Медиа, институты и доверие российских граждан

По итогам регрессионного анализа можно выделить несколько переменных, которые в максимальной степени влияют на формирование недоверия медиа. Содержательно эти переменные можно разделить на несколько групп. К первой группе относятся индикаторы, характеризующие доверие или недоверие людей государственным и общественным структурам, субъектам экономической жизни (результаты фиксируют недоверие президенту, Думе, полиции, ФСБ, политическим партиям, церкви, банковским и предпринимательским структурам). Вторая группа индикаторов, повышающих вероятность недоверия медиа, связана с представлением людей о социальной реальности, это прежде всего проблемы, беспокоящие людей в повседневной жизни: дорогое и неквалифицированное медицинское обслуживание, рост преступности (рост наркомании и алкоголизма оказался негативным предиктором, т.е. значимо не влияющим на недоверие медиа). Третья группа имеет выраженное политическое измерение, в частности, это предиктор, отражающий отношение людей к политической системе: недоверие медиа оказывается в вероятностном плане связано с тем, что респонденты не разделяют положительного отношения к политической системе. Недоверие медиа с большей вероятностью характерно для тех, кто полагается прежде всего на себя (а не на коллективные действия) в отстаивании своих интересов. Четвертая группа предикторов недоверия медиа касается установок людей по отношению к СМИ: недоверие медиа в большей степени присуще респондентам с негативными представлениями о роли медиа в обществе. В этой связи в модель вошли следующие оценочные суждения о российских СМИ: формируют искаженные представления о жизни страны и мира; способствуют распространению насилия, разжиганию межнациональной и межрелигиозной розни. Также значимым стал индикатор несогласия с тем, что медиа повышают уровень культуры и образования людей. Кроме того, недоверие медиа свойственно скорее женщинам младше 40 лет со средним уровнем дохода.

Соответственно, недоверие медиа обусловлено комплексом факторов, и в ряду наиболее значимых -- недоверие другим социальным институтам, включая правительство, политические партии, церковь и предпринимательские структуры. Видимо, здесь срабатывает следующая логика: недоверие граждан ключевым социальным институтам находит выражение в недоверии медиа. Более того, помимо недоверия институтам важную роль играют социально-экономические и политические обстоятельства, в частности, актуальные социальные проблемы, -- все это выливается в недовольство политической системой общества.

Анализ литературы показал, что доверие медиа связано и с политико-идеологическими предпочтениями граждан. Для уточнения этого вопроса в исследовании была использована процедура многомерной классификации [7], поскольку можно выделить следующие типологические группы носителей разных типов политических ценностей -- от сторонников либерально-демократических идей до отдающих предпочтение социалистическим ценностям. Имеющиеся данные говорят, что группы с различными идеологическими предпочтениями не различаются существенно по степени доверия медиа, т.е. показатель доверия/недоверия медиа не дифференцирует людей с различными политическими ценностями.

Исследование показало, что большая часть жителей столицы не доверяет медиа. Характерно, что высокие цифры недоверия медиа свойственны стране на протяжении последних 10--15 лет [5]. Более того, наши исследования 1990-х годов фиксировали, что уровень доверия медиа в тот период был еще ниже, что, видимо, отражает несколько обстоятельств: практика постсоветского реформирования объективно привела к падению уровня жизни широких слоев населения, что сопровождалось болезненными и противоречивыми процессами в социальнополитической, экономической и культурной жизни. При этом следует принять во внимание доминирующий медиадискурс того времени, в котором преобладали политико-идеологические ценности радикально-либерального и антикоммунистического толка. Очевидно, что настроения значительной части населения оказывались в противоречии как с этими социальными процессами, так и с материалами медиа, информационно поддерживавших переходный период.

В период стабилизации 2000-х годов институтам власти стал присущ акцент на действиях государственно-патриотического характера (прежде всего в области международной политики) и в целом сохранение либерального курса в экономике, что отражал доминирующий медиадискурс. Этому, среди прочего, способствовало усиление влияния государства, уменьшение пространства функционирования независимых СМИ, в первую очередь на телевидении. В социально-экономической и политической сферах наблюдались такие негативные явления, как дороговизна жизни, растущее имущественное расслоение населения, коррупция, нарастание проблем в области ЖКХ, медицины и образования, недовольство оппозиционных групп существующей политической системой, межнациональная напряженность в отдельных регионах и др. В целом уровень доверия медиа в этот период был выше, чем в 1990-е годы, хотя доля не доверяющих медиа оставалась весьма высокой.

