Самодеятельная поэзия и пресса в годы гражданской войны (на примере газеты "Красноярский рабочий" за 1920 г.)

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

Институт филологии и межкультурной коммуникации

Хакасский государственный университет им. Н.Ф. Катанова

Самодеятельная поэзия и пресса в годы Гражданской войны (на примере газеты «Красноярский рабочий» за 1920 г.)

Костякова Юлия Борисовна,

кандидат исторических наук, доцент Кафедра стилистики русского языка и журналистики

Титова Виктория Сергеевна,

студент 3-го курса направления «Журналистика»

г. Абакан

Аннотация

В статье исследован социально-исторический и культурный феномен, обозначенный авторами как «самодеятельная поэзия периода Гражданской войны». Рассмотрен процесс ее становления на освобожденных территориях Сибири в 1920 г. и отражение этого процесса в газете «Красноярский рабочий» (Красноярск). Выявлены политические и психологические причины активизации непрофессиональных поэтов из числа рабочих и крестьян. Определено, что внимание периодической печати к их творчеству было обусловлено возможностью использования такой поэзии как средства пропаганды основных идей, политических установок и идеологических образов советской власти. Также причиной привлечения самодеятельных поэтов было стремление прессы к расширению авторского состава и своей аудитории. Сделан вывод о том, что редакция «Красноярского рабочего», несмотря на заинтересованность в поэтическом контенте, работу с авторами стихов вела слабо, поскольку не имела в своем составе профессиональных поэтов.

Реконструированы исторические условия, в которых происходило гражданское и творческое становление местных поэтов. На основе анализа 111 стихотворений дана комплексная оценка их творчества. Определена тематика, содержание основных образов стихов. Выявлены степень самостоятельности авторов и признаки их подражания пролетарским поэтам. Доказано, что поэзию периода Гражданской войны нельзя определить как пролетарскую или крестьянскую. Дано объяснение смыслового содержания термина «самодеятельная поэзия», который используется в статье. Охарактеризованы основные функции такой поэзии, дана оценка ее участия в формировании символов и ритуалов новой политической власти. Выявлено, что основными причинами угасания интереса к творчеству непрофессиональных поэтов стало окончание Гражданской войны, изменение приоритетов в пропаганде и работе прессы, введение новой экономической политики.

Ключевые слова. Самодеятельная поэзия, советская пресса, Гражданская война, пропаганда, «Красноярский рабочий».

Abstract

Amateur poetry and the press in the civil war (as exemplified by the newspaper «Krasnoyarsky rabochy» of 1920)

Julia B. Kostyakova

PhD in History, Associate Professor Department of stylistics of Russian and journalism, Institute of Philology and Intercultural Communication, Katanov State University of Khakassia, 94 Lenin Str., Abakan, 655017,

Russian Federation,

Viktoriya S. Titova

3rd year student, BA in Journalism

Institute of Philology and Intercultural Communication, Katanov State University of Khakassia, 94 Lenin Str., Abakan, 655017, Russian Federation

The article deals with socio-historical and cultural phenomena referred to by the authors as «Civil War amateur poetry». The authors review the development of poetry in the liberated territories of Siberia in 1920 and the way the newspaper Krasnoyarsky Rabochy (Krasnoyarsk) reflected this process. Political and psychological reasons for amateurs from workers and peasants to actively start writing poetry are pointed out. It is found out, that the periodical press attention to the amateur creative activities was due to the chance to use this poetry as a tool to promote philosophy, politics and ideology of the Soviet power. Another reason for the amateur poets' involvement was endeavours of the press to expand its authorship and readership. The authors resume, that, despite the interest in the poetry content, the editorial staff of The Krasnoyarsky Rabochy was not quite successful in their cooperation with the poets, because there were no professional verse writers among their staff.

The article reconstructs the historical context of the civil and literary careers of the local poets. The analysis of 111 poems results in a comprehensive assessment of their creative activities. It allows one to define themes and content of the main images referred to in the poems. It also shows the degree of the amateur poets' autonomy and features of their imitation of the proletarian poets. The authors prove that the Civil War poetry cannot be defined as proletarian or peasant, and explain the denotative meaning of the term «amateur poetry» used in the article. The main functions of this poetry are described, its contribution to the development of the new political symbols and rituals is assessed. To conclude, the basic reasons for the loss of interest in amateur poetry turned to be the end of the Civil War, a change in propaganda priorities and the press activities, and the introduction of the New Economic Policy in Russia.

Keywords. Amateur poetry, Soviet press, Civil War, propaganda, Kras - noyarsky Rabochy.

Введение

Поэзия является тем видом искусства, которое наиболее чутко реагирует на изменения состояния общества. В стихотворном творчестве находят воплощение не только личные или аккумулированные чувства людей, их реакции на происходящее, но и, нередко, эмоциональный образ события или целой эпохи. И если процесс создания поэтического произведения индивидуален, то именно пресса обеспечивает коллективный характер его потребления. Благодаря средствам массовой информации стихотворение приобретает публичность, иногда - популярность, но, прежде всего, - возможность выступать в роли аккумулятора и транслятора чувств, эмоционально заражая и заряжая читающую публику.

Однако периодическая печать в отношении поэзии выполняет не только обслуживающую функцию, но и играет значимую роль в становлении и развитии поэтического творчества. Особенно это заметно в периоды социальной и политической нестабильности, когда занятие стихосочинительством выходит из разряда хобби узкого круга людей и, словно болезнь, поражает значительное количество тех, кто ранее и не пытался складывать вирши. Причину этого мы видим в том, что именно стихи через образы и символы позволяют наиболее точно и полно выразить эмоциональную реакцию на изменение условий жизни даже тем, кто не обладает поэтическим даром. Это, на наш взгляд, является главным стимулом развития, в первую очередь, самодеятельного стихотворчества. Пресса же использует его (произведения) результаты для отражения состояния общества, эмоциональной иллюстрации событий и явлений действительности.

