Проблема появления новой идеологии в современном политическом журналистском тексте

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

Проблема появления новой идеологии в современном политическом журналистском тексте

Д.Э. Коноплев

Вопросом поиска новой идеологии журналистское сообщество так или иначе озадачилось уже в первый после крушения советской системы год. Однако общий принцип так и не был выработан. Средства массовой информации либо выступали с жесткой критикой наследия прошлого, либо просто доводили до аудитории общую картину происходящего. Таким образом, идеологический сегмент в журналистике нивелировался.

Тем не менее, с наступлением нового столетия многие российские журналисты стали говорить о появлении так называемой «новой государственной идеологии» в политической журналистике. При этом одни представители журналистского сообщества (Киселев, Шендерович) видели в этой новой идеологии новоявленный образец модернизированной советской пропаганды, другие (Леонтьев, Соловьев) закономерный этап развития общества, когда идеология в журналистике стала вновь востребована, благодаря обеспечению властью относительной стабильности в современной России.

В данном случае немаловажно представить исходные определения новой идеологии и современного политического журналистского текста. Под новой идеологией мы предлагаем понимать такую систему норм и правил, которая оказывает влияние на авторский текст (с последующей возможностью в ходе анализа установить элементы, образовавшиеся по нормам и правилам данной идеологии) с использованием инструментария нового образца, отличающимся от всех предыдущих идеологических схем. Сферой реализации новой идеологии ad hoc служит современный политический журналистский текст. Его следует рассматривать как материал на темы экономики, политики и бизнеса, касающийся актуальных проблем российской действительности, созданный на основе объективной информации (не являющейся рекламой) для публикации в средствах массовой информации. Расхождение известных журналистов и исследователей во взглядах породило ключевой в контексте рассматриваемой нами проблемы вопрос: является ли появление идеологически маркированного политического журналистского текста результатом политики 2000-х годов или новая идеология присутствовала в политической журналистике еще в девяностые годы?

Чтобы прояснить ситуацию, необходимо обозначить точку отсчета для построения всей системы координат. Среди событий, произошедших в 2000-е годы, одним из наиболее важных следует признать появление в апреле 2004 года русской версии журнала Forbes. Издание, ориентированное на верхний сегмент среднего класса, выдвинуло на первое место принцип создания положительного образа делового человека в современной России. Смысл значительного числа материалов журнала на темы политики и экономики заключался в формулировании понятия «новый патриот» и адаптации этого понятия для потребления аудиторией журнала. Иначе говоря, задачей данного издания стало утверждение положительного образа богатого человека, к которому все должны стремиться. Причем собственно политические тексты журнала сопровождались приложениями о стиле (книги, фильмы, одежда, часы, вино и т. д.), вызывающими желание потреблять материальные блага, а значит, и стремиться к представленному эталону человека, обладающего этими благами.

Можно сказать, что в этой ситуации журналисты выступили буфером между населением и властью, дав последней бесплатную возможность донести свое послание до людей через мнения чиновников и бизнесменов и их рассказы о личных карьерных победах. Подобная схема широко применяется в США, начиная с 70-х годов, о чем подробно писали такие исследователи вопросов идеологии, как Тоффлер и Бьюкенен.

Как реакция на утверждение «позитивной идеологии» возникают политические журналистские тексты, оспаривающие обозначенные выше идеалы. Эти тексты также пронизаны определенного рода идеологией, но последняя в большей степени напоминает «идеологию отрицания», только уже не в отношении советского прошлого, а касательно идеализированной картины происходящего. По ряду причин, оказывающихся за рамками рассматриваемой проблемы, численное превосходство не на стороне «идеологии отрицания».

С определенными оговорками можно даже утверждать, что позитивные образы в политическом журналистском тексте являются ничем иным, как реакцией на политическую журналистику, пронизанную «идеологией отрицания». Принимая эту точку зрения, мы приходим к ситуации, в которой, действительно, появление идеологически маркированного политического журналистского текста является результатом политики 2000-х годов. Сообразно этому выстраивается и хронологический ряд наиболее значимых событий: гибель подводников на атомоходе «Курск» 12 августа 2000 года и критика властей в СМИ, а затем первая Интернет-конференция Президента России 6 марта 2001 года и переход холдинга «Медиа-Мост» под контроль «Газпром-Медиа». Так начинается реализация принципа «вызов-ответ» и противостояние нескольких идеологических направлений в политической журналистике, что в итоге оборачивается затяжным малоинтересным конфликтом. В связи с этим политический журналистский текст все чаще приобретает черты повседневности: однообразность, монотонность, бессюжетность. В политическую журналистику проникают настроения, свойственные гламурным изданиям. Когда журналистика выходит за рамки событийности и информационного повода, политический текст диктуется лишь настроением колумнистов, которое с удивительной легкостью встраивается в нужный контекст.

Простое сравнение десяти политических материалов в центральной прессе, начиная с газеты «Коммерсантъ» и заканчивая «МК» с текстом книги Оксаны Робски «Casual», дает поразительный результат: политические события описываются теми же словами, что и выбор платья в бутике. Внимание уделяется малозначительным деталям в ущерб пониманию сути происходящего. Быт заслоняет факт, и то, во что был одет политик, оказывается для журналиста важнее слов интервьюируемого.

