Определение роли и значения метафор, использованных в произведениях писателя в формировании его идиостиля

Размещено на http://www.allbest.ru/

Введение

На современном этапе развития лингвистики и литературоведения невозможно представить себе интерпретацию и анализ художественного текста без исследования его стилистической структуры, которая определяет индивидуальный стиль писателя. В связи с этим представляется актуальным рассмотреть вопросы формирования стилистической структуры художественного текста и алгоритм ее построения.

Каждого мастера художественного слова отличает свой, специфический набор экспрессивно - эмоциональных средств и приемов построения произведений, которые формируют его индивидуальный язык, выражают стиль его мышления и являются дифференциальными признаками, позволяющими отличить стиль одного автора от другого. Существует великое множество средств и приемов выражения личности в языке, но наше исследование мы посвящаем рассмотрению такого средства выражения идиостиля писателя, как метафора.

Актуальность исследования обусловлена несколькими факторами. Во-первых, недостаточной изученностью идиостиля Джона Фаулза. Во-вторых, необходимостью изучения стилистической структуры в системе средств создания идиостиля в связи с ее особой значимостью в художественном творчестве. метафора лингвистика идиостиль писатель

Объектом настоящего исследования является метафора, как средство выражения индивиуального стиля писателя.

Предметом анализа являются механизмы, то есть средства, способы, модели выражения метафоры в произведениях Дж.Фаулза, а также ее роль в формировании идиостиля автора.

Материалом исследования послужили произведения Джона Фаулза «Коллекционер» и «…..» общим объёмом более …. страниц.

Основной целью данного исследования является определение роли и значения метафор, использованных в произведениях писателя в формировании его идиостиля.

Цель исследования определяет постановку следующих задач:

ь Определение термина «метафора»

ь История появления и развития данного концепта

ь Функции и виды метафор

ь Сущность понятия «идиостиль» и его соотносимость с понятием «идиолект»

Теоретическую базу исследования составили работы отечественных и зарубежных ученых в области философии и культурологи. (……)

Основными методами, используемыми в работе, являются метод лингвистического наблюдения языковых фактов, их семантической интерпретации, а также элементы контекстуального, сопоставительного и лингвостилистического анализа.

Научная новизна работы заключается в том, что метафора выступает, как компонент анализа идиостиля автора.

Теоретическая значимость исследования заключается в том, что оно вносит определенный вклад в развитие проблемы исследования идиостиля.

Практическая ценность исследования заключается в том, что его результаты могут найти применение при подготовке лекционных и семинарских занятий по языкознанию, стилистике и литературоведению, при разработке таких курсов, как интерпретация и анализ художественного текста, лингвистика текста, а также при написании курсовых и выпускных квалификационных работ.

В работе поставлена следующая гипотеза: Метафора текста выступает как значимый показатель идиостиля автора. Языковые приемы ее построения получают особую смысловую нагрузку в произведениях Дж. Фаулза, они отражают мировоззрение автора и являются концептуально значимыми для их творчества.

Цели и задачи определили структуру и объем работы. Выпускная квалификационная работа состоит из введения, двух глав, заключения и библиографического списка.



Глава 1. Теоретические основы определения термина «метафора» и сущности понятия идиостиль

1.1 Определение метафоры в современной лингвистике

Метафора (от греческого metaphora «перенос») - одно из самых мощных и частотных средств вторичной номинации. Это универсальное явление в языке. Её универсальность проявляется в пространстве и во времени, в структуре языка и в функционировании. Она присуща всем языкам и во все эпохи; она охватывает разные аспекты языка. В лингвистической науке проблема метафоры - и как процесса создающего новые значения языковых выражений в ходе их переосмысления, и как уже готового метафорического значения - рассматривалась издавна, однако до настоящего времени в лингвистическом понимании метафоры между учеными существуют разногласия.

Серьезные сведения об особенностях метафоры находим уже в античных и римских теориях языка и стиля. Наиболее полно, по сравнению с другими античными авторами, метафору описал Аристотель, определяя ее как «перенесение слов с измененным значением из рода в вид, или из вида в род, или из вида в вид, или в форме пропорции» [Античные теории языка и стиля 1996: 184]. Описывая особенности метафоры, Цицерон отмечал, что данное средство вторичной номинации «придает наибольшую яркость и блеск речи, усыпая ее как бы звездами» [Там же: 223]. Все античные авторы обращали внимание на тесную связь метафоры со сравнением, к примеру: «сравнение есть также метафора» (Аристотель) [Там же: 190], «метафора есть укороченное сравнение» (Квинтилиан) [Там же: 232], «метафора есть сравнение, сокращенное до одного слова» (Цицерон) [Там же: 229]

Некоторые современные определения также говорят о метафоре, как о переносе: «метафора (от греч. metaphora перенесение), троп, перенесение свойств одного предмета (явления) на другой на основании признака, общего или сходного для обоих сопоставляемых членов («говор волн», «бронза мускулов»)» [Универсальная энциклопедия].

В толковом словаре Ожегова и Шведовой находим следующее объяснение слову: «Вид тропа, скрытое образное сравнение, уподобление одного предмета, явления другому (напр. чаша бытия), а также вообще образное сравнение в разных видах искусств. В лингвистике: переносное употребление слова» [Ожегов, Шведова].

Вот как определяется термин «метафора» в энциклопедии Кругосвет: «метафора (греч. «перенос»), троп или фигура речи, состоящая в употреблении слова, обозначающего некоторый класс объектов (предметов, лиц, явлений, действий или признаков), для обозначения другого, сходного с данным, класса объектов или единичного объекта; например: волк, дуб и дубина, змея, лев, тряпка в применении к человеку; острый, тупой - о свойствах человеческого ума и так далее» [Энциклопедия Кругосвет].

