Артикль как актуализатор текста

Размещено на http://www.allbest.ru/

1. Артикль как актуализатор текста

артикль язык актуализатор референция

Артикль относится к наиболее полно изученным грамматическим единицам, о чем свидетельствуют многочисленные труды. Происхождение, классификация и функции артикля рассматриваются в рамках сравнительно-исторического и типологического направлений (A.Ahlgren; J.Anglade; P.Christophersen; J.Kramsky; О.И.Москальская; Б.А.Серебренников; Г.М.Габучян и др.). Проблемы семантики и функций артикля изучаются в теориях дейксиса (К.Бругман; Г.Пауль; К.Бюлер и др.); актуализации, или конкретизации (Г.Гийом; Ш.Балли; отчасти Л.Ельмслев и О.Есперсен и др.); референции и дескрипций (Б.Рассел; П.Ф.Стросон; К.С.Доннелан; Дж.С.Серль; У.Чейф; Д.Хокинз; Н.Д.Арутюнова; Е.В.Падучева, А.Д.Шмелев и др.); соотнесенности/несоотнесенности понятия с предметом (К.Г.Крушельницкая; Г.Н.Воронцова; Т.В.Строева, Л.Р.Зиндер; П.Кристоферсен и др.); квантификации (И.И.Ревзин; О.Г.Ревзина; Г.Гаргов, В.Косеска-Тошева и др.). В связи с исследованием речевого процесса артикль рассматривается в теории актуального членения предложения (Я.Фирбас; М.А.К.Холлидей; П.Сгалл; Ф.Данеш; Б.Ильиш; К.Г.Крушельницкая; О.И.Москальская; Т.М.Николаева и др.), в лингвистике текста (Х.Вайнрих; А.Вежбицка; Т.В.Цивьян; Е.В.Барабаш; Е.А.Рейман и др.). Актуальным на сегодняшний день в современной лингвистике остается вопрос трактовки категории определенности/неопределенности в рамках референциального подхода, о чем свидетельствуют появляющиеся в последнее время публикации по этой проблеме (см., например: Андреева 2000; Керо Хервилья 2001).

В конце XVI в. существовала и другая концепция, согласно которой артикль рассматривался как разновидность прилагательного. Такой подход абсолютно справедлив, если учитывать его генезис, или диахронный статус. В XVII-XVIII вв. большинство грамматистов у неопределенного артикля в качестве основного выделяли неопределенно-классифицирующее значение, в качестве сопутствующего - количественное. У определенного артикля выделяли указательное значение. В XVIII в. нормативные грамматики, не ограничиваясь описанием языковых фактов, стремятся установить языковые нормы и правила. При этом развиваются две концепции относительно сущности артикля. Согласно одной из них, он является самостоятельной частью фрагментов повествовательною текста, ситуацию формирующуюся (неопределенный артикль) или сформировавшуюся (определенный артикль). Поэтому употребление артиклей оказывается в некоторой степени и текстовым показателем, и - более того - литературного жанра.

Мы полагаем, что необходимо изучать артикли на основе диалектического единства коллигации и коллокации, учитывая и грамматические отношения между элементами высказывания, и лексико-фразеологические связи, что можно реализовать только при анализе текста. Варьирования дейктических отношений определяются только в широких контекстах.

1.1 К истории артикля и теории артикля

Не только у людей и книг, но часто и у научных понятий поразительная судьба. С исторической точки зрения понятно выражение articulus (по-гречески aruron) в значении «сочленяющее слово», если трактовать его так же широко, как это делали Теофраст и стоики, то есть рассматривать как обозначение всех анафорических указательных слов.

Вряд ли можно найти более точный образ для показа функции анафорических слов, чем задача «сочленения» речи. Достаточно подумать, как и для чего в индоевропейских языках нами используются относительные местоимения в последовательности слов в высказывании. Целое состоит из «предложений», а относительные местоимения функционируют, как шарниры в каком-нибудь устройстве, они помещаются в подвижных местах как бы сочлененной суставами последовательности предложений. Позже мы увидим, что этот технический образ можно отчасти объяснить более тонко, отчасти же заменить более подходящим, а также узнаем, как это сделать. Но до поры до времени следует признать, что грекам пришла в голову неплохая идея образно обозначить структуру высказывания как «членение», а анафорические указательные слова -- как средства сочленения.