Следует отметить и схожие зарубежные тенденции: согласно исследованиям Института Гэллапа в США, доверие медиа неуклонно снижается на протяжении последних десяти лет, и сегодня «четвертая власть» пользуется доверием менее трети американцев, но пожилые демонстрируют несколько большее доверие медиа по сравнению с представителями более молодых возрастных групп [14]. По данным проекта Евробарометр, в 28 странах ЕЭС уровень недоверия различным медиа весьма высок: склонны не доверять печатной прессе 50%, ТВ -- 47%, Интернету -- 45%, радио -- 36%, социальным сетям -- 55% [24]. Безусловно, системы организации медиа в США, Западной Европе и России имеют существенные различия -- достаточно сопоставить их по таким параметрам, как взаимосвязь сфер медиа и политики, регулирование медиарынков, структура владения и организации институтов СМИ, доминирующие культурные константы в производимом и распространяемом контенте [16. С. 231]. Вместе с тем данные показывают, что значительная часть граждан, не доверяющих медиа, -- характерная черта не только современного российского общества, но отражение современной тенденции, присущей политическим системам разных стран.

Следует отметить возрастную дифференциацию доверия российским медиа -- с возрастом доверие медиа растет. С одной стороны, распространены представления, что в посткоммунистических обществах имеются поколения с разным политическим опытом и отношением к институтам, т.е. социализированные в разных политических культурах [18. С. 83]. С другой стороны, результаты эмпирических исследований в разных странах позволяют утверждать, что политическое недоверие определяется в значительной мере неудовлетворительным функционированием политических институтов и не может быть сведено к факторам социализации или коммунистического прошлого [22]. Применительно к российской ситуации второе объяснение выглядит предпочтительнее, т.е. на доверие медиа влияют, в первую очередь, текущие социально-экономические и политические обстоятельства, особенности сложившегося медиаландшафта.

Отметим, что среди молодежи проявления гражданской активности менее выражены по сравнению с более старшими возрастными группами. Это касается, например, таких составляющих политической культуры, как интерес к политике, участие в партиях и движениях и артикуляции политико-идеологических предпочтений. Эти особенности достаточно устойчивы на протяжении новейшей российской истории [3], и к этому ряду, видимо, правомерно отнести доверие медиа, т.е. здесь проявляется устойчивый тренд на деполитизацию молодого поколения с ее уменьшением по мере взросления.

Однако нельзя не учитывать, что в последние 5--7 лет произошли серьезные изменения в российском медиаландшафте, что привело к новой конфигурации медиапотребления и, видимо, отражается на доверии медиа. Эмпирические данные показывают, что более молодые респонденты чаще доверяют Интернету, а более старшие -- традиционным медиа. Среди важных в этой связи коммуникационных трендов выделим рост проникновения домашнего и мобильного Интернета, а также то, что за последнее десятилетие среднесуточное время использования Интернета в нашей стране выросло более чем в 10 раз. Произошли серьезные изменения в наборе используемых цифровых устройств, прежде всего планшетов и смартофонов, что стало причиной активного использования в повседневных практиках социальных сетей -- ВКонтакте, Фейсбук. Эти и другие инновации, например, видехостинг YouTube, системы быстрого обмена сообщениями типа мессенджера WhatsApp существенно расширили коммуникационные возможности людей, прежде всего молодых поколений.

В широком кросс-культурном контексте с этим так или иначе соотносится популярная сегодня идея о поколении «двухтысячных» (millenials, digital natives, net generation), изначально разработанная для американского общества [17]: формирование ценностей, норм, образцов поведения группы родившихся с 1979 по 2000 годы происходило в период бурного развития информационно-коммуникативных технологий на все стороны жизни общества, поэтому представители этого поколения кардинально меняют модели поиска информации, ее потребления и социального общения, что, в свою очередь, проявляется в их ценностях -- в сторону большей открытости, ориентации на достижения и успех. Заметим, что проблематика социальных последствий медиаинноваций имеет глобальный характер, поэтому отсылки к данной концепции можно встретить и в российском дискурсе.