В очерке А.Н. Баранова к словарю русской политической метафоры, метафора определяется с точки зрения когнитивной теории[1] как «сложный когнитивный феномен, возникающий в результате взаимодействия двух смысловых комплексов - содержания/фокуса/источника и оболочки/фрейма/цели» [А.Н. Баранов, Очерк когнитивной теории метафоры]. Это определение опирается на терминологию М. Блека, который «фокусом» (“focus”) называет слово в выражении, используемое в переносном смысле, то есть метафорически, а «рамой» (“frame”) слова или слово окружающие «фокус», употребляемые в обычном смысле [М.Блек, Метафора].

«Метафора,- по образному выражению М. Блэка, - это верхушка затопленной модели [Блэк : 1979]. И многие стремились придать ей плавучее состояние, в надежде увидеть её в действии. Без сомнений мы можем утверждать, что существует обширная литература по данной теме. Работа над исследованием метафоры продолжается до сих пор. Лингвист Т.Н. Маркова говорит о метафорическом пространстве в прозе Пелевина (2004), А.П. Чудинов рассматривает фитонимную метафору в современной политической речи (2005) и определяет метафору, как основную ментальную операцию, которая объединяет две понятийные сферы и создает возможность использовать потенции структурирования сферы-источника при помощи новой сферы [Чудинов А.П., 2000: 7]. В языковедении также рассматриваются различные направления, изучающие метафору.

Усилиями современных лингвистов, в частности Черкасовой Е.Т., Серебренниковым Б.А., Кубряковым Е.С., были определены лингвистические понятия и процессы, обусловливающих возникновение и функционирование метафоры в речи. К ним относятся: основное значение слова, общий семантический элемент, являющийся результатом образования семантической двуплановости метафорического значения; лексико-семантические связи слов, логически не соответствующие реальным связям предметов и явлений действительности, определенный семантический тип слова, грамматические категории одушевленности - неодушевленности имен существительных.

Перечисленные положения стали уже традиционными, классическими в теории метафоры, например: утверждения о семантической двуплановости метафор, об общих для основного и переносного значений смысловых компонентах, о необычном метафорическом окружении, об определенных семантических классах слов, способных развивать образные значения.

В изучении метафор главное значение отводится основному лексическому значению слова. Но и здесь существуют некоторые проблемы, так как в данном случае речь идет о существительном в роли метафоры к позиции предиката, приложения и к сочетанию с родительным падежом другого существительного. Но характеризующая функция метафоры требует своего выражения в форме сказуемого. Н.Д. Арутюнова пишет: «Тезис о том, что метафора соотнесена с позицией предиката, не предполагает, что всякое фигуральное по своему смыслу сказуемое является метафорой. Метафора в сказуемом сталкивается с ограничениями, обусловленными морфологическими и лексико-семантическими факторами». [Арутюнова Н.Д., 1988: 5] Вопрос о синтаксическом оформлении метафор также считается нерешенным, и сложность его усугубляется возможностью совмещения в одной и той же языковой единице нескольких тропов. Так, метафора может быть гиперболической, метонимической, иронической, существуют метафорические сравнения, метафорические перифразы.

Следует отметить, что метафора существует в языке как реальная семантико-синтаксическая единица. Следовательно, здесь мы можем говорить о признаках метафоры:

1) признак семантической двуплановости. Данный признак следует, прежде всего, рассматривать с точки зрения толкования прямого и переносного значения. Можно привести немало толкований, где прямое и переносное значение раскрываются таким образом, что вырисовываются их общие черты. Так, основное и переносное значение в слове «пульс» объединены в представлении о темпе, ритме, в слове «изнанка» - о скрытой, оборотной стороне чего-либо.

2) признак отвлеченности. В прессе метафоризации слово проделывает огромную семантическую работу, в результате которой его значение становится обобщенным и тем самым менее определенным;

3) признак экспрессивности. Признаком метафоры является ее оценочное качество. Опираясь на признак основного и переносного значения, сравнивая их, обнаруживается, что метафора заостряет внимание на какой-то семантической черте, заключенной в основном значении;

4) синтаксический признак. Данный признак выражается в синтаксических условиях метафоризации слова, которые даются словарями и справочниками;

5) морфологический признак. Является числовой характеристикой метафор-существительных. Дается словарями или справочниками. [Телия В.Н., 1977: 36]

Метафора - это утверждение о свойствах объекта на основе некоторого подобия с уже обозначенным в переосмысленном значении слова. Здесь возможен гипотетический домысел и превалирует субъективное начало во взгляде на действительное. Поэтому метафора так широко эксплуатируется в квалификативно-оценочной деятельности сознания. Техника метафоры - основной прием косвенной номинации. Эта закономерность обусловлена тем, что при формировании косвенных наименований в переосмысляемом значении актуализируются те признаки, которые существенны относительно смысла и детонации опорного наименования. Это создает условия для предикации объектам новых, несобственных для них признаков, а тем самым - для скачкообразного развития нового смысла за счет интерференции уже обозначенных предшествующем значении свойств объекта и сращения с ним признаков, атрибутируемых вновь обозначаемым «со стороны» опорного наименования.[Кубрякова Е.С., 1978: 64]

1.2 История развития метафоры

Как уже было сказано выше, исследования в теории метафоры начаты

Аристотелем и таким образом насчитывают более двух тысяч лет. Занимаясь проблемами поэтики и риторики, Аристотель рассматривал метафору только как фигуру речи, но не говорил о метафоре как об индивидуальном языковом явлении: «Всякое имя бывает или общеупотребительное, или глосса, или метафора, или украшение, или вновь составленное, или растяженное, или сокращенное, или измененное» [Аристотель]. Сам Аристотель, настаивая на том, что в рассуждениях следует избегать пользования метафорами, высоко ценил их как способ описания не того, «что было, а того», «что могло быть, будучи возможно в силу вероятности или необходимости». [Аристотель]

Скляревская Г.Н. в книге «Метафора в системе языка» говорит о том,

что, не смотря на это, благодаря Аристотелю сложился, получивший развитие в 20 веке взгляд на метафору, как на «неотъемлемую принадлежность языка, необходимую для коммуникативных, номинативных и познавательных целей» [Скляревская Г.Н., 1993, стр. 6].