Остается неопровержимым и даже может быть углублено при историческом аспекте рассмотрения представление о том, что всюду, где формировался артикль, он происходит из категории указательных местоимений. Греки догадались об этом, исходя из данных своего собственного языка. Аналогичным образом позднелатинские писатели при переводе греческих авторов прибегали к использованию слов hic, ille или ipse, заменяя ими отсутствующий в родном языке артикль, тем самым предоставляя будущему историку языка указание на материал, из которого романские языки в последующем сформируют свою категорию артикля.

Сужение понятия, выраженного термином «артикль», началось с обнаружения греческими грамматистами той другой, синтаксической функции, которую выполняли Demonstrativa и Personalia и которая с тех пор закрепилась за классом «местоимений» и неуклонно попадала во главу грамматического анализа. Быть заместителем имен -- такова неоспоримая синтаксическая функция местоимений. Что же касается сформировавшегося артикля, то он в нашем понимании независимо от возможных эффектов его употребления, безусловно, не заместитель, а нечто совсем иное, скорее, спутник некоторых имен. Поэтому было непонятно, куда его отнести в новой терминологии, и перед современными лингвистами стояла задача заново определить его функцию или функции. С исторической и дескриптивной точек зрения эта задача, насколько я могу судить, была решена весьма удачно. Известно, что артикль представляет собой относительно молодое явление, и ход его развития можно проследить шаг за шагом в греческом -- начиная от Гомера, в германских языках -- с готского перевода Библии. Филологи-романисты полностью исследовали текст «Песни о Роланде», а англисты -- «Сагу о Беовульфе», дав филологически точную интерпретацию начальных стадий развития артикля. Наряду с этим существует латынь, не имеющая артиклей, подобные же вещи обнаруживаются, по всей видимости, и в других языковых семьях, например в семитской. «Здесь не имеют артикля ассирийский язык на севере и эфиопский на юге; в других он представлен, но совершенно различными типами. Поразительная вещь. Латынь превратилась во всемирный язык, не пользуясь артиклем, без него вполне обходятся славяне. Зачем же понадобился греческому, германским и романским народам один «определенный» и еще один или несколько «неопределенных» артиклей?

Тонкий стилистический анализ, проведенный филологами-романистами, имел своей целью проследить использование артикля как художественного средства, начиная с первичных форм и позже. Представляется уместным дополнить данные и проиллюстрировать все более широкое употребление артикля в обиходном языке обыкновенными статистическими обзорами частоты встречаемости. Продолжает ли артикль в немецком языке оставаться на пике частоты употребления или то тут, то там, как в английском языке, уже заметны тенденции к отступлению?

1.2 Грамматика артикля в системе языков

Различают следующие типы артиклей:

* определённый артикль (напр. англ. the, нем. die, der, das, ивр. -дэ) указывает, что данное слово обозначает конкретный (известный из контекста, уже упоминавшийся, единственный в своём роде) предмет, явление и т. д.

* неопределённый артикль (напр. англ. a, an, нем. нем. ein(e)) указывает на то, что слово обозначает какой-то предмет, не выделяя его из числа других таких же («один из», «какой-то», «любой»);

* нулевой артикль в некоторых языках имеет тот же смысл, что и неопределённый артикль (например, в английском языке при употреблении существительных во множественном числе) или определённый артикль (как в турецком при отсутствии неопределённого артикля bir);

* артикль частичного количества -- используется с неисчисляемыми существительными для неопределённой части чего-то. Напр., во французском языке du / de la: Voulez-vous du cafй ? («Хотите ли Вы кофе?»). В русском языке для этой цели используют родительный падеж: «Отрезать Вам хлеба?».

Различают следующие функции артиклей:

* Первая грамматическая функция артикля -- это «грамматическое обозначение своего сопровождаемого», то есть признак имени.

В европейских языках артикль согласуется с существительными в числе, роде и падеже (при наличии в языке вышеупомянутых категорий). В некоторых случаях именно артикль позволяет различить род, число или падеж данного слова.

Так, во французском языке, где существительные во множественном числе произносятся зачастую так же, как в единственном, именно артикль служит для различения числа.

