Концепция "нового мусульманина" между двумя революциями (по материалам журнала "Шура", 1908-1917)

К началу XX в. татары-мусульмане Поволжья и Приуралья являлись частью России уже на протяжении трехсот пятидесяти лет. Этот исторический опыт существования в российском контексте, а также географическое расположение в центральной части государства делали их отличными от других регионов Российской империи, на которых компактно проживали мусульмане: будь то Центральная Азия, Кавказ или Крым. Несмотря на имевшиеся «объединяющие» факторы, такие как формальная общность языка¹ и религии, с другими тюрками- мусульманами, можно говорить и о существовавших различиях. К примеру, язык газеты «Терджиман»/«Переводчик», которая издавалась в 1883--1918 гг. в Бахчисарае известным издателем и педагогом Исмаилом Гаспринским (1851--1914) на русском и тюркском языке, был сложным для восприятия большинством поволжских татар и был во многом схож со староосманским языкомДля образованной части тюркоязычных сообществ Российской империи, проживавших в разных ее частях, диалектные различия не являлись существенными, прежде всего, по причине того, что письменный язык изобиловал общими для всех тюрок-мусульман арабизмами и фарсизмами. Более того, арабская графика, которая использовалась мусульманами, предполагала обозначение на письме лишь согласных звуков. Это позволяло носителю другого диалекта прочитать написанное в соответствии со своей фонетической традицией. ^{Подробнее см.} Брилева Д.С. И. Гаспринский и газета «Терджиман» в журнале «Шура» (1908-1917) // Исламоведение. 2015. № 2 (24). С. 11. Это же справедливо и для женского журнала «Алеми нисван» («Женский мир»), издававшегося под редакцией дочери Гаспринского Шефики Гаспринской в 1906-1911 гг. также в Бахчисарае.. Существенными были и различия этнографического характера, которые позволяли мусульманам Волго-Уральского региона рассматривать жителей Центральной Азии или Кавказа как «других мусульман»Так, в своих статьях мусульмане Поволжья и Приуралья описывали различные аспекты жизни мусульман (проблема образования, «женский вопрос» и ряд других), проживавших в других регионах Российской империи, в этнографическом ключе, акцентируя внимание не столько на формальной религиозной общности (например, «мусульмане Волго-Уральского региона и Центральной Азии, являющиеся суннитами, относящимися к ханафитской правовой школе»), сколько на поведенческо-бытовых отличиях..

В то же время даже мусульмане Волго-Уральского региона, дольше других находившиеся в составе Российской империи, к началу ХХ в. являлись скорее частью «собственного Востока России»Вера Тольц в понятие «собственный Восток России» включает Кавказ, Туркестан и неевропейские сообщества Западной и Восточной Сибири и Поволжья, а также восточные государства и общества, граничащие с Российской империей (Тольц В. «Собственный Восток России»: политика идентичности и востоковедение в позднеимперский и раннесоветский период. М.: Новое литературное обозрение, 2013. С. 17.)., который представлял интерес преимущественно для востоковедов, чиновников и миссионеровУсманова Д.М. Мусульманские представители в российском парламенте. 19061916. Казань, 2005. С. 443.. Как отмечает В. Бобровников, мусульмане привлекли к себе внимание империи массовым возвращением новокрещеных в ислам в 1866 г., и «в идеологии империи укрепились ориенталистские представления о необходимости упрочения православия посредством крещения и обрусения инородцев»Бобровников В.О. Два исторических этюда о мусульманах империи (рец. на: Allen J. Frank. Muslim Religious Institutions in Imperial Russia: The Islamic World of No- vouzensk District and the Kazakh Inner Horde, 1780-1910; Paul W. Werth. At the Margins of Orthodoxy. Mission, Governance and Confessional Politics in Russia's Volga- Kama Region, 1827-1905) // Вестник Евразии. 2003. № 1(20). С. 201.. «Собственный Восток России» являлся не столько территориальной категорией, сколько этно-кон- фессиональной, поскольку отношения выстраивались с другими, неправославными, подданными империи, в частности, исходя из их религиозной принадлежности.

Российская империя не только в идеологическом, но и в институциональном смысле покоилась на конфессиональных основах: метрические книги православных и мусульман, которые носили конфессиональный характерВерт П. Православие, инославие, иноверие: очерки по истории религиозного разнообразия Российской империи. М.: Новое литературное обозрение, 2012. С. 126. Подробнее о мусульманских метрических книгах см.: Усманова Д.М. Мусульманские метрические книги в Российской империи: между законом, государством и общиной (вторая половина XIX -- первая четверть XX вв.) //Ab Imperio. 2015. № 2. С. 106-153., представляли собой «параллельные миры», где переход из одной в другую был возможен лишь в одну сторону -- в сторону православия. Существование в России гражданского строя, при котором разделение общества на обособленные компоненты осуществлялось преимущественно по конфессиональному признаку, обуславливало и самоопределение населения. Конфессиональные предпосылки несправедливостей в отношении тюркоязычных мусульманских народов естественным образом приводили к тому, что движение за самоутверждение воспринималось как мусульманскоеДжераси Р. Окно на Восток: Империя, ориентализм, нация и религия в России. М.: Новое литературное обозрение, 2013. С. 344..

