Каспийский нефтяной транзит и военно-силовые имитации мятежных регионов Кавказа

Размещено на http://allbest.ru

Российский государственный гуманитарный университет,

Московский государственный лингвистический университет

Каспийский нефтяной транзит и военно-силовые имитации мятежных регионов Кавказа

А.К. Магомедов

Москва, Россия

Аннотация

В данной статье анализируется малоизученный аспект военной истории для тестирования часто оспариваемого геостратегического постулата о том, что пути торговли становятся путями войны. В центре исследования - военно-дипломатические усилия трех мятежных территорий постсоветского Кавказа: Абхазии, Чечни и Южной Осетии в отношении трубопроводных проектов Баку-Супса, Баку-Новороссийск и Баку-Джейхан, соответственно. Характерной чертой данных усилий стало то, что публичная силовая эскалация происходила не в форме военных акций, а в стилистике постконфликтных ультиматумов мятежных регионов в отношении Грузии, России и международных нефтяных компаний. Орудием этих ультиматумов стали военные угрозы и дипломатический блеф. Автор исследует глобальный контекст этих событий и делает вывод, что сепаратистские проекты представляли собой военно-дипломатические имитации для выхода политических элит непризнанных территорий в международную публичную политику.

Ключевые слова: Каспий, нефтепроводы, сепаратизм, регионы Кавказа, военные угрозы, дипломатия, имитации

Abstract

Caspian oil transit and military imitations of the rebelled regions of the Caucasus

A. K. Magomedov

Russian State University for the Humanities, Moscow, Russia, Moscow State Linguistic University

The article analyses the little-studied aspect of military history to test old geopolitical truth that the ways of trade become the ways of war. The purpose of the article is to come closer to a better understanding of the military-diplomatic arguments used by the political elites of the rebel regions of the Caucasus to assert their positions in international public policy. The study focuses on the military-diplomatic efforts of the three rebel territories of the post-Soviet Caucasus: Abkhazia, Chechnya and South Ossetia in relation to the Baku-Supsa, Baku-Novorossiisk and Baku-Ceyhan pipeline projects, respectively. The feature of these efforts was that public power escalation took place not in the form of hostilities, but in the form of post-conflict ultimatums of the rebel regions with regard to Georgia, Russia and international oil companies. The means of these ultimatums were military threats and diplomatic bluffs. The author explores the global context of these events and conclude that the separatist projects were military-diplomatic imitations for entering international public policy.

Key words: Caspian, pipelines, separatism, regions of the Caucasus, military threats, diplomacy, imitations

Введение

Приход и закрепление коронавирусной эпохи ознаменовались не только возросшим спросом на нефтегазовое сырье на мировых энергетических рынках. Они также ознаменовались попытками поставить заслон на пути реализации российского газопровода «Северный поток-2». Вплоть до завершения этого проекта из Вашингтона раздавался политически мотивированный призыв: «Не позволяйте осуществиться путинским трубопроводным мечтам» [Aslund, 2020, с. 5а].

Данные события напоминают и делают актуальными процессы, связанные с историей военно-трубопроводной дипломатии первых постсоветских десятилетий в Каспийско-Кавказском регионе. После распада СССР бассейн Каспийского моря, обладающий богатой нефтегазовой ресурсной базой, вышел в центр мировых энергетических и геополитических процессов. Несмотря на то, что Каспий стали называть «новой нефтегазовой провинцией планеты», для специалистов уже тогда стало очевидно, что углеводородные богатства региона смогут быть полезны, если удастся построить сеть трубопроводов, по которым местные нефть и газ будут доставляться на внешние рынки. Одновременно с этим постсоветская история каспийской нефти демонстрировала и другое явление: вдоль нефте- и газопроводов концентрируются не только большие деньги, но и амбиции политических элит мятежных территорий и локальных образований.