Самодеятельная поэзия в системе большевистской медиапропаганды

В кризисные периоды истории поэзия также становится средством идеологической борьбы. Она, воздействуя на человека больше на эмоциональном уровне, способна эффективно формировать в его сознании важные дихотомические образы: «свой-чужой», «герой-враг», «добро-зло», «прошлое-будущее». Особый интерес в этом плане представляет изучение периода Гражданской войны, когда противостояние, вызванное в обществе революциями 1917 г. и их последствиями, приобрело вооруженный характер.

В этот период особенно заметной стала основная черта стратегии пропаганды большевиков, верно подмеченная Г.Д. Лассвеллом, а именно - ее пессимистичное отношение к способности человечества к просвещению путем мирного убеждения [1, с. 180]. Именно это, на наш взгляд, обусловило ее агрессивность и категоричность, использование примитивизированных образов и определенной цветовой гаммы (бе - лое-красное, черное-красное), прямолинейность формулировок призывов и лозунгов. Все это, вкупе с монополизацией газетно-издательского дела, позволило эффективно воздействовать на значительные массы людей, которые в годы Гражданской войны «очутились в условиях неустойчивого и ненадежного существования, а потому испытывали острую потребность в новых эффективных идеях, в новых харизматических лидерах» [2, с. 18].

Успешность воздействия большевистской пропаганды на социальное поведение людей обеспечивалась не только ее размахом, наличием разветвленного агитационно-про

пагандистского аппарата и прессы нового типа, адресным обращением к различным категориям населения, но и использованием всевозможных средств, позволявших задействовать различные каналы трансляции информации. Одним из этих средств стала самодеятельная поэзия. В научной литературе ее принято относить к пролетарской, но мы считаем, что самодеятельное стихотворчество периода Гражданской войны нельзя втискивать в эти узкие типологические рамки. Нужно рассматривать его шире, без привязки к социальному статусу авторов. При этом центральной темой исследования выступает то, как особенности пропаганды определили функции, жанры, тональность, стилистику, тематику, содержание образов такой поэзии и какую роль в ее развитии сыграла периодическая печать. Такой подход мы использовали для изучения становления самодеятельной поэзии в газете «Красноярский рабочий» 1920 г.

Выбор данного издания обусловлен тем, что, в отличие от большинства партийно-советских газет, которые создавались на освобожденной от колчаковских войсктерритории Сибири, оно уже имело свою историю. Его первые номера вышли в декабре 1905 г. в период вооруженного восстания в г. Красноярске, а возрождение произошло в марте 1917 г., практически сразу после Февральской революции. Газета просуществовала вплоть до июня 1918 г., когда советская власть в Енисейской губернии пала. И вновь стала выходить в январе 1920 г., как только губернский центр был освобожден от белых [3, с. 12, 24, 38, 43]. Таким образом, издание не создавалось с нуля, а было восстановлено, имело свою историю, репутацию, техническую базу.

В 1920 г. «бумажный голод», охвативший к этому времени центральную часть страны, в Сибири не ощущался в полной мере. Это позволяло выпускать «Красноярский рабочий» и его тематические приложения регулярно, отводить площадь издания и под поэтические произведения. Благодаря этому в течение года на страницах газеты было опубликовано 111 стихотворений.

«Советская пресса рождалась в исторически беспрецедентной ситуации: она была создана и защищена партией революционного государства». Это обстоятельство, а также отсутствие конкуренции со стороны беспартийной и печати других партий определили ее характер и характеристики, являвшиеся уникальными в тот период времени [4, p. 35]. Но в 1920 г. этот процесс находился в стадии становления. В стране только начиналось создание централизованного государственного аппарата для проведения идеологической работы. Агитационно-пропагандистский отдел ЦК РКП(б) (Агитпроп) был учрежден в апреле этого года, и его деятельность в Сибири стала заметной к концу рассматриваемого периода. Сама же «единая централизованная система партийных и подчиненных им государственных агитационно-пропагандистских органов, охватывающих все уровни управления» в стране была создана лишь в начале 1920-х гг. [5, с. 58]. Поэтому для прессы освобожденных территорий в рассматриваемый год, как мы считаем, была характерна некоторая «самостийность». В «Красноярском рабочем» это выражалось в оформлении газетных страниц, в стиле общения с читателями и авторами, в относительно самостоятельном выборе публикаций для печати, в том числе в отборе информационных сообщений, переданных по радиотелеграфу, за что в конце года издание стало подвергаться жесткой критике учредителей - партийных и советских органов Надо наладить газету // Красноярский рабочий, 1920. № 281. С. 2.. Но, благодаря отсутствию в 1920 г. в деятельности редакции централизованной бюрократизации («единой партийной линии»), «Красноярский рабочий» публиковал разные по тематике, жанру и качеству стихотворные произведения.

«Красноярский рабочий» и самодеятельные поэты: аспекты взаимодействия

Одной из причин активного взаимодействия газеты с самодеятельными авторами, по нашему мнению, можно назвать то, что газета нового - советского - типа, которая, в отличие от дореволюционных изданий, ориентировалась на рабочих и крестьян как целевую аудиторию, была заинтересована в привлечении внимания и произведений их представителей. Кроме того, стихи легче читаются, они эмоциональны, привлекают внимание читателя на полосе, демонстрируют интерес редакции к таким произведениям и доступность публикации произведений для начинающих авторов. В результате, публикация стихотворений повышала популярность газеты и, следовательно, эффективность ее агитационно-массовой работы.

Редакция старалась материально стимулировать самодеятельных поэтов. Так, тарифная ставка оплаты за стихотворную строку составляла шесть рублей, а строка статьи оценивалась в один рубль. «Красноярский рабочий» размещал на своих страницах многочисленные призывы к сотрудничеству, обращенные к потенциальным авторам, в том числе и к самодеятельным литераторам. Но непосредственно работой с ними редакция в первой половине 1920 г. не занималась.