В данном случае политический журналистский текст с точки зрения его идеологической составляющей представляет собой реализацию принципа агностицизма ignoramus et ignorabimus по отношению к сути освещаемого события. Пол Кругман, рассматривавший в своих работах связь экономики и пропаганды, называет этот принцип элементом «грандиозного заговора».

Однако можем ли мы с полной уверенностью утверждать, что подобный принцип появляется именно в 2000-е годы и что идеологичность политической журналистики не проявляется в предыдущем десятилетии?

Для того, чтобы ответить на этот вопрос, необходимо преодолеть стереотип, согласно которому в нестабильной политической ситуации политический журналистский текст не несет в себе признаков идеологии, а лишь фиксирует факты. Весь опыт российской журналистики в девяностые годы показывает обратное. Другое дело, что по отношению к девяностым годам гораздо сложнее обозначить точку отсчета, с которой собственно и стоит связывать появление новой идеологии в политическом журналистском тексте, поскольку в условиях политической нестабильности нет единого вектора развития и единого центра, а среди многочисленных локальных направлений выделить главное почти неразрешимая задача. В связи с этим мы в данном случае можем обозначить лишь некоторые аспекты, способствовавшие появлению новой идеологии. Хронологически самыми ранними были политические тексты (еще очень походившие на образцы советских программных статей), авторами которых были люди достаточно далекие от журналистики. Одной из первых была статья Солженицына «Как нам обустроить Россию», вышедшая в приложении к «Комсомольской правде», хотя с точки зрения утверждения новой идеологии более значима статья Ходорковского «Инвестиционная деятельность жизненно необходима для российского топливноэнергетического сектора», вышедшая 19 ноября 1992 года в «Финансовых известиях». Общая идея подобных публикаций необходимость построения нового общества в условиях рынка и, соответственно, идея непогрешимости рынка. Примечательно, что еще в 80-е годы американский футуролог Нейсбит предупреждал

об опасности радикальных рыночных идей, проповедуемых СМИ, в том числе и идеи непогрешимости рынка. Последнюю мы можем рассматривать как основу идеологической составляющей в политическом журналистском тексте и по сей день. Отношение к этой идее в журналистском сообществе было и остается неоднозначным, во многом из-за сложившейся в политической журналистике традиции obscurum per obscurius. При этом российские средства массовой информации в той или иной степени культивировали образ делового человека (хотя и без напускного лоска журнала Forbes 2000-х годов), даже если рассказывали подробности кулуарных интриг (см. например статью Н. Геворкян «Молодой российский капитал помог Президенту победить на выборах» в газете «Коммерсантъ-Daily» за 17 июня 1997 года). Скептическое отношение к идее непогрешимости рынка усматривалось только у небольшого числа журналистов, оказавшихся на обочине политической жизни девяностых и представителей западной печати (например, в материале Хокстадера «Moscow is a haven of haves amid Russia's sea of have-nots» для Washington Post за 27 декабря 1996 года). В целом же идеологическая маркированность политического журналистского текста в 90-е годы представляла собой скорее определенный императив убеждений автора, нежели элемент корпоративной этики или административной цензуры. Поэтому и распространенное мнение о том, что в политической журналистике девяностых не было идеологической составляющей, строится на том, что, с одной стороны, в газете «Завтра» мог печатать разгромные статьи Александр Проханов, а с другой, «Коммерсантъ-Daily» публиковал пространные интервью идеологов нового российского капитализма.

То есть каждая сторона теоретически имела равные возможности на выражение собственной позиции, а в многообразии мнений любая идеология обречена на гибель. Безусловно, такая позиция имеет право на существование, однако мы должны различать представление о девяностых как о периоде безграничной свободы и простое нежелание видеть проявление идеологии во многих политических журналистских текстах.

Подводя итог сказанному, следует признать, что появление идеологически маркированного политического журналистского текста связано с развитием рыночных отношений в современной России, а первые образцы подобного журналистского текста появляются сразу же после распада советской системы. Однако все они носят стихийный характер и не имеют под собой четкой идеологической базы. Последняя формируется в начале 2000-х годов в связи с преодолением ряда экономических проблем 90-х годов и желанием, с одной стороны, утвердить новый общественный порядок через содействие средств массовой информации, а с другой сохранить завоевания свободы прессы безотносительно к этому порядку.

Таким образом, абстрактные идеологические основы (например, идея непогрешимости рынка), заложенные в 90-е годы, приобрели в текущем десятилетии конкретные формы реализации в политическом журналистском тексте, что явилось свидетельством как концентрации идеологии, так и оформления корпоративных табу журналистского сообщества. Так в современном политическом журналистском тексте появилась новая идеология.

Список литературы

идеология политический журналистика пресса

1. Бьюкенен, П. Смерть Запада / Патрик Бьюкенен ; пер. с англ. А. Башкирова. М. : АСТ, 2003. 444 с.

2. Кругман, П. Великая ложь / Пол Кругман ; пер. с англ. Д. Павловой. М. : АСТ, 2004. 474 с.

3. Нейбит, Д. Мегатренды / Джон Нейсбит ; пер. с англ. М. Левина. М. : АСТ, 2000 - 380 с.

4. Тоффлер, Э. Метаморфозы власти / Элвин Тоффлер ; пер. с англ. В. Белокоскова. М.: АСТ, 2002. 669 с.

Размещено на Allbest.ru