Системы и структуры в современном языкознании

При таком понимании словосочетания устойчивые и идиоматические сочетания слов тоже следует рассматривать как лексико-грамматические синтагмы, а их компоненты - как грамматические слова. Нельзя, следовательно, согласиться с А. И. Молотковым в том, что словосочетание, лежащее в основе фразеологизма, является лишь его генетическим источником, его прототипом и что компоненты фразеологизма, сохранив звуковой образ слова, не являются словами ни по значению, ни по форме. По его мнению, фразеологизм «отличается от словосочетания, во-первых, своим составом: если словосочетание - это сочетание слов по определенным законам языка, то фразеологизм - не словосочетание, так как он составляется не из слов, а из компонентов, только генетически восходящих к слову; во-вторых, тем, что компонент фразеологизма не только не имеет лексического значения, но и утратил формы изменения слова, а соответственно и все лексико-грамматические особенности слова, так как ни парадигматические формы фразеологизма, ни формальные варианты компонента фразеологизма не выражают их». Утверждая это, Молотков исходит из убеждения в том, что словом может быть только двусторонняя единица языка, состоящая из означающего (формы) и означаемого (значения), и из предпосылки, что слово должно быть представлено всеми его возможными «парадигматическими формами» (формами словоизменения). Но эти предпосылки нельзя признать аксиомами. Они сами требуют серьезного научного обоснования. И прежде всего надо доказать, что лексическое значение должно быть присуще всякому слону.

Мы уже знаем, что многочисленные попытки определить слово как двустороннюю или трехстороннюю единицу языка не увенчались успехом. Поэтому лингвисты, да и сами носители языка, исходят обычно не из слова вообще, а из фонетического или грамматического слова. Абстрактное грамматическое слово (лексема) - это класс словоформ, реально функционирующих и объективно вычленяемых в составе высказывания (например, по принципам, разработанным А.. И. Смирницким). Как осмысленная, т. е. как сознательно выделяемая говорящими, единица языка грамматическое слово обязательно обладает какой-либо функцией и системной значимостью, но далеко не всегда оно имеет лексическое значение, т. е. не всегда выполняет номинативную функцию. Трудно, например, приписать какое-либо значение предлогу на в сочетании ответить па вопрос (ср. англ. To answer the question). Так же обстоит дело, как мы видели, со словами в составе фразеологизмов типа бит баклуши, точить лясы, хотя, впрочем, полная десемантизация компонентов фразеологизма - явление довольно редкое: чаще всего наблюдается сложное взаимодействие целостного значения фразеологической единицы с полностью не «угасшей» семантикой составляющих ее слов. Что же касается ущербности, неполноты словоизменительных парадигм образующих фразеологизм слов, то это явление не представляет собой специфической особенности только фразеологических единиц: оно нередко встречается и в лексике (ср. : Светает; Смеркается; Следует 'надо, необходимо'; Подумаешь! - в функции экспрессивно-эмоционального предложения и т. п.). Кроме того, не во всех «парадигматических формах» выступают лишь синтаксически зависимые компоненты фразеологизмов; главные же, синтаксически доминирующие компоненты, с помощью которых фразеологизм как целостная синтагма включается в высказывание, в этом отношении чаще всего не отличаются от соответствующих компонентов свободных словосочетаний. Ср., например, бить баклуши и собаку съел: в первом фразеологизме глагол имеет все формы словоизменения, а во втором - лишь формы рода и числа.

Лексический состав фразеологизмов, конечно, более стабилен, чем лексический состав нефразеологических сочетаний. Однако многие типы фразеологизмов все же допускают значительное варьирование компонентов: возможна замена отдельных компонентов семантически и синтаксически тождественными их эквивалентами (бросать <кидать, наводить> тень на кого ~ что), вставка или добавление факультативных компонентов [мотать (себе) на ус, вешать нос (на квинту), воротить нос (на сторону), лить слезы (в три ручья) и т. д. ]. Более устойчива (по сравнению со структурой нефразеологических сочетаний) и грамматическая структура фразеологизма: во многих случаях компоненты фразеологизма (например, фразеологизмов так себе, как пить дать и т. н.) нельзя ни переставить, ни расположить дистантно. И тем не менее ни устойчивости грамматической структуры, ни стабильность и воспроизводимость, лексического состава не являются, как считает Молотков, специфическими свойствами только фразеологических единиц. Фразеологизм, как любая синтаксическая единица, допускает лишь такие изменения в своей формальной структуре, которые не нарушают его семантического и функционального тождества.

Главное отличие фразеологизмов от свободных и нефразеологических устойчивых словосочетаний заключается в целостности, идиоматичности их значений и в их синтаксической монофункциональности (фразеологизм выполняет функцию только одного члена предложения). В этом отношении фразеологизм сближается со словом, выступая обычно в качестве его семантического и синтаксического эквивалента. О функционально-семантической близости фразеологизма к слову говорит и то, что фразеологизмы входят в лексико-семантические оппозиции, лежащие в основе различных системных группировок лексики (синонимических, антонимических, тематических и др.), заполняя в них те или иные лакуны, т. е. заменяя отсутствующие в языке лексемы с тем же значением (ср. : быть внимательным ~ проявлять внимание ~ обращать внимание ~ принимать во внимание) или стилистически варьируя компоненты лексических парадигм (ср. : сесть ~ занять место ~ плюхнуться ~ совершить <произвести> посадку). Об этом же свидетельствует и такой факт: фразеологизмы, как и слова, могут иметь связанные значения, т. е. употребляться лишь с определенным кругом слов или даже с одним словом. Особенно это характерно для адвербиальных фразеологизмов: (знать) вдоль и поперек <как свои пять пальцев>;, (разбираться) как свинья в апельсинах; (смотреть, глядеть) во все глаза; (беречь, хранить) как зеницу ока; (жить) душа в душу и т. п. «Слова-сопроводители» как единицы, имеющие самостоятельное лексическое значение, не входят в состав таких фразеологизмов, хотя без них немыслимы ни их употребление, ни их «семантическая реализация». Кстати, по этой причине не следует, видимо, квалифицировать как фразеологизмы устойчивые словосочетания типа закадычный друг, понурить голову, насупить брови (фразеологические сочетания, и понимании В. В. Виноградова), один из компонентен которых имеет избирательную лексическую сочетаемость и, следовательно, «связанное», но свое собственное значение.