Первоначально решением проблемы привлечения творческих сил должно было стать создание литературно-художественной студии. 27 января на первое собрание пришло 50 человек, был создан Союз «местных поэтов, беллетристов и литераторов». Однако дальнейшего продолжения этот проект не получил. Главную причину мы видим в бюрократизации деятельности организации, которая вместо творческой работы стала проводить регистрацию «художников слова», проживающих в Красноярске, принимала резолюции и разрабатывала нереализуемые в тех условиях планы Среди литераторов // Красноярский ра-бочий, 1920. № 18. С. 3.. Несмотря на то, что Союз позиционировал себя как независимая структура, проводимая им политика, направленная на монополизацию культурной сферы и обюрокрачивание ее, была характерна для Пролеткульта и его подразделений, создававшихся на местах [6, с. 54-55]. И эта формализация и идеологизация творческой деятельности, по всей видимости, пришлась не по вкусу местным литераторам.

Второй вариант «научения» молодежи излагать мысли письменно, привлечения ее к литературной работе заключался в создании литературных коллегий под руководством «спецов» («старой» интеллигенции). От них необходимо было перенять «все знания, получить наследство былого полностью, но с осторожностью, чтобы, приняв формы, не принять прогнившее и никчемное содержание буржуазной культуры»³. Но и это предложение так и осталось на уровне озвученной идеи.

Активизация творческих сил произошла лишь тогда, когда члены редакции сами начали активную работу с потенциальными авторами, в том числе и с поэтами. Пример показала редколлегия тематической полосы «Красная молодежь», которая от призывов перешла к «почти ожесточенной личной агитации за участие» представителей своей целевой аудитории в молодежной «страничке», а позже организовала литературный кружок при редакции⁴.

С №98 газета «Красноярский рабочий» организовала рубрику «Почтовый ящик» для обратной связи со своими корреспондентами, в том числе и поэтами. Чаще всего здесь публиковались рекомендации по выбору тем и написанию стихотворений, разбирались наиболее частые ошибки, давались советы по их исправлению, сообщалась информация о причинах отказа в публикации стихотворения. Через «Почтовый ящик» редакция могла выразить благодарность поэту за хорошее произведение, призвать его к дальнейшему сотрудничеству или пожурить за то, что «богата мысль, но размер слишком не выдержан» Почтовый ящик // Красноярский рабо-чий, 1920. № 189. С. 2.. Однако до конца года она лишь восемь раз ответила самодеятельным авторам, сообщая о принятии стихотворения к публикации или советуя «побольше читать хороших стихов».

Отметим, что редакция старалась отдавать предпочтение творчеству местных стихосочинителей. Но в первой половине 1920 г., пока собственный творческий актив не был создан, часто публиковала таких известных пролетарских поэтов, как Д. Бедный, Ф. Шкулев, Е. Нечаев, перепечатывала из других изданий стихи Деда Нефеда (псевдоним автора «Красной газеты» В.В. Князева Масанов И. Ф. Словарь псевдонимов русских писателей, ученых и общественных деятелей: В 4 т Т 1. М., 1956. С. 335.), И. Баса, В. Шаманина и др. Эти произведения могли служить начинающим стихосочинителям образцом для подражания. Признаками такого подражательства можно назвать: 1) присутствие в стихах центрального мотива «борьбы»; 2) патетические интонации; 3) гиперболизация масштабов переустройства жизни трудящихся; 4) возбужденность; 5) использование фольклорных, реже - религиозных мотивов; 6) повторяемость символики (красное знамя, храм труда, рабство, цепи, солнце и т.д.); 7) копирование устойчивых эпитетов («безумная отвага», «труда баррикады», «мстительный меч», «порабощенный народ» и проч.).

Однако отнести творчество местных авторов именно к пролетарской поэзии, на наш взгляд, нельзя. И.В. Ястребов справедливо заметил, что «поэзия, идущая под одним знаменем пролетарской революции, по сути своей достаточно разнородна, дифференцирована». Но она «явилась своеобразной вариацией, которую можно определить так: революционно-человекобожеское инобытие русской идеи», носителем которой выступал пролетариат [7, с. 104]. Однако авторы рассматриваемых произведений в большинстве своем были выходцами из крестьянской среды, и темы фабрично-заводской жизни, классовой борьбы пролетариата в стихах освещали редко. Хотя мотивы «классового мессианства» в их поэзии иногда присутствовали.

В то же время ее нельзя назвать и «крестьянской». Хотя в стихах находила отражение проблематика деревенской жизни, но описывались далеко не все трудности, которые в то время переживали сельчане. Например, на освобожденных от колчаковцев территориях новая власть вводила продразверстку. В 1920 г. ее размеры были увеличены, а в список изымаемого включены почти все продукты сельского хозяйства. Поэтому крестьяне, не заинтересованные в расширении и даже сохранении сельхозпроизводства, сокращали посевные площади. Это обострило продовольственную проблему, отношения города и деревни и, в итоге, вылилось в крестьянское повстанческое движение в Сибири [8, с. 119-120]. Однако данные процессы самодеятельными поэтами в прессе практически не освещались.

Превалирующими же в их произведениях являлись темы труда в целом (и в городе, и в деревне), войны, новой жизни, положение в трансформирующемся обществе представителей различных классов и социальных слоев (бывшие помещики, священнослужители, трудящиеся и т.д.). Поэтому в статье для обозначения исследуемого поэтического творчества мы использовали термин «самодеятельная поэзия», акцентируя внимание в первую очередь на ее любительском, часто подража - тельском характере, на непрофессионализме ее создателей и «ученическом» уровне их творений.