Ключевое новшество данного исследования заключается в реинтерпретации общепринятого содержания каспийской энергетической дипломатии, которое сводится к изображению постсоветского Каспия как арены столкновения глобальных геополитических игроков в борьбе за ресурсы и власть. Суть данного подхода часто выражается с помощью таких стилистически изящных, но бесплодных в познавательном отношении клише, как, например, «большая игра» на Каспии [Bayramov, 2019, c. 159-181], «стратегический энергетический эллипс планеты» [Energy Superbowl, 1997, c 16-17], «энергетическая пуповина Евразии на «великой шахматной доске» [Максименко, 2000, с. 65] и т д. К сожалению, этот массовый аналитический тренд оставил без должного внимания локальный уровень каспийской проблематики, которому посвящено лишь небольшое количество публикаций [Атаев, 2008; Магомедов, 2010, с. 77-90].

Цель исследования - изучить феномен локальной военно-силовой дипломатии в отношении транспортировки каспийской нефти в постсоветский период. В центре исследования - фактор демонстрации силовых возможностей в энергополитическом монологе мятежных регионов Кавказа как стратегии, направленной на максимизацию их публично-политических позиций. Данная тенденция анализируется на примере раннеабхазского, раннечеченского и югоосетинского казусов.

Абхазский и чеченский военно-транзитные казусы 1990-х гг.: дипломатические и силовые имитации мятежных территорий

В средине 1990-х гг. началось планирование нефтепроводных и портовых проектов, которые должны были вывести каспийскую нефть на мировые рынки по территории Азербайджана, Грузии и Турции. Для ясности картины дадим краткий обзор каждого из инфраструктурных проектов.

1. Нефтепровод Баку-Супса (от азербайджанского побережья Каспия к грузинскому порту Супса на Черном море) был построен в 1999 г. для экспорта «ранней» каспийской нефти. Мощность сооружения 150 тыс. баррелей в сутки.

2. Нефтепровод Баку-Тбилиси-Джейхан (БТД) - грандиозная трубопроводная система, введенная в строй в 2006 г. для доставки «большой» каспийской нефти в турецкий порт Джейхан на Средиземноморье. Мощность проекта 850 тыс. баррелей сырой нефти в сутки.

3. Железнодорожные перевозки нефти (из Баку на черноморское побережье Грузии: порт Батуми и нефтяной терминал в Кулеви). Через этот маршрут перевозится более 200 тыс. баррелей в сутки.

В сумме по территории Грузии по этим маршрутам проходит около 1,2 млн баррелей нефти в день. Это составляет 1,4 % поставок нефти в мире [Магомедов, 2002, c. 14].

Описанные объекты нефтепроводной инфраструктуры проходят или располагаются в подозрительной близости от границы Грузии с двумя непризнанными квазигосударствами: Абхазией и Южной Осетией. Наконец, необходимо отметить построенный еще в советское время нефтепровод Баку-Новороссийск. Пропускная способность - 100 тыс. баррелей в сутки. Как будет изложено далее, в 1990-е гг. нефтепровод становился объектом геополитических планов и сценариев лидеров сепаратистской Чечни-Ичкерии. Сначала рассмотрим абхазский казус. Эйфория победы, которую переживало абхазское общество после военной победы над Грузией, привела к тому, что здешние политики начали смотреть на мир через «геополитическую оптику» и говорить в геополитических терминах. В целях дальнейшего закрепления победных позиций в постконфликтный период абхазская сторона задействовала трубопроводный фактор. Абхазский политический класс и лоббистские круги за границей избрали в качестве такого средства информационно-силовое давление на ведущие международные нефтяные, сервисные и строительные компании, вовлеченные в прокладку нефтепровода Баку-Супса. Это давление заключалось в публичных призывах к этим компаниям отказаться от участия в грузинских энерго-коммуникационных проектах под угрозой применения военной силы в отношении строящегося нефтепровода.

