Лексикология. Свойства слова. Понятие значения. Семасиология. Принципы номинации. Реалии, концепты и семантемы

Размещено на http://www.allbest.ru/

Лекция 9.

Лексикология. Свойства слова. Понятие значения. Семасиология. Принципы номинации. Реалии, концепты и семантемы

Семантический компонент языковой системы взаимодействует со сферой сознания и мышления, где локализуются мыслительные (ментальные) явления и процессы, связывающие человека с отображаемым (а также с воображаемым) внешним миром.

Взаимодействием языка с сознанием и мышлением, характером мыслительных процессов, природой и номенклатурой создаваемых мозгом ментальных единиц занимаются философия, антропология, нейробиология, психология, лингвистика, теория -искусственного интеллекта, а также недавно возникшая когнитология (когнитивная наука), ответвлением котором оказалась когнитивная лингвистика. В центр внимания когнитивистов теоретического и экспериментального направлений выдвинулась проблема концепта и связанных с ним явлений. Сейчас мы переживаем своеобразную концептуалистскую волну (недаром учёные шутят, что распространяется такая модная болезнь, как концептов ит).

О концептах писали и пишут Р. Джакендофф, Дж. Фодор, М. Джонсон, Дж. Лакофф, Э. Рош, А. Вежбицкая, Р.И. Павилёнис, Д.С. Лихачёв, Ю.Д. Апресян, В.В. Петров, Р.М. Фрумкина, Ю.С. Степанов, Е.С. Кубрякова, В.З. Демьянков, Т.В. Булыгина, А.Д. Шмелёв, Н.Д. Арутюнова, В.Б. Касевич, А.А. Залевская, М.В. Никитин, Е.В. Рахилина, И.М. Кобозева, И.А. Стернин, З.Д. Попова, Н.Н. Болдырев, В.И. Карасик, А.А. и И.П. Сусовы, Ю.Е. Прохоров, В.А. Пищальникова, И.К. Архипов, В.В. Красных, В.А. Маслова, Е.И. Морозова и многие-многие другие (к сожалению, очень немногие из них обращаются к экспериментам как способу верификации, проверки на истинность своих суждений).

Концепты являются основными единицами мыслительной сферы. В них запечатлевается информация об элементах опыта, переживаемого по поводу элементов внешнего, физического мира, прежде всего предметов в широком смысле этого слова, т.е. людей, животных, деревьев, камней, гор, рек, туч на небе, молний, солнца и луны, природных явлений, а также разнообразных артефактов, представляющих ту или иную эпоху на определённом уровне развития технической цивилизации (топор, копьё, колесница, корабль, автомобиль, самолёт, робот, телевизор, компьютер и т.д.).

Человек имеет дело прежде всего с множеством реалий в окружающем его физическом пространстве. В число реалий могут со временем включаться и воображаемые существа. Человеческий ум заселяет окружающий мир богами, демонами, лешими, русалками, кентаврами, инопланетянами и т.п. Вместе с тем реалиями становятся признаки, характеризующие предметы в физическом пространстве ('большой', 'маленький', 'длинный', 'короткий', 'быстрый', 'громкий' и пр.), а потом и во времени. Реалиями являются действия, физиологические и психические состояния, эмоции, социальные отношения и институты, юридические законы, религиозные установления, этнические предубеждения, нормы морали, запреты, правила коммуникативного поведения. Отбор реалий в конкретном акте коммуникации создаёт так называемый мир дискурса. Физические, психические, социальные, этнические и культурные реалии ложатся в основу концептов.

В концепте как единице знания о мире, элементе памяти фиксируется большой ряд предметов со сходными свойствами, им охватывается класс реалий. Концепт может, таким образом, характеризоваться по объёму класса отображаемых реалий, в иной терминологии -- по своему экстенсионалу. Стоит напомнить, что в интенсионале группируются различительные, существенные признаки, а в экстенсионале объединяются элементы множества, каждый из которых обладает данным набором признаков классообразующего характера. Например, концепт <стакан> формируется как обобщённое, схематичное знание не об одном, а о всех стеклянных сосудах для питья, не имеющих ручки. К классу стаканов будут относиться и те, которых мы не видим и можем не увидеть, но которые являются и могут являться стеклянными сосудами для питья, не имеющими ручки. Размер разных стаканов, толщина стенок, окраска сосуда, гранённость при обобщении частных впечатлений во внимание обычно не принимаются. Интенсионал и экстенсионал соотнесены друг с другом.

В круг концептов одной тематической сферы (концептосферы, по Д.С. Лихачёву, имевшему, правда, в виду главным образом культурные концепты) может входить много ментальных образований. Но одна из возможных схем-образов, по Э. Рош, нередко выступает как характерный для данной культуры прототип. Так, из концептов, относящихся к сосудам для питья (<стакан>, <кружка>, <бокал> и др.) прототипичным будет <стакан>. Он образует центр своей концептосферы, а другие из того же круга относятся к периферии. Из множества концептов, относящихся к птицам, для американцев прототипом оказывается <малиновка>, а для русских -- <воробей>. Соответственно в одном и том же тематическом круге американцы и русские выделяют разные концепты в качестве центра.

Можно ввести ещё одно понятие. В нашем обиходе мы чаще имеем дело с гранёнными толстостенными стаканами объёмом 200 мл и с тонкостенными негранёнными стаканами объёмом 250 мл. Стандартные, устоявшиеся, привычные представления о таких стаканах образуют стереотипы. Маленькие стаканчики объёмом 100 мл мы скорее подведём под другой концепт -<стопка>. Но термин стереотип чаще используется для именования концептов из сферы социальной деятельности.