Авторами стихотворений, как правило, являлись поэты-самоучки. Часто свои произведения они публиковали под псевдонимами, инициалами или указывали свой социальный статус: рабочий, коммунист, красноармеец, интеллигент, учительница. Наиболее активными и талантливыми авторами можно назвать В. Итина, П. Кочеткова, Аз (настоящую фамилию выяснить не удалось - прим. авт.), Г Болванова, Н. Салмину. На фоне других поэтов их выделяло разнообразие и актуальность тематики, использование различных жанров (сонет, поэма, басня, фельетон).

Изучение содержания стихотворных произведений, размещенных в «Красноярском рабочем», показало, что главное внимание в них сосредотачивалось на чувствах и эмоциях автора, вызванных происходившими в стране переменами. Это приводило к преобладанию на страницах издания лирических жанров, среди которых ведущими являлись песни и послания (обращения). Поэты-самоучки пытались работать и в таких сатирических жанрах как фельетон и басня. Особенностью стихотворений, опубликованных в «Красноярском рабочем» в 1920 г., была их адресованность представителям конкретных социальных групп (молодежи, женщинам, рабочим, крестьянам, солдатам), преобладание местоимения «мы» над «я», классовая или социальная идентификация автора.

Тематика, образы и функции самодеятельной поэзии

В стихах местных поэтов важное место занимали темы прошлого, настоящего и будущего. Так, годы царизма характеризовались как тяжелое время рабства и гнета простого народа, который «темный, забитый, пятою придавленный царских холопов и слуг», отравленный «ядом религии», «весь в поту, окровавленный, тянет свой плуг⁷. Настоящее же противопоставлялось прошлому, ассоциировалось с зарей новой жизни, рисовалось как идиллическая картина работы в «общине счастья» бедняков, собравшихся «дружной честной семьей»⁸.

Авторы стихов были убеждены в предопределенности счастливого будущего, хотя враг еще не был сломлен до конца и, несмотря на свою слабость, продолжал бороться за «тиранскую власть». Но они нередко выражали тревогу за зыбкость настоящего, что можно объяснить тем, что планы построения светлого будущего были для них неконкретны. Такая неопределенность, как мы считаем, вызывала чувство тревоги, но, в то же время, и эйфории, а также стимулировала мечты о глобальных преобразованиях Вселенной, в которой «с призывом к бою» космические корабли с Земли, «подобно взрывчатым кометам, Они взорвут миры вдали» Болванов Г В последний час // Красно-ярский рабочий, 1920. № 119. С. 4..

На протяжении всего рассматриваемого периода актуальной оставалась тема борьбы. Причем, в первой половине 1920 г. враги ассоциировались с конкретными представителями сил, противостоявших Красной Армии, - Антантой, польскими панами, Колчаком и др. После завершения на территории России активных военных действий «угнетатели» стали изображаться обобщено, с использованием лексемы «враг» и ее производных. Своими стихотворными призывами поэты-самоучки стремились сплотить трудящихся перед лицом угрозы со стороны классового противника, призвать к борьбе с врагом, который «слушает, не спит, он ждет. Товарищи, вперед, вперед/» Зеленский Н. Гудок // Красноярский ра-бочий, 1920. № 124. С. 2..

Важное место в самодеятельной поэзии занимала тема труда. Ему нередко посвящали гимны и песни, содержащие призывы трудиться на благо нового мира. Поэты ассоциировали труд с «великой силой», способной разрешить любую проблему: будь то голод, разруха или вражеские козни. Часто труд очеловечивался, именовался «отцом», «кормильцем». Главная мысль авторов заключалась в том, что дорога к счастью может быть проложена только с помощью труда - сплоченного, коллективного, освободительного: «Трудом бессмертным будет скован, трудом бессмертным завоеван мир нашей новой красоты»¹¹.

Иногда произведения являлись реакцией на опубликованные в губернской газете важные новости. Поводом для написания стихотворения могли послужить, например, сообщения об аресте вражеского полководца, успехах советского государства на международной арене, победах Красной Армии на фронтах и пр. Как правило, такие произведения имели ироническую форму, а противники большевистской власти изображались авторами комически: «дрожит капиталист как сухой осенний лист»¹², «Я от красных схоронюсь зайчиком под кочкой, а Байкал переплыву в омулевой бочке»¹³ (адмирал Колчак), «В Царь - град на турецкой фелюге удрал я, покинувши власть. Признаться, в гаремы султана я евнухом думал попасть»¹⁴ (генерал Деникин).

Тематика произведений нередко определялась тематической и аудиторной спецификой полосы, на которой они публиковались. Газета имела несколько еженедельных приложений: «Страничка работницы», «Красная молодежь», «Страничка красного стрелка». Именно здесь в первой половине 1920 г. размещалась большая часть поэтических произведений. Однако летом из-за сокращения газетной полосы их выпуск был временно прекращен, что привело к уменьшению количества стихов на страницах издания. Поэтому с 12 сентября редакция организовала ежемесячную рубрику «Цветы в тайге», которую редактировал В.А. Итин Итин В. Молодежи // Красноярский ра-бочий, 1920. № 195. С. 2. Аз. Пора // Красноярский рабочий, 1920. № 31. С. 3. Аз. Ах, попалась птичка, стой! // Крас-ноярский рабочий, 1920. № 19. С. 3. Аз. Три генерала // Красноярский рабо- ^{чий, 1920. № 23. С. 2.}.

Но создание литературной страницы не решило проблему с активизацией творчества самодеятельных авторов. Низкое качество опубликованных ранее произведений («корявые» рифмы, невыдержанный размер, скудная лексика, обилие поэтических штампов) компенсировалось их эмоциональностью, что и делало их, как мы считаем, ценными в агитационно-массовой работе. Но В.А. Итин, находившийся в тот период под сильным влиянием творчества Н. Гумилева [9, с. 62-63], при отборе стихов для рубрики руководствовался собственными представлениями о том, какой должна быть поэзия. Его критический разбор творчества самодеятельных поэтов обидел некоторых из них и даже оттолкнул от сотрудничества с газетой, о чем можно судить по переписке в «Почтовом ящике».