В некоторых языках имеются омонимы, которые различаются лишь родом, выражаемым с помощью артикля, напр. нем. die Steuer (налог), das Steuer (штурвал, руль), шв. en plan (план), ett plan (самолёт).

Также в некоторых языках, в частности в немецком, артикль используется для различения падежа существительного, напр. Wir gehen in die Schule (мы идём в школу, вин. п.), Wir lernen in der Schule (мы учимся в школе, дат. п.)

* Вторая грамматическая функция артикля -- это различение грамматической категории определённости и неопределённости, когда существуют парные артикли: the -- a (an) -- в английском; der -- ein, die -- eine, das -- ein -- в немецком; le -- un, la -- une -- во французском и т. п. Категория, сопровождающаяся определённым артиклем, как правило, выражает грамматически то, что уже известно собеседникам, либо то, что у собеседников во время разговора перед глазами, либо нечто, особо индивидуально выделяемое.

* Третья грамматическая функция артикля -- это различение рода в чистом виде, то есть при том же слове в той же форме, что встречается редко, чаще при названиях каких-либо народов, язык которых не знает различений рода, например, в немецком der Hausa -- «мужчина из племени хауса» и die Hausa -- «женщина из племени хауса».

В большинстве языков артикль ставится перед относящимся к нему существительным (препозитивный артикль). В скандинавских языках артикль может ставиться в конце слова (постпозитивный артикль). Так, в шведском языке planen -- план, planet -- самолёт, возможен также случай двойного определённого артикля, когда используется и отдельный артикль и артикль в конце слова (det stora huset, большой дом). Несколько балканских языков также используют постпозитивный артикль, например, в румынском consulul -- консул, аналогично в македонском и болгарском, напр. дърво, дървото (дерево).

В отличие от падежных форм русского языка, в болгарском и македонском языках, если к существительным есть прилагательные или числительные, то определённый артикль ставится только в конце первого слова и остальные согласуются только по роду и числу. Примеры: в болгарском топка (мяч) > зад топката (за мячом), бяла топка > към бялата топка (к белому мячу), голяма бяла топка > за голямата бяла топка (о большом белом мяче); аналогично в македонском први филм > на првиот филм (первого фильма). Неопределённым артиклем в этих языках являются слова един/една/едно (один/одна/одно), которые ставятся перед группой слов: една жена (некая женщина), хотя существительное без артикля -- тоже неопределённое. При необходимости подчеркнуть неопределённость, используются неопределённые местоимения някой (кто-то), някакъв (какой-то), нечий (чей-то), кой да е (кто-нибудь).

На коммуникативном уровне артикль служит для различения главных компонентов высказывания - темы и ремы и в связи с этим - для выражения определенности и неопределенности.

Линейность как атрибут текста способствует выявлению новых значений артикля. Внимание рецепиента направлено в двух основных плоскостях: назад, или анафорически, или вперед, катафорически. Пропозиции определенного и неопределенного артиклей предполагают фактор времени: определенный имеет в своей глубинной структуре прошедшее время, а неопределенный - будущее. Определенный артикль направляет внимание слушающего к предынформации, а неопределенный - к постинформации.

На современной стадии языкового развития артиклям приписывают следующие функции: лимитирующую, выделяющую, определяющую, обобщающую, дистрибутивную, идентифицирующую. Расчлененность значения существительного маркирует неопределенный артикль, функцию показателя типичности и ограничительности детерминирует определенный артикль. Основная функция неопределенного артикля со счетными существительными - номинативная. Выражая архетипическую идею единичности, первоначального значения числительного один, неопределенный артикль используется для обозначения чего-то исключительного, сочетаясь с существительными в единственном числе. Он используется при назывании неизвестного предмета. Эта его функция универсальна.

Неопределенный артикль может выражать классифицирующее значение, что составляет специфику современном немецком языка. Если неизвестный элемент сообщения важен и привлекает внимание, существительное с неопределенным артиклем становится центром коммуникации и выделяется логическим ударением. Это дополнительное значение, выраженное неопределенным артиклем, называется коммуникативным. Коммуникативная функция неопределенного артикля второстепенна.

Выбор артикля определяет характер интонации: существительное с определенным артиклем отличает ударение, это слово становится главным элементом фразы существительное с неопределенным артиклем не находится в центре высказывания и не отмечено логическим ударением.