Наши знания о посуде для питья с течением времени пополняются концептами типа <чашка>, <пиала>, <бокал>, <кружка>, <рюмка>, <фужер > и т.п. Концепты могут различаться по уровню обобщения и, тем самым, по своему интенсионалу и, естественно, экстенсионалу. Выстраивается своего рода иерархия бранённый стакан> -- <стакан> -- <посуда для питья>, <посуда>.

К ним добавляются знания о разных видах посуды (для питья, еды, варки и жарки). В число близких концептов включаются знания о смежных явлениях типа <тарелка>, <блюдце>. <вилка>, <ложка>, <нож>, <молоко>, <сок>, <чай>, <вино>, <суп>, <яичница>, <масло>, <хлеб>, <завтрак>, <обед>, <пить>, <есть>, <заварить>, <пожарить>, <натощак>.

Наш опыт, таким образом, группирует концепты в большие и малые классы концептов, своеобразные концептуальные поля. Он подводит их под концептуальные категории. Приведённые примеры относятся к категории «ПРИГОТОВЛЕНИЕ И ПРИНЯТИЕ ПИЩИ». Познание новых явлений мира есть в значительной степени процесс концептуализации и категоризации.

Концепт есть минимальная единица знания, локализованная в памяти. Всё множество концептов в совокупности и их системных взаимосвязях образует концептуальную картину мира. Та кая картина становится благодаря непрекращающимся актам коммуникативной деятельности общим достоянием носителей определённой этнокультуры и определённого социума, отличая один человеческий коллектив от другого.

К установлению инвентаря концептов и их структуры ведут, с одной стороны, эксперименты психологов и социологов, а с другой стороны, лингвистический анализ языковых фактов в разных вербальных контекстах и в разных условиях общения.

В последнее время в лингвистике появилась тенденция противопоставлять понятие и концепт. Но не следует абсолютизировать это противопоставление. Скорее всего, мы имеем дело с одним и тем же феноменом ментальной сферы, но предстающим перед нами в двух ипостасях.

И в одном, и в другом случаях правомерно говорить как об интенсионале, т.е. наборе характерных признаков, так и об экстенсионале, т.е. классе реалий, обладающих данным набором признаков. По экстенсионалу (объёму, охвату отображаемых элементов) понятие и концепт не различаются. Через воплощающий их языковой знак они в принципе относятся к одному и тому же денотату и стоящему за ним множеству реалий.

Сравним понятие <собака> и концепт <собака>. Назовём некоторые признаки, входящие в интенсионал понятия <собака>: [животное], [позвоночное], [млекопитающее], [семейство псовых], [живородящее], [плотоядное], [одомашненное] и др. В интенсионал концепта <собака> (как обыденного, повседневного понятия) входит, как правило, меньшее количество признаков, притом необязательно существенных: [быть животным], [иметь хвост], [лаять], [мочь укусить]. Нередко добавляется стереотипные представления [быть другом человека], [выполнять сторожевую функцию]. Но у данных понятия и концепта один и тот же экстенсионал.

Различия же между понятием и концептом нужно видеть прежде всего в интенсионале (т.е. содержании, наборе релевантных признаков). Релевантность того или иного признака, его акцентированность определяется:

· во-первых, уровнями объективированности знания, отвлечения от субъективных факторов (более высокой степенью для понятия и меньшей для концепта);

· во-вторых, сферой функционирования (более широкой, в идеале общечеловеческой для понятия и более узкой, личной либо групповой, социоэтнокультурной для концепта).

К установлению инвентаря понятий ведёт логический / теоретический анализ, предполагающий строгую методику верификации знания. Концепты выявляются в основном в ходе эмпирических исследований: либо в итоге психологических и социологических экспериментов, либо в лингвистическом анализе языковых фактов. Верификации концептов служит обычный житейский опыт.

В понятии совокупность признаков мыслится как достаточно жёсткая и строго организованная иерархическая структура, а признаки считаются устанавливаемыми в суждениях, претендующих на истинность. Понятие должно удовлетворять логическим тестам на истинность, оно есть элемент общечеловеческого научного знания (научной картины мира).

А в интенсионал концепта как единицы вроде бы "наивного" знания, психологической по своему характеру, могут включаться и не необходимые, случайные признаки, закреплённые в личном опыте, в бытовом знании индивида и его окружения. Для интенсионала концепта признак воды [состоит из водорода и кислорода] не является существенным (релевантным). Зато существенны знания о том, что вода как таковая нужна для питья, для варки пищи и т.п. Рядового носителя языка не часто интересуют энциклопедические сведения о физических и химических свойствах воды. Зато он хочет знать, является ли вода из данного водоёма либо источника мягкой или жёсткой для мытья головы, пригодной для заварки чая, но обычно безразличен к вопросу о процентном содержании в ней тех или иных минералов.

Таким образом, концепт более привязан к актуальным, конкретным условиям жизни людей, не претендуя на универсальный характер. В структурировании его содержания могут участвовать такие факторы, как возраст, пол, национальность, расовая принадлежность, семейное воспитание, место проживания, социальное и имущественное положение, общее и специальное образование, сфера профессиональных занятий, круг постоянного общения, наличие или отсутствие интереса к книгам, газетам, театру, массовым действам, музыке, кино и телевидению, к занятиям политикой, отношение к пище, спиртному, наркотикам и табаку, психологический темперамент, соционический тип, состояние здоровья, комплекс хронических болезней, климатические условия, факты из личной и семейной жизненной истории и т.д.

В значительной степени концепт обусловлен факторами определённой этнокультуры. Так, с общечеловеческим понятием<свобода> соотносятся неодинаковые по своему интенсионалу русский, немецкий и американский "одноимённые" концепты <свобода>, <Freiheit> и <freedom>. Но и в рамках одной этнической культуры (например, русской) концепт <свобода> неодинаково переживается в разных семьях и разными членами одной и той же семьи.