В информационном плане общероссийская русскоязычная пресса обходила стороной события, которые происходили в мире российских мусульман, отдавая предпочтение «польскому» и «еврейскому вопросам»Усманова Д.М. Мусульманские представители в российском парламенте. 19061916. С. 443-444.. В то же время периодическая печать татар- мусульман, появившись в 1905 г., демонстрировала интерес к материалам, переведенным с русского языка, а также к отдельным именам русской культурыТак, в наиболее авторитетном журнале своего времени журнале «Шура» выходили статьи, приуроченные сначала 80-летию Л.Н. Толстого, а затем в связи с его кончиной: Лев Николаевич Толстойнын; 80 еллык бэйрэме // Шура. 1908. № 17. 542 б.; Граф Толстой вафаты // Шура. 1910. № 22. 704 б.; Г.Ф. Граф Лев Николаевич Толстой // Шура. 1910. № 23. 705-706 б.; № 24. 737-739 б.; 1911. №1. 1-4 б.; Г.Х. Толстой фикере // Шура. 1917. № 4. 91 б. ^{Впоследствии переход татар-мусульман с арабской графики на латиницу в 1928 г. и на кириллицу в 1939 г. позволил ускорить процесс их интеграции в Советскую Россию. В случае преобладания религиозной идентичности отдельные представители мусульманского населения стремились сохранить включенность в исламский дискурс через использование арабской графики. Таким примером являлся муфтий Духовного управления мусульман Европейской части СССР и Сибири / ДУМЕС Габдел(ь)бари Исаев (1975-1980), который даже в конце 1970-х гг. вел активную переписку с Фарсой Ахатовым, имамом подпольной мусульманской общины Киева, на старотатарском языке на основе арабской графики} (Брилев Д. «Запретный» ислам в советской Украине // Islamology. № 7(2). 2017. С. 161.).. В языке прессы использовались новые русскоязычные заимствования, которые, вероятно, во избежание возможных разночтений, печатались с использованием кириллической графики. Такие вкрапления русских букв и русского текста в арабографической прессе татар-мусульман на визуальном уровне достаточно ясно позволяют увидеть соотнесенность с российским контекстом¹¹. Участие мусульман Российской империи в политической жизни, например, в деятельности общероссийских партий, не было широко распространенной практикойУсманова Д.М. Мусульманские представители в российском парламенте. 19061916. С. 125..

Пресса татар-мусульман и дискуссии о прогрессе

Манифест 17 октября 1905 г., объявивший свободу совести, слова, собраний и союзов, способствовал большему включению поволжских татар-мусульман в общероссийский контекст. Так, появление прессы на «национальном» языке, которое по определению сложно поддавалось контролю, также стало возможным отчасти благодаря всеобщему накалу страстей, предшествовавшему первой Русской революции 1905--1907 гг. и подписанию Манифеста. Вслед за этим в массовом порядке стала издаваться периодическая печать на тюрко-татарском языкеДо революции 1905 г. многочисленные инициативы по выпуску периодических изданий на тюрко-татарском языке, предпринимавшиеся на протяжении всего XIX в., пресекались, и в течение долгого времени единственной подобной газетой был «Терджиман»/«Переводчик» (1883-1918). Подробнее об истории печати та- тар-мусульман в начале ХХ в. см.: Амирханов Р.У. Татарская дореволюционная пресса в контексте «Восток -- Запад»: (на примере развития русской культуры). Казань: Татарское книжное издательство, 2002., которая очень скоро стала площадкой для обсуждения наиболее важных вопросов современности. Среди них: проблема этно-конфессионально- го (милли) образования, вопрос благосостояния мусульман как во всем мире, так и в Российской империи, а также «женский вопрос» и ряд проблем религиозного характера. До появления бума периодических изданий на тюрко-татарском языке, эти проблемы поднимались в рамках трактатов отдельных богословов, а также на страницах нелегальной прессы и уже упомянутой газеты «Терджиман» («Переводчик»). Однако выпуск многочисленных изданийСправедливости ради стоит отметить, что далеко не каждое издание выходило в течение продолжительного времени, часть изданий была ограничена выпуском нескольких номеров или была вынуждена менять название (Амирханов Р.У. Татарская дореволюционная пресса в контексте «Восток -- Запад»: (на примере развития русской культуры). С. 54). разных направленностей (посвященные вопросам религии, воспитания и образования, экономики, права, а также женские, детские и сатирические) позволил татаро-мусульманскому дискурсу выйти за узкие рамки трактатов на страницы периодической печати, вовлекая при этом значительно более широкий круг читателей и авторов писем-статей. Это, в свою очередь, позволяло обсуждать нюансы в рамках конкретных поднимаемых проблем.

