Взаимодействие интеграционных и дезинтеграционных синтаксических процессов в художественных текстах, созданных на рубеже ХХ-ХХІ веков

О том, что современную художественную прозу, созданную на рубеже ХХ-ХХІ веков, отличают сочетающиеся, взаимодействующие тенденции к интеграции и дезинтеграции на уровне целого текста и его составляющих, не раз отмечалось исследователями (И.И. Горина, Е.А. Покровская, А.А. Чувакин, Г.Е. Щербань, С.Г. Фоменко и др.).

На слияние и расчленение текста указывают соответствующие синтаксические процессы, уже имеющиеся в языке (например, взаимодействие нескольких конструкций с чужой речью в отдельном текстовом отрезке, синтаксические повторы - показатели внутритекстовой интеграции; цитатные включения - показатели межтекствой интеграции; абзацное членение, вставные конструкции - показатели дезинтеграции) и возникшие, отражающие состояние современной литературы и культуры в целом (Е. А. Покровская) (например, усложненные сложные предложения - показатель внутритекстовой интеграции; текстовые блоки - показатель дезинтеграции) [1. С. 88].

В статье рассматривается взаимодействие в одной синтаксической единице художественного текста (предложении, сложном синтаксическом целом, абзаце, фрагменте) нескольких процессов интеграции и дезинтеграции. На наш взгляд, именно взаимосвязь данных процессов, создающих слияние и расчленение, является одним из основных показателей устройства современного прозаического текста:

1. Все было нерушимо и тихо, вверху, под куполом, стонали в любовной истоме голубки, в веерном солнечном свете отсвечивал кафельной плиткой недавно вымытый пол (вуглу мирно стояло ведро, на нем сушилась тряпка), благолепные лики святых и раздвинутые царские врата под расписными сводами не угрожали напоминаньями о потерянной вере, о тяжких грехах, о земной нищете, не давили печалью, и по-прежнему было чисто на душе Крымова, и было необыкновенно хорошо чувствовать ясную молодость Ирины в этом старом храме, наполненном воркованием голубей и полевой тишиной (Ю. Бондарев «Игра»).

2. Рукава красной, со ржавчиной рубахи на нем были закатаны до запястий, изборожденных наколками, поигрывали браслеты, кольца, печатки; модерновые электронные часы светились многими цифрами на обоих запястьях; в треугольнике вольно расстегнутого ворота рубахи на темном раскрылье орла поигрывал крестик, прицепленный к мелкозернистой цепочке, излаженной под золото; нежно-васильковый пиджак со сверкающими пуговицами, с бордовыми клиньями в талии - одеяние жокея, швейцара или таможенника не нашей страны, где-то недавно «занятый», то и дело сваливался с плеч (Л. Бородин «Третья правда»). Как правило, когда мы говорим о взаимодействии интеграционных и дезинтеграционных процессов, отмечаем, что показатели расчленения находятся в усложненном сложном предложении, не соответствующем описанным в лингвистике моделям. В единую, очень крупную по размерам конструкцию, объединяются компоненты, разнородные в композиционном отношении; по субъектным сферам, выраженным и не выраженным формами чужой речи; по цели высказывания; по эмоциональной окрашенности [3. С. 30]. Так, в представленных примерах усложненные сложные предложения заключают в себе вставные конструкции, уточняющее, дополнительное значение которых расчленяет сплошное, последовательное авторское повествование. Данные конструкции находятся в не типичном для них месте, на границе частей, составляющих усложненное сложное предложение (пример № 1) или отделяют друг от друга определяемое слово и обособленный член предложения (пример № 2).

Стоит отметить, что вставная конструкция наиболее часто встречаемая фигура расчленения в тексте (Г.Н. Акимова, В.П. Малащенко, Е.А. Покровская, О.О. Скоробогатова, О.М. Юрченко и др.). Так, по мнению Е.А. Покровской, вставные конструкции, подобно парцелляции и неграмматическому обособлению, создают расчлененность текста, являясь средством выражения субъективной модальности, они могут способствовать интимизации повествования. Ту же функцию интимизации выполняют вставки, имитирующие спонтанность формирования и выражения мысли, ассоциативное мышление. Все это способствует созданию дисгармоничной картины мира, алогичного интуитивного постижения, интимизации текста [3]. интеграционный дезинтеграционный синтактический процесс

Вставные конструкции выполняют в усложненных сложных предложениях различные функции. Например:

1. Прибавьте к нарисованной картине еще горные реки, с шумом (так и хочется сказать: с хрустальной торжественной музыкой) сбегающие в Байкал, к которым мы раз за разом спускались испробовать водицы и посмотреть, с каким таинством и с какой самоотверженностью вливаются они в общую материнскую воду и затихают в вечности; прибавьте сюда еще частые тоннели, аккуратные и со вкусом отделанные, кажущиеся естественными, которых здесь немного меньше, чем километров по этой дороге, и над которыми то торжественно и строго, то причудливо, словно с только что окончившей игру вольностью, высятся скалы (В. Распутин «Байкал, Байкал...»).