Эта позиция была выражена в письмах полномочного представителя Абхазии в США Инала Казана на имя Кеннета Дерра - председателя Совета директоров корпорации «Шеврон», Ричарда Мацке - президента этой компании, Тревора Моргана - исполнительного директора фирмы «МсСоппеІІ Dowell Constructors», а также в адрес топ-менеджеров таких концернов, как японская «Marubeni», немецкая «Deutsche Morgan Grenfell / C.J.» и др. Абхазские политические активисты из США убеждали зарубежных инвесторов о высоких политических рисках в Закавказье, где может вспыхнуть новая война между Грузией и Абхазией. В этой атмосфере, как заявляли проабхазские политики, сепаратисты оставляют за собой право на «полное разрушение нефтепроводной инфраструктуры в Грузии» - Прим. авт.

Вышеизложенное свидетельствует о том, что несмотря на жесткий тон своей постконфликтной дипломатии, абхазские политики не собирались осуществлять свои угрозы, хотя с военно-технических позиций для этого были все основания. Достаточно сказать, что черноморские порты Грузии - Супса, Кулеви и Поти расположены на дистанции ракетно артиллерийского выстрела с территории Абхазии. В случае возобновления войны между двумя сторонами они могли стать удобной мишенью, поскольку расположены на территории шириной всего 25 км. Война с Грузией и победа в ней поставили абхазскую сторону перед фактом самостоятельной государственности, к которой она оказалась не готовой. Во время военных действий 1992-93 гг. небольшая, но активная абхазская диаспора оказала активную поддержку своей исторической Родине. В условиях постконфликтной ситуации, в атмосфере изоляции и непризнания, поддержка диаспоры стала особенно важной для официального Сухуми, что признавали его официальные представители [Лакоба, 2000, с. 120]. Приведенные выше обращения полномочного представителя Абхазии в США можно рассматривать как пример навязчивого военно-дипломатического патернализма в отношении международных компаний. Это один из шагов по самоопределению и консолидации абхазского политического класса в условиях международной изоляции и дипломатического обособления.

Параллельно с абхазским военно-транзитным казусом аналогичная история происходила в сепаратистской Чечне в самый разгар периода ее «независимости» в 1997-98 гг. Лидеры сепаратистской «Ичкерии» начали выдвигать пан-кавказские гегемонистские проекты. Одним из таких стратегий можно считать региональную геополитическую конструкцию под названием «Кавказский общий рынок», с идеей которого выступал чеченский политический деятель Хож-Ахмед Нухаев (в 1996-97 гг. вице премьер в правительстве Ичкерии). политический трубопроводный кавказ

Другой идеей данной стратегии был объявлен весьма призрачный транспортный коридор «Север-Юг», который должен был соединить Россию, Кавказ и Иран. На самом деле это была довольно авантюрная и столь же агрессивная идея строительства так называемой северокавказской свободной экономической зоны с центром в Чечне и подчинением ей существующих транзитных путей и военно-силовых ресурсов. Риторика военно-дипломатического шантажа была главной аргументацией в продвижении этого проекта. Так, из Грозного с предельной откровенностью заявили о том, что если чеченский «ультимативный проект» не будет принят, под угрозой окажется российский нефтепровод Баку-Новороссийск (Нухаев Х.-А., Кожевников В. Инвестиции погасят конфликты... или создадут экономический каркас сепаратизма // Российские вести. 20.02.1998, с. 2). Здесь прослеживается узнаваемое сходство чеченской региональной стратегии с описанным выше абхазским кейсом.

Южноосетинский военно-транспортный казус в контексте «возвращения истории» и глобального геополитического противостояния

Одним из интересных аспектов пятидневной войны в Южной Осетии в августе 2008 г. стал энерго-транзитный вопрос. Сразу после начала военных операций была остановлена транспортировка сырья по нефтепроводам БТД и Баку-Супса. Главным виновником в остановке работы трубопроводов была объявлена Россия как страна, несущая ответственность за экономический и репутационный ущерб каспийского нефтяного бизнеса [Лакоба, 2000, с. 125]. Инфраструктурный фактор является одним из ключевых во многих войнах. Справедливости ради нужно отметить, что Россия не предпринимала никаких военных атак на грузинские энерго транспортные объекты.

Сказанное не распространялось на военные объекты. Министр иностранных дел РФ С. Лавров высказался на этот счет достаточно откровенно: «У России не было выбора, кроме как наносить удары по военной инфраструктуре вне Южной Осетии, поскольку она применялась для поддержки грузинской агрессии».