Таким образом, по форме фразеологизм в отличие от грамматического слова как цельнооформленной единицы представляет собой словосочетание (сочетание словоформ), т. е. раздельнооформленную единицу номинации, состоящую, как и свободное словосочетание, не менее чем из двух грамматических слов. Нет никаких серьезных оснований отвергать эту «традиционную» точку зрения, которой придерживались такие крупные ученые, как В. В. Виноградов, А. И. Смирницкий, Б. А. Ларин и др. Грамматическая структура фразеологизма может быть аналогичной как словосочетанию (морочить голову, обвести вокруг, пальца и т. н.), так и предложению (Комок подступил к горлу; Душа в пятки ушла и т. п.), но как единица системы языка в обоих случаях фразеологизм представляет собой слопосочстанис (в понимании Ф. Ф. Фортунатова). Исключение составляют фразеологизмы междометного и оценочного характера. не имеющие грамматической структуры в обычном смысле этого слова Ну и ну! ; Вот те на (! и т. п.). По своей семантике (лексической и грамматической) и синтаксической функции фразеологизм является эквивалентом грамматического слона (знаменательного или служебного), выполняющим чаще всего образно-характеристическую или оценочную, а иногда также номинативно-описательную (дескриптивную) функцию. Устойчивые словосочетания, не обладающие указанными свойствами (пословицы, фразеологические сочетания,, речевые штампы и т. н.), не следует относить к фразеологизмам.

Остановимся на еще одном важном вопросе, связанном с понятием словосочетания и имеющем прямое отношение к семантике. В последнее время некоторыми языковедами было высказано мнение, согласно которому словосочетание нельзя считать единицей языка, и в частности номинативной единицей. «Словосочетание, - заявляет, например, Ю. В. Фоменко, - это не единица языка, а свободная комбинация единиц (слов) в составе предложения. Предметом синтаксиса являются не словосочетания как таковые, а правила (законы) сочетания слов в процессе порождения фразы (высказывания) «. Тем самым отвергаются основы учения о словосочетании (разработанного В. В. Виноградовым и развитого затем Н. Ю. Шведовой, В. Л. Белошапковой и другими советскими учеными), в соответствии с которым словосочетания - это номинативные единицы языка, выделяемые в составе предложения и вместе с тем являющиеся «строительным материалом» для предложения. В праве на статус единицы языка словосочетанию отказывается по следующим причинам: оно не обладает такими фундаментальными свойствами единиц языка, как воспроизводимость, субстанциональность, цельность, номинативность. В какой мере состоятельны эти аргументы?

С утверждением, что словосочетания нельзя считать единицами языка, тем более цельными и воспроизводимыми, если они не являются устойчивыми, можно согласиться. Но почему бы их не признать единицами речи, реализующими в конкретной языковой субстанции абстрактные модели языка, и том числе вероятностные модели (грамматические и семантические)? Ведь эти модели заложены в смысловой структуре слои, в их семантических валентностях. Такое решение вопроса Фоменко, однако, тоже отвергает, считая, что любая единица языка должна иметь субстанциональную природу. Если быть последовательными, то с этой точки зрения нельзя признать единицами языка ни фонемы, ни морфемы, ни дистрибутивные формулы (абстрактные грамматические синтагмы, или структурные схемы), ни семантические модели (абстрактные семантические синтагмы), ни какие-либо другие инвариантные единицы языка. Но с такой концепцией современная лингвистика, естественно, согласиться не может, ибо главным ее достижением справедливо признается проникновение в сущность именно абстрактных, инвариантных единиц языка (лингвистических констант).

Итак, словосочетания (свободные и устойчивые, предикативные и непредикативные) имеют, как правило, три аспекта: фонетический, лексико-грамматический и семантический. Однако и в них, по существу, представлены три типа функционально связанных, но неоднородных по своей природе единиц языка: фонетические, лексико-грамматические и семантические синтагмы. В идиоматическом выражении лексико-грамматической синтагме соответствует не сочетание семем, не семантическая синтагма, а отдельная семема. Например, фразеологизму во что бы то ни стало соответствует семема 'обязательно, непременно', фразеологизму питать уважение - семема 'уважать'. Это одно из проявлений асимметрии языковых знаков.

ПРЕДЛОЖЕНИЕ КАК ЕДИНИЦА ЯЗЫКА

Предложение - это минимальная и основная коммуникативная единица языка как речевой деятельности. Более сложными единицами коммуникации являются различные виды текста (дискурс, монолог, диалог и др.).

