Полемика Александра Сергеевича Пушкина с изданиями Фаддея Венедиктовича Булгарина и Николая Ивановича Греча

Размещено на http://www.allbest.ru/

Реферат

«Полемика Александра Сергеевича Пушкина с изданиями Фаддея Венедиктовича Булгарина и Николая Ивановича Греча»

Борьба между Пушкиным и Булгариным в период «Литературной Газеты», несмотря на большое количество относящихся к этому вопросу работ, до сих пор освещена не во всех необходимых подробностях. Отсюда - возможность недоразумений и не вполне четких точек зрения. В 1884 году П.П. Вяземский дал объяснение полемике в своем известном обзоре «Пушкин по документам Остафьевского архива». Литератор говорит о том, что «все нападки на Булгарина вертелись на его сношениях с полицией». Действительно, Ф. В. Булгарин (в прошлом выгнанный из службы за дурное поведение офицер, некоторое время воевавший за Наполеона, попавший в плен и после обмена поселившийся в Варшаве) был тесно связан с Третьим отделением, был его специальным агентом и писал доносы на деятелей литературы и журналистов. Путем присмыканий, ухищрений и лести перед правительственными мужами Булгарин добился разрешения на издание с 1825 г. газеты «Северная пчела», причем ему, единственному из всех русских журналистов, доверили помещать в газете политическую информацию. Выслужиться перед царем помогла Булгарину его докладная записка «О цензуре в России и книгопечатании вообще», в которой потребовал усилить надзор за печатью и передать цензуру периодических изданий особой канцелярии министерства внутренних дел. Записка понравилась Николаю I, и так Булгарин получил два назначения: гласное - чиновник особых поручений при министерстве просвещения, и тайное - агент Третьего отделения. В это время Булгарин сблизился с передовой литературной молодежью, особо тесное сотрудничество завязывает с Н.И. Гречем, который помогал ему в служебных стараниях. Позже Пушкин в памфлете «Торжество дружбы» сказал, что обоих издателей связывает «сходство душ и занятий гражданских и литературных». Та же мысль в памфлете Герцена «Ум хорошо, а два лучше» (1843): «Нет ни одного человека в Петербурге, который бы умел понять врознь Булгарина и Греча, - хотя бы один жил для удовольствия и нравственных наблюдений в Париже, а другой для нравственных наблюдений и для удовольствия в Дерпте». Тогда же Булгарин и Греч были издателями двух журналов, но вследствие падения тиражей объединили издания в «Сын отечества и Северный архив. Журнал литературы, политики и современной истории». Новый печатный орган еще более укрепился на реакционных позициях, с новым усердием славословил правительство, ожесточенно боролся с передовой литературой и журналистикой. Именно работа Булгарина в Тайном отделении стала предметом для сатирических статей Пушкина, который ратовал за свободную прессу.

Донос Булгарина от 11 марта (анекдот о Гофмане) известен достаточно хорошо. Следует, однако, точнее прокомментировать пасквильную характеристику Пушкина в этом «анекдоте»: «бросает рифмами во всё священное, чванится пред чернью вольнодумством, а тишком ползает у ног сильных, чтоб позволили ему нарядиться в шитый кафтан». Если последний намек был просто грубой и наглой клеветой, то первые два обвинения должны были намекать на конкретные факты: на «Гавриилиаду», -- предмет недавнего следственного дела, и на политическую лирику Пушкина.

Статьи Булгарина о «Евгении Онегине» вошли в историю русской литературы и в пушкинскую биографию, главным образом, своим эстетическим приговором. Но не менее важно, что Булгарин продолжает и здесь, при явной притом поддержке Бенкендорфа, линию политической дискредитации Пушкина. В первой же статье Пушкину ставилось на вид молчание о «великих подвигах русских современных героев», т.е. о кавказских завоеваниях («Мы думали, что автор Руслана и Людмилы устремился на Кавказ, чтоб напитаться высокими чувствами поэзии...» и т. д.). Донос был адресован непосредственно Николаю I. Это подтверждается письмом Бенкендорфа к Николаю.