Пределы содержательного варьирования концепта столь же огромны, как беспредельно многообразие самой жизни. Но во всех своих вариантах концепт тем не менее ориентирован на понятие как свой инвариант.

Концепт -- это своего рода бытовое понятие, элемент "наивной", "народной" картины мира, тогда как понятие есть элемент научной картины мира. Но в принципе граница между понятием и концептом не имеет жёсткого характера. Здесь нежелательны "пограничные столбы". Термины понятие и концепт часто могут взаимозаменяться, если нет особой необходимости в их дифференциации. К тому же научная и "народная" картины мира взаимопроницаемы.

Концепт и понятие представляют собой ментальные, психофизиологические субстраты значения. Именно они служат формированию информативной стороны языкового знака, воплощаясь в нём, входя в его структуру как означаемое знака, сигнификат, семантема. Семантема, в отличие от концепта и понятия, принадлежит уже языку и может включать в свой состав, помимо концептуального ядра, различные коннотации.

Проиллюстрируем уже сказанное цепочкой реалия > концепт / понятие > семантема (означаемое знака). С актом употребления языкового знака реалия (а точнее, класс реалий) становится денотатом знака.

Языковые значения это, образно говоря вслед за Е.С. Кубряковой, связанные (или "схваченные") языковыми знаками элементы когнитивной сферы. Так, концепт / понятие <стакан> связывается лексемой стакан. В процессе "схвачивания" участвуют означающие знаков, их экспоненты ("тела знаков"). Благодаря им концепты / понятия и значения могут быть объективированы и передаваться от человека человеку в актах коммуникации. Универсум семантем того или иного языка образует языковую картину мира.

Картина мира может быть объективирована лишь на языковом уровне. Поэтому не стоит отождествлять концептуальную и языковую картины мира. По той же причине неправомерно также говорить, о концептах лексических, фразеологических, синтаксических или даже жестовых (!), что, к сожалению, нередко встречается в литературе. Концепты и понятия принадлежат ментальной сфере. Они ещё не знаки, и их некорректно классифицировать по типам экспонентов языковых знаков. Фактами языка являются не концепты и понятия, а значения языковых знаков, семантемы, служащие воплощению (embodiment) концептов.

Положения дел (ситуации) и семантические конфигурации

семантический языковой лексемный номинация

Мир дан человеку как огромное множество предметов, явлений, событий и состояний. Для представления его фрагментов достаточно различать два типа элементов -- предметы и признаки. То или иное положение дел, наблюдаемая или воображаемая ситуация в принципе есть ансамбль взаимосвязанных предметов и признаков.

Элементарная ситуация содержит в своём составе один признак (в качестве господствующего элемента) и один или несколько связанных этим признаком в единое целое предметов. Так, в предложении Оператор включил компьютер описывается онтологическая ситуация с двумя предметами, которые связаны признаком -- двунаправленным динамическим отношением, а именно действием включения сетевого питания, которое оператор совершает с компьютером.

Реалией является данная единичная ситуация в целом, к реалиям относятся её участники (оператор и компьютер), реалией следует признать и действие включения (по отношению к словам и предложению как языкрвым знакам все они оказываются денотатами). В соответствие этой конкретной ситуации внешнего мира можно поставить обобщённую ментальную схему-образ.

Вместе с тем каждый из элементов этой ситуации подводится под соответствующий концепт: <оператор>, <компьютер>, <включить>. И каждый из указанных концептов обладает способностью к расширению своего экстенсионала (объёма).

Во-первых, сама ситуация может вновь и вновь повторяться. Во-вторых, оператором в похожих ситуациях может быть какой-то другой человек с нужной профессиональной подготовкой и должностными обязанностями. Один компьютер может быть заменён другим. Действие включения может повторяться вновь и вновь. На ментальном уровне онтологическая ситуация включения оператором компьютера предстаёт как сочетание концептов (концептуальная конфигурация). Этому сочетанию соответствует более отвлечённая от реалий схема {<(любой) оператор>, <(любой) компьютер>, <(любой акт действия) включить>}.

Возможно дальнейшее обобщение и переход на более высокий уровень абстракции. Проиллюстрированная конфигурация подводится под более абстрактную схему типа {<(любой) деятель>,<(любой) предмет действия>,<(любое действие) действие>}. Эта схема реализуется, например, в денотативных ситуациях, описываемых в предложениях Антон включил принтер; Наташа закрыла книгу, Максим вскапывает грядку.

Но концепты любого уровня схватываются языковыми знаками и становятся основой для формирования соответствующих языковых значений ('оператор', 'компьютер', 'включить', 'деятель', 'предмет действия', 'действие'). Сочетание концептов на этапе вербализации получает соответствие в сочетании семантем.

Признаковая семантема трактуется как семантический предикат, а предметные семантемы -- как семантические актанты. Предикатной семантеме отводится роль ядра, задающего своё актантное окружение. Такую структуру уместно называть семантической конфигурацией. В логике и следующей за ней синтаксической семантике в этом случае говорят о пропозиции.

Прототипическим средством выражения пропозиции служит такой языковой знак, как простое (элементарное) предложение с глаголом в финитной форме (в американской традиции -- клауза, clause). Пропозиция выступает как означаемое такого предложения, а также ряда других синтаксических конструкций.

Семантическая конфигурация вместе с образующими её семантемами подаётся на вход синтаксического компонента, который обеспечивает пропозицию конструктивными средствами, оформляет соответствующие позиционные структуры, и на вход номинативного компонента, который воплощает семантемы в лексемы.

