Специфика репрезентации концепта "книга" в речевом жанре "дневник"

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

Специфика репрезентации концепта «книга» в речевом жанре «дневник»

Отправным моментом для данного исследования явилась идея М.М. Бахтина о существовании «относительно устойчивых типов высказываний», выбор которых обусловлен коммуникативным замыслом говорящего, - речевых жанров [1]. При этом одно и то же содержание может быть представлено различными способами в соответствии с канонами избранного жанра. Перед исследователями стоит задача определить специфику воплощения существующих в общенародной языковой картине мира концептов в исторически сложившихся речевых жанрах. В статье рассматриваются особенности репрезентации концепта «книга» в речевом жанре «дневник» на примере книги М.М. Пришвина «Дневники».

С лингвистической точки зрения жанрообразующие признаки «дневника» недостаточно изучены. В основном дневники изучались литературоведчески в качестве ценных источников информации о жизненном и творческом пути писателей. Л. Луцевич выделяет следующие типы дневников: личные, историко-публицистические, литературно-публицистические, мемуарные, духовные, дорожные и интимно-эротические [2]. Это типология, основанная на содержательной составляющей дневников. В классификации М.Ю. Михеева учитывается не только содержательный компонент, но и формальный. Он выделяет следующие типы дневниковых записей: 1) список текущих дел (ежедневник, блокнот, телефонная книжка); 2) регулярная фиксация, необходимая для порядка или «для истории», того, что произошло за истекший период (вахтенный журнал, адрес-календарь или книга записей актов гражданского состояния); 3) записные книжки (пишутся для себя, первичный текст, на основе которого обычно пишется дневник); 4) собственно дневник (вторичный текст, вмещает только существенное, предназначен обычно для печати) [3]. В зависимости от того, кто является автором дневника и как образ автора представлен в тексте, можно выделить 1) чисто литературные, целиком вымышленные дневники; 2) дневники писателей либо заранее предназначенные для публикации, либо ведущиеся для себя; 3) дневники обыкновенных людей, представляющие собой просто датированные записи о различных волновавших автора чувствах и событиях [4].

«Дневники» М.М. Пришвина - это яркий пример дневника писателя, сочетающий в себе признаки нескольких первичных жанров: это и запись текущих событий, и регулярная фиксация происходящих в природе и в обществе изменений, и размышления на философские темы, и осмысление себя как писателя и своего творческого метода; здесь есть и фактографические записи, близкие репортажу, и небольшие, но емкие высказывания афористического типа, и целые публицистические эссе. И все это разнообразие связывается единой формой дневника, которому как контаминированному жанру свойственна фрагментарность, политематичность, ассоциативные переходы от одной мысли к другой, и сквозными, пронизывающими все пространство «Дневников» темами. Одним из концептов, структурирующих пространство «Дневников», становится концепт «книга», репрезентируемый в соответствии с жанровыми особенностями.

В первую очередь необходимо выделить основные черты семантического пространства концепта «книга» в русской языковой картине мира в целом, чтобы, сравнив их с репрезентаций данного концепта в жанре «дневник», сделать вывод о том, какие компоненты пространства являются ядерными в организации дневниковых записей, а что остается на периферии.

В современном русском языке слово книга является обозначением конкретного артефакта и имеет описанное число прямых значений, отраженных в словарях. В словаре С.И. Ожегова [5] приводятся следующие значения слова книга: 1. Произведение печати (в старину также рукописное) в виде переплетенных листов с каким-нибудь текстом. Интересная К.К. стихов. 2. Сшитые в один переплет листы бумаги, заполняемые документальными официальными учетными данными. Амбарная К.К. отзывов. 3. Крупное подразделение литературного произведения, состоящее из многих глав. Роман в трех книгах.

Книга имеет две ипостаси, это материально-идеальная сущность, являющаяся одновременно материальным (имеет размер, вес, ее можно подержать в руках) и идеальным объектом, текстом, который создается писателем и является объектом восприятия читателя. Книга как материальная сущность характеризуется признаками, присущими вещи вообще: ее можно взять, рассмотреть, т.е. она доступна чувственному восприятию: толстая книга, тяжелая книга, книга в мягком переплете, держать книгу в руках. В семантическое пространство книги как материальной сущности также входят слова, связанные с изготовлением, хранением и распространением книг: издавать книги, печатать книги, продавать книги, дешевая, дорогая книга; и слова, обозначающие части книги: корешок, обложка, лист, страница.