При всей справедливости утверждения, что носителями технологических инноваций является молодежь, не следует абсолютизировать эту идею, поскольку она представляется слишком общей. Совокупность индивидов, которую в возрастном плане охватывает понятие «молодежь», включает в себя лиц на разных этапах жизненного цикла. Эмпирические данные свидетельствуют, что внутри поколения «двухтысячных» можно выделить подгруппы, которые демонстрируют как про-двинутое, так и более традиционное в социальном плане поведение [8]. Кроме того, с развитием современных медиатехнологий и интернет-среды информационные условия для вынесения оценок о доверии или недоверии медиа и другим институтам объективно усложняются.

Действительно, формирование новой информационной среды объективно увеличивает доступность и прозрачность для граждан деятельности властей. Не случайно, что в профессиональный и массовой оборот уже вошло, например, такое понятие, как «открытое правительство». Наряду с этим одна из особенностей новой ситуации состоит в том, что люди все больше времени проводят с коммуникационными средствами, т.е. их опыт в социально-политической сфере становится все более опосредованным -- современными медиа, при том что проблематика гражданского характера занимает в медиа весьма незначительную долю. Для современной постмодернистской культурно-информационной среды императивом является гедонистическая, развлекательная направленность. Пример тому -- активное использование медиаформатов, получивших название «роШаттей» («политразвлечение») [21], когда при подаче социально-политической информации используются формы, присущие развлекательному контенту, причем как в Интернете, так и в других медиа. Кроме того, современная коммуникационная среда во все большей степени ориентирована на оперирование относительно короткими сообщениями, предполагающими быстрые интерактивные реакции -- «твиты», «ретвиты», «лайки» и т.п., что приводит к формированию «клипового сознания» как характерной черты современной коммуникационной среды. В такой ситуации людям достаточно сложно проследить причинно-следственные связи явлений, в том числе в социально-политической сфере, в частности, в связи с вопросом о доверии институтам. Фактически, для постмодерной коммуникационной среды характерно, что объективные основания для вынесения гражданами тех или иных суждений оказываются подменены «спектаклем», некоей фиктивной реальностью.

Уровень доверия медиа в российском обществе невысок -- половина россиян не доверяет СМИ. Недоверие граждан российским медиа обусловлено целым рядом обстоятельств: оно коррелирует с недоверием различным институтам -- президенту, Думе, правоохранительным органам, политическим партиям, церкви, банковским и предпринимательским структурам; оно актуализируют социальные проблемы, беспокоящие людей в повседневной жизни; тесно связано с тем, что респонденты негативно оценивают политическую систему, а также содержание и функциональную направленность медиа. Несомненно, в условиях трансформаций цифровой медиасреды и доминирования постмодернистских культурных образцов основания для формирования доверия медиа будут усложняться.

Библиографический список

[1] Андреенкова А.В. Политическое поведение россиян // Мониторинг общественного мнения. 2010. № 4.

[2] Волченко ОВ. Доверие как продукт вовлеченности в информационные потоки // Мониторинг общественного мнения. 2014. № 4.

[3] Кертман Г.Л. Социум и власть. Интерес к политике по-российски: мотивы явные и скрытые // Политические исследования. 2005. № 2.

[4] Левашов В.К. Тревоги общества и доверие к государственным институтам // Мониторинг общественного мнения. 2005. № 4.

[5] Локосов В.В., Шульц В.Л. Основания консолидации современного российского общества. Социологические аспекты. М., 2008.

[6] Миронова А.А. Доверие, социальный капитал и субъективное благополучие индивида // Общественные науки и современность. 2014. № 3.

[7] Назаров М.М., Иванов В.Н., Кублицкая Е.А. Политические ценности российского общества (результаты сравнительного проекта) // Вестник РУДН. Серия: Социология. 2018. № 3.

[8] Назаров М.М. Цифровое поколение «двухтысячных»: особенности медиапотребления // Информационное общество. 2016. № 3.

[9] Попов В., Тавокин Е. Доверие к СМИ в общественном сознании граждан России // Государственная служба. 2002. № 4.

[10] Чупров В.И., Михеева В.В. Доверие в обществе как фактор преодоления кризиса // Социально-гуманитарные знания. 2015. № 4.