Коммуникативной единицей языка в полном смысле слова предложение является лишь тогда, когда оно выступает в функции конкретного высказывания, получая при этом соответствующее замыслу говорящего (пишущего) актуальное членение, что находит свое внешнее выражение в нормативном порядке слов и интонационном рисунке, а также в целой системе специфических словесных и грамматических средств (модальных слов, частиц, грамматических категорий и т. д.). На конструктивно-синтаксическом уровне, т. е. на уровне простой или развернутой по существующим в языке правилам грамматической синтагмы, в основе которой всегда лежат какие-то абстрактные модели (формальные и семантические), предложение. как и словосочетание, остается номинативной единицей языка, расчлененным наименованием какой-либо ситуации, какого-либо события, и следовательно, псевдопредложением.

В предложении как высказывании фонетический, лексико-грамматический и семантический аспекты не просто обязательны: они образуют «функциональный сплав», подчиненный коммуникативным, задачам, выражению определенного содержания. «Предложение как явление языка должно удовлетворять условиям грамматической, семантической и логической правильности», а предложение как явление речи, как высказывание - «целенаправленности и ситуативной соотнесенности, управляемым мыслью». Это дает основание многим лингвистам (например, А. А. Шахматову, И. И. Мещанинову, Ю. С. Степанову) считать предложение основной единицей языка.

В. В. Виноградов, развивая идеи Шахматова, разработал учение о предложении как грамматически оформленной по законам данного языка целостной единице речи, являющейся главным средством - формирования, выражения и сообщения мысли. В качестве ведущих грамматических признаков предложения им выдвигаются предикативность и интонация сообщения. При этом предикативность понимается как значение отнесенности основного содержания предложения к действительности, выражаемое в синтаксических категориях модальности, времени и лица Учение Виноградова получило дальнейшее развитие в трудах II. Ю. Шведовой и других советских ученых, и концепции Шведовой важное место занимают понятия предикативности, синтаксической парадигмы и детерминанта. Предикативность как основной семантико-грамматический признак предложения выражается, по се мнению, в синтаксических категориях времени и наклонения (категория лица исключается из понятия предикативности). Под синтаксической парадигмой она понимает ряды предложений, варьирующихся по способу морфологического выражения сказуемого (Сын учится. ~ Сын учился. ~ Сын будет учиться. ~ Сын учился бы. ~ Пусть сын учится и т. д.), а под детерминантами - такие члены предложения, которые связаны со всей его структурой (У нас сейчас белые ночи; Первого мая будет салют; Для ребенка здесь сыро и т. п.). И понятие предикативности, и понятие синтаксической парадигмы, и понятие детерминанта (детерминирующего члена предложения) подвергались серьезной научной критике. Тем не менее важную роль синтаксических (точнее, семантико-синтаксических) категорий модальности (наклонения), времени, лица, залога и даже вида в порождении предложения нельзя, видимо, отрицать, ибо все эти категории в той или иной степени ориентированы на говорящего, стоящего в центре любого высказывания.

В функции предложения, понимаемого как высказывание, а не как синтаксическая конструкция из словоформ (не как лексико-грамматическая синтагма), соотнесенная с пропозицией (пропозициональной логической функцией) и предназначенная для того, чтобы быть сообщением, могут выступать и всевозможные предикативные словосочетания (простые, сжатые до номинативного минимума, или развернутые) и различные типы непредикативных словосочетаний, в том числе конструкции с доминирующими формами именительного надежа (Какая красота! и т. п.), и отдельные слова или междометия (Светает; Да; Нет; Увы! и т. п.), и фразеологизмы (Ну и ну! ; Вот еще! и т. п.), и даже отдельные члены грамматического предложения (например, при парцелляции и в неполных предложениях).

Любое высказывание имеет два основных аспекта: формальный (план выражения) и семантический (план содержания). Формальный аспект высказывания образуют его лексический состав в определенном грамматическом оформлении, иерархический (а также линейный) порядок частей и интонация (в широком понимании). Содержательный аспект высказывания представлен тремя планами: номинативным (пропозициональным), модальным (предикативно-оценочным) и коммуникативным. Номинативный план высказывания определяется обычно как его номинативный минимум (как пропозиция. или пропозитивная номинация, по Н. Д. Арутюновой), в основе которого лежит га или иная семантическая модель. Модальный план (в широком понимании модальности) включает значения семантических категорий модальности (в узком понимании модальности), оценочности (оценки), аспектуальности, темпоральности и персональности. Вместе номинативный и модальный (предикативно-оценочный) платя высказывания составляют его семантическую структуру, его отражательную (денотативную и сигнификативную) семантику.

Напротив, коммуникативный план высказывания, представленный его актуальным членением и функциональной (смысловой) перспективой, имеет дейктическую природу: конституирующие его синтаксические оппозиции, выражаемые (манифестируемые) прежде всего порядком слов и интонацией (часто в сочетании со специальными лексическими и фразеологическими средствами), указывают на тему и рему, на более важное и менее важное в сообщении, на ту или иную ориентацию сообщения и им подобные коммуникативные категории, т. е. характеризуют перспективу высказывания, коммуникативную значимость его компонентов и настраивают таким образом слушателя (читателя) на желаемое его восприятие. Коммуникативный план высказывания очень тесно связан с модальным планом. Именно эти планы обеспечивают своими средствами актуализацию предложения, т. е. преобразование предложения как единицы языка, как слова или лексико-грамматической конструкции, построенной по тому или иному образцу, в высказывание - как единицу речи, наделенную вполне определенным, актуальным смыслом. Высказывание, но мысли Э. Бенвениста, «и есть приведение языка в действие посредством индивидуального акта его использования». Прагматические (коннотативные) компоненты в содержании высказывания выступают обычно как своеобразное наслоение на номинативный, модальный и коммуникативный его план. Поэтому вряд ли целесообразно выделять их в самостоятельный аспект.