Но среди других вещей, созданных человеком, книга выделяется наличием в ней не только материальной, но и идеальной стороны, текста, благодаря чему книга является средоточием духовных ценностей человечества. Ядро пространства книги как идеальной сущности образуют актанты «писатель - книга (текст) - читатель» и предикаты (с одной стороны - предикаты созидания (писать, творить книгу), с другой - предикаты восприятия (читать книгу). Книга как текст характеризуется по содержанию: интересная, скучная; научная, приключенческая, охотничья; и имеет следующие части: страница, глава, предисловие, послесловие, пролог, эпилог, введение, заключение. Книга в каждой из своих ипостасей включается в разный синонимический ряд: 1) книга - том - фолиант и 2) книга - проза - поэзия - драма.

В русской языковой картине мира двуединая природа книги осмысливается во взаимосвязи с семантическим пространством человека. Книга как артефакт, как порождение человека, имеющее ценностную природу, захватывает в свое семантическое пространство образ человека. Это взаимодействие семантических пространств нашло отражение в языке в означивании, с одной стороны, человеком себя и своей жизни с помощью образов книги (жизнь человека - книга), а с другой стороны, книга в пространстве человека наделяется собственной жизнью, персонифицируется (книга - человек). Эти две метафорические модели становятся центральными в ассоциативной (образной) части концепта «книга». Таким образом, реконструировав семантическое пространство концепта «книга» в русской языковой картине мира, мы получили представление о стереотипе, существующем в сознании носителей языка. Далее сопоставим полученную характеристику с репрезентацией концепта «книга» в речевом жанре «дневник».

Актуализация тех или иных концептов в речевых жанрах обусловлена замыслом. Коммуникативная цель «дневника» - это, с одной стороны, изложить информацию о событиях реальной жизни, а с другой стороны, осмыслить эту информацию, проанализировать и, сопоставив ее с принятой шкалой ценностей, оценить, что вытекает из свойств человеческого мышления, ведь «отражение мира человеком совершается в виде познания и оценки» [6]. Размышляя о замысле «дневника», М.М. Пришвин пишет: «Дневник пишется или для себя, чтобы самому разобраться в себе и вроде бы как посоветоваться с самим собой, или пишется с намерением явным или тайным войти в общество и в нем сказать свое слово» [7. С. 364]. «Дневник» является информативно-аналитическим жанром, которому, помимо ведущего замысла - информативного, свойствен аналитизм в виде философских и оценочных размышлений.

Разнообразные по замыслу и языковому воплощению высказывания объединяет форма датированных записей, а также то, что все входящее в пространство «дневника» мыслится в актуальном хронотопе, в ближайшем настоящем (в отличие от мемуаров, имеющих ретроспективный характер). Информативная интенция автора дневника выражается в однотипных коротких записях, фиксирующих происходящее вокруг. Концепт «книга» в записях-сообщениях «Дневников» М.М. Пришвина репрезентируется в следующих типовых формах: 1) дневник читателя; 2) дневник работы писателя над своими произведениями; 3) дневник автора в его взаимоотношениях с издателями.

Все эти записи объединяет типизированная форма языкового воплощения. Это короткие сообщения, написанные по факту совершения события. Используются простые предложения, обычно это неполные предложения с опущенным подлежащим «я», которое восстанавливается из контекста, и глаголом-сказуемым в прошедшем времени: «Читал Карамзина о Париже» [7. С. 108]; «Хорошо писал «Этажи леса» [7. С. 276]; «Заключил договор с Федерацией о книге рассказов» [7. С. 165]. Также информативный замысел выражается определенно-личными предложениями с глаголами настоящего времени 1 лица единственного числа: «Читаю «Бесы» [7. С. 217], «Пишу «Неодетую весну» [7. С. 278]. Такая форма выражения является конститутивным признаком «дневника», ибо «запись «для себя» всегда связана со свободой выражения, отсюда интенсивное использование неполных предложений, эллипса, сокращений, имплицитная передача информации» [8].