Скляревская Г.Н. приводит высказывания античных философов о

метафоре, доказывая то, что они уже содержат зерна идей, послуживших основой для разноаспектного изучения этого языкового феномена: «Квинтилиан полагал, что «метафора дарована нам самой природой» и «содействует тому, чтобы ни один предмет не остался без обозначения». Это же утверждает Деметрий: «обиходная речь создала такие хорошие метафоры для некоторых понятий, что мы уже не нуждаемся для них в точных выражениях, такая метафора утвердилась в языке, заняв место буквального обозначения». Цицерон трактует метафору как способ формирования недостающих языку значений - перенос по сходству производится «ввиду отсутствия в языке соответствующего понятию слова». Теофраст также признавал за метафорой право пополнять недостаток слов в языке». [Скляревская Г.Н., 1993, стр. 6].

Но после расцвета изучения теории метафоры, пришедшегося на время

античности, Аристотеля, Платона и их последователей, следует долгий период упадка риторики, повлекший за собой упадок развития теории метафоры. А. Ричардс А. Ричардс отмечает: «На протяжении истории риторики метафора рассматривалась как нечто вроде удачной уловки, основанной на гибкости слов, как нечто уместное лишь в некоторых случаях и требующее особого искусства и осторожности. Короче говоря, к метафоре относились как к украшению и безделушке, как к некоторому дополнительному механизму языка, но не как к его основной форме» [Ричардс А., 1990, стр. 40][2]. Долгое время употребление метафор считалось недопустимым для языка науки, из-за недопустимости появления неточностей, связанных с двусмысленностью. Т. Гоббс Т. Гоббс писал: «Свет человеческого ума -- это вразумительные слова, предварительно очищенные от всякой двусмысленности точными дефинициями. Рассуждение есть шаг, рост знания -- путь, а благоденствие человеческого рода -- цель. Метафора же и бессмысленные и двусмысленные слова, напротив, суть что-то ignes fatui [блуждающих огней], и рассуждать при их помощи значит бродить среди бесчисленных нелепостей, результат же, к которому они приводят, есть разногласие и возмущение или презрение... Ибо хотя позволительно говорить в обиходной речи, например «дорога идет или ведет сюда или отсюда», «пословица говорит то или это» (между тем как дорога не может ходить, ни пословица говорить), однако, когда мы рассуждаем и ищем истины, такие речи недопустимы» [Гоббс Т., 1936, стр. 63][3].

Эта точка зрения начала пересматриваться в 20 веке, метафора

начинает переосмысливаться как неотъемлемый элемент речи, а научное познание рассматривается в новый измерениях. Способность метафор создавать целостность, объединяя разнородный материал, постоянно привлекает к ним интерес различных авторов [Гусев, стр. 104]. Зачастую они рассматриваются в рамках художественно-эстетического анализа, многие детали, выявленные при таком подходе, важны для понимания сущности познавательных процессов. Н.Н. Волков в 1921 году отмечал «несводимость природы метафоры к отношениям простого сходства». Он считал, что чаще всего, под метафорой понимают различные способы объединения «гетерогенных сфер вещей», и рассматривал её как «свернутое суждение, где вещь содержит в себе свой предикат». Поэтому смысл метафоры дается не наглядно, а через отношение особо указываемого в каждом случае типа сходства. [Гусев, Наука и метафора, стр. 105][4]

Но долгое время специальный анализ сущности, природы метафоры и

её функций отсутствовал. Только в 60-е годы 20 века возник пристальный интерес к метафоре с точки зрения её связей с практикой научного исследования.

Одним из первых исследователей, непосредственно связавших метафору с научным познанием, был американский логик и философ Макс Блэк, автор терминов «фокус»(“focus”) и «рама» (“frame”): «Рассматривая предложение The chairman plowed through the discussion (буквальный перевод 'Председатель собрания продирался через дискуссию') как пример метафоры, мы подразумеваем, что в нем по крайней мере одно слово (в данном случае plowed 'продирался') используется метафорически, а из остальных слов по крайней мере одно используется в буквальном смысле. Мы будем называть слово plowed фокусом (focus) метафоры, а его окружение -- рамой (frame).» [Макс Блэк, 1990]. Блэк отмечает, что создание предложений целиком состоящих из метафор приводит к появлению пословиц, аллегорий, загадок. Он рассматривает три точки зрения на метафору: интеракционистскую точку зрения (interaction view), субституциональный взгляд на метафору (a substitution view of metaphor), сравнительную точку зрения (comparison view). [Макс Блэк, 1990] Согласно с субституциональному взгляду на метафору метафорическое выражение всегда употребляется вместо некоторого эквивалентного ему буквального выражения, а также подход, согласно которому любое предложение, содержащее метафору, рассматривается как замещающее некоторый набор предложений с прямым значением. Блэк говорит о том, что субституциональная точка зрения в той или иной форме принимается большинством авторов. Приводя определение из Оксфордского словаря: «Метафора: фигура речи, заключающаяся в том, что имя или дескриптивное выражение переносится на некоторый объект, отличный от того объекта, к которому, собственно, применимо это выражение, но в чем-то аналогичный ему; результат этого -- метафорическое выражение» Блэк отмечает эту точку зрения как наиболее укоренившуюся и считает, что автор, утверждающий другой взгляд, приближается к старому определению: «говорить одно, а иметь в виду другое». Согласно субституциональной концепции, фокус метафоры служит для передачи смысла, который в принципе мог бы быть выражен буквально, понимание метафоры уподобляется дешифровке кода или разгадыванию загадки. Использование метафоры в данном случае может быть объяснено отсутствием буквального эквивалента в языке. Рассмотренная с этой точки зрения, метафора является разновидностью катахрезы (вкладывания новых смыслов в старые слова). Как пример приводится слово «оранжевый» (orange букв. «апельсиновый») как обозначение цвета своим появлением обязано катахрезе, однако сейчас употребляется по отношению к цвету столь же «естественно» (и неметафорично), как и по отношению к апельсину [Макс Блэк, 1990].