В предложении, равно как и в слове и словосочетании, представлены единицы всех ярусов языка: фонетического, лексико-грамматического и семантического. Однако функции их в составе высказывания значительно усложняется. Интонация, например, может иметь в нем самостоятельную семантическую значимость, языковые значения наполняются дополнительным содержанием или преобразуют свое прежнее содержание и т. д. Форма высказывания, таким образом, максимально слипается с содержанием, являющимся целью данного высказывания. Но вместе с тем происходит и противоположный процесс-спецификация языковой формы. С. Д. Кацнельсон так, например, представляет себе формирование предложения (высказывания) : «Предложение формируется не путем соединения разрозненных слов или морфем, а на основе пропозиции. Отбор языковых элементов в главнейшем предопределен содержанием пропозиции, местом ее в сообщении и общей ситуации речиСтруктурно предложение резко отличается от пропозиции. Переход от пропозиции к предложению предполагает замену многочленных отношений бинарными. Необходимость такого шага диктуется формальной природой процесса построения речи (линейным характером расположения дискретных единиц языка в речевой цепи и древовидной структурой предложения). Развертывание предложения начинается с разбиения содержания пропозиции на подлежащее и группу сказуемого. Возведение одного из членов многоместного (Угнетения в ранг подлежащего и соответственно низведение остальных до уровня «дополнений» к сказуемому - таково непременное условие преобразования пропозиции в предложение». Под пропозицией он понимает реляционный предикат (некий элемент мысли), «места» которого заполнены конкретными обозначениями (образами), а развертывающийся и пропозициях мыслительный процесс и есть, по его мнению, то, что психологи называют внутренней речью.

ТИПЫ ОТНОШЕНИЙ МЕЖДУ ЕДИНИЦАМИ ЯЗЫКА

Единицы языка но их природе и функциям целесообразно разделить на однородные (гомогенные) и неоднородные (гетерогенные). К однородным принадлежат единицы одного и того же яруса, уровня и подуровня, а к неоднородным - единицы разных ярусов, уровней и подуровней. Отношения между этими двумя основными типами языковых единиц коренным образом отличаются друг от друга.

ОТНОШЕНИЯ МЕЖДУ ЕДИНИЦАМИ РАЗНЫХ ЯРУСОВ ЯЗЫКА

При рассмотрении отношений между единицами разных ярусов языка исходят обычно из членения языка на план содержания и план выражения. При этом отношения между единицами плана содержания (означаемыми) и единицами плана выражения (означающими) трактуются часто как знаковые функции или как отношения манифестации (в работах Н. Д. Арутюновой, Э. В. Кузнецовой и др.). Мы будем исходить из основного членения языка на три яруса: семантический, лексико-грамматический и фонетический. Единицы этих ярусов выполняют функции «представителей» (репрезентантов) по отношению к предметам реальной действительности (а также понятиям о них) и но отношению друг к другу. Значения (семемы) представляют предметы (денотату), выявляя их в нашем сознании; лексемы (словоформы) представляют значения, выявляя их в лексико-грамматической системе языка; звуки (звукотипы) представляют словоформы, реализуя их материально. Поэтому отношения между ними можно назвать функционально-репрезентативными (с дальнейшей их дифференциацией по способу репрезентации). Тем самым мы отграничиваем данный тин функциональных отношений от других типов (например, от функционально-синтаксических отношений). Функционально-репрезентативные отношения необратимы: семантические единицы представляют признаки денотатов («естественные знаки»), лексико-грамматические единицы - семантические, а фонетические единицы - лексико-грамматические, но не наоборот. Однако каждый из этих типов репрезентации имеет спою специфику: отношение семантических единиц к признакам денотата - это отношение отражения, отношение лексико-грамматических единиц к семантическим -это отношение манифестации, отношение фонетических единиц к лексико-грамматическим - это отношение материальной реализации.

Между единицами разных ярусов языка нет полного соответствия: одно значение может быть представлено несколькими лексико-грамматическими единицами (синонимия), а одной лексико-грамматической единице могут соответствовать несколько семантических (полисемия и омонимия). С. И. Карцевский назвал такое явление асимметрическим дуализмом языкового знака. В соответствии с этим принципом «обозначающее стремится обладать иными функциями, нежели его собственная; обозначаемое стремится к тому, чтобы выразить себя иными средствами, нежели его собственный знак.. Они асимметричны: будучи парными (ассоuplйs), они оказываются в состоянии неустойчивого равновесия». «Если бы язык был «устроен» иначе, - комментирует этот тезис Карцевского Р. А. Будагов, - он превратился бы в плоскую структуру, непригодную для передачи всего многообразия мыслей и чувств человека. Реальная же структура любого современного развитого языка сохраняет «подвижное равновесие», несмотря на наличие двух, казалось бы, противоречивых «стремлений», отмеченных автором». С другой стороны, одна лексико-грамматическая единица может реализоваться в ряде фонетических единиц (отсюда проблема вариантов и инвариантов в плане выражения: шкаф-шкап, калоши-галоши, тождество-тожество и т. п.). Таким образом, единицы лсксико-грамматического яруса языка являются как бы посредником между единицами семантического и фюнетического ярусов: но своей материальной сущности, по своей объективированности они объединяются с единицами фонетического яруса и плане выражения, а по своим структурным свойствам, но сноси дискретности - с единицами семантического яруса.