Книга в данных записях выступает как объект читателя или писателя. При этом М.М. Пришвин редко использует слово «книга» или его синонимы, обращаясь к существующей в национальном языке метонимической модели «автор произведения - его книга»: «Читаю Гоголя и думаю о смехе» [7. С. 212]; «Решил достать Гете и почитать его по-немецки» [7. С. 246]. Обычно, говоря о прочитанной книге, своей или другого писателя, а также о книге в процессе работы над ней, М.М. Пришвин указывает только ее название без указания на автора. Это объясняется тем, что дневник пишется прежде всего для себя, а потому нет необходимости эксплицировать автора книги: «Читаю «Войну и мир» [7. С. 225]; «В Москве на ходу перечитал «Гамлета» с упоением» [7. С. 228]; «Сегодня закончил вчерне «Корень жизни» [7. С. 202]; «В ГИХЛе видел корректуру «Скорая любовь». В «Красной нови» набирают «Корень жизни». Дело идет!» [7. С. 203]. Кроме того, предназначая свои дневники для печати, М.М. Пришвин предполагает не любого читателя, а лишь читателя, способного понять прочитанное и без примечаний, а потому автор книги указывается только в том случае, если произведение не относится к прецедентным текстам, известным большинству русских.

В дневнике писателя фиксируются все этапы создания произведения: от замысла до окончательной правки рукописи и выхода книги в свет. Рождение книги в «Дневниках» М.М. Пришвина выглядит следующим образом: записи в дневник - перечитывание записей, их компоновка: «Расписываю дневник по карточкам и надеюсь, что когда все выпишу, в голове повесть окончательно оформится, и тогда я напишу ее всю в один месяц» [7. С. 239] - вынашивание замысла: «Пишу роман в голове» [7. С. 128] - собственно этап создания книги: «Сел за «Даурию» [7. С. 195]; «Начал работу над книгой «Канал» и должен выжать из нее все соки, какие есть» [7. С. 254] - завершение чернового варианта: «Закончил вчерне «Серую сову» и доволен работой. Остается выправить и переписать» [7. С. 267] - доработка, корректирование: «Ключ правды» в отделке, полируется» [7. С. 347] - завершение работы над книгой: «Окончил «Лес Берендея». Праздновал» [7. С. 227] - передача книги в издательство: «Книга «Зверь Бурундук» сдана в печать» [7. С. 226] - выход книги в свет, прочитывание своих книг как состоявшегося целого, их оценка: «Выход книги «Жень-шень». Перечитываю и удивляюсь, - откуда взялось!» [7. С. 208]. Несмотря на типизированную форму репрезентации концепта «книга» как конкретного предмета в данных записях, книга иногда из объекта превращается в субъекта, способного действовать самостоятельно, независимо от автора, что соответствует существующему в русской языковой картине мира стереотипному представлению о персонифицированной книге: «Великое счастье: «Жень-шень» пробил себе дорогу в свет…» [7. С. 236]; «Канал» закупорил всю мою работу.» [7. С. 256].

Аналитическая интенция реализуется в записях-размышлениях оценочного, иногда публицистического характера, поводом для которых становятся описываемые как факт события. В некоторых случаях в «Дневниках» М.М. Пришвина события, давшие толчок к размышлениям отражены непосредственно (точкой отсчета может стать прочитанная книга, изменившееся состояние природы, случайный разговор), чаще же они остаются за кадром. Аналитические высказывания глубоко диалогичны, поскольку предполагают диалог с собой и с читателем для установления ценности нового знания о мире, соотнесения чувственно воспринятой действительности с нормативной картиной мира: «Говорили о дневниках Толстого и нашли в них общее с моими в том смысле, что эти дневники пишутся с целью самопознания и что процесс писания таких дневников есть разговор с самим собой» [7. С. 409].

Центральная тема записей-размышлений М.М. Пришвина - это тема творчества в широком смысле, «творчества как поведения» [7. С. 417]: творчества жизни, природы, творчества художника и, в частности, творчества писателя как художника слова. Труд писателя, писательство репрезентируется в перифразе «искусство слова», входя тем самым в общее поле творчества: «Занятие искусством слова исходит из потребности поделиться с кем-нибудь своим душевным миром» [7. С. 277]. «Писатель» включается в следующий синонимический ряд слов, оцениваемых положительно: писатель - творец - художник слова - поэт - сочинитель - стрелочник времени.