Точка зрения утверждающая, что в основе метафоры лежит демонстрация сходства или аналогии является в терминологии Блэка сравнительной точкой зрения на метафору (comparison view). Блэк приводит примером высказывание Шопенгауэра о том, что геометрическое доказательство является мышеловкой: «Геометрическое доказательство похоже на мышеловку; и в том, и в другом случае обещанное вознаграждение не более чем обман: как только жертва позволила себя заманить, она тут же сталкивается с неприятной неожиданностью и т. д.». Согласно сравнительной точке зрения, метафорическое утверждение может быть заменено эквивалентным ему сравнением, таким образом она является разновидностью субституциональной концепции метафоры.

Главным отличием субституциональной концепции Блэка и, являющейся её разновидностью сравнительной точкой зрения, является то, что при сравнительной точке зрения требуется более детальная перефразировка. Автор использует метафорическое выражение «Ричард -- лев» (Richard is a lion) для иллюстрации этого отличия, он говорит о том, что согласно первой точке зрения это предложение обозначает приблизительно тоже, что и «Ричард храбр» (Richard is brave), в соответствии со второй точкой зрения - пости то же самое что и «Ричард (своей храбростью) похож на льва» (Richard is like a lion (in being brave)) притом что слова, стоящие в скобках употребляются не явно, а только предполагаются. [Макс Блэк, 1990] Можно заметить, что сравнительная точка зрения Блэка перекликается с определением метафоры Аристотеля, приведённым выше: «Метафора - перенесение слова с изменением значения из рода в вид, из вида в род, или из вида в вид, или по аналогии».

Третьей точкой зрения, рассматриваемой Блэком, является интеракционистская точка зрения на метафору (interaction view). Он говорит о том, что она лишена главных недостатков субституциональной и сравнительной точек зрения и проникает в суть употребления метафор и границ самого этого понятия. Интеракционистская точка зрения по Блэку сводится к следующим семи понятиям:

Метафорическое суждение имеет два различных субъекта -- главный и вспомогательный.

Эти субъекты зачастую выгоднее рассматривать как «системы» (systems of things), чем как глобальные объекты (things).

Механизм метафоры заключается в том, что к главному субъекту прилагается система «ассоциируемых импликаций», связанных со вспомогательным субъектом.

Эти импликации обычно есть не что иное, как общепринятые ассоциации, связанные в сознании говорящих со вспомогательным субъектом, но в некоторых случаях это могут быть и нестандартные импликации, установленные автором ad hoc.

Метафора в имплицитном виде включает в себя такие суждения о главном субъекте, которые обычно прилагаются к вспомогательному субъекту.

Благодаря этому метафора отбирает, выделяет и организует одни, вполне определенные характеристики главного субъекта, и устраняет другие.

Это влечет за собой сдвиги в значении слов, принадлежащих к той же самой семье или системе, что и метафорическое выражение, и некоторые из этих сдвигов, хотя и не все, могут быть метафорическими переносами. (Вторичные метафоры должны, однако, прочитываться менее «эмфатично».)

Не существует, вообще говоря, никаких «предписаний» относительно обязательности сдвигов значения -- никакого общего правила, которое позволило бы объяснить, почему некоторые метафоры проходят, а другие нет.

В этом же 1962 году появилось несколько работ, имеющих сходную с Блэком ориентацию [Гусев, Наука и метафора, стр. 104]. Д.Бергрен продолжает линию намеченную Блэком, хотя сам автор считает, что его идея представляет новую теорию метафоры - теорию «растяжения» и одновременно «натяжения». Он рассматривает некоторые новые подходы к теме, в частности подвергает дальнейшему рассмотрению сущность «фокуса» метафоры. Бергрен считает, что в качестве метафоры может выступать не только слово и предложение, но и модель, диаграмма. В этом случае метафорой оказывается и применение метода, например математики в физическом исследовании. Бергрен уделяет сопоставлению различных способов уподобления предметов физического мира и выделяет среди них три главных, основывающихся соответственно на наглядном, структурном и вещественном сходстве. Автор считает, что второй способ используется в рамках научного и философского исследования.

Таким образом, Бергрен утверждая, что новый смысл возникает не в результате сравнения, а в результате «растягивания» старого значения, он, подобно Блэку, сводит всё к «конструированию одного объекта в терминах другого», но при этом Бергрен считает наиболее важным результатом создания метафорического выражения одновременное изменение как главного, так и дополнительного субъекта. Бергрен, рассматривая процесс формирования метафорических образов, считает что они появляются благодаря наложению и синтезу таких элементов как образ конкретного предмета, психическое переживание и концептуально-образная схема., примером может служить выражение «заледеневшая душа», составляющие элементы которых мы всегда воспринимаем в буквальном значении.

Бергрен отмечает, что в науке метафора необходима не менее, чем в поэзии, и что игнорирование метафорического характера моделей, используемого в научной практике, является одним из источников ошибок. [ Гусев, Наука и метафора, стр. 108]

Современные исследователи рассматривают метафорические выражения как одно из важнейших средств конструирования языка, его расширения, как способ связи естественного языка и языка науки, а также выявляют и другие стороны употребления метафор, таким образом они пытаются решить проблему, оказавшуюся непосильной для прошлого - проблему становления нового знания [Гусев, Наука и метафора, стр. 104].

Скляревская выделяет четыре направления изучения метафоры которые изучались в 60-70 гг 20 века [Скляревская Г.Н., 1993, стр. 5]: номинативно-предметное, формально-логическое, психологическое, лингвистическое.