Главной ошибкой начинающего литературного критика было то, что он не помогал довести «до ума» неказистые стихи, воспитывая и обучая таким образом начинающих авторов, а отбирал лучшее из редакционной почты. В результате в рубрике «Цветы в тайге» из выпуска в выпуск публиковались одни и те же авторы, в том числе, по два-три стихотворения самого В.А. Итина. Однако из всех поэтических произведений, напечатанных в «Красноярском рабочем» в 1920 г., региональный аспект был присущ только тем, которые были размещены в литературной рубрике. Именно здесь можно встретить стихи, посвященные сибирякам - поэтам, рабочим, партизанам, а также сибирской природе. Это, по нашему мнению, свидетельствует о постепенном переходе от эпигонства, для которого характерно активное заимствование образов, персонажей, рифм и тематики, к созданию оригинального контента. Строгая критика редактора литературной рубрики стимулировала авторов к творческой самостоятельности, что можно назвать несомненной заслугой В.А. Итина.

Анализ содержания газеты, с учетом подписей, редакционных ремарок, обращений редакции к авторам, позволил выявить 52 персонажа, которых с определенной долей уверенности можно отнести к местным поэтам. Из них 41 (79%) опубликовались в газете лишь один раз. Однако, судя по переписке в «Почтовом ящике», редакция получала гораздо больше стихотворных произведений. В связи с этим интерес представляет вопрос о причинах обращения к стихотворному творчеству самодеятельных авторов и их стремления к опубликованию.

Изучение содержания их произведений позволило сделать вывод о том, что интерес к сотрудничеству у местных поэтов был вызван, в том числе, эмоциональным подъемом вследствие победы над колчаковским режимом. Эти чувства требовали выхода на широкую публику. Кроме того, «провозгласив себя субъектом революционных исторических преобразований, пролетариат объективно поставил вопрос о своем субъектном бытии в культуре», вопрос о преодолении «отчуждения пролетариата от культуры», вызванного не только игнорированием культурных потребностей данного класса со стороны прессы, литературы, искусства, но и характером его труда, далеким от творчества [10, с. 76, 77]. И развитие самодеятельной поэзии являлось своего рода демонстрацией устранения этого «отчуждения», одним из направлений формирования новой культуры, отражающей интересы и состояние сознания трудящихся. При этом качество произведений, соблюдение рифмы и размера стихов, грамотность текста, оригинальность идеи являлись вопросами второстепенными. Хотя желание писать при отсутствии литературного опыта является одним из признаков графоманства.

Исследователи обращают внимание на то, что культуру первого послереволюционного десятилетия в определенном смысле можно назвать «графоманской». «Графоман советской эпохи, - считает А.И. Ку - ляпин, - перестав быть комической фигурой, вызывает сочувственный интерес». Этому способствовал четкий социальный заказ, когда власть всемерно поощряла болезненную тягу «низов» к письму и попытки псевдотворчества. Согласимся также с объяснением причины данного явления, которое дает указанный автор: «гений абсолютно свободен от диктата социума, графоман - нет. И в этом, с точки зрения власти, неоспоримое преимущество графомана над гением» [11, с. 63-64]. Эта творческая управляемость начинающих авторов вкупе с обучением на примерах пролетарской поэзии позволяла прессе использовать их творчество в пропагандистских целях.

Но самодеятельная поэзия, помимо агитационно-пропагандистской, выполняла и другие функции. В частности, она формировала особый эмоциональный фон, на котором информационные и другие сообщения, как мы считаем, могли восприниматься аудиторией менее критично, поскольку они вписывались в уже созданную картину и дополняли ее. Например, радиосводка об очередных победах Красной армии подавалась в «комплекте» со стихами, содержащими яркий образ воюющих за правое дело:

Навстречу гранатам и смерти

Несемся мы красной волной,

Для белых мы - красные черти,

Грохочем гражданской войной Шувалов К. Вперед! // Красноярский рабочий, 1920. № 107. С. 3..

Рекреационная функция самодеятельной поэзии заключалась в том, что стихи, особенно стихотворные басни и фельетоны, давали читателям эмоциональную разрядку, высмеивая поверженного адмирала Колчака, плененного генерала Юденича, Антанту, польских панов, а также местных лодырей и лентяев. Также популярным было написание текстов на мотив известных песен («Смело товарищи в ногу», «Дубинушка», «По диким степям Забайкалья», «Интернационал» и др.). В результате, создавались произведения актуальной тематики, которые пополняли репертуар местных исполнителей, могли использоваться в работе молодежных, партийных, женских и других организаций.

Самодеятельная пресса также участвовала в процессе формирования символов и ритуалов новой власти. Д. Керцер, аргументируя важность ритуала в политической жизни, указывал на то, что он служит «наиболее значимым способом передачи» тех символов, с помощью которых общаются люди. Ритуал позволяет упорядочить хаос человеческой практики. И ценность его заключается не в значимости самого ритуала, а в том, насколько он полезен «для того, чтобы понять мир, в котором мы живем» [12, р. 12, 8]. Советские ритуалы упорядочивали хаос, вызванный революциями и Гражданской войной, коренной ломкой жизненных устоев и мировоззрения. И в этом плане самодеятельная поэзия сама являлась ритуалом публичного выражения патриотических и классовых эмоций, но выступала и в качестве пропагандиста новых ритуалов и акций - субботников, месячников помощи Красной армии, партийных и комсомольских собраний, митингов. Особую роль она играла в пропаганде новых праздников (1 мая, 8 марта, День революции и проч.), которые «должны были визуализировать будущий, находящийся лишь в становлении мир и помогать его строительству» [13, с. 173].