Процессы номинации и единицы лексикона

Для говорящего целью является построение осмысленного высказывания как целостной коммуникативной единицы. В процессе его порождения важную роль играют акты номинации. При осуществлении этих актов носители языка либо используют номинативные единицы, уже имеющиеся в ресурсах их памяти, либо создают новые, а нередко и заимствуют такие единицы из других языков. Посредством этих языковых знаков именуются реалии, представляющие собой как отдельные элементы опыта (физические объекты, одушевлённые существа, люди, действия, состояния, свойства предметов, отношения между предметами), так и целые события, факты, состояния дел, ситуации, выделенные в актах мышления и запечатлённые в сознании в качестве концептов и их объединений. Знаки придают именуемым реалиям и классам близких реалий статус денотатов. Для участников коммуникации соответствующие предмету общения реалии, денотаты в их актуальных и виртуальных свойствах, а также концепты образуют универсум дискурса.

Читатель уже хорошо знает, что мышление и сознание расчленяют потоки информации, поступающей в мозг извне, и распределяют её определённым образом по различным категориям, осуществляют, иными словами, концептуализацию и категоризацию элементов опыта. Язык, связанный с мышлением и сознанием, тоже по-своему участвует в процессах категоризации мира.

В концептах и категориях есть общее, универсальное. Таковы, например, постулируемые А. Вежбицкой базовые концепты, фиксирующие мыслительные представления пространства и времени (<выше/над>, <ниже/под>, <сейчас>, <после>, <до>), причинно-следственной связи (<потому что/из-за>), речи (<сказать>, <слово>), оценки (<хороший>, <плохой>), бытия человека (<жить>,<умереть>) и т.д.

Но есть и многочисленные идиоэтнические различия в результатах концептуализации и категоризации мира. Отсюда, например, различия в номенклатурах имён. Так, рус. слову рука соответствуют нем. Hand (для нижней части руки, кисти) и Arm (для остальной части руки, от плеча до кисти), аналогично проводится членение в англ. hand и arm, нидерл. hand и arm, швед, arm(en) и hand(en), фр. main и bras, исп. mano и braso, португ. mao и braca, итал. mano и brassio. Русскому наименованию палец в англ, соответствуют finger 'палец (руки)', и toe 'палец (ноги)', в нем.: Finger и Zehe. Не вполне идентичны в денотативном плане обозначения в разных языках того цвета, который русскими называется коричневый (ср. нем. braun, англ. brown, фр. brun). В англ., нем. и фр. нет прямых соответствий русскому слову Здравствуйте!, выражающему не просто приветствие, а пожелание здоровья.

Преувеличивать категоризующую роль языка, как это делали Э. Сепир и в особенности его ученик Б.Л. Уорф, выдвинувшие гипотезу языковой относительности, не стоит, но и не считаться с языковыми различиями в процессах номинации явлений мира (особенно лицам, изучающим разные языки), невозможно.

Языковой репрезентации отдельных, относительно простых составляющих целостных событий служат элементные номинации (слова, фразеологизмы, а также атрибутивные устойчивые словосочетания типа холодное оружие', ср. англ. side-arms, нем. Blanke Waffe. Природу таких номинативных единиц, как слова и фразеологизмы, изучает лексикология (вместе с лексической семантикой как частью лингвистической семантики вообще).

Реальные и вымышленные ситуации как ансамбли взаимосвязанных элементов репрезентируются событийными, или препозитивными, или предикативными, номинациями (а именно предложениями или другими синтаксическими конструкциями, а также текстами). Взаимоотношения между ситуациями и предложениями изучаются в синтаксисе (и в синтаксической семантике).

Связь некоего элементарного или сложного явления действительности (реалии) и именующего его языкового знака (как слова, так и синтаксического образования) можно представить следующей схемой: Реалия -- Языковой знак. Именно это отношение выражается дошедшей до нас средневековой формулой знака Aliquid stat pro aliquo 'Что-то стоит вместо чего-то (другого)'. В теории номинации и в семантике это отношение может изучаться в двух направлениях: от именуемой реалии к её номинации (Реалия > Наименование); такой подход лежит в основе ономасиологии; и от наименования к называемой ею реалии (Наименование > Реалия); данный подход характерен для семасиологии.

Но отношение реалии и знака не существует само по себе, оно устанавливается человеком, в сознании которого связь реалии и знака опосредствуется неким психическим образованием (представлением, понятием, концептом, суждением, пропозицией). Поэтому часто отношения между обозначаемым предметом, знаком и понятием (или пропозицией) представляют в виде так наз. семантического треугольника.

Отношение знака к понятию (и суждению) нередко именуют сигнификацией (т.е. значением в узком, специальном смысле), а отношение знака к реалии (и денонату) -- денотацией. Однако фактически отношения между составляющими знаковой ситуации имеют более сложный характер. Их можно представить в виде следующей цепочки:

Реалия > Денотат > Понятие / Пропозиция >Знак {Сигнификат / Значение > Сигнификант / Экспонент}

Эта схема обращает наше внимание на то, что реалия имеет своим соответствием денотат, т.е. не предмет сам по себе, а совокупность свойств всех однородных реалий, которые и предопределяют выбор данной номинации (наименования). Под один и тот же денотат может быть подведено множество (класс) близких реалий. В соответствие денотату в ментальной сфере может быть поставлено абстрактное, схематическое отображение наиболее существенных признаков класса денотатов -- понятие (концепт) или пропозиция. А на следующей ступени понятию / концепту и пропозиции в соответствие ставится языковой знак, образуемый сигнификатом (означаемым) и сигнификантом (означающим, экспонентом). Сигнификат языкового знака вбирает в себя из денотата (и, соответственно, концепта/понятия) только то, что коммуникативно значимо для данного языка и для данного коммуникативного события.