При рассмотрении отношений между единицами разных ярусов языка мы последовательно руководствовались функциональным принципом: соотношение между фонетическими, лексико-грамматическими и семантическими единицами языка в пределах слова понималось нами как функциональное единство. Принципиально иное понимание этих отношений представлено в лингвистической традиции, идущей от Ф. де Соссюра. Согласно концепции де Соссюра и его последователей, означаемое языка не существует вне связи со своим означающим, т. е. означаемое и означающее являются лишь сторонами двуединых языковых сущностей. Сам де Соссюр, сравнивая язык с листом бумаги, говорил об этом так: «Мысль - его [языка] лицевая сторона, а звук - оборотная; нельзя разрезать лицевую сторону, не разрезав и оборотную. Так и в языке нельзя отделить ни мысль от звука, ни звук от мысли; этого можно достигнут!) лишь путем абстракции, что неизбежно приведет либо к чистой психологии, либо к чистой фонологии». Не менее определенно высказывался по этому поводу Э. Бенвенист: «... означающее и означаемое, акустический образ и мысленное представление являются в действительности двумя сторонами одного и того же понятия и составляют вместе как бы содержащее и содержимое. Означающее - это звуковой перевод идеи, означаемое - это мыслительный эквивалент означающего. Такая совмещенная субстанциональность означающего и означаемого, обеспечивает структурное единство знака».

Эти и подобные им высказывания верны лишь в том смысле, что все означаемые (языковые значения) в реальной речи обычно бывают представлены теми или иными единицами лексико-грамматического яруса языка, а лексико-грамматические единицы - единицами фонетического яруса. Современные психологи, психолингвисты и нейрофизиологи убедительно доказывают, что между значением и звуковой формой слова нет неразрывной связи, что «звучание слов и их значения хранятся у человека в разных полушариях мозга, функции которых могут нарушаться независимо друг от друга; при этом способ хранения смысла слов в правом полушарии не зависит от их звуковой оболочки». Более того, значения многозначных слов, как показали эксперименты, хранятся в нашей памяти независимо не только от их звуковой формы, но и друг от друга, т. е. в составе разных семантических нолей. Это свидетельствует о том, что о неразрывной связи между формой и значением можно говорить лишь в функциональном, а не в психологическом плане, т. е. только в том смысле - подчеркнем еще раз, - что каждое языковое значение представлено обычно каким-либо внешним средством (внешней формой).

В конечном итоге материальной формой у лексико-грамматических, семантических и даже суперсегментных фонетических единиц языка (например, ударения и интонации) являются сегментные фонетические единицы, звуки и их сочетания. В этом отношении. фонетический ярус наиболее самостоятелен из всех ярусов языка, а его минимальные единицы (звуки и фонемы) - наиболее универсальны. Количество звуков и тем более фонем во всех языках мира как известно, весьма ограниченно, причем многие из них или одинаковы, или сходны по своей акустико-физиологической природе. Именно этим объясняется то, что, слушая речь даже на совершенно незнакомом языке, мы способны расчленять ее на звуки и слоги. Совсем иначе обстоит дело с лексико-грамматическим и семантическим членением речи: не зная языка, нельзя выделить в потоке речи ни грамматических слои (словоформ), ни тем более их значений.

Лексико-грамматическое членение высказывания (шире - текста) обусловлено в основном структурой его содержания, а отчасти также историческими традициями. Однако между единицами лексико-грамматического и семантического ярусов языка тоже нет однозначного соответствия. И морфемы и лексемы имеют какое-то одно значение лишь в определенном контексте. Даже основы слов в сочетании с разными окончаниями могут выражать разные лексические значения (ср., например, лат. с1аи-иs 'гвоздь', с1аи-is 'ключ' и с1аи-а 'палка'). Бывает и так, что (вопреки мнению Бенвениста, отрицавшего возможность в языке «пустых форм»), лексико-грамматические единицы языка не имеют семантических коррелятов, т. е. существуют «пустые» лексемы и морфемы, а семантические единицы (отдельные языковые значения или понятия) не имеют иногда соответствующих лексико-грамматических единиц. Скрытые категории, например, это «подразумеваемые категориальные признаки, не имеющие самостоятельного выражения в языке». Об относительной самостоятельности семантического яруса свидетельствует, в частности, окказиональное слово- и формообразование, т. е. такие ситуации, при которых некоторые означаемые (семемы) не воспроизводятся, а создаются нашим сознанием в процессе речемыслительной деятельности (так сказать, ad hoc), и для их выражения мы вынуждены создавать также новые означающие (окказионализмы) или использовать старые означающие в новой функции. Все это заставляет нас глубже вникать в механизм взаимоотношений между единицами фонетического, лексико-грамматического и семантического ярусов языка.

ОТНОШЕНИЯ МЕЖДУ ЕДИНИЦАМИ РАЗНЫХ УРОВНЕЙ ОДНОГО ЯРУСА ЯЗЫКА

Поскольку единицы низших уровней являются составляющими (конституэнтами) единиц высших уровней, а единицы высшие, наоборот, - интегрантами единиц низших уровней, отношения между единицами разных уроннсй одного и того же яруса языка можно именовать конститутивно-интегративными. Нельзя, однако, говорить о таких отношениях, имея в виду (по примеру Э. Бенвениста, В. А. Звегинцева и многих других ученых) как односторонние, так и двусторонние единицы языка. В непосредственные конститутивно-интсгративные отношения вступают лишь единицы разных уровней одного и того же яруса. Морфемы (точнее, морфы), конечно, состоят из звуков, представлены обычно звуками (ср., впрочем, понятие нулевой морфемы), но они не конституируются ими, а являются лишь) их материальным субстратом.