Синонимом творчества в пространстве «Дневников» становится поэзия, которая и есть творчество жизни, берущее свое начало в природе, ее циклических изменениях: «Поэзия для меня есть дело самой жизни, только являемое в ритмическом соотношении слов» [7. С. 186]; «.поэзия рождается в ритмическом движении природы, вращения солнц и земель» [7. С. 153]. Поэзия в идиостиле М.М. Пришвина понимается широко, как творчество жизни, а потому антонимом поэзии является не проза, узуально противопоставляемая поэзии, а цивилизация с ее техницизмом, воплощением которой становится писатель-мастер, делающий поэзию подобно ремесленнику, а не чувствующий ее: «У настоящего поэта книга, будучи продолжением природы, рождается в муках. И это было согласно простому народу, который в наше время верил, что книги не пишутся, а они падают с неба» [7. С. 354].

Считая творчество жизни наивысшей ценностью, М.М. Пришвин противопоставляет книгу как артефакт, как порождение человека вечной книге природы. Книга - это, бесспорно, ценность, но, чтобы он стала таковой для человека, он должен сначала научиться читать книгу природы: «Маленькие скворцы, обыкновенное солнце величиной в тарелку, и луна, и звездочки, я вас люблю не такими, какими я узнал о вас из книг, - это любить невозможно! - а как сотворились вы вместе с моей младенческой душой, как обрадовались, так и остались, и я с вами остаюсь такими же. Так это и есть и будет присоединенным к великому свитку тысячелетий бытия человека на его остывающей планете» [7. С. 131]. Общепоэтическая традиция противопоставления «искусственного» мира (книг) миру «естественному» (природе), также нашедшая отражение в записях «Дневников»: «Интеллигент и простак: простак живой, он берет все из первых рук природы и человека, интеллигент - из книг. Тому труднее выбраться из-под чужого; смотреть на все своим первым глазом» [7. С. 244], у М.М. Пришвина преобразуется и принимает следующий вид: и книги, и природа - безусловные ценности, но чтение книги природы должно предшествовать чтению книг, созданных человеком: «Быт и книги в моем понимании - это ответы, а ценное - это рождающиеся в себе вопросы, большие, с которыми постоянно живешь, и бесчисленные малые. Вот это сознание, что никакая книга, никакой мудрец, никакая среда не прибавляет тебе ничего, если внутри тебя не поставлен вопрос… Так мало-помалу я стал вместо библиотеки посещать поле и лес, и оказалось - там читать можно так же, как и в библиотеке» [7. С. 159]. Настоящим писателем (поэтом - творцом) может быть только тот, кто научился читать книгу природы, и для М.М. Пришвина «Дневники» становятся средством, помогающим овладеть этим бесценным качеством - умением распознавать поэзию природы и делать ее доступной «не умеющим читать». Таким образом, истинная поэзия является неотъемлемой частью единой книги природы: «Поэзия - это чем люди живут и чего хотят, но не знают, не ведают и что надо им показать, как слепым» [7. С. 252].

Помимо писателя необходимым действующим лицом, участвующим в ситуации рождения книги, является читатель: «Мало кто понимает это состояние души писателя, когда у него отнят читатель. Не понимают, что писатель, когда пишет, то чувствует себя тоже, как и актер, в обществе, что творчество происходит непременно в атмосфере незримого присутствия и неслышимого созвучия» [7. С. 359]. М.М. Пришвин характеризует два типа читателя. Первый тип - это широкий читатель, масса, большинство, окружающее писателя в настоящем. Ассоциативно этот тип читателя связывается с отдыхом, досугом, развлечением: «Читатель, как и писатель, рождается, а масса занимается чтением, если есть досуг» [7. С. 122]; «И есть читатели, которые массу читают, но после прочтения ничего не помнят» [7. С. 87]. И есть другой читатель: друг, ближний, со-творец, который «сам творит и помогает автору» [7. С. 247], который читает для того, «чтобы творить возможные пути или образы вслед за автором» [7. С. 173]. Этот читатель не в настоящем, а в будущем, для этого читателя пишет М.М. Пришвин все свои книги, в том числе и дневник. Дневник предназначен лишь тому, кто способен оценить, разделить глубоко личностные переживания автора; это читатель-друг. В «Дневниках» М.М. Пришвина адресат эксплицируется в прямых обращениях к читателю «друг», «милый друг», «дорогой друг». При этом обращения адресованы не какому-то конкретному лицу (за немногочисленными исключениями обращения к жене), а к образу читателя дневника вообще: «Дорогой, не углубляйтесь в чтение таких умных книг.» [7. С. 196]; «Милый друг читатель, если тебя, тоскующего по настоящей семье, достигнут наши слова.» [7. С. 340]. Образ адресата предполагает его существование не в настоящем, а в будущем: «Дорогой друг! Ты будешь жить после меня.» [7. С. 410].