Настоящее исследование построено на анализе материалов, опубликованных на страницах журнала «Шура» («Совет»)В названии журнала «Шура» использовался персидский вариант написании этого слова с буквой «алиф» на конце, вместо буквы «алиф максура» как его принято писать в арабском языке.. Данное издание выходило в свет в 1908-1917 гг. в Оренбурге под редакцией известного богослова, историка, писателя, публициста Ризаэтдина Фахретдина (1859-1936), который также был кади (казый, религиозный судья) Оренбургского магометанского собрания -- ОМДС -- в 1891-1906 гг.Для занятия публицистической деятельностью Р. Фахретдин оставил свою должность кади в ОМДС и переехал в Оренбург, поступив на работу в качестве заместителя редактора газеты «Вакыт» («Время») (Мэрданов Р.Ф. «Шура» журналы (1908-1917): эдэбият мэсьэлэлэре. Казан: Рухият, 2001. 54 б.). и позднее муфтием Центрального духовного управления мусульман внутренней России и Сибири -- ЦДУМ -- в 1922-1936 гг. На протяжении десяти лет вышло 240 номеров журнала. Относительно долгое существование журнала по сравнению с другими изданиями объясняется, прежде всего, мощной финансовой поддержкой: издателями были братья-золотопромышленники Мухаммадшакир и Мухам- мадзакир РамиевыМухаммадзакир Рамиев (1859-1921) -- известный татарский поэт, писавший под псевдонимом Дэрдмэнд. Хэмидуллин Л. Рэмиевлэр матбагасы // Бертуган Рэмиевлэр: Фэнни-биографик жыентык. Казан: Рухият, 2002. 76 б.. В то же время журнал носил аполитичный характер, обусловленный позицией главного редактораАполитичность издания нередко становилась причиной нападок. Так, известный татарский писатель, современник журнала «Шура» Гаяз Исхакый (1878-1954) отмечал, что «журнал не выдерживает критики», прежде всего, по причине аполитичности издания, избегавшего давать комментарии относительно тех политических процессов, которые происходили в начале ХХ в. и нуждались в оценке («Шура» журналы // Исхакый М.Г. Эсэрлэр: 15 т. Казан: Татарстан китап нэшрия- ты, 1998. 6 т. Публицистика Ьэм эдэби тэнкыйть мэкалэлэре. 2005. 121-124 б.).. Во многом благодаря этой позиции издание не было закрыто по цензурным соображениямСледует отметить, что хотя цензоры на первых порах с трудом определяли идейную направленность тех или иных изданий, принадлежность к оппозиции являлась важнейшей чертой в характеристике газеты или журнала. (Амирханов Р.У. Татарская дореволюционная пресса в контексте «Восток -- Запад»: (на примере развития русской культуры). Казань: Татарское книжное издательство, 2002. С. 18.) В то же время издания проверялись и на предмет наличия пантюркистских и панисламистских идей. Поэтому, опасаясь обвинений в панисламизме и пантюркизме, мусульманские журналисты все меньше обращались к изданиям остального исламского мира (Dudoignon, S. (2006). “Echoes to al-Manar among the Muslims of the Russian Empire. A Preliminary Research Note on Riza al-Din b. Fakhr al-Din and Sura (1908-1918)”, in Intellectuals in the Modern Islamic World. Transmission, Transformation, Communication, p. 86. London, New York: Routledge)..

Выбор данного источника обусловлен тем, что вопросы, поднимаемые в журнале «Шура», охватывали самый широкий круг проблем татарско-мусульманского общества. Главный редактор публиковал разные позиции по одному и тому же вопросу, при этом направляя дискуссию. Кроме того, издание, как правило, высоко оценивалось современникамиТак, видный татарский богослов Муса Бигиев (1873-1949) оценивая издание, называл его «самым уважаемым из наших журналов» (Бигиев М.^. Коръэн Кэрим- нец By^yh гарэбиясе, аять кэримэлэре хакында // Шура. 1912. №2. 46 б.)..

Анализ материалов издания построен по принципу «вызов -- ответ», введенному А. Тойнби; этот принцип позволяет объяснить процессы модернизации традиционных обществ. По мнению Тойнби, «социальная группа, слой, класс, в чем-либо ущемленные собственными действиями, действиями ли других людей, либо волею случая, утратив нечто жизненно важное, направляют свою энергию на выработку свойства, возмещающего потерю, в чем, как правило, достигают немалых успехов»Тойнби А. Постижение истории. М.: Айрис-Пресс, 2002. С. 136.. Это положение достаточно точно отображает суть процессов, происходивших среди российских мусульман в начале XX в.