Политические манифестации самой Южной Осетии с ярко выраженной военно-транзитной составляющей были озвучены в самый разгар военных действий. Что интересно, угрожающее заявление прозвучало не из Цхинвала, а из Москвы - от полномочного представителя Южной Осетии в России Дмитрия Медоева. В своей декларации политик заявил, что население республики ответит на грузинскую агрессию партизанской войной, частью которой станет атака на экспортные трубопроводы. «И мы тогда посмотрим, как Грузия будет отвечать, например, за свои обязательства по транзиту нефти по своей территории», - закончил полномочный представитель в своем манифесте (Соловьев В. Лишь бы не было трубы // Коммерсантъ-Власть, 11.08.2008, № 31 (785), c. 40).

Нетрудно заметить, что, как было сказано, примерно такая же риторика использовалась полномочным представителем Абхазии в грузино-абхазских взаимоотношениях второй половины 1990-х гг. Это позволяет говорить о типологической схожести обоих военно-дипломатических казусов.

Заключение

В проведенном исследовании автору удалось приблизиться к лучшему пониманию того, что подходы локализованной геополитики обладают значительным эвристическим потенциалом для понимания постсоветских Каспийско-Кавказских реалий. Сказанное в лишний раз актуализирует локальный уровень Каспийско-Кавказской стратегической географии. Осмысление этих изменений может стать перспективными направлениями дальнейших исследований.

Несмотря на схожие черты военно-дипломатической активности мятежных регионов Кавказа на энергетическом направлении, нельзя не признать внутренние отличия самих кавказских кейсов. Абхазские и чеченские энерго-дипломатические усилия 1990-х гг. не были составляющими военной стадии сепаратистского конфликта, как это произошло в Южной Осетии в 2008 г.

Первые можно рассматривать в качестве элементов поствоенных дипломатических ультиматумов сепаратистских территорий в адрес центральных властей и международных энергетических корпораций. Абхазские и чеченские военно-дипломатические казусы появились как результат кризиса и ослабления, соответственно, грузинской и российской государственности. На уровне публичной политики эти проекты представляли собой дипломатические фрагменты и имитации, «изобретенные» местными центрами силы. С помощью военно-силового дискурса в отношении различных транзитных магистралей они пытались повысить свой неустойчивый региональный политический статус.

Однако фундаментальным отличием югоосетинского конфликта 2008 г. от конфликтов в Чечне и Абхазии является то, что он стал предвестником глобальных изменений. Это война вышла за локальные кавказские рамки и стала частью глобальных процессов начала XXI в. Поэтому его неправомерно рассматривать лишь как локальный казус сепаратизма. Информационно-пропагандистские акции, посвященные пятидневной войне в Южной Осетии, описывали данные события в глобальном контексте и в терминах международного соперничества. Не случайно грузино-осетинский конфликт оценивался многими западными политиками и аналитиками как часть процесса «возвращения истории» (Caracciolo L. La Lezione di Putin alla Casa Bianca //La Repubblica, 18.08.2008, с. 6).

Письма являются частью архива руководителя абхазской диаспоры в США Яхья Казана - человека, который взял на себя роль полномочного представителя Абхазии в США. Представительство называется «Миссия Абхазии» («The Mission of Abkhazia») и расположено в Нью-Йорке. Корреспонденция была передана авторам данной работы Яхья Казаном через бывшего спикера абхазского парламента Станислава Лакобы. Свидетельства, воспоминания и интервью последнего, данные им одному из авторов этой работы во время международного зимнего симпозиума в университете Хоккайдо в январе 2006 г., также легли в основу нашего исследования.- Прим. авт.

Список источников

1. Aslund A. Don't Let Putin's Pipe Dreams Become Reality // The American Interest. 2020. 10 June. Р 5а.

2. Bayramov A. Great Game Vision and the Reality of Cooperation Around PostSoviet Transnational Infrastructure Projects in the Caspian Sea Region // East European Politics. 2019. №. 2. Vol. 35. P 159-181.