Далее она говорит о том, что течений в изучении метафоры в последние годы значительно прибавилось. Она вычленяет одиннадцать самостоятельных направлений:

Семасиологическое направление, изучающее схемную структуру языковой метафоры, семантические процессы, формирующие метафорическое значение, соотношение сем в исходном и метафорическом значениях, механизмы образования метафоры, специфику денотата языковой метафоры, характер коннотативных элементов.

Ономасиологическое направление, рассматривающее метафору с точки зрения ее предметной отнесенности, с точки зрения соотношения языковых единиц с внеязыковыми объектами.

Гносеологическое направление. Формируя недостающие языку значения и способствуя тому, чтобы «остался без обозначения», языковая метафора тем самым вместе с другими лексическими средствами участвует в членении мира и в репрезентации действительности - в этом в первую очередь проявляются познавательные функции языковой метафоры. С этой точки зрения метафора как объект исследования оказалась чрезвычайно притягательной не только для лингвистов, Но и для философов, так как является одним из способов организации познавательной деятельности.[Гусев, Наука и метафора, стр 53] При этом признают, что язык различных научных теорий строится на основе метафор, и никакое знание не может быть организовано без участия метафоры [Гусев, Наука и метафора, с.11]. Высказывалось мнение, что изучение метафоры может оказаться ключом к пониманию многих проблем современной науки, в частности проблемы репрезентации нового знания [Величковский Б.М., 1982, стр. 234].

Логическое направление, изучающее ЯМ в аспекте теории референции. Основой этого направления является отмеченное еще Аристотелем свойство метафоры совмещать два понятия. В современной интерпретации это свойство трактуется как взаимодействие уже описанных выше «фокуса» и «рамки» метафоры. В общем виде предметом изучения языковой метафоры с позиции теории референции служит наблюдаемое несоответствие между семантическими связями языковой метафоры и очевидными логическими связями, существующими между предметами и явлениями действительности.

Лингвистическое направление, которое занимается выявлением и классификацией языковых свойств метафоры (морфологических, словообразовательных, синтаксических). Особенно детально изучается синтаксис языковой метафоры.

Лингво-стилистическое направление.

Психолингвистическое направление, изучающее языковую метафору в аспекте теории речеобразования и восприятия речи.

Экспрессиологическое направление - направление изучения метафоры, связанное с описанием её экспрессивных свойств.

Лингвистико-литературоведческое направление, описывающее лингвистические свойства художественное метафоры.

Лексикологическое направление, которое связано с описанием и оформлением языковой метафоры с точки зрения словарной практики.

1.3 Функции метафоры

Метафора как языковая единица, употребляясь в речи, несет свою языковую нагрузку. Следовательно, целесообразно выделить основные функции метафоры, для того чтобы определить ее роль в языке. Харченко В.К. выделяет следующие функции:

1) Номинативная функция.

Возможность развития в слове переносных значений создает мощный противовес образованию бесконечного числа новых слов. «Метафора выручает словотворчество: без метафоры словотворчество было бы обречено на непрерывное производство все новых и новых слов и отяготило бы человеческую память неимоверным грузом». [Парандовский Я., 1982: 4]

Уникальная роль метафоры в системах номинации связана с тем, что благодаря метафоре восстанавливается равновесие между необъяснимым или почти необъяснимым, простым наименованием и наименованием объяснимым, прозрачным, хрустальным.

Номинативные свойства метафор просвечивают не только в пределах конкретного языка, но и на межъязыковом уровне. Образ может возникать при дословном переводе заимствованного слова и, наоборот, при переводе слов родного языка на другие языки.

Так, например, в латинском языке «автор» (auctor или augeo -- «увеличиваю») -- это «тот, кто приумножает какую-либо вещь, то есть сообщает ей движение, силу, крепость, опору и устойчивость».

В процессах метафорической номинации многое зависит от национальных традиций, скажем, в такой области, как культура имени. Даруя ребенку имя, в Средней Азии традиционно используют метафорику: Айжан -- «веселая луна», Алтынай -- «золотая луна», Гульбахор -- «весенний цветок». Имя-метафора встречается и в других языках. [Бессарабова Н.Д., 1987: 9]

2) Информативная функция. Первой особенностью информации, передаваемой посредством метафор, является целостность, панорамность образа. Панорамность опирается на зрительную природу образа, заставляет по-новому взглянуть на гностическую сущность конкретной лексики, конкретных слов, которые становятся основой, сырьем, фундаментом любой метафоры. Чтобы метафора состоялась, зародилась, сработала, у человека должен быть щедрый запас слов-обозначений.

3) Мнемоническая функция.

Метафора способствует лучшему запоминанию информации. Действительно, стоит назвать грибы природными пылесосами, и мы надолго запомним, что именно грибы лучше всего всасывают токсины из почвы. Повышенная запоминаемость образа обусловлена, по-видимому, его эмоционально-оценочной природой. В чистом виде мнемоническая функция, как, впрочем, и другие, встречается редко. Она сочетается с объяснительной функцией в научно-популярной литературе, с жанрообразующей функцией в народных загадках, пословицах, в литературных афоризмах, с эвристической функцией в философских концепциях, научных теориях, гипотезах.

4) Текстообразующая функция.

Текстообразующими свойствами метафоры называется ее способность быть мотивированной, развернутой, то есть объясненной и продолженной.

Эффект текстообразования -- это следствие таких особенностей метафорической информации, как панорамность образа, большая доля бессознательного в его структуре, плюрализм образных отражений.

5) Жанрообразующая функция.

Жанрообразующими можно назвать такие свойства метафоры, которые участвуют в создании определенного жанра.

Польский исследователь С. Гайда считает, что между жанровостью и стилем существуют непосредственные связи. Действительно, для загадок и пословиц, од и мадригалов, лирических стихотворений и афористических миниатюр метафора почти обязательна. Аристотель называл загадку хорошо составленной метафорой. Ср.: Шуба нова, на подоле дыра (прорубь). Около кола золотая голова (подсолнух).