Вопросы, поднимаемые на страницах периодических изданий татар-мусульман Российской империи, нередко рассматривались через призму понятия «прогресса» (таракки/таракки- ят)Татарский писатель и общественный деятель Г. Ибрагимов (1887-1938) понимание прогресса у татарско-мусульманских интеллектуалов описывал следующим образом: «В одежде, во внешнем строении жизни и вообще во всех светских делах, в торговле, ремеслах, промышленности, в воспитании и образовании нужно брать пример с Европы. Необходимо сбросить покрывала с женщин. Учиться нужно в русских по европейскому образцу организованных школах. Только таким путем можно вывести нацию на широкую дорогу прогресса». (Ибрагимов Г. Татары в революции 1905 года. / Перевод с татарск. Г. Мухамедовой, под ред. Г.Ф. Лин- сцера. Казань: Издание Государственного издательства ТССР, 1926. С. 32.). Аналогичный «прогрессоцентричный» дискурс в своей статье рассматривают А. Бу- станов и Д. Дородных: Бустанов А., Дородных Д. Джадидизм как парадигма в изучении ислама в Российской империи // Государство, религия, церковь в России и за рубежом. 2017. № 3. С. 127. Более подробно о концепции прогресса в татарской периодике см.: Брилева Д. О женщине и устами женщины: мусульманка в татарской периодической печати начала ХХ в. // Государство, религия, церковь в России и за рубежом. 2018. № 2(36). С. 21-23.. Призывы реформировать, изменить общество очень часто были связаны с беспокойством о судьбе нации (миллета). Даже богословские вопросы, к примеру, касающиеся комментирования Корана, рассматривались с точки зрения того, как конкретная проблема могла отразиться на судьбе народа в случае ее неразре- шенности. Прогресс (таракки) представлялся конечной целью, идеалом, к которому стремились участники дискуссий.

В научной литературе для описания данного периода долгое время использовался термин «джадидизм»Джадидизм (от арабского, в татарской фонетической традиции, «ысул джадид» -- новый метод) -- новый метод образования, который стал вводиться отдельными его сторонниками в этно-конфессиональных учебных заведениях татар-мусуль- ман Российской империи., который был приложим к различным сюжетам: от школьных реформ до нацие- строительствТак, С. Дюдуаньон определяет джадидизм как социально-политический реформизм (Dudoingnon, S.A. (2001) “Status, Strategies and Discourses of a Muslim «Cler- gy» under a Christian Law: Polemics about the Collection of the Zakat in Late Imperial Russia”, Islam and Policy in Central Asia (Early Eighteenth to Late Twentieth. Однако в последних работах релевантность использования этого термина подвергается сомнению. В частности, в программной статье Д. ДеВиза подвергаются критике существующие подходы к изучению джадидизма, в которых утверждаются «оригинальность, влияние и важность» последнего²⁵. А. Бу- станов и Д. Дородных предлагают историографический анализ существующих подходов к изучению джадидизма²⁶.

В рамках данного исследования мы хотели бы позволить говорить самим источникам -- публикациям журнала «Шура», избегая «ориенталистских» оценок. Поэтому ниже в качестве ключевой мы будем рассматривать концепцию «прогресса нации», во имя которого затевались как сами дискуссии, так и планы реформирования общества. С понятием прогресса тесно связана идея создания «нового мусульманина». Какими характеристиками должен обладать типичный представитель нового поколения мусульман? Какие изменения следовало провести в обществе для формирования нового типа людей? Эти вопросы являются ключевыми для понимания концепции «нового мусульманина», зародившейся в татарской периодической печати между двумя революциями.

«Новый мусульманин» как ответ вызову времени

Реформаторский дискурс татар-мусульман Российской империи, начавшийся в трактатах и со временем охвативший периодическую печать, развивался вокруг идеи прогресса нации (милле- та). Идея прогресса рождалась как решение основной проблемы, с которой сталкивались не только мусульмане Волго-Уральского региона, но и мировая умма в целом: стагнация, отставание мусульман от представителей других культур, прежде всего, «Запада», во многих, если не во всех сферах жизни. Поскольку журнал «Шура» не затрагивал вопросов политики (в особенности вну-

Centuries), p. 43. London, Kegan Paul). По мнению историка А. Халида, джади- дизм -- это реформистское движение, «новый способ познания ислама», заключавшийся в «обращении к письменным исламским источникам, не обремененным комментариями и глоссариями, которые на протяжении нескольких веков тщательно разрабатывали ученые» (Халид А. Ислам после коммунизма: Религия и политика в Центральной Азии. М.: Новое литературное обозрение, 2010. С. 68).

25. DeWeese, D. (2016) “It Was a Dark and Stagnant Night (`til the Jadids Brought the Light): Clichйs, Biases, and False Dichotomies in the Intellectual History of Central Asia”, Journal of the Economic and Social History of the Orient 59 (1-2): 37-92.

26. Бустанов А.К., Дородных Д.В. Джадидизм как парадигма в изучении ислама в Российской империи. С. 113-117.

тренней, имперской), основные дискуссии разворачивались вокруг экономической и культурной стагнации. По причине аполитичной позиции главного редактора издания, поиски причин и формирование ответа происходили без учета политического фактора. Прогресс нации должен был осуществляться через подготовку поколения «новых мусульман» (яна кеше житештеру). Они же рассматривались как основные «потребители» прогресса.