2. Роль трудная, под конец ему все больших усилий стоило удерживать себя, сам себя за горло держал, иногда полузадушенный вскрик послышится - одиночество («Никого у меня не осталось, и уже не приобрести»), неуверенность («Хотел бы знать, что Вы думаете, читая это письмо?») (Д. Гранин «Еще заметен след»). Вставная конструкция содержит уточнение рассказчика к тому, о чем говорится в основном предложении (пример № 1), пример, доказательство в виде прямой речи героев (пример № 2).

Большая степень расчленения текста достигается благодаря вставным конструкциям, заключающим в себе один из типов чужой речи, отличной от авторской (Она уже послала телеграмму (еду, встречай), уложила вещи, спрятала билет подальше, в потайное отделение портмоне, высоко заколола павлиньи волосы и села в кресло, к окну - ждать (Т. Толстая «Милая Шура»), или нескольким вставным конструкциям, встречающимся в одном предложении (Василий Петрович, небрежно, будто на вешалку, набросив себе на голову тряпичную кепчонку (все-таки в нем ощущался аристократ и профессор философии), повел свой маленький отряд через промозглый туннель, занятый табором приехавших на заработки азиатских нищих, уже поставивших под жидкий монетный дождик (профессионально чувствуя, где именно протекает здешняя крыша) видавшие виды коробки из-под жвачки (О. Славникова «2017»). В примере, взятом из рассказа Т. Толстой, свободная прямая речь заключена во вставной конструкции. Расчленение текста во втором примере усиливается за счет того, что вставная конструкция (заключительная) находится в препозиции относительно слова, от которого зависит.

В усложненном сложном предложении наблюдается несколько показателей, как интеграции, так и дезинтеграции. Например:

1. Я воспроизводил их стократно, вслушивался в свой голос, в слова и пытался понять, почему они переворачивают мне душу, почему в сердце счастье, какое мне дело до какого-то Надира, которого я вовсе и не представлял реально, потому что не знал оперы, и более того, кажется, и не хотел знать, ария Надира существовала для меня сама по себе, как нечто совершенно самостоятельное и законченное (как и прочие арии, особенно мною любимые), законченность ее была именно в том впечатлении, какое она на меня производила, ведь, как помнится, я и смысл-то ее не понимал, сами слова были лишь дополнением, лишь необходимым комментарием к тому человеческому чувству, что было зашифровано в музыке и воспроизводилось на струнах моего сознания (Л. Бородин «Музыка моего детства»).

2. Александра Эрнестовна достает чудное варенье, ей подарили, вы только попробуйте, нет, нет, вы попробуйте, ах, ах, ах, нет слов, да, это что-то необыкновенное, правда же, удивительное? правда, правда, сколько на свете живу, никогда такого... ну, как я рада, я знала, что вам понравится, возьмите еще, берите, берите, я вас умоляю! (Т. Толстая «Милая Шура»). В усложненном сложном предложении (пример № 1) в качестве показателей синтаксической дезинтеграции рассматриваются вставные конструкции (как и прочие арии, особенно мною любимые; как помнится). В качестве показателей интеграции выступают лексические повторы, благодаря которым создается последовательность и логика изложения. Несобственно-прямой речи (пример № 2) как признаку внутренней интеграции отводится в усложненном сложном предложении большая часть повествования. Так воспроизводится диалог между двумя героинями. В качестве показателей дезинтеграции рассматриваются авторские знаки препинания конца предложения (вопросительный знак и многоточие), находящиеся внутри предложения и передающие спонтанность, неподготовленность речи.

Взаимодействие интеграционных и дезинтеграционных синтаксических процессов может наблюдаться и в текстовом фрагменте: После первой неудачной любви Марина выходила замуж три раза. Первый муж был интересный человек, но пил. Приходилось таскать его на спине.

Второй - не пил, но не зарабатывал. Созерцал жизнь, как дзен-буддист. Сидел на шее. Марине приходилось быть всем: и кухаркой, и любовницей, и паганини.

Третий муж - не пил. Зарабатывал. Но скандалил. Орал так, что поднимался потолок. Причина? Никакой. Просто из него, как из вулкана, выходила раскаленная магма или ядовитый дым. Сидеть и вдыхать такой дым - мало радости. Никакой любви не захочешь. Лучше одной (В. Токарева «Лиловый костюм»). В качестве показателей внутритекстовой интеграции выступает несобственно-прямая речь, заключенная в 3 абзаце фрагмента: Причина? Никакой... Сидеть и вдыхать такой дым - мало радости. Никакой любви не захочешь. Лучше - одной. Синтаксическим и морфологическим сигналами несобственно-прямой речи является вопросительное предложение, неполные парцеллированные предложения, смена видо-временной формы глаголов-сказуемых, появление глаголов-сказуемых в неопределенной форме. Из дезинтеграционных процессов обращают на себя внимание парцеллированные конструкции. Однородные сказуемые заключаются в самостоятельные предложения, тем самым акцентируя внимание читателя на каждом действии героя.