Не вызывает возражений высказывание Л.А. Васильевой о том, что главной целью политических акций является создание и поддержка определенной структуры политической мифологии, составляющей неотъемлемую часть политической системы. «От выбора каналов ее распространения зависит успешность всей кампании» [14, с. 1]. В условиях Гражданской войны пресса являлась не самым массовым и доступным каналом трансляции идеологически окрашенной информации, но наилучшей медийной площадкой для размещения самодеятельной поэзии, способствовавшей внедрению политической мифологии в сознание аудитории.

Известный американский социолог и публицист Д. Белл утверждал: «Чтобы сформировать… чувство единства с другими людьми, принадлежащими к той же нации, необходимо, чтобы индивид мог отождествлять себя с разворачивающимся во времени нарративом», в котором нации «отводится центральная и позитивная роль» [15, р. 69]. Перефразируя это высказывание, можно отметить, что самодеятельная поэзия рассматриваемого периода формировала чувство классового единства, создавала устойчивые образцы восприятия событий и явлений, представляя их в виде ярких, запоминающихся образов, в которых трудящимся отводилась главная роль.

Г. Гилл, исследуя советскую символическую политику, ввел в научный оборот понятие «метанарратив», используя его как альтернативу понятию «политическая культура». Под ним он понимал символическую презентацию оснований, целей, текущего и будущего состояния политического сообщества. Основой метанарратива выступают мифы, а областью выражения - связанные друг с другом символы (политический язык, визуальные образы, физическая среда, ритуалы) [16, р. 9]. Самодеятельную поэзию периода Гражданской войны можно назвать одной из оставляющих такого метанарратива, поскольку она была символична, активно использовала новый политический язык, эффективно визуализировала транслируемые политические образы.

Центральное место среди них занимал образ советской власти, пропаганде которой «Красноярский рабочий» уделял особое внимание [см. подр.: 17]. Авторы стихотворений изображали ее как мощную силу, перед лицом которой дрожат враги, и призывали к борьбе «За новый и лучший грядущего строй, за общее счастье для всех угнетенных, за свет коммунизма в семье трудовой»¹⁷. Как правило, большевики, с которыми авторы нередко себя ассоциировали, в таких произведениях выступали в роли разрушителей «рабских оков». Менее четким и ярким являлся образ коммуниста. В сознании самодеятельных поэтов представитель партии был строителем нового мира, новой культуры, просветителем, борцом со «старыми устоями тиранских времен», а также главным представителем интересов угнетенного народа. Он вел людей в светлое будущее: «Пускай нас мало, не беда. Мы за собой идти заставим к бичам привыкшие стада»¹⁸.

В системе образов самодеятельной поэзии важное место отводилось Красной Армии, которая изображалась защитницей свободы и интересов трудового народа: «Мы защита Советской России. Мы народная грозная рать. В час, когда погибает свобода, мы идем за нее умирать»¹⁹. Поэты героизировали красноармейцев, превозносили их боевые заслуги, сочувствовали павшим на фронте, призывали всемерно поддерживать своих собратьев, воевавших за правое дело.

Образ рабочего в самодеятельной поэзии не являлся ведущим. Как правило, этот обобщенный персонаж выступал в роли кузнеца, который своим трудом у станка и борьбой на фронте ковал счастливое будущее для страны. Однако в рассматриваемых произведениях именно рабочим («железным демонам») отводилась главная роль в процессе трансформации общества. Их силу, по мнению авторов, составляла не только сплоченность и организованность, но и владение сложной и мощной техникой («певучими машинами»), которые вкупе с молотом и энергией («могучими порывами») позволят реализовать глобальное переустройства мира («Мы землю переделаем, мы солнце разожжем») Князев В. Коммунистам // Краснояр-ский рабочий, 1920. № 238. С. 2. Рудк. Красноармейцы // Красноярский рабочий, 1920. № 201. С. 2. Янчевский Н. Мы. // Красноярский ра-бочий, 1920. № 90. С. 2..

М. Горький считал, что «пролетарский литератор - это сатирик в отношении к прошлому, беспощадный реалист в настоящем и революционный романтик в предвидении и оценке будущего» [Цит. по: 18, с. 133]. Самодеятельные поэты рассматриваемого периода не обладали комплексом этих характеристик. Прежде всего, потому, что далеко не все из них ощущали себя творческими личностями, способными и желавшими заниматься стихосочинительством регулярно, учиться поэтическому мастерству.

Их восприятие времени было весьма специфично. Гражданская война на полтора года вернула в Сибирь прежние порядки, усугубленные военным положением, массовыми карательными акциями, реквизициями и мобилизацией. Поэтому грань между прошлым и настоящим в сознании самодеятельных авторов была слишком тонка. Они высмеивали фабрикантов, капиталистов, помещиков, но свое дореволюционное прошлое изображали трагическим.

Не обладая, в большинстве своем, литературным опытом и широким кругозором, эти поэты в настоящем видели лишь то, что поддерживало их веру в победу Коммуны, большевиков, Советов, всего того, что обеспечивало реализацию обещаний новой власти. Вместо изображения реалий жизни они увлекались призывами «перескочить» через настоящее в светлое будущее, не в состоянии предвидеть и оценить его. Это делало их революционными романтиками, но не пролетарскими поэтами.

Особенности пропаганды в годы Гражданской войны определили и интерес к их творчеству периодической печати. «В послереволюционных условиях новая власть сформулировала ключевую задачу прессы, исходя в первую очередь из требования политической целесообразности», а именно: «отстаивание интересов движущих сил революции, придание самим переменам характера исключительности, дискредитация политических оппонентов» [19, с. 99]. В военных условиях самодеятельная поэзия позволяла периодической печати выполнять эту задачу, общаясь через стихи со своей аудиторией на понятном ей языке на сложные общественно-политические темы.