Исходя из вышеизложенного, можно сделать вывод о том, что концепт «книга» по-разному репрезентируется в «Дневниках» в зависимости от цели. Информативная интенция актуализирует событийную пропозицию. Центральное место занимает событие, факт, выраженный глаголами «писать - читать» с прямым объектом «книга». При этом «книга» выступает как единичный конкретный предмет, т.е. информативные записи предполагают конкретную референцию. Выражением аналитической интенции является логическая пропозиция характеризации. Здесь на первый план выдвигаются субъектные и объектные актанты, складывающиеся в триаду «писатель (поэт) - книга (творчество, поэзия, природа) - читатель (друг)». В записях такого типа «книга» выступает как класс объектов или понятие об объекте, по поводу которого размышляет автор, здесь превалирует понятийная референция.

Несмотря на разницу представления концепта «книга» в «Дневниках» М.М. Пришвина в зависимости от интенции, именно семантическое пространство «книги» является связующим звеном всех дневниковых записей. «Дневники» становятся в буквальном смысле книгой жизни М.М. Пришвина во всех ее ипостасях, в которой он, с одной стороны, является читателем великой книги природы и книг - творений рук человеческих (в том числе и своих книг), а с другой стороны, он творец книг и в некотором смысле творец своей жизни. В записи от 19 января 1952 г.: «Думаю, что если очистить его [дневник] от неудач, и так бы сделать лет за десять, и очищенное собрать в один том, то и получится та книга, для которой родился Михаил Пришвин» - общеязыковая метафорическая модель «жизнь человека - это книга» трансформируется в пришвинское «жизнь человека - это дневник». Так, начав делать повседневные записи, чтобы овладеть пером, выработать собственную манеру письма, М.М. Пришвин приходит к пониманию «Дневников» не как только средства совершенствования себя, осознания отличия себя как писателя от других, а к пониманию «Дневников» как самостоятельной книги, в наибольшей степени согласующейся с его «я»: «Я не первый, конечно, создатель этой формы, как не я создавал форму новеллы, романа или поэмы. Но я приспособил ее к своей личности, и форма маленьких записей в дневник стала больше моей формой, чем всякая другая» [7. С. 285]. М.М. Пришвин приходит к мысли о книге в форме дневника: «Раскладывая тетрадки, выдумал создать из них том: «Записи» [7. С. 256]; «Читал сегодня дневники, и мелькнула мысль о том, чтобы выбрать из дневников записи и сделать книгу «Михаил Пришвин. Дневник» [7. С. 366]. Дневники становятся книгой, способной в своем идеальноматериальной воплощении преодолеть физическую смерть автора, передав его мысли и чувства потомкам; и это качество - бессмертие, недоступное человеку, - придает книге в форме дневника особую ценность.

Итак, сопоставив стереотипное представление концепта «книга» в русской языковой картине мира с его репрезентацией в речевом жанре «дневник», мы можем сделать вывод о том, что в данном жанре актуализируется идеальная сторона книги, текст, создающийся в процессе творчества писателем и активно (творчески) воспринимаемый читателем, при этом происходит осмысление «дневника» в качестве книги жизни.

Библиография

высказывание книга концепт дневник

1. Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. - М., 1986. - С. 250.

2. Гронцкая М. Международная научная конференция в институте русистики Варшавского университета // Вестник Моск. ун-та. Сер. 9. Филология. - 2005. - №6. - С. 181.

3. Михеев М.Ю. Фактографическая проза, или пред-текст (дневники, записные книжки, «обыденная литература») // Человек. - 2004. - №2. - С. 137-138.

4. Тумина Л.Е. Дневник // Эффективная коммуникация: история, теория, практика: Словарь - справочник. - М., 2005. - С. 636.

5. Ожегов С.И., Шведова Н.Ю. Толковый словарь русского языка. - М., 1997.

6. Роль человеческого фактора в языке: Язык и картина мира / Б.А. Серебренников, Е.С. Кубрякова, В.И. Постовалова и др. - М., 1988. - С. 55.

7. Пришвин М.М. Дневники. - М.: Правда, 1990.

8. Сахно О.С. Дневник как речевой жанр художественной литературы // : http://pn.pglu.ru.

Размещено на Allbest.ru