В структуру сигнификата, помимо объективных по своему характеру денотативно (и концептуально) ориентированных составляющих (т.е. концептуального ядра), могут войти также субъективные составляющие экспрессивно-эмоционального, а также стилистического характера (так называемые коннотации). Их наличие в сигнификатах слов обычно указывается словарями в виде помет бранное, высокое, ироническое, книжное, ласкательное, неодобрительное, официальное, презрительное, пренебрежительно, просторечное, разговорное, специальное, уничижительное, шутливое. См. цепочку, представляющую структуру сигнификата:

Сигнификат{Концептуальное ядро + Коннотации}

Ср. ряд слов, имеющих одно и то же концептуальное ядро: лицо --лик, физиономия, морда, харя.

Акты номинации осуществляются в рамках индивидуальных актов языковой деятельности. Их результаты могут стать достоянием общего для говорящих на этом языке узуса, соответствующей языковой нормы и, в конечном итоге, языковой системы.

Остановимся в дальнейшем на лексической номинации.

Лексический фонд любого языка содержит возникшие в результате так называемой первичной номинации первообразные имена типа небо, река, море, берёза, сжить, сестра, мать. Такие слова возникли в далёком прошлом и не осознаются, например, носителями современного русского языка как производные, мотивированные. Их источники иногда могут быть раскрыты только благодаря этимологическому анализу.

Так, рус. слово река, генетически родственное ст.-слав. rњka, укр. рiка, болг. река, сербскохорв. риjeка, словен. reka, чеш. reka, словац. rieka, пол. rzeka, н.-луж. и в.-луж. reka, полаб. reka (родственно рой, ринутъ(ся), реять), через общеслав. * rњka и на основе сравнения с др.-инд. rayas 'течение, ток', riyate 'двигается, начинает течь', ritis 'ток, бег', retas 'течение', rinas 'текущий', галльск. Renos 'Рейн', ср.-ирл. rian 'река, дорога', лат. rivus 'ручей, канава', др.-ирл. riathor 'бурный поток', алб. rite 'влажный, мокрый', др.-англ. rid 'ручей, река', англ. диал. rithe и ср.-нж.-нем. rin 'ток воды' может быть возведено к далёкому праиндоевропейскому языковому состоянию.

Во многих других случаях (при так называемой вторичной номинации) мотивировка наименования (и, соответственно, внутренняя форма слова) осознаётся носителями языка. Так, носители рус. языка достаточно уверенно возводят слова кукушка и куковать к звукоподражательному ку-ку; то же справедливо по отношению к словам типа жужжать и жук, мяукать, мычать и т.д.

В нем. есть слово Draht: 'проволока, провод'. Когда были изобретены первые телеграфные аппараты, то сообщения передавались от одного аппарата к другому по проводам. Отсюда глагол телеграфировать (букв, передавать по проводам)'. Осознаётся внутренняя форма рус. слова подснежник (букв, вырастающий из-под снега). Французы осознают внутреннюю форму слова cache-nez (букв. 'прячь нос').

Мотивировка производных и сложных слов может осознаваться "благодаря знанию значений деривационной базы и деривационного показателя (дериватора); ср. факультетский < факультет- + -ск- (со значением 'относящийся к факультету'); дружить и дружба < друг; англ. houswife 'домашняя хозяйка' < (а) hause 'дом' + (а) wife 'жена, женщина'.

Подсказывать мотивировку может наличие связей между исходным и производным значениями данного слова в разных его семантических вариантах. Ср. фр. De fer `1) железный, сделанный из железа' > '2) жестокий, непреклонный'; англ. green `1) зелёный, зелёного цвета' > '2) незрелый, неспелый (о фруктах)' > '3) неопытный, новый, необученный (о новичках, новобранцах)'.

Но с течением времени мотивировка может стираться и более не осознаваться носителями языка. Так, большинство русских уже не осознают этимологическую связь слов око и окно, городить и жердь, городить и город, коса и чесать. Обычно не осознаётся связь однокорневых слов, пришедших в русский язык разными путями: студент, студия и штудировать, этюд', мастер, магистр, мэтр, мэр.

В ряде случаев может быть предложена своя, не отвечающая реальным связям мотивировка (так называемая ложная, или народная, этимология), сопровождаемая преобразованием облика слова: пиджак > спинжак (потому что надевают на спину), бульвар > гульвар (место, где гуляют), гувернантка > гувернянька (занимается детьми), микроскоп > мелкоскоп (для рассматривания маленьких предметов).

В инвентарь номинативных знаков языка входят не только слова (простые, производные и сложные), но и фразеологизмы - устойчивые, воспроизводимые сочетания слов, равные по своему номинативному статусу отдельным словам.. Их единство создаётся не столько в силу ограничения сочетательных свойств входящих в них компонентов, сколько благодаря переосмыслению либо одной из составляющих, либо данного комплекса в целом. Рассмотрим два подхода к единицам, изучаемых во фразеологии.

Н.А. Амосова делит фразеологизмы на фраземы (многословные образования с частичным сдвигом значения) и идиомы (образования с полным сдвигом значения). Вместе с тем возможно разбиение всего множества фразеологизмов на два подмножества: фразеологизмы, сохранившие свою мотивировку, и фразеологизмы, утратившие мотивировку. В классификации В.В. Виноградова первые именуются фразеологическими единствами, а вторые получают имя фразеологических сращений.

Оба подхода можно совместить в одной таблице:

Таблица 5

Вне этой схемы остаются устойчивые словосочетания, в которых отсутствует сдвиг значения (по В.В. Виноградову, фразеологические сочетания) и в которых один из компонентов характеризуется узкой, ограниченной, избирательной сочетаемостью: беспробудный сон, закадычный друг, заклятый враг, ни зги не видно.