Но окончание войны сместило приоритеты в работе редакции в сторону активной пропаганды советской власти и развития рабселькоровского движения. Обострение «бумажного голода» привело к сокращению газетной площади и заставило использовать ее более рационально (технически и идеологически), с учетом требований учредителей. В.А. Итин занял хлопотную должность заведующего отделами агитации и пропаганды, политического просвещения красноярского отдела РОСТА, отойдя от редактирования литературной рубрики. Тематическая полоса «Красная молодежь», где публиковалось значительное количество стихов, была преобразована в самостоятельное издание («Красноярский комсомолец»). Все это привело к тому, что в 1921 г. на страницах «Красноярского рабочего» поэтические произведения печатались крайне редко и были представлены, в основном, стихами корреспондента газеты В. Юнусова и перепечатками.

Такая тенденция потери интереса к самодеятельным поэтам являлась общей, характерной и для других изданий. Это можно объяснить изменением условий жизни и, прежде всего, введением новой экономической политики. С наступлением нэпа, когда «революционная буря стала стихать, когда от патетических лозунгов пришлось браться за мелкую черновую, но неизбежную, важную, необходимую для строительства коммунизма работу», - считал В. Полянский, - поэты военного периода «впали в пессимизм, как-то завяли, утеряли контакт с быстро идущей жизнью и уступили место новым, более молодым пролетарским поэтам» [20, с. 8].

Тем не менее, самодеятельная поэзия Гражданской войны выполнила свою основную задачу, эффективно внедряя в сознание широкой и часто малограмотной аудитории основные идеи советской власти и ее политические установки. Она стала шагом на пути к профессиональной сибирской литературе, открыла новые таланты (И. Ерошин, П. Кочетков, В. Итин и др.). Но также заложила традиции взаимодействия прессы Сибири с внештатными авторами из числа рабочих и крестьян, что и стало основой рабселькоровского движения и расширения системы СМИ.

Список использованной литературы

самодеятельный газета поэзия пресса

1. Лассвелл Г.Д. Стратегия советской пропаганды / Г.Д. Лассвелл; пер. с англ. С. Чистовой // Политическая лингвистика. - 2009. - №1 (27). - С. 179-184.

2. Молчанов Л.А. Газетная пресса России в годы революции и Гражданской войны (окт. 1917-1920 гг.) / Л.А. Молчанов. - М.: Издатпрофпресс, 2002. - 271 с.

3. Kenez P. The Birth of the Propaganda State: Soviet Methods of Mass Mobilization, 1917-1929 / P Kenez. - Cambridge: Cambridge Univ. Press, 1985. - 308 p.

4. Страшников П.А. Формирование системы советских органов и учреждений партийно-государственной пропаганды и агитации в начале 20-х гг / П.А. Страшников // Вестник Социально-педагогического института. - 2013. - №1 (6). - С. 55-59.

5. Григорьян Я. Г Идеологемы пролеткульта и интенции государственной власти в Советской России 1920-х гг / Я.Г. Григорьян // Вестник РУДН. Серия: История России. - 2010. - №4. - С. 53-61.

6. Ястребов И.В. Пролетарская поэзия 20-х годов в России и в Чехословакии / И.В. Ястребов // Славянские литературы в контексте истории мировой литературы (преподавание, изучение): инф-е материалы и тезисы докл. междунар. конф. - М.: Изд-во Моск. ун-та, 2002. - С. 103-107.

7. Данилин А.Б. Гражданская война в России (1917-1922) / А.Б. Данилин, Е.Н. Евсеева, С.В. Карпенко // Новый исторический вестник. - 2000. - №1. - С. 98-167.

8. Куликова Е.Ю. Стихотворный сборник Вивиана Итина «Солнце сердца» / Е.Ю. Куликова // Сибирский филологический журнал. - 2017. - №1. - С. 62-70. - DOI 10.17223/18137083/58/6.

9. Булавка-Бузгалина Л.А. «Пролетарские массы» и культура: преодоление отчуждения / Л.А. Булавка-Бузгалина // Философские науки. - 2013. - №12. - С. 74-88.

10. Куляпин А.И. Ни дня без строчки: графоманы эпохи войн и революций / А.И. Ку - ляпин // Филология и человек. - 2010. - №1. - С. 60-66.

11. Kertzer D. Ritual, Politics, and Power / D. Kertzer. - New Haven; London: Yale Univ. Press, 1988. - 235 p.

12. Рольф М. Советские массовые праздники / М. Рольф; пер. с нем. В. Т Алтухова. - М.: РОССПЭН, 2009. - 439 с.

13. Васильева Л.А. Политические акции: трансляционная роль СМИ, мифоконцеп - тов в их реализации (советский период) / Л.А. Васильева // Концепт. - 2014. - №3. - Режим доступа: http://e-koncept.ru/2014/14063.htm.

14. Bell D. Mythscapes: memory, mythology, and national identity / D. Bell. // British Journal of Sociology. - 2003. - Vol. 54, №1. - Р 63-81.

15. Gill G.J. Symbols and legitimacy in Soviet politics / G.J. Gill. - New York: Cambridge Univ. Press, 2011. - 362 p.

16. Титова В.С. Приемы формирования образа советской власти в прессе (на примере газеты «Красноярский рабочий» за 1920 год / В.С. Титова // Россия в условиях кризисов XIX-XX веков: материалы Междунар. науч.-практ. конф., посвящ. 100-летию Русской революции 1917 г. и 75-летию начала Сталинградской битвы, Оренбург, 2021 апр. 2017 г.: в 2 т. / под ред. Р Р Хисамутдинова. - Оренбург: Изд-во оГпУ, 2017. - С. 193-196.