[11] Штомпка П. Доверие -- основа общества. М., 2012.

[12] Ariely G. Does commercialized political coverage undermine political trust?: Evidence across European countries // Journal of Broadcasting & Electronic Media. 2015. Vol. 59. No. 3.

[13] Coleman S., Ross K. The Media and the Public. “Them” and “Us” in Media Discourse. Oxford, 2010.

[14] Gallup:2016. Americans' trust in mass media sinks to new low politics. http://www.gallup.com/ poll/195542/americans-trust-mass-media-sinks-new-low.aspx.

[15] Gronke P., Cook T.E. Disdaining the media: The American public's changing attitudes toward the news // Political Communication. 2007. Vol. 24.

[16] Hardy J. Western Media Systems. London, 2008.

[17] Howe N., Strauss W. Millennials Rising: The Next Great Generation. Vintage Books, 2000.

[18] Inglehart R. East European value systems in global perspective // Democracy and Political Culture in Eastern Europe. New York, 2006.

[19] Jackob N.G.E. No alternatives? The relationship between perceived media dependency, use of alternative information sources and general trust in mass media // International Journal of Communication. 2010. Vol. 4.

[20] Lee T. Why they don't trust the media: An examination of factors predicting trust // American Behavioral Scientist. 2010. Vol. 54.

[21] Meyer T. Media Democracy: How the Media Colonize Politics. Cambridge, 2002.

[22] Mierina I., Cers Е. Is communism to blame for political disenchantment in post-communist countries? Cohort analysis of adults' political attitudes // Europe-Asia Studies. 2014. Vol. 66. No. 7.

[23] Norris Р., Inglehart R. Cosmopolitan Communications. Cultural Diversity in a Globalized World. Cambridge, 2009.

[24] Suvakovig U. V., Narbut N.P., Trotsuk I.V. The youth of Russia and Serbia: social trust and key generational problems // Вестник РУДН. Серия: Социология. 2016. Т. 16. № 4.

[25] Trotsuk I. “To trust or not to trust” is not the question; “How to study trust” is much more challenging task // Russian Sociological Review. 2016. Vol. 15. No. 4.

[26] TrotsukI.V., IvlevE.A. Few words on the high level of social distrust among the Russian youth: Civil servants' social image // Вестник РУДН. Серия: Социология. 2016. T. 16. № 2.

[27] Trust in Media-2016. www3.ebu.ch/publications.

[28] Tsfati Y., Cappella J.N. Do people watch what they do not trust? Exploring the association between news media skepticism and exposure // Communication Research. 2003. Vol. 30.

[29] Tsfati Y., Ariely G. Individual and contextual correlates of trust in media across 44 countries // Communication Research. 2014. Vol. 41. No. 6.

[30] Ward P., Miller E., Pearce A., Meyer S. Predictors and extent of institutional trust in government, banks, the media and religious organisations: Evidence from cross-sectional surveys in six Asia- Pacific countries // PLoS ONE. 2016. Vol. 11. No. 10.

References

[1] Andreenkova A.V. Politicheskoe povedenie rossiyan [The Russians' political behavior]. Monitoring Obshchestvennogo Mneniya 2010; 4 (In Russ.).

[2] Volchenko O.V. Doverie kak produkt vovlechennosti v informatsionnye potoki [Trust as a product of involvement into information flows]. Monitoring Obshchestvennogo Mneniya 2014; 4 (In Russ.).

[3] Kertman G.L. Socium i vlast. Interes k politike po-rossijski: motivy yavnye i skrytye [Society and power. Interest in politics in the Russian style: Explicit and implicit motives]. Politicheskie Issledovaniya 2005; 2 (In Russ.).

[4] Levashov V.K. Trevogi obshchestva i doverie k gosudarstvennym institutam [Public concerns and trust in state institutions]. Monitoring Obshchestvennogo Mneniya 2005; 4 (In Russ.).

[5] Lokosov V.V., Shults V.L. Osnovaniya konsolidatsii sovremennogo rossijskogo obshchestva. Sociologicheskie aspekty [Grounds for the Contemporary Russian Society Consolidation. Sociological Aspects]. Moscow; 2008 (In Russ.).