Э. Тоффлер в своей работе «Третья волна» описывает вторую, индустриальную, «волну» через призму отношения людей к прогрессу:

Атеисты и богословы, студенты и профессора, политики и ученые проповедовали новую веру. Бизнесмены и депутаты, говоря о новом заводе, новом изделии, новом доме, шоссе или дамбе, неизменно подчеркивали, что это продвижение вперед от плохого к хорошему или же от хорошего к лучшему. Поэты, драматурги и живописцы считали прогресс само собой разумеющимся Тоффлер Э. Третья волна. М., 1999. С. 84..

Индустриализация Российской империи, которая не обходила стороной и татар-мусульман, делала необходимым появления нового человеческого типа, «совместимого с прогрессом». На страницах татарской периодики довольно отчетливо просматривается деление народов на две группы по принципу «мы -- они», и это деление во многом совпадает с дихотомией «Восток -- Запад», при этом Запад здесь выступает в качестве носителя прогресса. Поэтому западные сообщества становились объектом интереса, в особенности в вопросах «технологии» формирования человека -- системы воспитания и образования. Иногда в категорию Запада авторы статей включали и Стамбул, как место, в который уже проник прогресс. Отчасти этим объясняется высокий интерес журнала «Шура» к положению дел в этом городе. При этом важно заметить, что прогресс понимался не столько как процесс развития, сколько как некоторый статичный идеал, и потому авторы, восхищаясь результатами прогресса, были избирательны в поисках путей их достижения: прогресс необходим, но нужно найти к нему другой, коранический путь. Таким образом, приверженность идее прогресса необходимо было сочетать с исламом, и «новый мусульманин» должен был быть лояльным своей религиозной традицииЗдесь следует отметить, что под «религиозной традицией» понимаются не локальные формы ислама, а скорее «универсальный» ислам, поскольку авторы журнала «Шура» и, прежде всего, главный редактор выступали против различных форм «народного ислама» и за «чистоту» религии., и в то же время найти себя в стремительно меняющемся мире, жить в нем достойно.

Механизм создания нового мусульманина покоился на двуедином процессе: воспитания и образования. «Тарбия ва тагъ- лим» («Воспитание и образование») -- так называлась рубрика, которая на протяжении всех десяти лет встречалась почти в каждом номере, а в одном номере вмещала в себя иногда до пяти статей разного объема. Эти публикации представляли собой как циклы, которые поднимали наиболее сложные вопросы, требовавшие более детального рассмотрения (в их рамках часто велись публичные дискуссии), так и разрозненные статьи. В статьях рассматривались как общие вопросы педагогикиБалалар тэрбиясе // Шура. 1909. № 13. 405-406 б. (особенности мусульманского воспитания детейБиктимеров Э. Меселманларда бала тэрбиясе // Шура. 1908. № 15. 485-487 б., цели преподавания и воспитанияК. Тэгълим вэ тэрбиянед мэЬияте вэ мондан максат // Шура. 1908. № 23. 737 б., методы воспитанияАкчурина М. Тэрбия вэ ^эза // Шура. 1911. № 16. 500-501 б.; Ысул тэгълим вэ тэрбия // Шура. 1911. № 23. 726 б.), так и достаточно узкоспециальные темы -- к примеру, воздействие курения на детейГ. Д. Тэмэкенед балаларга тээсире // Шура. 1909. № 20. 628-629 б., влияние детских игрушек на психику ребенкаГ. Д. Бала уенчыкларына дикъкать // Шура. 1909. № 21. 662-663 б., мнения выдающихся людей о педагогикеБала тэрбиясе хакында бэгъзе педагогларныд сузлэре. (Терекчэдэн) // Шура. 1910. № 10. 305-307 б.. Кроме того, цикл содержал также и материалы для воспитателейК. Мураббилар дикъкатенэ // Шура. 1909. № 10. 312-313 б., учителейБалалар тэрбиясе вэ ибтидэи сыйныфларда тэгълим // Шура. 1909. № 19. 598600 б. и родителейГаилэ тэрбиясе // Шура. 1909. № 9. 276 б.. Отдельно рассматривались проблемы воспитания и образования девочекКызлар тэрбиясе // Шура. 1909. № 11. 345-346 б..

Название рубрики собственно и формирует те два направления, по которым планировалось «создавать» нового человека: воспитывать и давать разностороннее образование.

Если мы в вопросе «производства» человека не задумаемся, прежде всего, над заменой существующего метода воспитания, то есть метода поддержания дисциплины и метода обучения, и над совершением революции в этой сфере... то настоящей революции у нас не будетЭл-Муслими Г. Тэдрис вэ тэрбия мэсьэлэсе // Шура. 1915. № 21. 667 б..

В воспитательном компоненте можно выделить две основные идеи:

1. Комплексность воспитания, охватывающего самые различные аспекты развития ребенка: интеллектуальное и психическое развитие, религиозный и нравственный аспекты воспитания, воспитание национального патриотизма, а также забота о физическом развитии детей.