3. Energy Superbowl. Strategic Politics and the Persian Gulf and Caspian Basin. Washington, DC: Nixon Center for Peace and Freedom,1997.

4. Максименко В. Центральная Азия и Кавказ: основания геополитического единства // Центральная Азия и Кавказ. 2000. № 3 (9). С. 64-73.

5. Атаев Т. Грузино-осетинский конфликт на фоне битвы гигантов за трубопроводы // Ислам. ру 2008. 27 ноября. URL: http://www.islam.ru/ pressclub/analitika/isunerus

6. Магомедов А. К. От Сухума до Цхинвала. Мятежные регионы Кавказа на рубеже борьбы за энергоресурсы Каспия // Свободная мысль. 2010. № 4. С. 77-90.

7. Магомедов А. К. Каспийская нефть и российские регионы: меняющаяся природа локальных интересов вдоль нефтепровода Тенгиз-Новорос- сийск (сравнительный анализ) // Acta Slavica Iaponica. Sapporo: SRC, 2002. T. 19. С. 19-70.

8. Лакоба С. Грузино-абхазские отношения в контексте российской политики на Кавказе. Аспекты грузино-абхазского конфликта // Материалы грузино-абхазской конференции: гражданское общество, беженцы, государственное устройство. Москва, 25-27 марта 2000 г. Irvine: University of California Press, 2000. Вып. 4. С. 104-130.

References

1. Aslund, A. (2020). Don't Let Putin's Pipe Dreams Become Reality. The American Interest. 10 June 2020. https://www.the-american-interest. com/2020/06/09/don't-let-putins-pipe-dreams-become-reality/

2. Bayramov, A. (2019). Great Game Vision and the Reality of Cooperation Around Post-Soviet Transnational Infrastructure Projects in the Caspian Sea Region. East European Politics, 2 (35), 159-181.

3. Energy Superbowl. (1997). Strategic Politics and the Persian Gulf and Caspian Basin. Washington, DC: Nixon Center for Peace and Freedom Publ.

4. Maksimenko, V. (2000). Tsentralnaya Aziya i Kavkaz: osnovaniya

geopoliticheskogo edinstva = Central Asia and the Caucasus: foundations of geopolitical unity. Tsentral'naya Aziya i Kavkaz, 3 (9), 64-73. (In Russ.)

5. Atayev, T. (2008). Gruzino-osetinskiy konflikt na fone bitvy gigantov za truboprovody = Georgian-Ossetian conflict amid the battle of giants for pipelines. Islam.ru. 27 Novembеr. http://www.islam.ru/pressclub/analitika/ isunerus. (in Russ.)

6. Маgomedov, А. (2010). Ot Sukhuma do Tskhinvala. Myatezhnye region Kavkaza na rubezhe borby za energoresursy Kaspiya = From Sukhum to Tskhinval. The rebellious regions of the Caucasus at the turn of the struggle for energy resources of the Caspian. Svobodnaya mysl, 4, 77-90. (In Russ.)

7. Mаgomedov, А. (2002). Kaspiiskaya neft i rossiiskie regiony: menyaushayasya priroda lokalnykh interesov vdol nefteprovoda Tengiz-Novorossiisk (sravnitelnyi analiz) = Caspian oil and Russian regions: the changing nature of local interests along the Tengiz-Novorossiisk oil pipeline (comparative analysis). Acta Slavica Iaponica, 19, 19-70. (In Russ.)

8. Lakoba, S. (2000). Gruzino-abkhazazskiye otnosheniya v kontekste rossiiskoi politiki na Kavkaze = Georgian-Abkhaz relations in the context of Russian policy in the Caucasus / Aspekty gruzino-abkhazskogo konflikta, 4, 104130. Materialy gruzino-abkhazskoi konferentsii: grazhdanskoe obshestvo, bezhentsy, gosudarstvennoe ustroistvo. Moscow, 25-27 March. Irvine: University of California Press. (In Russ.)

Размещено на Allbest.ru