Неопределенный артикль выполняет функции конъюнкции, комитации, дистрибуции. В сочетаниях с несчетными существительными служит для выявления специальных аспектов понятия, выполняя видовую функцию.

Нулевой артикль отмечается при существительных в функции подлежащего, за которым следует определение родового характера, не выделяющее какой-то определенный предмет, а также при сравнительных оборотах.

Определенный артикль употребляется со всеми лексико-грамматическими разрядами существительных: счетными конкретными, так и с несчетными, абстрактными, собирательными и вещественными, выполняя ряд функций.

Используется при существительных единственного, множественного числа для указания на особенность или уникальность предмета или группу последнего, которые отличаются от других такого же вида. Эта функция называется определяющей.

Определенный артикль служит для указания на то, что упоминаемый предмет находится не в центре коммуникации, а на его периферии, одновременн указывангия на связь с другим предметом, находящимся в центре коммуникации.

Общую, или родовую функцию артикль выполняет в синтагмах со счетными существительными. С несчетными существительными функция определенного артикля сводится к ограничительной, или выделительной.

В предложениях с глаголом-сказуемым в форме императива существительное в функции прямого дополнения может опускаться, заменяясь определенным или неопределенным артиклем.

В именных синтагмах с местоимениями и прилагательными артикль усиливает их атрибутивную функцию.

Значение определенности коммуникативно важнее значения неопределенности, поэтому язык идет по пути усиления, подчеркивания этой определенности, редуплицируя тождественные семантические компоненты.

Однако в результате систематического анализа Ваккернагель приходит к установлению трех случаев употребления артикля в греческом, немецком (а также в романских языках, которых он, хотя бы бегло, касается). Два первых случая носят ярко выраженный дейктический характер и отличаются друг от Друга тем, что в первом случае есть отсылка («слабое» указание) к тому, что уже было названо в речи, а во втором случае, напротив, имеется указание на нечто, хотя еще и не названное, но «данное для говорящего и слушающего». Для того чтобы подобрать примеры, убедительно и четко иллюстрирующие каждый из двух случаев, нужно вернуться назад, к Гомеру, или вообще обратиться к исторически первичным формам существования артикля. В нашей речи анафорический и анамнестический дейксис как функция артикля хотя и не исчезли, однако сохранились лишь в качестве побочной функции; вряд ли эту функцию можно как-то обнаружить, абстрагируясь от третьего случая употребления артикля.

Когда в кругу студентов произносят: «Die Universitдt ist morgen am Fiertag geschlossen «Завтра, в выходной, университет закрыт'«, -- то, конечно же, имеется в виду всем нам знакомое здание нашего университета, и определенный артикль перед именем служит отчасти для выполнения функции «слабого» дейксиса, по Ваккернагелю. Практически любое название класса объектов вроде «отец, город, государство, король, церковь» и т.д. может окказионально рассматриваться при употреблении внутри тесного или более широкого языкового сообщества как собственное имя, причем это выглядит, как правило, так, как если бы индивидуализация снова была связана с моментом указания, содержащимся в артикле «Ich geh in die Stadt «Я иду в город'« -- слушатель уже знает, в какой город, и мог бы указать направление, в котором он находится; «Der Himmel ist strahlend blau «Небо сияющей голубизны'« -- есть только одно такое небо, о котором может идти речь: на него можно здесь и сейчас указать, оно над нашей головой. В разных областях по-разному говорят в семейном кругу о главе дома: либо der Vater, либо Vater «отец».

В будущем придется разработать особую теорию критериев, чтобы справиться без излишнего субъективизма с такими тонкими вопросами интерпретации. Прежде всего нужно по мере возможности отдалить подлинную и ясную анафору от дейксиса к воображаемому; и то и другое анамнестично, но это еще не все. Чтобы получить четкое представление об анафорическом моменте, можно вспомнить случаи, когда дважды по-разному называется одно и то же (при употреблении приложений). Когда я говорю: Elisabeth, die Richterin Maria Stuarts «Елизавета, судья (здесь: погубительница) Марии Стюарт», -- то, вероятно, в этом артикле можно почувствовать момент отсылки к предыдущему; это можно будет определить либо как ссылку на реальный предмет, либо как указание на синтаксическую позицию, либо как то и другое одновременно. Иными словами, дейктический момент здесь относится (если, он вообще есть) к тем разнообразным сопутствующим явлениям, которые мы позже вновь обнаружим в примерах Бругмана. Но стоит лишь поменять последовательность слов в этом выражении: die Richterin Maria Stuarts, Elisabeth «судья (погубительница) Марии Стюарт, Елизавета», -- как мы наблюдаем, что ретроспективная отсылка (маркируемая интонационно) осуществляется и без помощи артикля (литературный язык избегает употребления артикля перед собственными именами), Я затрудняюсь подобрать более чистые параллели из нашего современного немецкого языка к примерам из Гомера, приводимым Ваккернагелем. Когда же, наоборот, речь идет о самом раннем типе указания, о demonstratio ad oculos, то гораздо проще обнаружить непрерывные переходы между сильноударным указательным словом der и слабоударным артиклем der обиходного языка.