2. Роль семьи и в особенности матери в воспитании ребенка, воспитание «идеальной матери», способной обеспечить детям разностороннее развитие.

Другие актуальные социальные проблемы мусульманского общества России обсуждались в связи с их отношением к проблеме создания «нового мусульманина». Так, вопрос правильного распределения закята рассматривался именно в связи с его применением во благо системы образования, которая, в свою очередь, была нужна для поколения «новых мусульман». Обеспечение молодого поколения «новых мусульман» возможностью заниматься высокооплачиваемым квалифицированным трудом предполагалось осуществить благодаря совершенствованию финансирования системы этно-конфессионального образования, путем более рационального перераспределения средств, полученных от сбора закята (предлагалось направление средств на развитие системы образования).

В материалах, касающихся положения женщины подчеркивалась ее исключительная роль в деле воспитания и просвещения детейПодробнее о гендерном дискурсе в татарской периодике см.: Брилева Д. О женщине и устами женщины: мусульманка в татарской периодической печати начала ХХ в. // Государство, религия, церковь в России и за рубежом. 2018. № 2(36).

с. 17-36..

Свой путь к прогрессу, согласно авторам статей, должен отличаться от прямого копирования западных форм и стандартов; прогресс должен быть достигнут через воспитание в детях национального (милли) патриотизма, необходимого для сохранения собственной идентичности. В этой связи в одной из статей критикуется практика использования труда иностранных гувернанток при воспитании детей на примере османского Стамбула:

Если мы и не имеем опыта привлечения нянек и воспитательниц для детей из числа представительниц других народов, то в Турции подобные попытки уже предпринимались... Там уже поняли, что невинных детей нельзя отдавать в руки иностранок и начали искать пути решения этой проблемыЭл-Муслими Г. Бала тэрбиясендэ гаилэ // Шура. 1914. № 24. 760 б..

Автор убедительно советует читателям пользоваться услугами представительниц своего народа, чтобы ребенок не был с детства оторван от традиционных ценностей: «Думаю, что обучение ребенка языку или подготовку его к школе можно осуществлять и с помощью нянек из числа представительниц своего народа»Эл-Муслими Г. Бала тэрбиясендэ гаилэ // Шура. 1915. № 1. 23 б..

Необходимым признается воспитание детей в национальной атмосфере, дабы дети росли, проникнувшись любовью к нации (миллет) и родине:

Мы говорим, что необходимо воспитывать детей в национальном духе (милли тарбия), прививать любовь к народу (миллет)... Семья может как взрастить в сердце ребенка необыкновенную любовь к народу и родине (миллет ва ватан), так может и внушить отвращение к ним и даже обратить во врага самой семьидл-МYслими Г. Бала тэрбиясендэ гаилэ // Шура. 1914. № 17. 533 б..

В основе идентичности «нового мусульманина» лежала этно-ре- лигиозная составляющая. Теперь было важно осознавать себя не просто как мусульман России, а скорее как татар-мусульман. Говоря о необходимости воспитывать детей в атмосфере, пропитанной национальным духом (милли рух)Ядгэри М. Мэктэплэремезнен; балаларга милли рух бирэ алмавы // Шура. 1913. № 15. 471 б.; Эхмэд С. Милли тэрбия вэ милли рух хакында // Шура. 1915. № 4. 118-119 б.; Терешкави Г. Тэрбиягэ гаид интикад // Шура. 1915. № 4. 119-121 б.; Г. Д. -- М. Мэктэплэремездэ милли рух // Шура. 1910. № 18. 565-566 б., авторы статей противопоставляли национальное воспитание религиозному. Так, автор статьи «Национальный дух в наших школах»Г. Д. -- М. Мэктэплэремездэ милли рух. 565-566 б. сетует, что в народе крепко укоренилось религиозное сознание в противовес национальному, которое почти отсутствует среди простых людей:

Если сегодня в нашем народе и есть какой-либо дух, что-то, что заставляет немного задуматься, так это религиозные чувства, отравленные суевериями. О какой бы проблеме ты с ним ни говорил, к чему бы ни пытался привлечь его внимание, он будет смотреть на это сквозь те же очки и рассуждать об этом со своей точки зрения, при этом заблуждаясь. Если начнешь говорить в деревне о национальных проблемах, о том, как мы отстали и как нас притесняют, не сомневайся, что услышишь ответ религиозного характера, мол «слава Богу, пока никто не запрещает строить мечети и возносить хвалу Всевышнему»Там же. 566 б..

Для пробуждения истинного национального самосознания населения предлагалось действовать через школы:

Вот если бы и мы, чуть поумнев, стали придавать значение преподаванию в школе истории нашего народа и родного языка, и в результате, урокам, касающимся нашего народа, может, и у нас вырастало бы много людей, понимающих проблемы нацииТам же..