Жанрообязательность метафоры в загадках можно доказывать и на материале детского художественного творчества, загадок, придуманных детьми: Стоят два зеленых берега, а между ними не перебраться (берега реки). Рыжие звери под землей живут, землю ногами бьют (землетрясение).

6) Объяснительная функция.

В учебной и научно-популярной литературе метафоры играют совершенно особую роль, помогая усваивать сложную научную информацию, терминологию. Если вести речь об учебниках, то метафоры в их объяснительной функции значительно шире использовались в учебниках XIX -- начала XX в., нежели в ныне действующих учебниках.

Объяснительная функция метафор дарует нам языковую поддержку при изучении физики, музыки, биологии, астрономии, живописи, при изучении любого ремесла. [Булыгина Т.В., 1990: 14]

7) Эмоционально-оценочная функция.

Метафора является великолепным средством воздействия на адресата речи. Новая метафора в тексте сама по себе уже вызывает эмоционально-оценочную реакцию адресата речи.

В новом, неожиданном контексте слово не только приобретает эмоциональную оценку, но подчас меняет свою оценку на противоположную. Так, при метафорическом употреблении слово «раб» может получить едва ли не положительный заряд: «Он знал: все, кто когда-то выжил и победил, кто смог кого-то спасти или спасся сам, все и каждый были, в сущности, счастливыми рабами опыта. Только опыт -- знал Жуков -- делает человека по-настоящему неуязвимым». [Вежбицка Я., 1996: 31]

8) Конспирирующая функция.

Конспирирующей называется функция метафоры, используемой для засекречивания смысла. Не каждый метафорический шифр дает основание говорить о конспирации смысла. Велика роль метафоры в создании эзопова языка, но в литературном произведении уместнее вести речь о метафорическом кодировании, нежели о конспирации смысла. Разумеется, когда знаешь, что «академия» значит тюрьма, конспиративные свойства метафоры вызывают сомнения, тем более что столь образные и оригинальные метафоры прочно оседают в памяти и не требуют повторных разъяснений.

9) Игровая функция.

Метафору иногда используют как средство комического, как одну из форм языковой игры. Всякий человек в игровом поведении реализует наиболее глубокую, быть может, безусловную свою потребность.

Как форма языковой игры метафора широко употребляется в художественных произведениях.

В фольклоре существовала форма, в которой лидирующей функцией метафор была игровая функция. Мы имеем в виду поговорки -- жанр, исследуемый, как правило, вкупе с пословицами и теряющий при таком исследовании специфику своего языка. Если метафора пословиц преимущественно этическая, воспитывающая, то метафора поговорок -- игровая, созданная скорее для балагурства, чем для воспитания: Расти большой, да не будь лапшой, тянись верстой, да не будь простой. Родня средь дня, а как солнце зайдет-- ее и черт не найдет.

10) Ритуальная функция.

Метафора традиционно используется в поздравлениях, приветствиях, праздничных тостах, а также при выражении соболезнования, сочувствия. Такую ее функцию можно назвать ритуальной.

Развитие ритуальной функции метафор зависит и от национальных традиций. Так, на Востоке были приняты развернутые, пространные поздравления с множеством сравнений, эпитетов, метафор. Этическую сторону подобных приветствий не следует сводить к лести. Это похвала авансом, желание видеть перед собой образец мудрости и честности.

Предложенная классификация функций метафоры во многом условна и схематична. Во-первых, можно спорить о количестве и иерархии функций. Например, не выделять как самостоятельную мнемоническую функцию, конспирирующую рассматривать в рамках кодирующей, эмоционально-оценочную подключать к номинативной. Во-вторых, схематизм классификации обусловлен тем, что в живой жизни языка функции перекрещиваются, сопрягаются, находятся в отношениях не только взаимного дополнения, но и взаимной индукции.[Харченко В.К., 1992: 19]

При изучении проблемы взаимодействия функций можно идти как от форм различных ипостасей речи, так и от самих функций. Высокая информативность метафоры порождает эвристические свойства. Использование метафоры в ритуальных действиях, выступлениях дает аутосуггестивный эффект. Мнемоническая функция метафоры, облегчая запоминание, влияет и на объяснительные потенции метафор в учебной и научно-популярной литературе. Кодирующие свойства метафоры привели к широкому ее использованию как этического средства, поскольку этический эффект нередко зависит от завуалированности, потаенности этического воздействия.

Таким образом, мы выяснили основные положения использования метафоры в речи, определили понятие метафоры, как языковой единицы. Кроме того, нами были рассмотрены основные функции метафоры. На основе нашего исследования можно сделать следующие выводы: метафора как языковое явление повсеместно сопровождает язык и речь; изучением метафоры занимаются многие лингвисты; они рассматриваются метафору с различных точек зрения и дают свои определения данного явления в языке. Мы же, в данной дипломной работе придерживаемся мнения Чудинова А.П., который определяет метафору, как основную ментальную операцию, которая объединяет две понятийные сферы и создает возможность использовать потенции структурирования сферы-источника при помощи новой сферы. Нами также были определены функции метафоры, которые дает Харченко В.К. Из изложенного видно, что метафора выполняет в речи достаточное количество разнообразных функций и довольно широко используется в языке. Далее мы рассмотрим типы метафор, определим их особенности и структуру.



1.4 Виды метафор

Существует несколько классификаций метафор выделенными современными исследователями. Арутюнова, показывая функциональные типы языковой метафоры, вычленяет:

· номинативную метафору,

· образную,

· когнитивную (признаковую)

· генерализирующую (как конечный результат когнитивной метафоры[Арутюнова, 1978, с. 151][5].

Суть номинативной метафоры в переносе названия с одного объекта на другой, смене одного дескриптивного значения другим.

Образная метафора связана с переходом идентифицирующего значения в предикатное.

Когнитивная метафора является результатом сдвига в сочетании предикатных слов (т.е. переноса значения выражений).

Генерализующая метафора стирает в лексическом значении слова границы между логическими порядками [Арутюнова Н.Д. Языковая метафора, стр. 168][6].