О.Бехагель оспаривает как «совершенно нелепое» мнение о том, «что определенный артикль в прежнее время обладал во много раз большей дейктической силой, то есть был ближе к дейктическому местоимению». «Определенный артикль восходит к анафорическому, а не к дейктическому местоимению, как часто считают».

А каково происхождение анафорического местоимения? У Бехагеля, должно быть, были свои мотивы более тесно связывать исторически первичные формы немецкого артикля с относительным местоимением, чем со словом, выполняющим функцию наглядного указания. Но, конечно же, Бехагель не оспаривает того факта, что оба они происходят из одного и того же корня и сегодня в обиходном языке плавно переходят друг в друга. В немецком языке автохтонных анафорических местоимений очень мало, и во всех трех выделенных нами типах указание остается указанием. А остальными историческими конкретностями пусть занимаются историки языка. Теперь же мы намерены посвятить все свое внимание тому случаю, который значится под третьим номером в списке Ваккернагеля. Там отмечается, что этот случай нельзя безоговорочно трактовать как дейктический. Это тип «родового» употребления артикля «при абстрактных именах». В послегомеровскую эпоху греки точно так же, как и мы теперь, говорили die Philosophie «философия» или das Pferd «лошадь», когда каким-то образом имеется в виду абстрактное понятие «Philosophie» или зоологический вид «Pferd». Тут настает момент продолжить наши собственные теоретические размышления и впрямую сопоставить «субстантивирующую силу» артикля (явление, которое Ваккернагель упоминает в конце, приводит достаточные исторические примеры, но все же сам ему удивляясь) с третьей функцией артикля по его списку. В современном языке артикль утратил функцию непосредственного материального указания, -- указания в наглядном дейктическим поле речи. Зададимся вопросом: как соотносятся предположительно новые функции артикля (фактически не такие уж новые с исторической точки зрения) друг с другом и с дейксисом?

1.3 Артикль как формант существительных. Теоретическое объяснение

Можно чувствовать себя уверенно, признав, что всякий снабженный артиклем знак, либо и сам по себе уже является исконным существительным, либо возводится в ранг существительного. Нам привычны выражения das Ich, das Hier, das Jetzt или Einst, и точно так же, по свидетельству Ваккернагеля, Гомер создавал при необходимости выражения to prw «прошлое», а греки послегомеровской эпохи -- ta tou olemou «дела военные» и oi nun «нынешние люди». Разумеется, следует помнить, что в двух последних примерах артикль, имеющий признаки множественного числа и рода, относится к словам «дела» или «люди», что, в свою очередь, определяет управление падежом в tou polemou; эти примеры нужно рассматривать, собственно, как эллиптические последовательности. Все же это должно нас смущать так же мало, как и то обстоятельство, что субстантивация в латыни, как и в современных языках, могла происходить и без помощи артикля: Neiden ist kleinlich «Завидовать -- мелочно». Однако трудно себе представить, как мог бы обходиться без помощи артикля этот подлинно философский прием субстантивации, удовлетворяя при этом в полном объеме те разнообразные цели, которые ставят перед собой в том или ином случае современные философы. Без греческого артикля Платон и Аристотель, а без немецкого гегельянцы довольно часто попадали бы в затруднительное положение, не находя нужных способов выражения, а перевод книги Мартина Хайдеггера «Sein und Zeit» («Бытие и Время») на латынь золотого периода, вероятно, превратился бы в тяжелое предприятие; каким образом передать на латыни Цицерона das in der Welt Sein «в-мире-бытие», das Sein zum Tode «для-смерти-бытие» и бесконечное количество еще более запутанных выражений? Несколько лучше обстояло бы дело с переводом греческих философов на латынь схоластов, что достигалось бы за счет чрезмерного употребления, по плохому примеру позднелатинских переводчиков, указательных местоимений, либо, в столь же чрезмерном количестве, но вслед не такому уж плохому примеру схоластов, за счет образования новых существительных (ср. essentia, quidditas, ubiquitas и многочисленные неразложимые словосочетания в греческом типа to ti hn einai = (понятийная) сущность предмета). В чем здесь дело?

