с 2008 г. почти в девять раз. Не исключено, что Китай, население которого богатеет и всё больше потребляет продукцию и услуги, производимые внешним миром, со временем повторит путь США, экономика которых с 1982 г. функционирует с хроническим дефицитом текущего счёта. Обладание финансовой властью позволяет Соединённым Штатам уже в течение нескольких десятилетий покрывать этот дефицит за счёт масштабного импорта капитала [Cohen 2015]. Нельзя исключать, что власти КНР, обладающие стратегическим мышлением, прогнозируя возникновение в будущем аналогичной ситуации, приняли решение заранее готовиться к ней, переходя к тактике более агрессивного наращивания китайского влияния в мировых финансах.

Есть основания предполагать, что в силу указанных соображений Китай сегодня в большей степени, чем раньше, заинтересован в усилении позиций в мировых финансах. Это, однако, не означает, что в предстоящие годы он будет последовательно идти по пути выполнения ключевых условий, необходимых для наращивания своего присутствия в МФС: открытия финансового рынка для иностранных инвесторов, отмены валютных ограничений и превращения юаня в свободно конвертируемую валюту. Как показывает опыт интернационализации юаня, переживавшей периоды ускорения и замедления, китайская политика носит гибкий и адаптивный к складывающейся конъюнктуре характер. При сохранении благоприятной ситуации в экономике от властей КНР следует ожидать более активной поддержки интеграционных процессов; однако в случае возникновения затруднений, вызванных внутренними проблемами или внешними шоками, их динамика вполне может быть заторможена или даже обращена вспять в соответствии с актуальными интересами страны.

Перспективы возвышения Китая в мировых финансах во многом будут определяться действиями США, которые в последнее время серьёзно пересмотрели свою политику по отношению к Китаю, взяв курс на его сдерживание [Лукин 2019: 83]. Благодаря центральному положению в глобальной финансовой системе США располагают множеством возможностей, чтобы при желании воспрепятствовать росту силы и влияния в ней КНР. С этой целью может быть задействован широкий арсенал методов, включая организацию спекулятивных атак на фондовый и валютный рынки Китая, прямой нажим на его контрагентов, введение ограничений в отношении китайских инвестиций и финансовых институтов, а также распространение через ведущие мировые СМИ, консалтинговые и рейтинговые агентства негативной информации об экономике и финансовом секторе КНР. Подобные действия способны повысить турбулентность на финансовом рынке Китая и ослабить его позиции в мировых финансах.

Выводы

Одним из условий утверждения Китая в статусе сверхдержавы выступает усиление его власти и влияния в глобальной финансовой системе. Становлению финансовой власти КНР способствует значительный финансово-экономический потенциал страны, благодаря которому она имеет возможность осуществлять крупные зарубежные капиталовложения, а также играть ведущую роль в создании новых элементов международной валютно-финансовой архитектуры - многонациональных банков развития НБР и АБИИ. За счёт этого Китай постепенно формирует каналы и механизмы влияния в данной сфере. Однако эти усилия пока заметно не сказываются на существующей расстановке сил в МФС и скорее обеспечивают Китаю задел на будущее.

Превращение КНР в один из мощных полюсов силы в мировых финансах требует резкого ускорения процессов интернационализации юаня, вхождения крупнейших национальных финансовых институтов в число лидеров глобальной финансовой индустрии и, самое главное, превращения Китая в глобальный финансовый центр, привлекательный для международных инвесторов и способный, подобно США, выполнять функции хранилища для мировых сбережений. Решение этих задач, в свою очередь, практически невозможно без либерализации финансовой и валютной политики КНР, отмены ограничений на движение капитала, повышения открытости и прозрачности китайского фондового рынка. В настоящее время власти Китая декларируют готовность идти по этому пути, подтверждая её рядом практических мер. Вместе с тем оборотной стороной валютной и финансовой либерализации может стать повышение уязвимости страны к внешним шокам, в том числе вызванным целенаправленными действиями США. При возникновении реальных угроз китайские власти способны притормозить процессы интеграции КНР в мировые финансы, вернувшись на время к прежней тактике использования запретов и ограничений.

Становление Китая в качестве нового субъекта финансовой власти может сопровождаться обострением борьбы с США за лидерство в области мировых финансов. Противостояние двух супердержав в валютно-финансовой сфере в перспективе способно стать для глобального хозяйства серьёзным дестабилизирующим фактором. Данное обстоятельство должно учитываться всеми участниками международных отношений при выстраивании собственных стратегий.

Список литературы