Воспитание должно было дополняться хорошим образованием. Анализ статей журнала «Шура», посвященных вопросам образования, позволяет выстроить следующую схему развития данной системы:

1. построение собственной системы образования, которая включала бы средние и высшие учебные заведения профессионального образования, в том числе и развитие женского образования;

2. подготовка педагогов нового образца, способных осуществить более глубокие реформы в области образования;

3. в период построения собственной системы образования информирование и мотивирование молодого поколения для обучения в зарубежных университетах, как на Востоке, так и на Западе.

«Новый мусульманин» по-прежнему оберегался от возможной русификации, опасность которой, по мнению ряда авторов, исходила из обучения в русско-татарских школах: «Они [сторонники русско-татарских школ], не стремясь распространить христианство среди мусульман, решили совсем не затрагивать тему религии, рассчитывая, что образование само сблизит их с русской культурой и русскими (руслык)»Ф.К. Русиядэ инородец мэктэплэре // Шура. 1908. № 8. 238 б.. В то же время отношение к подобным школам не было однозначным, поскольку они могли служить одной из ступеней к повышению уровня образованности:

...Для татар простое изучение русского языка, которое является единственным плодом министерских школ, нельзя считать удовлетворительным образованием. Но невозможно отрицать и того, что эти министерские школы постепенно вольно или невольно приобщают мусульман к европейской позиции (культурной установке) и само знание русского языка открывает татарам еще больше возможностей для получения образованияФ.К. Русия меселманларында мэктэп, мэгариф вэ эдэбият // Шура. 1908. № 2. 4950 б..

Заключение

Литература

Амирханов Р. У. Татарская дореволюционная пресса в контексте «Восток -- Запад»: (на примере развития русской культуры). Казань: Татарское книжное издательство, 2002.

Бобровников В.О. Два исторических этюда о мусульманах империи (Рец. на: Allen J. Frank. Muslim Religious Institutions in Imperial Russia: The Islamic World of Novouzensk District and the Kazakh Inner Horde, 1780-1910; Paul W. Werth. At the Margins of Orthodoxy. Mission, Governance and Confessional Politics in Russia's Volga-Kama Region, 1827-1905.) // Вестник Евразии. 2003, № 1(20), c. 196-- 203.

Брилев Д. «Запретный» ислам в советской Украине // Islamology. № 7 (2). 2017. С. 150 --163.

Брилева Д.С. И. Гаспринский и газета «Терджиман» в журнале «Шура» (1908-- 1917) // Исламоведение. 2015. № 2 (24). С. 5--16.

Брилева Д. О женщине и устами женщины: мусульманка в татарской периодической печати начала ХХ в. // Государство, религия, церковь в России и за рубежом. 2018. № 2(36). С. 17--36.

Бустанов А.К., Дородных Д.В. Джадидизм как парадигма в изучении ислама в Российской империи // Государство, религия, церковь в России и за рубежом. 2017. № 3. С. 112--133.

Верт П. Православие, инославие, иноверие: очерки по истории религиозного разнообразия Российской империи. М.: Новое литературное обозрение, 2012.

Джераси Р. Окно на Восток: Империя, ориентализм, нация и религия в России. М.: Новое литературное обозрение, 2013.

Ибрагимов Г. Татары в революции 1905 года. / Перевод с татарск. Г. Мухамедовой, под редакцией Г.Ф. Линсцера. Казань: Издание Государственного издательства ТССР, 1926.

Мэрданов Р. Ф. «Шура» журналы (1908-1917): эдэбият мэсьэлэлэре. Казан: Рухият, 2001.

Тойнби А. Дж. Постижение истории. М.: Айрис-Пресс, 2002.

Тольц В. «Собственный Восток России»: политика идентичности и востоковедение в позднеимперский и раннесоветский период. М.: Новое литературное обозрение, 2013.

Тоффлер Э. Третья волна. М., 1999.

Усманова Д.М. Мусульманские метрические книги в Российской империи: между законом, государством и общиной (вторая половина XIX -- первая четверть XX вв.) //АЬ 1трепо. 2015. №. 2. С. 106-153.

Усманова Д.М. Мусульманские представители в российском парламенте. 1906-1916. Казань, 2005.

Халид А. Ислам после коммунизма: Религия и политика в Центральной Азии. М.: Новое литературное обозрение, 2010.

Хэмидуллин Л. Рэмиевлэр матбагасы // Бертуган Рэмиевлэр: Фэнни-биографик жыен- тык. Казан: Рухият, 2002. 69-79 б.

«Шура» журналы // Исхакый М.Г. Эсэрлэр: 15 т. Казан: Татарстан китап нэшрияты, 1998. 6 т. Публицистика Ьэм эдэби тэнкыйть мэкалэлэре. 2005. 121-124 б.

Literature

Amirkhanov, R.U. (2002) Tatarskaia dorevoliutsionnaia pressa v kontekste «Vostok -- Za- pad»: (na primere razvitiia russkoi kultury) [Tatar pre-revolutionary press in the context “Orient -- West” opposition]. Kazan'.