Пойдем окольным путем. Однажды мне довелось подыскивать психологический термин для обозначения хорошо знакомого каждому из нас специфического переживания, и тогда для краткости я назвал его ага-переживание (Aha-Erlebnis); сейчас этот термин прижился в психологии. Тот, кто понимает, что с точки зрения теории языка такое выражение искусственно, но не невозможно, придет также к тому, что его существованием мы обязаны тому же самому недостатку средств выражения, который в многочисленных случаях понуждает искать выхода употреблении артикля. Однако в цитированном примере выход из затруднения найден не в артикле, а в способе сочетания слов. В обоих случаях можно сравнивать между собой лишь нехватку речевых средств и поиски других способов выражения. В потоке речи ага -- это не имя, а изъявительная частица, междометие; но, как только эта частица соединяется с существительным «переживание», ее функция приобретает несколько иной характер. Грамматически она замещает позицию атрибута, психологически композит «ага-переживание» побуждает слушателя думать о том состоянии сознания, в котором ты обычно восклицаешь «ага!». Подобным образом в некоторых (причем в чрезвычайно интересных) случаях артикль, употребленный перед частью предложения или перед целым предложением, указывает слушателю «на чисто именную функцию следующего за ним языкового выражения». Артикль как бы заключает все выражение в скобки и выдвигает требование (формулировка которого дается лишь в общем виде) в каждом случае применять к нему некоторые из таких операций, которые были знакомы схоластам, говорившим о различных суппозициях слов. Итак, найдено ключевое слово, задан класс явлений, который послужит опорой для логического уяснения всей проблемы.

По сути своей теория о различных «суппозициях» слов, выстроенная схоластами, без изменений передающаяся в формальной логике и еще сегодня то и дело излагаемая в застывшем виде как окаменевший реквизит, является чем-то в высшей степени тривиальным. Предположим, что в лингвистическом тексте нам встретились три таких предложения: Vater ist zweisilbig «Отец состоит из двух слогов»; Vater ist ein Substantivurn «Отец -- это существительное»; Vater ist ein Verwandschaftsname «Отец -- это термин родства». «Суппозиция» в этом случае заключается в том, что каждый догадливый читатель понимает, что «из двух слогов -- значит, имеется в виду звучание слова», «существительное -- имеется в виду часть речи», «термин родства -- имеется в виду положение среди прочих языковых символов». В обычном же употреблении имеется в виду не слово «отец» само по себе, как в этих случаях; оно выступает заместителем для подразумеваемого объекта: Vater werden ist nicht schwer, Vater sein dagegen sehr «Стать отцом несложно, быть отцом -- напротив». Этот случай получил название suppositio simplex «простая суппозиция», другие также были обозначены своим термином. Схоласты верили в возможность еще более точного перечисления суппозиций при помощи списка, и с точки зрения лингвистики того времени это им удавалось. Сегодня же, напротив, интерес лингвистов к разным аспектам слова столь многогранен, что, право же, не имеет смысла составлять какой-то список возможных суппозиций. Сохранилась лишь suppositio simplex в качестве обычного способа, а наряду с ней недифференцированная группа необычных способов включения слова в контекст.

Артикль с его субстантивирующей силой выделяет в контексте в качестве особых необычных образований слово или даже большую часть предложения и требует, чтобы они синтаксически воспринимались как существительные, а семантически -- в соответствии с их понятийной сущностью. Не уместно ли здесь подумать, что, может быть, такое же свойство, только до сей поры не замеченное теорией, заключено в каждом артикле и существовало еще до появления артикля, например в латыни выражалось иными средствами, и вообще могло быть еще до классической латыни в любом человеческом языке? Конечно же, речь идет не только о выделении, ведь у отрезка текста, выделенного таким способом, возникают новые полевые знаки, а артикль в греческом и немецком языках сам по себе одновременно вводит их ради простоты вместе с собой.