[6] Mironova A.A. Doverie, socialny kapital i sub'ektivnoe blagopoluchie individa [Trust, social capital, and subjective individual well-being]. Obshchestvennye Nauki i Sovremennost. 2014; 3 (In Russ.).

[7] Nazarov M.M., Ivanov V.N., Kublitskaya E.A. Politicheskie tsennosti rossijskogo obshchestva (rezultaty sravnitelnogo proekta) [Political values of the Russian society (results of the comparative research)]. RUDN Journal of Sociology. 2018; 3 (In Russ.).

[8] Nazarov M.M. Tsifrovoe pokolenie `dvuhtysyachnyh': osobennosti mediapotrebleniya [The digital generation of `Millennials': Peculiarities of media consumption]. Informatsionnoe Obshchestvo. 2016; 3 (In Russ.).

[9] Popov V., Tavokin E. Doverie k SMI v obshchestvennom soznanii grazhdan Rossii [Trust in media in the civil consciousness of Russia]. Gosudarstvennaya Sluzhba. 2002; 4 (In Russ.).

[10] Chuprov V.I., Mikheeva V.V. Doverie v obshchestve kak faktor preodoleniya krizisa [Trust in society as a factor of overcoming the crisis]. Socialno-gumanitarnye Znaniya. 2015; 4 (In Russ.).

[11] Sztompka P. Doverie -- osnova obshchestva [Trust as the Foundation of Society]. Moscow; 2012 (In Russ.).

[12] Ariely G. Does commercialized political coverage undermine political trust?: Evidence across European countries. Journal of Broadcasting & Electronic Media. 2015; 59 (3).

[13] Coleman S., Ross K. The Media and the Public. “Them ” and “Us ” in Media Discourse. Oxford; 2010.

[14] Gallup:2016. Americans' trust in mass media sinks to new low politics. http://www.gallup.com/ poll/195542/americans-trust-mass-media-sinks-new-low.aspx.

[15] Gronke P., Cook T.E. Disdaining the media: The American public's changing attitudes toward the news. Political Communication. 2007; 24.

[16] Hardy J. Western Media Systems. London, 2008.

[17] Howe N., Strauss W. Millennials Rising: The Next Great Generation. Vintage Books; 2000.

[18] Inglehart R. East European value systems in global perspective. Democracy and Political Culture in Eastern Europe. New York, 2006.

[19] Jackob N.G.E. No alternatives? The relationship between perceived media dependency, use of alternative information sources and general trust in mass media. International Journal of Communication. 2010; 4.

[20] Lee T. Why they don't trust the media: An examination of factors predicting trust. American Behavioral Scientist. 2010; 54.

[21] Meyer T. Media Democracy: How the Media Colonize Politics. Cambridge, 2002.

[22] Mierina I., Cers E. Is communism to blame for political disenchantment in post-communist countries? Cohort analysis of adults' political attitudes. Europe-Asia Studies. 2014; 66 (7).

[23] Norris P., Inglehart R. Cosmopolitan Communications. Cultural Diversity in a Globalized World. Cambridge, 2009.

[24] Suvakoviз U.V., Narbut N.P., Trotsuk I.V. The youth of Russia and Serbia: social trust and key generational problems. RUDN Journal of Sociology. 2016; 16 (4).

[25] Trotsuk I. “To trust or not to trust” is not the question; “How to study trust” is much more challenging task. Russian Sociological Review. 2016; 15 (4).

[26] Trotsuk I.V., Ivlev E.A. Few words on the high level of social distrust among the Russian youth: Civil servants' social image. RUDN Journal of Sociology. 2016; 16 (2).

[27] Trust in Media-2016. www3.ebu.ch/publications.

[28] Tsfati Y., Cappella J.N. Do people watch what they do not trust? Exploring the association between news media skepticism and exposure. Communication Research. 2003; 30.

[29] Tsfati Y., Ariely G. Individual and contextual correlates of trust in media across 44 countries. Communication Research. 2014; 41 (6).

[30] Ward P., Miller E., Pearce A., Meyer S. Predictors and extent of institutional trust in government, banks, the media and religious organisations: Evidence from cross-sectional surveys in six Asia-Pacific countries. PLoS ONE. 2016; 11 (10).

Размещено на Allbest.ru