Во второй статье, от 1 апреля, доносы Булгарина продолжались: «Подъезжают к Москве. Тут автор забывает о Тане и вспоминает о незабвенном 1812 годе. Внимание читателя напрягается; он готов простить поэту всё прежнее пустословие за несколько высоких порывов; слушает первый приступ, когда поэт вспоминает, что Москва не пошла на поклон к Наполеону, радуется, намеревается благодарить поэта, но вдруг исчезает очарованье. Одна строфа мелькнула -- и опять то же! Читатель ожидает восторга при воззрении на Кремль, на древние главы храмов божиих; думает, что ему укажут славные памятники сего Славянского Рима -- не тут то было. Вот в каком виде представляется Москва воображению нашего поэта: Прощай, свидетель падшей (?) славы (?????)».

Таким образом к марту и началу апреля 1830 г. относятся три политических доноса Булгарина на Пушкина: первый имел общий характер и был зашифрован; второй - указывал прямо, что Пушкин не желает включаться в политически благонамеренную литературу, а идет своим путем; в третьем - этот «свой» путь раскрывался, как неуважение к религиозным и национальным святыням, притом при помощи грубой передержки: пушкинская строка о «падшей славе» имела в виду славу Наполеона; вырванная из контекста, она преподносилась, как сомнение поэта в славе России.

Новый донос Булгарина заставил Пушкина поспешить с опубликованием статьи о «Записках Видока». Название привлекает читателя своей нестандартностью и заставляет сначала заинтересоваться, а потом и задуматься. Видок - это французский преступник, ставший впоследствии первым главой Главного управления национальной безопасности, а потом и одним из первых современных частных детективов и «отцом» уголовного розыска в его современном виде. Жизненный путь персонажа почти совпадает с биографией Булгарина, который парадоксально быстро и высоко поднялся по социальной лестнице. Под словом «записки», по-видимому, нужно понимать доносы агента Тайного отделения и его статьи в печатных изданиях. Пушкин говорит о низких моральных устоях Видока и соответственно делает вывод о его рукописях: «Вообразите себе, если можете, что должны быть нравственные сочинения такого человека». Автор высмеивает те обстоятельства, при которых герой получил чины.

Композиция «О записках Видока» подчиняется законам ясного выражения публицистической темы. Статья имела огромный успех, и правительство поспешило принять меры в защиту своего агента: были запрещены все разговоры и печатные высказывания о Видоке, с которым сопоставили Булгарина. «Записки» Видока и даже его портреты изъяты из продажи. После этого Булгарин участил доносы на «Литературную газету», и Третье отделение стало зорче следить за нею. Вскоре издание пришлось закрыть. газета булгарин статья публицистический

Пушкин же продолжает острую полемику в журнале Н.И. Надеждина «Телескоп», который не раз критиковал Булгарина. «В 1829 г. вышел в свет роман Булгарина «Иван Выжигин». Расхваленный в «Северной пчеле» и «Сыне отечества» Гречем и самим автором, он разошелся тиражом в 7000 экземпляров. За этот роман Булгарин получил от императрицы золотой перстень. В конце 1830 г. он выпустил второй роман - «Петр Иванович Выжигин», за который на этот раз послал ему перстень Николай I. Третьесортный сочинитель А.А. Орлов решил подработать на официальном успехе Булгарина и начал поставлять на московский толкучий рынок свои романы о Выжигиных. В первые месяцы 1831 г. Орлов издал романы: «Хлыновские степняки Игнат и Сидор, или Дети Ивана Выжигина», «Хлыновские свадьбы Игната и Сидора, детей Ивана Выжигина» и «Смерть Ивана Выжигина». Надеждин напечатал критическую статью, в которой рассмотрел все романы о Выжигиных, булгаринские и орловские («Телескоп»). Похвалив политическую направленность романов Булгарина, он все же позволил себе ряд язвительных замечаний в адрес автора. За друга вступился Греч, заявивший, что Булгарин как писатель велик и никакие хулы критиков ему не страшны: «У него в одном мизинце более ума и таланта, нежели во многих головах рецензентов» («Сын отечества»). А вот Орлова следует порицать за то, что он посягнул на героев Булгарина и дал повод рецензентам делать оскорбительные для таланта Булгарина сопоставления с ним, Орловым. Прочитав эту защитительную речь, Пушкин выступил в «Телескопе» с памфлетом «Торжество дружбы, или Оправданный Александр Анфимович Орлов», под которым стояла подпись «Феофилакт Косичкин». Как и в «Отрывке из литературных летописей», в этом памфлете Пушкин сочетает два способа борьбы с противником - открытый и скрытый. Он разоблачает Булгарина как клеветника и доносчика, предателя, «переметчика», дважды изменившего присяге, одного из тех людей, «для коих все равно, бегать ли им под орлом французским или русским языком позорить все русское - были бы только сыты». Совершенно прямо Пушкин говорит о том, что Булгарин «хвалил самого себя в журналах, им самим издаваемых», задаривал будущих рецензентов, в том числе иностранцев, присвоил себе комментарии польского поэта Ежевского к одам Горация, зная трагедию Пушкина «Борис Годунов» по рукописи, кое-что заимствовал из нее для своего романа.