17. Соколов А. Г История русской литературы конца XIX - начала XX века / А.Г. Соколов. - М.: Высш. шк., 2000. - 432 с.

18. Стровский Д.Л. Отечественные политические традиции в журналистике советского периода, 1917-1985 гг.: дис…. д-ра полит, наук: 10.01.10 / Д.Л. Стровский. - Екатеринбург, 2001. - 331 с.

19. Полянский В. Социальные корни русской поэзии от символистов до наших дней / В. Полянский // Русская поэзия XX века: Антология русской лирики от символизма до наших дней / под ред. И.С. Ежова, Е.И. Шамурина. - М.: Новая Москва, 1925. - С. 3-8.

References

1. Lasswell H.D. The strategy of soviet propaganda. Proceedings of the Academy of Political Science, 1951, vol. 24, no. 2, pp. 66-78. (Russ. ed.: Lasswell H.D. Strategiya sovetskoi propagandy. Politicheskaya lingvistika = Politikal Linguistics Journal, 2009, no. 1 (27), pp. 179-184).

2. Molchanov L.A. Gazetnaya pressa Rossii v gody revolyutsii i Grazhdanskoi voiny (okt. 1917-1920 gg.) [Russian newspapers during the revolution and civil war (October 19171920)]. Moscow, Izdatprofpress Publ., 2002. 271 p.

3. Kenez P The Birth of the Propaganda State: Soviet Methods of Mass Mobilization, 1917-1929. Cambridge University Press Publ., 1985. 308 p.

4. Strashnikov P A. Building the system of the Soviet government structures and the party and state propaganda organizations in the early 1920ies. Vestnik Sotsial'no-pedagogichesk - ogo instituta = Bulletin of Social-Pedagogical Institute, 2013, no. 1 (6), pp. 55-59. (In Russian).

5. Grigoryan Ya. G. Proletkult' ideologeme and intentions of soviet power in 1920s. Vestnik RUDN. Seriya: Istoriya Rossii = RUDN Journal of Russian History, 2010, no. 4, pp. 53-61. (In Russian).

6. Yastrebov I.V. Proletarian poetry of the 1920s in Russia and Czechoslovakia. Slavy - anskie literatury v kontekste istorii mirovoi literatury (prepodavanie, izuchenie). Materialy mezhdunarodnoi nauchnoi konferentsii. [Slavic Literatures in the context of History of World Literature (teaching, studying). Materials of International Scientific Conference]. Lomonosov Moscow State University Publ., 2002, pp. 103-107. (In Russian).

7. Danilin A.B., Evseeva E.N., Karpenko S.V. The Russian civil war of 1917-1920. Novyi istoricheskii vestnik = The new historical bulletin, 2000. no. 1, pp. 98-167. (In Russian).

8. Kulikova E. Yu. The sun of the heart, a collection of poems by Vivian Itin. Si - birskii filologicheskii zhurnal = Siberian Philological Journal, 2017, no. 1, pp. 62-70

9. Bulavka-Buzgalina L.A. The Proletarian masses and culture: overcoming exclusion. Filosofskie nauki = Russian journal of philosophical sciences, 2013, no. 12, pp. 74-88. (In Russian).

10. Kulyapin A.I. Nulla Dies Sine Linea: the Graphomaniacs of the Epoch of the Wars and Revolutions. Filologiya i chelovek = Philology and Man, 2010, no. 1, pp. 60-66. (In Russian).

11. Kertzer D. Ritual, Politics, and Power. New Haven, London, Yale University Press, 1988. 235 p.

12. Rolf M. Das Sowjetische Massenfest. Hamburg, Hamburger Edition, 2006. 454 s. (Russ. ed.: Rolf M. Sovetskie massovye prazdniki. Moscow, ROSSPEN Publ., 2009. 439 p.).

13. Vasileva L.A. Political campaigns, the broadcasting role of mass media and mythological concepts in their realization in Soviet period. Kontsept = Koncept, 2014, no. 3. Available at: http://e-koncept.ru/2014/14063.htm.

14. Bell D. Mythscapes: memory, mythology, and national identity. British Journal of Sociology, 2003, vol. 54, no. 1, pp. 63-81.

15. Gill G.J. Symbols and legitimacy in Soviet politics. New York, Cambridge University Press, 2011. 362 p.

16. Titova V.S. Ways of creating the image of the Soviet power in the press (as exemplified by the newspaper Krasnoyarskiy Rabochiy of 1920). In Khisamutdinov R.R. (ed.). Ros - siya v usloviyakh krizisov XIX-XX vekov. Materialy mezhdunarodnoi nauchnoi konferentsii, Orenburg, aprelya 2017g. [Russia in the crises of 19^th and 20^th centuries. Materials of International Scientific Conference, Orenburg, april 2017 g.]. Orenburg State Pedagogical University Publ., 2017, pp. 193-196. (In Russian).

17. Sokolov A.G. Istoriya russkoiliteratury kontsaXIX - nachalaXX veka [History of Russian Literature of the late 19^th - early 20^th centuries]. Moscow, Vysshaya shkola Publ., 2000. 432 p.

18. Strovsky D.L. Otechestvennye politicheskie traditsii v zhurnalistike sovetskogo peri - oda, 1917-1985 gg. Dr. Diss. [Political traditions of journalism in the Soviet Union (19171985). Dr. Diss.]. Ekaterinburg, 2001. 331 p.

19. Polyansky V. Social background of Russian poetry from symbolists to nowadays. In Ezhov I.S., Shamurin E.I. (eds| Russkaya poeziya XX veka: Antologiya russkoi liriki ot sim - volizma do nashikh dnei [Russian poetry of the 20^th century: Russian poetry anthology from symbolism to nowadays]. Moscow, Novaya Moskva Publ., 1925. pp. 3-8. (In Russian).

Размещено на Allbest.ru