Bobrovnikov, V.O. (2003) “Dva istoricheskikh etiuda o musul'manakh imperii (Rets. na: Allen J. Frank. Muslim Religious Institutions in Imperial Russia: The Islamic World of Novouzensk District and the Kazakh Inner Horde, 1780-1910; Paul W. Werth. At the Margins of Orthodoxy. Mission, Governance and Confessional Politics in Russia's Volga-Kama Region, 1827-1905.)” [Two historical essays about the Muslims of the Empire. Book review], Vestnik Evrazii 1(20): 196-203.

Brilev, D. (2017) “«Zapretnyi» islam v sovetskoi Ukraine” [“Forbidden” Islam in Soviet Ukraine], Islamology 7(2): 150-163.

Brileva, D. (2018) “O zhenshchine I ustami zhenshchiny: musul'manka v tatarskoi period- icheskoi pechati nachala XX v.” [Women talking about women: a Muslim woman in the Tatar periodical press of the early 20th century], Gosudarstvo, religiia, tserk- ov v Rossiii za rubezhom 2(36): 17-36.

Brileva, D.S. (2015) “I. Gasprinskii i gazeta «Terdzhiman» v zhurnale «Shura» (1908-1917)” [I. Gasprinskii and the newspaper «Terdzhiman» in the journal «Shura» (19081917)], Islamovedenie 2(24): 5-16.

Bustanov, A., Dorodnykh, D. (2017) “Dzhadidizm kak paradigma v izuchenii islama v Rossi- iskoi imperii” [Jadidism as a paradigm for studying Islam in the Russian Empire], Gosudarstvo, religiia, tserkov* v Rossiii i za rubezhom 3(35): 112-133.

DeWeese, D. (2016) “It Was a Dark and Stagnant Night (`til the Jadids Brought the Light): Clichйs, Biases, and False Dichotomies in the Intellectual History of Central Asia”, Journal of the Economic and Social History of the Orient 59(1-2): 37-92.

Dudoignon, S. (2006) “Echoes to al-Manar among the Muslims of the Russian Empire. A Preliminary Research Note on Riza al-Din b. Fakhr al-Din and Sura (1908-1918)”, in Intellectuals in the Modern Islamic World. Transmission, Transformation, Communication. London-New York: Routledge.

Dudoingnon, S.A. (2001) “Status, Strategies and Discourses of a Muslim «Clergy» under a Christian Law: Polemics about the Collection of the Zakat in Late Imperial Russia”, Islam and Policy in Central Asia (Early Eighteenth to Late Twentieth Centuries), pp. 43-73. Londres, Kegan Paul.

Gerasi, R. (2013) Okno na Vostok: Imperiia, orientalizm, natsiia i religiia v Rossii [Window on the East: National and Imperial identities in late Tsarist Russia]. Moscow.

Ibragimov, G. (1926) Tatary v revoliutsii 1905 goda [Tatars in the 1905 Revolution]. Kazan'.

Iskhakyi, M.G. (2005) “«Shura» zhurnaly” [The journal «Shura»], Eserler: 15 t. 6 t. Pub- litsistika hem edebi tenkyit mekalelere, pp. 121-124. Kazan.

Khalid, A. (2010) Islam posle kommunizma: Religia i politika v Tsentralnoi Azii [Islam after Communism: religion and politics in Central Asia]. Moscow.

Khemidullin, L. (2002) “Remievler matbagasy [The Ramievs' printing house]”, Bertugan Remievler: Fenni-biografi kjyentyk. Kazan.

Merdanov, R.F. (2001) «Shura» zhurnaly (1908--1917): edebiiat mes'elelere [The journal «Shura» (1908-1917): issues of literature]. Kazan.

Toffler, A. (1999) Tretia volna [The third wave]. Moscow.

Toynbee, A. (2002) Postizhenie istorii [A Study of History]. Moscow.

Tolz, V. (2013) «Sobstvennyi Vostok Rossii»: politika identichnosti i vostokovedenie v pozdneimperskii i rannesovetskii period [Russia's own Orient: the politics of identity and Oriental studies in the late Imperial and early Soviet periods]. Moscow.

Usmanova, D.M. (2005) Musul'manskie predstaviteli v rossiiskom parlamente. 1906-1916 [Muslim representatives in the Russian parliament. 1906-1916]. Kazan'.

Usmanova, D.M. (2015) “Musul'manskie metricheskie knigi v Rossiiskoi imperii: mezhdu zakonom, gosudarstvom i obshchinoi (vtoraia polovina XIX -- pervaia chetvert' XX vv.)” [Muslim metric books in the Russian Empire: between the law, state and community (second half of 19th -- first quarter of 20th centuries)], Ab Imperio 2: 106-153.

Werth, P. (2012) Pravoslavie, inoslavie, inoverie: ocherki po istorii religioznogo raznno- braziia Rossiiskoi imperii [Orthodoxy, non-Orthodoxy and other faiths: essays on the history of religious diversity of the Russian Empire]. M.: Novoe literaturnoe obozrenie.

Размещено на Allbest.ru