Однако еще раньше и почти непосредственно вслед за «Видоком» появился грубый выпад против Пушкина в «Сыне Отечества». Пародии на «Литературную Газету» «Сын Отечества» начал помещать начиная с № 13 (вышел в свет 29 марта 1830 г.). Сначала нападки на Пушкина были сравнительно невинны. Но в № 16, вышедшем в свет 19 апреля 1830 г., журнал Греча уже прямо состязался с булгаринской газетой в клеветнических выпадах против Пушкина и прямо повторял его пасквильный материал. Булгарин готовит еще одно выступление против Пушкина, превосходящее по оскорбительности все предыдущие. Сдавая в октябре 1830 г. в печать последний, 12-й том собрания своих сочинений (цензурное разрешение 14 октября 1830 г.), Булгарин включил в него «сатирическую повесть» «Предок и потомки». В повести описан некий стольник царя Алексея Михайловича, Сергей Сергеевич Свистушкин, который замерз и проспал во льду двести лет. Он наводит справки о своих потомках и узнает об одном: Никандре Семеновиче Свистушкине. Ему объясняют, что он поэт, то есть «сочиняет вирши, сказки и разные другие побасенки». Предок догадывается, что это «должен быть веселый человек»; ему отвечают: «Да, он будет весел до тех пор, пока вы станете хвалить его вирши, а чуть намекнете, что не хороши, так и укусит». В книжной лавке Свистушкин спрашивает сочинения своего потомка. Ему дают две «тоненькие книжонки»: одна называется «Воры», другая - Жиды», т.е. произведения А.С. Пушкина «Братья-разбойники» и «Цыганы»). Самого Свистушкина ищут на «заседании любимых сынов Аполлона, поклонников Вакха, Лени и Свободы». Поэт и его товарищи характеризуются так: «Ваш потомок и его товарищи, право, в существе, добрые ребята и вовсе не опасны. Винные пары и угар от самолюбия перевернули мозг в их голове, и тщеславие заглушило все другие чувствования. Они сами не знают, чего хотят и что делают! Вопят противу всего в чаду винного упоения; помахивают деревянными кинжалами и грозят бумажными перунами негодования, а на деле лижут прах ног каждого сильного, из одной надежды получить что-либо, и ради обеда прославляют в посланиях блистательных шутов». На всё это «предок» отвечает: «Какой это потомок мой? Это маленькое зубастое и когтистое животное, не человек, а обезьяна!». В финале повести то же повторяется еще раз: «даже мой потомок похож на обезьяну, а книжник назвал еще его славным человеком за то только, что он пишет сказки о ворах и негодяях!». В этом непристойном пасквиле Булгарин сосредоточил всё, что писал против Пушкина за последнее время, выпады против наружности Пушкина, собственные выпады по поводу пушкинской родословной, всё это вместе с попытками опорочить Пушкина как поэта. Но потому ли, что сочинения Булгарина в пушкинском кругу вообще мало читались, потому ли, что смотрели на издание 1830 г. как на простую перепечатку уже известного материала, - пасквиль Булгарина остался, по-видимому, незамеченным, и ни современники, ни последующая литература о нем не упоминали. Пушкин не только оставил пасквиль без внимания, но отказался и от мысли напечатать свой «Опыт отражения некоторых нелитературных обвинений». О причинах такого воздержания точных данных нет. Скорее всего следует думать, что Пушкин оставил мысль об «изъяснениях перед публикой», предвидя цензурные затруднения. С конца 1830 г. положение Булгарина особенно окрепло; к новому 1831 г. он получил - уже третий - брильянтовый перстень (за «Петра Выжигина») при письме Бенкендорфа, в котором удостоверялось «высочайшее» покровительство Булгарину».