Не снизаны такими отношениями и единицы разных подуровней одною и тою же уровня, выделяемые но степени их абстрактности, т. е. конкретные и абстрактные единицы языка (например, звуки и фонемы, морфы и морфемы, словоформы и типоформы). В конститутивно-интегративных отношениях находятся только единицы одного и того же уровня (в пределах одного яруса языка), однородные но степени их абстрактности, а именно:

1) в границах фонетического яруса соотносимы друг с другом, с одной стороны, звуки, фонетические слоги, фонетические слова и фонетические фразы, а с другой - фонемы, фонологические слоги, фонологические слова и фонологические фразы (особый статус имеют в нем суперфонемы, т. е. диэремы, просодемы и интонемы) ;

2) в границах лексико-грамматического яруса соотносимы, с одной стороны, морфы, словоформы и конкретные лексико-грамматические синтагмы, а с другой - морфемы, лексемы, типоформы и абстрактные лексико-грамматические синтагмы;

3) наконец, в границах семантическою яруса соотносимы, с одной стороны, аллосемы, семемы и конкретные семантические синтагмы, а с другой - семы, лексические значения, грамматические значения, словообразовательные значения и различные типы абстрактные семантических синтагм (семантических моделей словосочетаний и предложений).

Конститутивно-интегративные отношения «можно также представлять как отношения средства и цели, поскольку единицы нижележащего уровня представляют набор средств, служащих цели создания единиц вышележащего уровня».

ОТНОШЕНИЯ МЕЖДУ ЕДИНИЦАМИ РАЗНЫХ ПОДУРОВНЕЙ ОДНОГО УРОВНЯ

Единицы разных абстрактных подуровней одного и того же уровня, т. е. единицы, различающиеся но степени и тину абстракции (например, звуки и фонемы, фонемы и морфонемы и т. д.), связаны друг с другом вариантно-инвариантными отношениями. Суть этих отношений в том, что менее абстрактные единицы языка выступают обычно в функции вариантов более абстрактных единиц. В основе вариантно-инвариантных отношений лежат общие и различительные признаки единиц языка. Они, как и соответствующие им вариантно-инвариантные отношения, могут быть субстанциональными, функциональными и структурными (значимостными). Субстанциональные и структурные отношения возможны только между единицами одного яруса языка: фонетическими, лексико-грамматическими или семантическими (артикуляцнонно-акустическими, дистрибутивными и стилистическими вариантами фонем могут быть, например, только звуки). Функциональные же отношения допустимы и между единицами разных ярусов языка (словоформа, например, выступает, с одной стороны, и качестве функционального варианта лексемы, являясь членом ее парадигмы - если таковая у нее имеется, - а с другой - в качестве функционального варианта семемы - при абсолютной синонимии: смотреть-глядеть, перестать-прекратить и т. п.).

С вариантно-инвариантными отношениями мы имеем дело лишь при частичном тождестве единиц языка (субстанциональном, функциональном или структурном), т. е. лини. и случаях логического включения (приватные оппозиции) или логического пересечения (эквиполентные оппозиции). Инвариантные абстрактные единицы языка являются как бы сокращенными названиями соответствующих им классов вариантных единиц: фонемы - это абстрактное наименование класса функционально (а часто и субстанционально) тождественных звуков, морфемы - это условное название класса функционально тождественных морфов и т. д. «Такая трактовка инвариантных единиц языка хороню согласуется с разъяснением природы абстрактных понятий, данным Ф. Энгельсом: «Вещество, материя есть не что иное, как совокупность веществ. из которой абстрагировано это понятие; движение как таковое есть нечто иное. как совокупность всех чувственно воспринимаемых форм движения; такие слом, как «материя» и «движение», суть не более, как сокращения, в которых мы охватываем, сообразно их общим свойствам, множество различных чувственно воспринимаемых вещей''.

ОТНОШЕНИЯ МЕЖДУ ОДНОРОДНЫМИ ЕДИНИЦАМИ ЯЗЫКА

Между однородными единицами языка, т. е. между единицами одного и того же яруса, одной) и того же уровня и одною и того же подуровня, существует два основных типа отношений (впервые их четко разграничил Ф. до Соссюр) : синтагматические и парадигматические (последние де Соссюр называл ассоциативными). С одной стороны, говорит де Соссюр, «слова в речи, соединяясь друг с другом, вступают между собой в отношения, основанные на линейном характере языка, который исключает возможность произнесения двух элементов одновременно... Эти элементы выстраиваются один за другом в потоке речи». Такие сочетания элементов, имеющие протяженность, он называет синтагмами, а отношения между их компонентами - синтагматическими. Понятие синтагмы поясняется следующими примерами: фр. Re-lire 'пере-чи-тать', сontre tous 'против/всех', la vie / humaine «человеческая/ жизнь', s'il fait beau tewmps, / nous sortirons «если будет хорошая погода, / мы пойдем гулять». Член синтагмы получает значимость «лишь в меру своего противопоставления либо тому, что ему предшествует, либо тому, что за ним следует, или же тому и другому вместе. С другой стороны, пне процесса речи слова, имеющие между собой что-либо общее, ассоциируются в памяти так, что из них образуются группы, внутри которых обнаруживаются весьма разнообразные отношения. <... >... Эти отношения имеют совершенно иной характер, нежели те отношения, о которых только что шла речь. Они не опираются на протяженность, локализуются в мозгу и принадлежат тому хранящемуся в памяти у каждого индивида сокровищу, которое и есть язык. Эти отношения мы будем называть ассоциативными отношениями. Синтагматическое отношение всегда in praesentia: оно основывается на двух или большем числе членов отношения, в равной степени наличных в актуальной последовательности. Наоборот, ассоциативное отношение соединяет члены этого отношения в виртуальный, мнемонический ряд; члены его всегда in absentia».