Несмотря на наличие в одном текстовом фрагменте интеграционных и дезинтеграционных синтаксических показателей, ведущее место отводится только одним. Так, в тексте Л. Бородина «Музыка моего детства» преобладающими становятся дезинтеграционные процессы: Я не понимал его действий. Он весь такой неподходящий для пребывания вблизи от небесной чистоты клавиатуры, всем своим видом - неряшливый, косматый, темнолицый, в огромных сапожищах - он оскорблял инструмент, приспособленный и уготованный совсем другим людям, другим рукам... А руки его, Боже! Огромные. Пальцы желтые, с расплющенными, почти черными ногтями, этими руками рвать что-нибудь очень крепкое, ломать что-нибудь прочное, тащить что-нибудь очень тяжелое., - к которым относятся вставная конструкция, парцелляция, авторские знаки препинания. Из интеграционных процессов обращает на себя внимание несобственно-прямая речь - оценочное предложение (Боже!).

О преобладании интеграционных над дезинтеграционными процессами мы вправе говорить при рассмотрении следующих примеров:

1. Я расскажу непредвзято о том, как люди жили своими страстями и заботами, своими большими и малыми делами, рожали детей на свет, видели и не хотели видеть и знать, что уже обретает силу то, что уничтожит их вместе с рожденными на свет детьми. Как из тысячи причин, из миллиона усилий и воль, то сливавшихся вместе, то взаимоисключающих, из гениальных прозрений и тупости, из всего, что независимо от нас и от нас зависит, слагалось, дошло до критической точки и взорвалось одно из величайших бедствий, всемирная катастрофа, названная в дальнейшем второй мировой войной, как это было, как смогло стать, как многого могло не быть (Г. Бакланов «Меньший среди братьев»).

2. А я все говорил. Я говорил, что Лев Толстой, по сути дела, - обыватель. Что Достоевский сродни постимпрессионизму. Что апперцепция у Бальзака - неорганична. Что Люда Федосенко сделала аборт. Что американской прозе не хватает космополитического фермента (С. Довлатов «Первый критик»).

3. Наконец нелегкий выбор сделан. Набрать в ванну теплой воды. Добавить несколько капель лавандового масла. Умастить лицо и шею чудесным кремом «Ланолин» из оловянной трубочки, «идеальным средством для сохранения пригожей кожи» (дня на три, до похорон - дальше пригожая кожа не понадобится). Надеть белое кружевное платье, немножко похожее на подвенечное. Волосы перетянуть алой лентой, чтобы гармонировала с цветом воды. Лечь в ванну, под водой (чтобы было не так больно) чиркнуть острым ножиком по венам и медленно уснуть. Те, кто обнаружат Коломбину, скажут: она похожа на белую хризантему, плавающую в бокале розового вина (Б. Акунин «Любовница смерти»). Интеграция представлена лексическими повторами и синтаксическим параллелизмом. Парцеллированные конструкции (как показатель дезинтеграции) в данном случае могут быть рассмотрены как конструкции присоединительные. Мы согласимся с Н.И. Формановской в том, что «называние данного синтаксического процесса присоединением или парцелляцией зависит от каждого конкретного контекста» [4. С. 174]. В нашем случае самостоятельные, выделенные предложения по смыслу и грамматически тесно связаны друг с другом и могут быть объединены в одну коммуникативную единицу [1. С. 98].

Итак, в литературе 1980-2000-х годов наблюдается сочетание в одной синтаксической единице интеграционных и дезинтеграционных процессов. Из процессов интеграции в художественных текстах рубежа ХХ-ХХІ веков преобладают синтаксические повторы, несобственно-прямая речь, из процессов дезинтеграции - вставные конструкции. Парцеллированные конструкции в зависимости от контекста могут быть рассмотрены как дезинтеграционные, так и интеграционные. На наш взгляд, нельзя определенно сказать, какие процессы в тексте являются доминирующими, т. к. на степень слияния / расчленения влияют: единичность, множественность процессов, заключенных в синтаксической единице; синтаксическая единица, содержащая процесс; частотность использования процесса.

Список литературы

1. Виноградов, А. А. К вопросу о дифференциации явлений парцелляции и динамического присоединения // Вопр. языкознания. 1981. № 1.

2. Марьина, О. В. Интеграционные и дезинтеграционные процессы в синтаксисе художественных текстов как показатель их слияния и расчленения // Интерпретация текста : лингвистический, литературоведческий и методический аспекты (ІІ Междунар. науч. конф., 30-31 окт. 2009 г.). Чита : ЗабГГПУ, 2009. С. 418-422.

3. Покровская, Е. А. Динамика русского синтаксиса в ХХ веке : лингвокультурологический анализ : автореф. дис. ... д-ра филол. наук. Ростов н/Д, 2001. 41 с.

4. Формановская, Н. И. Стилистика сложного предложения. М., 1978.