Пушкин, однако, не отказался от борьбы с Булгариным. В конце 1830-в начале 1831 г. в Москве он знакомит Максимовича со своими болдинскими полемическими статьями. Максимович в это время готовит к печати альманах «Денница» на 1831 год. «Денница», вышедшая в конце февраля 1831 г., сыграла существенную роль в литературной борьбе этого времени. Правда, из материала полемических статей Пушкина было напечатано здесь только возражение критикам «Полтавы». Но здесь же напечатаны были две эпиграммы на Булгарина, обе анонимно и под общим заголовком «Эпиграммы». Первая - «Не то беда, Авдей Флюгарин» - написана была Пушкиным, вторая - «Поверьте мне - Фиглярин-моралист» - Баратынским. Новая Пушкинская эпиграмма была вариантом эпиграммы, искаженной Булгариным; главной целью ее было, конечно, так или иначе сопоставить имена Видока и Булгарина (или его очевидного псевдонима).

Следя в течение лета 1831 г. из своего царскосельского уединения за литературной и общественной жизнью, Пушкин чувствует, что неспособен продолжать всерьез полемику с недавними врагами. «Обозрения словесности не надобно: чорт ли в нашей словесности? - пишет он Плетневу 11 июля 1831 г. о «Северных Цветах». - Придется бранить Полевого да Булгарина». Нащокину 21 июля 1831 г. он пишет: «Если бы ты читал наши журналы, то увидел бы, что всё, что называют у нас критикой, одинаково глупо и смешно. С моей стороны я отступился».

В целом взгляды Пушкина были более сложны и диалектичны, чем прямолинейные рассуждения Булгарина. Например, одобряя реформы Петра I, он отдает себе отчет в их драматических последствиях для населения. Но по большей части неодномерность пушкинских взглядов находила выражение в его художественном творчестве, а не в публицистике, исторических сочинениях и переписке.

Булгарин и Пушкин хотели изменения существующего порядка (или, скажем, конфигурации власти), но при этом оба (по крайней мере, после восстания декабристов) рассчитывали не на революционный путь, а на постепенные реформы. Оба хотели войти в число доверенных лиц власти, ее наставников и руководителей. Оба стремились опираться на общественное мнение, но с акцентом на разные его страты (Пушкин - на аристократию и просвещенных людей; Булгарин - на чиновничество и 3-е сословие). Оба готовы были сотрудничать с III отделением, но на разных условиях: Пушкин - в качестве независимого игрока, Булгарин - в качестве зависимого.

В результате Булгарин получил газетную трибуну для пропаганды своих взглядов (разумеется, с цензурными ограничениями) и вел ее в своих многочисленных статьях, очерках, фельетонах, рецензиях на протяжении 35 лет, одновременно пытаясь достичь тех же целей, подавая записки в III отделение. Предполагалось и частично осуществилось на деле, что Пушкин своими литературными текстами будет поддерживать и восхвалять царя и царствование.

В итоге Пушкин получил возможность работать в архивах (что тогда было очень непросто), публиковать свои исторические и литературные сочинения, а также весьма немалую финансовую поддержку со стороны правительства: синекуру (числился в Коллегии иностранных дел, где получал 5000 рублей в год), а также ряд крупных ссуд. Однако газету с политическим отделом издавать ему не удалось, чему причиной была не только неуверенность в своих силах, но и недоверие властей. Правительству не нужна была вторая официозная газета (а неофициозная - не нужна вообще), а в качестве редакторов подобной газеты его больше устраивали Греч и Булгарин, поскольку у них не было другой опоры, кроме правительства и III отделения, а их потенциальные соперники располагали и другими ресурсами (аристократия и придворные связи у Пушкина; наука и Московский университет у Шевырева и Погодина) - в таких частично независимых союзниках власть не была заинтересована.

Пушкин и Булгарин имели немалое сходство в идеологических позициях и направлениях журналистской деятельности. Повзглядам и действиям они были не столь далеки друг от друга, как принято считать, а ожесточенные полемики, которые временами вспыхивали между ними, были порождены именно определенной близостью исходных позиций: ведь не секрет, что сильное противостояние возникает именно между представителями идейно близких течений. Подобные схождения их позиций были связаны и с неразвитостью и слабой дифференцированностью идейной сферы (при доминировании дворян) в тот период, и со слабостью общественных структур, когда государство почти полностью поставило под свой контроль не только политическую, но и общественную жизнь.

Список источников

1. Статья А.И. Рейтблат Пушкин как Булгарин. К вопросу о политических взглядах и журналисткой деятельности Ф.В. Булгарина и А.С. Пушкина

Размещено на Allbest.ru