В современной лингвистике синтагматические отношения приравниваются часто к логическим отношениям конъюнкции (отношение и ~ и), а парадигматические отношения - к логическим отношениям дизъюнкции (отношение или - или). Первые трактуют нередко как отношения по горизонтали, а вторые - как отношения по вертикали.

Итак, однородные единицы языка связаны между собой синтагматическими и парадигматическими отношениями. Д. Н. Шмелев выделяет в качестве самостоятельного типа также деривационные (или эпидигматические) отношения.

Типы синтагматических (или синтаксических в широком смысле) отношений довольно разнообразны. Уже в традиционной грамматике различались сочинение и подчинение (в зарубежных работах - координация и субординация), а внутри подчинения - согласование, управление и примыкание. Позднее к ним были добавлены еще тяготение, корреляция, координация и аппликация. Непосредственные синтагмагические отношения возможны только между единицами фонетического или лексико-грамматического яруса языка, т. е. между означающими де Соссюра (он говорил о линейном характере именно означающих, а не означаемых). Синтагматические же отношения между единицами семантического яруса (между означаемыми) всегда опосредованы отношениями единиц лексико-грамматического и фонетического ярусов.

Между единицами фонетического и лексико-грамматического ярусов возможны, в притоне, два основных типа синтагматических отношений: конститутивно-интегративные и контрастирующие (или отношения контраста).

В констнтутивно-интегративных отношениях находятся, как мы уже видели, линейные единицы разных уровней одного и тот же яруса языка, обладающие большей или меньшей структурной сложностью: с фонетической точки зрения поток речи состоит из фонетических фраз. фонетические фразы - из речевых тактов (фонетических синтагм, и понимании Л. И. Щербы). речевые такты - из фонетических слов, фонетические слона - из слогов, слоги - из звуков (такая же иерархия может иметь место между единицами фонологической ступени абстракции) ; с лексико-грамматической точки зрения текст состоит из предложений (высказываний), предложение - из лексико-грамматических синтагм большей или меньшей сложности, лексико-грамматические синтагмы - из грамматических слои (словоформ), словоформы - из морфов. У однословных предложений такой иерархии может, разумеется, и не наблюдаться, ибо словоформа бывает одновременно и словом, и синтагмой, и предложением {Ночь - номинативное предложение; Да; Нет - модальные предложения; Ого! - междометное предложение и т. п.). Более тот. один-единственный звук бывает иногда и морфемой, и словом, и синтагмой, и предложением [лат. I иди' (ср. 1-tе 'идите'), русск. О! (междометное предложение) и т. д.). Конституируя единицы высшего уровня, единицы низшего уровня имеете с тем оформляют их. Обеспечивают их структурную расчлененность, т. е. являются не только средством образования -»высших» единиц, но и средством их оформления. В свою очередь, единицы высшего уровня, интегрируя единицы низшего в более сложное и качественно новое целое, являются сферой их функционирования, осуществления ими своих функций. «Форму языковой единицы, - пишет Э. Бенвенист, - можно определить как способность этой единицы разлагаться в конститутивные элементы низшего уровня. Значение языковой единицы можно определить как способность этой единицы быть составной частью единицы высшего уровня». Советские языковеды (В. Л. Звегинцев, Г. Золотова, Э. В. Кузнецова и др.) интерпретируют это относятся как отношение между средством и функцией. Такая интерпретация более соответствует принятой и нашей работе концепции языковою значения.

Можно ли говорить о конститутивно-интеграгивных отношениях между единицами семантического яруса языка? Видимо, можно, но с оговорками. Во-первых, необходимо учитывать комплексность, «конфигуративность» единиц семантического яруса, особенно глагольных значений. Во-вторых, линейность семантических единиц языка можно рассматривать лишь как их проекцию на определенную последовательность лексико-грамматических единиц. В-третьих, минимальной линейной конститутивной единицей семантического яруса необходимо признать семему, ибо означаемое морфемы (морфа) является несамостоятельным, симультанным компонентом семемы как целостной конфигурации. В-четвертых, между линейным (конститутивным) членением единиц семантической) и лексико-грамматического ярусов нет полного соответствия. В-пятых, содержание единиц высшего семантического уровня не сводится к содержанию составляющих их единиц низшего уровня, не является их суммой.

Контрастирующие отношения возможны только между однородными конкретными единицами фонетического или лексико-грамматического яруса языка, т. е. между звуками, слогами, фонетическими словами, фонетическими синтагмами (речевыми тактами) и фонетическими фразами - и фонетическом ярусе; между морфами, словоформами (грамматическими словами), лексико-грамматическими синтагмами и предложениями (высказываниями) - в лексико-грамматическом ярусе. Невозможны такие отношения, например, между морфами и слово-формами или между словами и предложениями.