Наличие мотивировки может наблюдаться во фразеологизмах, относящихся к фразеологическим единствам. Так, она хорошо ощущается носителями русского языка при восприятии фразем (фразеологизмов со сдвигом значения лишь в одном компоненте) типа письменный стол, холодное оружие и при восприятии идиом (фразеологизмов с общим переосмыслением всех компонентов) типа сесть за один стол, держать камень за пазухой, белый уголь. И напротив, она утрачена в так называемых фразеологических сращениях, а именно во фраземах типа дело табак и в идиомах типа чёрта с два, куда ни шло, очертя голову.

Установление состава лексем

К выявлению состава единиц лексикона ведёт лексемный анализ. Этот термин введён здесь по аналогии с термином морфемный анализ, чтобы показать значительное сходство процедур в исследовательской работе с морфемами и словами как основными единицами морфологического уровня языка и вместе с тем обратить внимание на имеющиеся различия, связанные с тем, что слово одновременно принадлежит и морфологическому, и номинативному (лексическому) компонентам языковой системы.

Основные цели лексемного анализа заключаются, во-первых, в установлении границ между словом и морфемой, между словом и словосочетанием, линейных границ между словами (проблема отдельности слова), и, во-вторых, в установлении границ между словом и его вариантами (проблема тождества слова).

Процедура анализа включает в себя три этапа.

· сегментация высказывания на отрезки (лексы), которые соотносимы со словами (лексемами) как абстрактными, инвариантными единицами языковой системы, являясь их актуальными представителями (экземплярами) в высказывании;

· установление лексемного статуса выделенных лексов, т.е. определение того, какую лексему каждый данный леке репрезентирует, относятся ли два сравниваемых лекса к однойлексеме (как её аллолексы) или являются реализациями двух разных лексем;

· инвентаризация лексем.

Трудности лексемного анализа обусловливаются тем, что слово (лексема) является одновременно и лексической, и грамматической единицей, в соответствии с чем в лексиконе языка оно может быть охарактеризовано как класс носителей лексических значений (семантем), или как класс (в другой терминологии) лексико-семантических вариантов слов, а в морфологической системе как класс грамматических видоизменений слова (словоформ).

При линейной репрезентации высказывание может выступать как последовательность слов вообще (лексем), как последовательность ЛСВ (слов-концептем), как последовательность словоформ. В силу этого речевой представитель слова оказывается соотнесён со словом-лексемой, с одним из лексико-семантических вариантов (носителем определённой семантемы), с одним из морфологических формообразующих вариантов (словоформой как носителем грамматического значения).

Отдельность слова в речи / тексте (слово в синтагматическом аспекте). Установить однозначно линейные границы слова (вернее, лекса как его речевой реализации) чрезвычайно трудно. Эти границы задаются системой соответствующего языка и определяются далеко неодинаково при использовании разных критериев.

Критериями делимитации (разграничения) слов могут быть:

Графический (орфографический) признак:

В этом случае говорится о графическом слове. Предполагается, что данное слово на письме отграничивается от предшествующего и последующего слов пробелами, но не содержит пробела внутри себя. Возражения: 1) Не все языки имеют письменность. 2) В ряде систем графики (например, в китайской) пробелы между иероглифами или группами иероглифов не используются. 3) Орфография во многих языках очень непоследовательна; ср., например, раздельное написание целостных слов: в открытую, во избежание.

Фонетические признаки:

В этом случае говорится о фонетическом (или фонологическом) слове. Его границы и границы графического слова могут не совпадать. Ниже характеризуются лишь некоторые из фонетических признаков.

Наличие гортанной смычки в начале слов. Признак не абсолютен. Так, нем. слово может иметь гортанную смычку в начале (das 'Eis 'лёд'), но тот же признак может сигнализировать границу между префиксом и корнем (ver'eisen 'оледенеть').

Наличие одной акцентной вершины в слове. Возражения: 1) В слове может быть более одного ударения: трин'aдцатиэт'ажный. 2) Слово может быть неударным и примыкать в качестве проклитики к последующему или в качестве энклитики к предыдущему слову, входя в структуру так называемого акцентного слова: на_ст'ол, н'а_пол, ст'ал_бы. 3) Язык может не принадлежать к числу акцентных, как, например, французский. Здесь одно синтагматическое (и фразовое) ударение может объединить в единое акцентное целое большую группу слов: Je_ne_le_lui_ai_jamais_dit 'Я этого ему никогда не говорил'. Собственно говоря, в языках со свободным и подвижным словесным ударением количество акцентных вершин может свидетельствовать лишь о числе слов (практически знаменательных), но не о начальных или конечных их границах, и только в языках с неподвижным начальным или конечным ударением могут быть определены соответствующие границы слов.

-Наличие в слове гармонии гласных (например, в финно-угорских или тюркских языках). Но в венгерском языке гармония гласных не охватывает составляющих сложных слов: Buda-pest.И к тому же явление гармонии гласных не сигнализирует межсловных границ.

Морфологический признак:

Цельнооформленность слова (наличие единого показателя грамматической формы). На основе этого признака иван-чай признаётся одним словом (ср. иван-чая), а диван-кровать придётся рассматривать как сочетание двух слов (ср. дивана-кровати). Во фр. показатель мн. ч. может появиться и внутри: bonhomme 'добряк' -- мн. ч. bonshommes, что противоречит ощущению целостности данного слова. Англ. Silver spoons 'серебрянные ложки' имеет единый показатель мн. ч., но вряд ли это образование можно признать единым словом. Межсловные границы этим признаком не сигнализируются.