1.4 Проблема грамматико-семантических актуализаторов

Актуализованный знак - это коммуникативный компонент, единица языка в реальном речевом функционировании, противоположный «виртуальному знаку» как элементу языка (системы систем). Например, русское существительное как единицу лексико-грамматического класса представляет падежно-числовая парадигма лексемы, греческое - падежно-числовая и артиклевая, английское или итальянское - предложно-артиклевая. Как репрезентант языка, существительное остается виртуальным, потенциальным знаком без своего речевого оформления - предложно-падежной формы, сопровождаемой каким-либо видом артикля и предлога.

Лексические дейктические актуализаторы существуют во множестве. Наиболее частотны типы локальный и темпоральный, их два типа. Дейксис близкого предмета (нем. Dieser-Deixis) осуществляет указание на предмет, находящийся в непосредственной близости от говорящего, только что упомянутый, известный, определенный. В истории языков пространственные отношения близости с течением времени трансформируются в абстрактные отношения определенности.

Дейксис удаленного предмета (нем. Jener-Deixis) дает указание на предмет отдаленный, непосредственно не упоминающийся, сведения о котором будут даны в последующем контексте (О.С.Ахманова 1969). Локальная же удаленность эволюционирует в отвлеченное значение неопределенности, или неизвестности.

Исторически в индоевропейских языках существует богатый арсенал единиц, осуществляющих реляционные функции: разного рода указатели, актуализаторы, конкретизаторы лица в пространстве и во времени. Для выражения весьма сложных и причудливых дейктических отношений характерны и другие типы указаний, например, указания на лица и предметы, находящиеся в той или иной соотнесенности с говорящим лицом (С.Г. Ахметова 1982: 5).

А.А. Уфимцева отмечает, что речевой процесс невозможно представить без дейктических единиц, которые ориентированы на участников речевого акта, на место, время, способы протекания действия и речи. Артикли, играют важнейшую роль в контекстуализации высказывания, обеспечивают переход от языка как совокупности системных средств к языку как совокупности функциональных речевых единиц, к тексту (А.А.Уфимцева 1980: 50).

Исследователь грамматических систем древних языков Р.И. Мальцева, считает, что взгляд на морфологические категории и значения как на грамматический дейксис позволяет квалифицировать лингвистические средства выражения рода, числа, падежа как ресурсы внутриязыкового дейксиса (Р.И.Мальцева 1999). Общеизвестно, что в грамматиках всех индоевропейских языков отмечаются три различные системы указаний: «я-дейксис», «ты-дейксис», «он, она, оно-дейксис», составляющие подсистему личного дейксиса. В пространстве 1-го лица, говорящего «я», осмысливаются прежде всего субъективные состояния, состояния агенса. Что касается выражений с формами 2-го и 3-го лица, то следует предположить, что они возникли метафорически по аналогии с 1-м лицом. Они содержат умозаключения по сходству: при констатации внутреннего состояния только 1-е лицо является подлинной констатацией, высказывания относительно всех других лиц - лишь только утверждения о внешнем сходстве с описываемым субъективным состоянием.

Особенность категории детерминации заключается в том, что существительное обозначает в первую очередь не конкретный объект (или множество объектов), а скорее определенный набор свойств, которыми должен обладать объект, чтобы он мог называться тем или иным существительным ("дом" вообще и "вот этот дом через дорогу").

Воплощение отвлеченного понятия в конкретного носителя - одно из ключевых преобразований в языке; благодаря ему человек может адекватно описывать окружающий его мир с помощью слов. Эта процедура и называется детерминацией (в близком значении в современной лингвистике используются также термины референция, квантификация, актуализация и др.). Механизмы детерминации существуют во всех языках, однако не во всех языках они имеют грамматический статус. Причем артикль - это показатель именно грамматической категории детерминации. Здесь не имеются ввиду любые способы ее выражения (как, например, указательные местоимения в русском языке, порядок слов, интонация и др.). Но и в тех случаях, когда грамматическая категория детерминации в языке существует, ее внутренняя структура в разных языках может не совпадать.