Линейные отношения контраста могут быть контактными (отношения смежности, стыка) и дистантными (отношения линейной прерванности). Первые допустимы между любыми однородными фонетическими или лексико-грамматическими единицами языка (самостоятельными и несамостоятельными), а вторые, как правило, между самостоятельными лексико-грамматическими его единицами, т. е. между словами, между словосочетаниями и между предложениями (ср., однако: ни о чем, ни у кого и т. п.). Это объясняется тем, что между листанию расположенными однородными единицами языка допустима вставка только таких означающих, которые связаны с ними функционально.

Парадигматические отношения между единицами языка могут быть четырех типов: отношения полного различия, полного тождества, включения и пересечения. Но структуру (структурный каркас) системы языка и отдельных ее частей образуют лишь отношения включения и пересечения. В лингвистике такие отношения называются оппозициями. Типология оппозиции впервые была разработана Н. С. Трубецким по отношению к фонетике (фонологии). Затем она была перенесена в лексику, грамматику и семантику.

Трубецкой выделял три типа оппозиций: эквиполентные (равносильные), приватные и градуальные. Позднее они были сведены к двум тинам, так как градуальные оппозиции являются, но существу, разновидностью привативных. Эквиполентные оппозиции выражают равноправные отношения между единицами языка, а привативпые оппозиции - отношения иерархии (т. е. гипонимические отношения). В какой-то мере эти два типа отношений соответствуют двум основным типам синтаксической связи: сочинению и подчинению. Но сеть между ними и существенная разница. Экпиполентные оппозиции выражают не любое равноправное отношение, а лишь логическое отношение пересечения. Члены такой оппозиции имеют общие признаки (основание оппозиции), но каждый из них характеризуется (маркируется) вместе с тем специфическим признаком (или признаками). Например: /б/ ~ /д/, /тот/ ~ /кот/ (оппозиции между единицами фонетического яруса) ; книгу ~ книгой, пишешь ~ пишет, большой дом ~ но- вый дом (оппозиции между единицами лексикограмматического яруса) ; 'идти' *» 'ехать', 'идти' - 'лететь' (оппозиции между единицами семантического яруса). Привативные оппозиции тоже выражают не любое подчинительное отношение, а лишь логическое отношение включения: объем признаков (структурных компонентов) одного из членов оппозиции (его называют обычно немаркированным) * полностью включается в состав другого (маркированного) члена. Например: /п/ «* /б/, /то/ - /тот/ (оппозиции между единицами фонетического яруса) ; иди - идите, лес - леса, дом ~ большой дом (оппозиции между единицами лексико-грамматического яруса) ; 'идти (= перемещаться пешком') 'брести' (-'медленно перемещаться пешком'), 'говорить' - 'тараторить' (-'говорить очень быстро') (оппозиции между единицами семантического яруса).

В лексико-грамматическом и семантическом ярусах языка оба типа рассмотренных оппозиций могут выражать также деривационные отношения: эквиполентные оппозиции выражают отношения параллельной деривации, т. е. отношения между производными одной и той же степени (учить - учитель/ /ученик/ /ученый / /учеба), а привативные оппозиции - отношения последовательной деривации (учить - учитель - учительство - учительствовать). Ввиду асимметрического дуализма языкового знака различают формальную и семантическую деривацию. Направления формальной и семантической деривации могут совпадать (дом - домик, писать - написать), но они могут и различаться. Например, в паре слов стыдить-стыдиться формальным дериватом является глагол стыдиться (стыдить - стыдиться), а семантическим дериватом - глагол стыдить (стыдиться - стыдить, т. е. заставлять стыдиться, вызывать стыд). Более того, семантическая деривация формально (т. е. внутренней, словообразовательной структурой словоформы) может быть вообще не выражена (например: 'человек' - 'мужчина' - 'юноша'). В таком случае говорят о скрытой (имплицитной) семантической деривации.

В фонетическом ярусе языка вряд ли можно говорить о деривационных отношениях, хотя попытки такие предпринимались.

ИСПОЛЬЗОВАННАЯ ЛИТЕРАТУРА

Аничков И. Е. Об определении слова // Морфологическая структура слова в языках различных типов. М. ; Л., 1963.

Артюнова Н. Д. К проблеме функциональных типов лексического значения // Аспекты семантических исследований. М., 1980.

Артюнова Н. Д. Предложение и его смысл. М., 1976.

Бенвенист Э. Общая лингвистика. М., 1989.

Березин Ф. М., Головин Б. Н. Общее языкознание. М., 1979.

Вейнрес У. О семантической структуре языка // Новое в лингвистике. М., 1970. вып. 5

Васильев Л. М. Современная лингвистическая семантика. М., 1990.

Ельмслев Л. Язык и речь // Звегинцев В. А. История языкознания XIX-XX веков в очерках и извлечениях. М., 1965. Ч. 2.

Звегинцев В. А. Предложение и его отношение к языку и речи. м., 1976.

Кузнецова Э. В. Язык в свете системного подхода. Свердловск, 1980.

Смирницкий А. И. Лексическое и грамматическое в слове // Вопросы грамматического строя. М., 1955.

Смирницкий А. И. К вопросу о слове. (Проблема «отдельности слова») // Вопросы теории и истории языка…М., 1986

Соссюр Ф. де Труды по языкознанию. М., 1977.

Размещено на Allbest.ru