В типологии В.Г.Гака существует:

1. Полный метафорический перенос

ь двусторонняя метафора (голова-котелок),

ь односторонняя семасиологическая метафора (ножка стула),

ь односторонняя ономасиологическая метафора (волынить)

2. Частичный метафорический перенос (зубец вилки). [Гак, 1972, с. 151][7]

В типологии Ю.И Левина рубрики вычленяются по способу реализации компаративного элемента:

· Метафоры сравнения (колоннада рощи)

· Метафоры-загадки (клавиши-булыжники)

· Метафоры, приписывающие объекту свойства другого объекта (ядовитый взгляд, жизнь сгорела) [Левин, 1965, с. 293][8]

Наряду с различными классификациями исследователи выделяют, прежде всего, два типа метафора: языковую и художественную (индивидуально-авторскую) метафоры.

Многие авторы признают обособленность языковой и художественной (индивидуально-авторской) метафоры как разных объектов семасиологического и стилистического исследования.

Г.Н.Скляревская говорит о том, что в настоящих исследованиях никто не оспаривает существование двух типов метафор - художественной и языковой, как только метафора была вычленена из ряда других языковых явлений и описана, сразу возник вопрос о её двоякой сущности - быть средством языка и поэтической фигурой [Скляревская Г.Н., 1993, стр. 30].

Языковая метафора это такая метафора, которую мы воспринимаем и воспроизводим в речи, часто даже не отдавая себе отчета в том, что привычные слова имеют фигуральный смысл [Скляревская Г.Н., 1993, стр. 31].

Существуют разные точки зрения на характер соотношений языковой и художественной метафор, исследователи либо трактуют их в противопоставлении друг другу [Б.А.Ларин, 1925], либо во взаимном единстве [Григорьев, 1966, 1979][9].

Вопрос о соотношении художественной и языковой метафоры может решаться двояко: либо они могут рассматриваться как единый объект, либо различия между ними достаточны на столько, что их можно рассматривать как самостоятельные объекты. В пользу первого утверждения приводятся те обстоятельства, что языковая и художественная метафоры сходны по принципам семантических процессов и между ними нет непреодолимой границы, так как сферы их применения взаимопроницаемы. [Верли, 1957, Арутюнова, 1979][10].

Противопоставляя языковую и художественную метафоры можно сказать, что в языковой метафоре ассоциативные связи объективны и отражают языковой опыт говорящего, отражают индивидуальное видение мира, поэтому они «субъективны и случайны относительно общего знания»[Телия, 1977, c. 192-194][11].

Существенны различия языковой и художественной метафоры с точки зрения их лексического статуса. Языковая метафора - самостоятельная лексическая единица, достаточно свободно вступающая в семантические связи, художественная метафора не имеет такой лексической самостоятельности, она всегда связана с контекстом [Скляревская Г.Н., 1993, стр. 35].

Различия между языковой и художественной метафорой обнаруживаются также на уровне семантической структуры метафорического значения - лексическое значение языковой метафоры, не смотря на сложность, поддается структурированию и подведению под типовые схемы, в то время как каждая художественная метафора уникальна.

Г.Н. Скляревская выделяет еще один тип метафоры - генетическую. Она говорит о том, что, пройдя длинный путь в языке, метафора либо превращается в абстрактное понятие (часы идут, подавить восстание), либо становится единицей номинации и утрачивает связь с первоначальным образом (нос лодки, ручка двери). Термин «генетическая метафора» отражает первоначальную метафоричность и утрату образности в современном языке, разрыв связи с источником наименования [Скляревская Г.Н., 1993, стр. 41].

Производя классификацию по семантическим видам метафоры, Г.Н. Скляревская выводит определение символа метафоры: «под символом метафоры мы понимаем элемент семантики, состоящий либо из одной семы, либо из совокупности сем, который в исходном номинативном значении относится к сфере коннотации, а в метафорическом значении входит в денотативное содержание в качестве ядерных (дифференциальных) сем и служит основанием смысловых преобразований в процессе метафоризации».

В соответствии с разнообразием символов метафоры (по семантическому устройству- моносемные, полисемные, по характеру связи- непосредственная связь, опосредования и т.п.) Г.Н.Скляревская выделяет следующие виды языковой метафоры: мотивированная, синкретическая, ассоциативная.

Мотивированная - метафора, в которой присутствует семантический элемент, связывающий метафорическое значение с исходным. (например: Карикатура - рисунок, изображающий что-то в искаженном смешном виде. Перен. Неудачное подражание, смешное, искаженное подобие кого-, чего-либо).

Ассоциативная метафора ничем не связана с исходным значением, кроме некоторых элементов знания о денотате, эти сведения каждый член языкового коллектива черпает из индивидуального опыта, и языковые метафоры, образованные на основании таких характеристик не требуют объяснения [Скляревская Г.Н., 1993, стр. 58].

1.5 Сущность понятия «идиостиль»

Понятие идиостиль появилось в лингвистике сравнительно недавно. Основополагающим фактором в появлении и дальнейшем его исследовании стал насыщенный интерес к термину «языковая личность». Конечно, интерес к личности в языке сопровождал языковое творчество на протяжении большей части его истории, но доминирующим он впервые стал в эпоху романтизма, когда и появились определения (В. фон Гумбольдт) и конкретные описания (например, Сочинения Александра Пушкина В.Белинского) идиостилей. Первые исследования идиостиля брали свое начало в 20 веке и были связаны с именами Ю. Н. Тынянова, Ю. Н. Караулова и В. В. Виноградова, которые занимались изучением языковой личности. В частности, В. В. Виноградов ввёл термин «языковая личность», а Ю. Н. Караулову принадлежит идея о её делении на уровни: вербально-семантический, когнитивный, мотивационный -- и дальнейшем комплексном анализе идиостиля на основе анализа этих отдельных уровней. Сегодня это быстро развивающееся направление науки, исследования которого вызывают интерес не только у ученых-специалистов, но и у простых читателей.