Синтаксические признаки:

Способность слова (в отличие от морфемы) самостоятельно вступать в синтаксические связи; ср. англ. Stone wall 'каменная стена' -- stone-of-Carrara-wall 'стена из каррарского камня'; button shoes 'туфли с пуговицами' -- red-button shoes 'туфли с красными пуговицами'.

Способность выступать в качестве минимума предложения. Возражение: служебные слова в этом случае оказываются исключёнными из корпуса слов.

Способность выступать в роли члена предложения. Возражение: из числа слов опять-таки исключаются служебные.

Возможность вставить слово между двумя словами (и вытекающая отсюда непроницаемость слова, невозможность вставить внутрь него другое слово): На лекцию пришли все. -- На эту лекцию пришли все. Контрпримеры: В португ. между основой глагола и окончанием буд. времени может быть вставлено личное местоимение (dar-ei 'дать -- 1 л. ед. ч. буд. времени' -- dar-vos-ei ^'(я) вам дам'. В нем. языке так называемая отделяемая приставка наречного происхождения (собственно говоря, наречный компонент сложного глагола) не только может отрываться от глагольного компонента, но и допускает вставление слова или словосочетания между обоими компонентами: aufstehen 'вставать' -- ich stehe auf 'я встаю' -- ich stehe um sech Urs auf 'я встаю в шесть часов'. Такой глагол ведёт себя то как цельнооформленное сложное слово, то как сочетание двух слов, часто обладающее свойствами фразеологизма. Ср., далее, рус. никем -- ни с кем. Можно здесь видеть чередование слов синтагматических и парадигматических. Так, stehe auf представляет собой два синтагматических слова, auf stehen -- одно синтагматическое слово, парадигматически же (т.е. в системе языка) мы имеем дело с одним словом. Таким же образом могут трактоваться так называемые аналитические формы слов (англ, am writing 'пишу', нем. Wird kommen 'придёт', фр. Ai dit 'сказал') и так называемые аналитические слова (англ. Pride oneself 'гордиться', нем. Sich erholen 'отдыхать', фр. s'enfuir 'убегать'): парадигматически каждая из этих единиц представляет собой целостное слово, синтагматически же каждая представлена двумя или более словами.

Признак непроницаемости слова, таким образом, не позволяет однозначно установить ни линейные словесные границы, ни количество выделенных слов. И контрпримеры из многих языков поневоле побуждают к допущению даже такой "еретической" мысли, что слова всё-таки членимы, что они обладают свойством "разрывности".

-- Позиционный признак: переместимость слов внутри предложения: Профессор читает лекцию. -- Профессор лекцию читает. -- Читает профессор лекцию. -- Читает лекцию профессор. - Лекцию профессор читает. -- Лекцию читает профессор. Возражение: Перемещаются при перестановках собственно не всякие слова как таковые, а слова как носители синтаксических функций членов предложения (синтаксемы), т.е. знаменательные слова в сочетании со служебными. Ср. (здесь звёздочка * обозначает неграмматичность соответствующей конструкции): На лекцию пришли все. -- * На пришли лекцию все. -- * На все пришли лекцию... (служебные слова "не обладают правом" на свободное перемещение). Правда, линейные границы во многих случаях благодаря этому признаку определяются однозначно.

Семантический признак:

Идиоматичность слова, что можно понимать трояко: 1) Идиоэтничность данного слова, принадлежность его именно данному языку и невозможность его точного, адекватного перевода на другие языки. 2) Немотивированность данного слова, невозможность установить его этимологическое значение. 3) Наличие целостного, "идиоматического" значения у слова, несводимость этого значения к сумме значений элементов, составляющих слово. Возражение по последнему пункту: Русское слово почтамт условно членимо, ибо его компонент -амт невоспроизводим в составе других сложных слов. В целом дефектная членимость присуща достаточно ограниченному множеству слов. К тому же большинство слов допускают морфемную (и, следовательно, линейную семантическую) декомпозицию.

Итак, ни один из рассмотренных здесь критериев сегментации речи на лексемные сегменты (лексы) не обладает достаточной диагностирующей силой, не оказывается абсолютным. Из них относительно большей надёжностью в установлении границ между словами в речи обладает признак позиционной подвижности. Остальные же признаки скорее могут служить приблизительному определению того, сколько слов содержится в анализируемом речевом отрезке.

Некоторые учёные, опираясь скорее на соображения педагогического, нежели научного порядка, стремятся во что бы то ни стало найти универсальное определение слова. Они выражают неудовольствие по поводу того, что Л.В. Щерба мог говорить и в лекциях в студенческой аудитории, и в научных публикациях, что он не знает, что такое слово. Этот выдающийся исследователь подчёркивал, что в каждом конкретном языке слово характеризуется своими особенностями и что нужно обращаться ко множеству самых разных и самых экзотичных языков, а не только европейских. Э. Сепир ещё в 1921 г. в своём учебнике «Язык. Введение в изучение речи» (см. его: Избранные труды по языкознанию и культурологии. М., 1993) смог убедительно показать на материале множества языков (и особенно америндских) трудности отграничения слова от смежных явлений.

Как при фонемной и морфемной сегментации, так и при сегментации высказывания на слова следует принять положение о том, что и "остатки", обнаруженные в результате лексемной сегментации, квалифицируются тоже как представители слов (ср.: радиопередача, где и радио, и передача способны функционировать самостоятельно; русско-английский словарь, где русско- придётся, хотя с натяжкой, приравнять по своему статусу к лексу английский).

Тождество слова (слово в парадигматическом аспекте). На этапе лексемной идентификации могут использоваться, как и в морфемном анализе, приёмы дистрибутивного анализа, и тоже с учётом двусторонней природы слова. Поэтому первым условием лексемного анализа при сопоставлении двух выделенных в высказывании лексов является требование наличия у них:

- во-первых, тождественного лексического значения (или, во всяком случае, наличия у них лексических значений, связи между которыми могут рассматриваться как следствие процессов образования новых, производных значений; ср. стол¹ 'предмет мебели' и стол? 'пища, еда, съестное'). В противном случае приходится говорить о том или ином типе омонимии слов; ср. лук? 'растение' и лук¹¹ 'оружие';

- во-вторых, тождественного грамматического значения (а вместе с тождеством формального показателя и соответствующей граммемы) или комплекса грамматических значений (иначе нужно фиксировать наличие омонимичных словоформ; ср. стол-0 'сущ., им. п. ед. ч.' и стол-0 'сущ., вин. п. ед. ч.').

Тест на дополнительную дистрибуцию опирается на предположение, что два лекса, если они относятся к одной лексеме на правах её аллолексов, не могут употребляться в одинаковом окружении. Ср.: лексы, репрезентирующие два лексико-семантических варианта слова стол? (Стол стоял у стены. -В санатории богатый стол); лексы, представляющие две словоформы слова стол? (Стол стоял у стены. -- Он подвинул стол к стене). Среди семантических вариантов одной лексемы один может быть признан основным. Точно так же среди морфологических формообразующих вариантов один выделяется как основной.

Тест на свободное варьирование предполагает, что два лекса могут встречаться в одном окружении, не выступая при этом представителями разных лексем. При этом наблюдаются факультативные варианты разного вида; ср. к'омпас ~ комп'ас, свекл'а ~ св'ёкла, тоннель ~ туннель, лиса ~ лисица, картофель ~ картошка, кафе ~ кафешка. Между такими вариантами имеют место различия по стилю, принадлежности к литературному языку либо к просторечию и т.п.

При этом между экспонентами этих вариантов сохраняется частичное фонемное сходство. Иначе пришлось бы говорить о синонимах различного рода (умный -- сообразительный, валенки - пимы, петух -- кочет). Факультативными вариантами словоформы являются нем. формы слова Tag 'день' в дат. п. ед. ч.: (dem) Tag-0 ~ (dem) Tag-е.

Для установления парадигматических границ слова и инвентаризации лексем особо важно рассмотрение проблемы полисемии и омонимии. Лексикология ищет здесь ответ на вопрос, являются ли стол в значении 'предмет мебели' и стол в значении 'питание, еда' двумя разными словами или же одним словом в разных его вариантах.

Классификации лексем. Распределение слов по классам может осуществляться на основании множества разнообразных формальных и семантических признаков. В формальном плане -- это различение слов: ударных и безударных, односложных и многосложных, одноморфемных и многоморфемных, одноформенных (неизменяемых) и многоформенных (изменяемых), простых и производных и т.п.

Для грамматики и вообще для лингвистического анализа особое значение имеет функциональная классификация слов по частям речи. В соответствии со своими номинативными особенностями лексемы берут на себя в предложении различные функции.

Главенствуют знаменательные слова, а именно назывные слова (существительные, глаголы, прилагательные, наречия, числительные, так наз. предикативы, или слова категории состояния), а также близко к ним стоящие местоимённо-указательные, или дейктические, слова). К ним примыкают модальные слова.

Знаменательным и модальным словам, а также междометиям, противостоят служебные слова, номинативный потенциал которых менее очевиден. Они либо именуют реально имеющие место отношения между элементами ситуаций (предлоги, послелоги, союзы, связки), либо указывают на характер отношения говорящего к описываемому явлению или к самому акту высказывания (частицы и, в определённой степени, модальные слова), либо характеризуют их принадлежность к определённым грамматическим классам и подклассам (артикли, вспомогательные глаголы).

Среди знаменательных слов выделяются существительные как предметные слова. Они обеспечивают идентификацию наблюдаемых в природе предметов и живых существ, масс вещества, созданных человеком предметов (артефактов), человеческих общностей, социальных институтов и отношений и т.п. (куст, трава, камень, собака, человек, песок, вода, стол, компьютер, племя, партия, население, государство, армия).

Существительные (и образуемые ими именные группы) способны обеспечивать выбор из виртуального денотата как класса реалий какого-то предмета в качестве референта, на который указывает говорящий, отмечая его определённость или неопределённость и т.п. Другие слова не обладают свойством референции.

Существительным противостоят предикатные (или признаковые) слова. Среди них ведущая роль в приписывании (предицировании) тех или иных характеристик (предикатов) предметам или их признакам принадлежит собственно глаголам. Финитный (личный) глагол участвует в акте предикации, открывая валентности (в теории фреймов -- слоты) и создавая в сочетании с одним или несколькими именами предложение как препозитивный (или предикативный) знак. Далее, к предикатным словам относятся прилагательные, наречия, вербоиды (неличные формы глагола), а также отглагольные существительные (выступление писателя < писатель выступает) и вообще абстрактные существительные. Для предикатных слов характерно наличие валентностей, открывающих синтаксические позиции для имён носителей признака.

К признаковым словам тяготеют наименования лиц, характеризующие либо их функцию, либо их отношение к другим лицам или предметам (учитель < тот, кто учит; хозяин (дома) < тот, кто владеет (домом); землевладелец < тот, кто владеет землёй). Так, существительное отец может выступать как предикатный знак, открывая (вместе со связкой) две валентности (кто? + (по отношению к) кому?: Павел -- отец Ивана I является отцом Ивана). Вместе с тем такие имена способны к употреблению в референтной функции, замещая позицию подлежащего / субъекта или дополнения / объекта: Отец попросил сына купить лекарства; Дети очень почитают отца; Учитель доходчиво объяснил разницу между звуками и буквами.

Размещено на Allbest.ru