В нашем исследовании мы проанализировали несколько определений идиостиля с целью определить сущность данного понятия. Одно из самых распространенных определений, которое чаще всего можно встретить во многих литературных и электронных источниках следующее: Идиостиль -- это индивидуальный авторский стиль писателя или поэта; специфика речи художественных произведений; предмет изучения стилистики. (Википедиа) Данное определение вполне доходчиво раскрывает содержание данного понятия даже для личности отдаленной от лингвистических исследований. Это определение является для нас своеобразным фундаментом в дальнейшем более подробном изучении его содержания.

Более конкретизированное понятие мы находим в трудах Золян С.Т.: «Под термином «идиостиль» подразумевается система содержательных и формальных лингвистических характеристик, присущих произведениям определенного автора, которая делает уникальным воплощенный в этих произведениях авторский способ языкового выражения». На практике данный термин используется применительно к художественным произведениям (как прозаическим, так и поэтическим). [1, с. 8].

Наше исследование привело нас к выводу о том, что «идиостиль» соотносим с термином «идиолект». В теории художественной литературы различие между ними в общем виде состоит в следующем. Под идиолектом определенного автора понимается совокупность созданных им текстов в исходной хронологической последовательности (или последовательности, санкционированной самим автором, если тексты подвергались переработке) Под идиостилем же понимается совокупность глубинных текстопорождающих доминант и констант определенного автора, которые определили появление этих текстов именно в такой последовательности.

Понятия идиостиля и идиолекта, которые по-разному определяются исследователями и, соответственно, «попадают в разные ряды соотношений с понятиями языка, текста и «языковой личностью», находятся в последнее время в центре интереса лингвистической поэтики» [Виноградов, с. 175]. Это связано с растущим вниманием, уделяемым вопросам индивидуального языкового творчества.

На сегодняшний день взгляды на идиостиль достаточно разнообразны. Так, В. В. Иванов считал, что «двадцатый век характеризуется развитием «семиотических игр», ведущих в результате к появлению у одной творческой личности нескольких языков» [Иванов ВВ, с. 115]. Похожий взгляд на идиостиль высказывался С.И. Гиндиным, который утверждал, что за широким «диапазоном речевых перевоплощений» творческой индивидуальности всегда можно увидеть «структурообразующий стержень творчества», в чем усматривается характерная черта русской поэтической традиции и ее представителей, «дорожащих своей индивидуальностью» [Григорьев, с. 97].

По результатам нынешних исследований идиостилистического своеобразия художественного текста можно вести речь о двух его составляющих: внутренней и внешней. Данная точка зрения встречается в работах М.Н. Кожиной, Л.Р. Дуслаевой, В.А. Салимовского, В.В. Виноградова. По Ю.Н. Караулову, интралингвистическая составляющая идиостиля представлена его вербально-семантическим уровнем, а когнитивный и прагматический уровни образуют его экстралингвистическую составляющую [6, с. 89].

Отметить внешние и внутренние особенности идиостиля автора художественного текста означает выделить их среди общепринятого. Полагаясь на определения, данные Г.Я. Солгаником, Ю.Н. Карауловым, М.Н. Кожиной, Л.Р. Дуслаевой, В.А. Салимовским, Л.Г. Бабенко под идиостилем художественного текста следует понимать актуализацию писательской языковой личности в собственном стиле изложения, представленном индивидуальным сочетанием текстовых экстра- и интралингвистических параметров, основанных на соответствующем типе референтных отношений. Последние в свою очередь представляют мотивационную основу создания художественного текста и репрезентативный базис воплощения в нем авторского замысла.

Среди многочисленных точек зрения на соотношение таких терминов, как поэтический язык, поэтический текст, поэтический идиостиль и идиолект, выделяют два основных подхода. Первый состоит в том, что идиолект и идиостиль считаются соотносящимися между собой как поверхностная и глубинная структуры в описаниях типа «Смысл - Текст» или же образующими триаду «Тема - Приемы выразительности - Текст» [7, с. 81]. Таким образом, представленное на поверхности множество связанных между собой языковых факторов, составляющих идиолект, сводится к иерархической системе инвариантов, организующих так называемый «поэтический мир» автора.

Согласно В. П. Григорьеву, «описание идиостиля должно быть устремлено к выявлению глубинной семантической и категориальной связности его элементов, воплощающих в языке творческий путь поэта, к сущности его явной и неявной рефлексии над языком» [5, с. 128]. Объединяющую все описание характеристику языковой личности поэта В. П. Григорьев называет «образом автора идиостиля» по аналогии с идеями В. В. Виноградова и М. М. Бахтина. Одновременно в описании выделяется не только направление «идиолект - идиостиль», имеющее свою систему правил перехода, но и направления «текст - идиолект» и «язык - идиолект».

Вторая тенденция развития научной мысли заключается в предпочтении функционально-доминантного подхода при целостном описании идиостиля. Постулаты данного подхода были заложены в трудах Ю. Н. Тынянова, Л. С. Выготского, С. Т. Золяна. В работах последнего доминанта понимается как «фактор текста и характеристика стиля, изменяющая обычные функциональные отношения между элементами и единицами текста»[8, с. 63]. Предполагается, что «поэтический идиолект может быть описан как система связанных между собой доминант и их функциональных областей» [8, с. 63].

Однако изучение проблемы «литературного билингвизма» (поэзии и прозы одного автора) обуславливает необходимость построения более общей модели идиостиля. Это связано с тем, что «языковая личность» должна рассматриваться во всем многообразии ее проявлений, когда «функциональные области» действия доминант не обозначены и принципиально не могут быть обозначены. Так, произведения одного автора, относящиеся к разным жанрам литературы, образуют единое языковое пространство. Правила же перехода от одной формы выражения к другой определены законами той же глубинной семантической связности, в которой «проявляется сущность рефлексии поэта над языком» [5, с. 97].

...