Существуют два основных типа систем выражения детерминации (или «артиклевых систем») в языках мира. В первом типе ведущую роль играет противопоставление так называемого референтного и нереферентного статуса имени, во втором типе - противопоставление так называемого определенного и неопределенного статуса.

Для европейских языков характерна вторая система. Противопоставление определенности и неопределенности возможно здесь только для референтных существительных, и именно говорящий определяет, является ли объект известным или неизвестным адресату. Эти значения и выражаются с помощью служебных слов, называемых определенным и неопределенным артиклями. Например, в немецком языке категория детерминации относится к разряду явных, выраженных грамматическими средствами, т. с. определенным и неопределенным артиклями.

Но для русского языка категория детерминации является скрытой. При рассмотрении предложения Дай мне книгу реципиент не может идентифицировать указанный объект как "любой" или "определенный" без соотнесения с контекстом или ситуацией.

Таким образом, артикль выполняет функции актуализации и детерминизации имени, определяя исключительность, единственность объекта в описываемой ситуации, либо отражая его принадлежность к классу подобных предметов или явлений.

Грамматическое выражение детерминации не обязательно предполагает существование в языке двух различных показателей; возможны как редуцированные системы (с одним артиклем), так и расширенные (с большим числом артиклей). В системах с одним артиклем отсутствие артикля воспринимается как показатель противоположного значения категории детерминации. Полное отсутствие одного из артиклей в системе не следует смешивать со случаями, когда артикль не может быть употреблен в каких-то контекстах: так, во многих языках значение неопределенности при формах множественного числа существительных выражается нулевым артиклем (как в английском или немецком языках, где в единственном числе имеется как определенный, так и неопределенный артикль).

1.5 Артикль как средство актуализация и референции в тесте

Всякий текст представляет собой более или менее сложное высказывание о действительности. В основе текста лежит суждение о предметах и делениях действительности, о тех или иных фактах и ситуациях. Это означает, что все слова в тексте, все предложения, входящие в текст, как и текст в целом актуализированы, они выступают не как словарные лексемы и гипотетические синтаксические конструкты, а как названия конкретных предмете в и реальные высказывания или части высказываний о конкретных фактах и ситуациях. Отнесенность к действительности или актуализация является необходимым свойством всякого текста.

Не составляет исключения и литературный текст, основанный на вымысле и передающий мысли автора о действительности с помощью художественных образов, через вымышленные ситуации, в которых живут и действуют вымышленные персонажи. Литературный текст также отнесен к действительности, хотя и особым, специфическим для художественной литературы образом; он отнесен к тому особому художественному миру, который создан силой воображения писателя и соединяет в себе вымысел и действительность.

Понятие отнесенности высказывания к действительности выработалось в лингвистике первоначально в рамках теории предложения. Главным признаком, отличающим предложение от словосочетания, является выражение в предложении того, как относится содержание предложения к действительности.

Мысль об отнесенности высказывания к действительности как основополагающем признаке предложения легла в основу учения о категории предикативности. Категория предикативности определялась как «совокупность таких грамматических категорий, которые определяют и устанавливают природу предложения как грамматически организованной единицы речевого общения, выражающей отношение говорящего к действительности и воплощающей в себе относительно законченную мысль». Это -- грамматические категории лица, времени и модальности.

Развитие лингвистики текста, изменившее понимание соотношения понятий предложение и высказывание и включившее в данный понятийный ряд в качестве третьего члена понятие текст, т. е предложение -- высказывание -- текст, позволяет приписать свойство отнесенности к действительности прежде всего тексту как синтаксической единице высшего порядка, всегда представляющей собою высказывание. Что же касается предложения, то оно обладает этим свойством в составе текста, т. е. включаясь в текстовое высказывание, или же когда оно само представляет собой предложение - текст Предложение, изъятое из текста, составной частью которого оно является, характеризуется лишь потенциальной (виртуальной) отнесенностью к действительности. Наличие в нем категорий лица, времени, модальности, выраженных, прежде всего, морфологическим способом в сказуемом, создает возможность выражения в нем отнесенности к действительности. Эта возможность реализуется (актуализируется) при включении предложения в текст, т. е. в условиях реального высказывания.

Актуализация высказывания происходит в тексте, где все составляющие его предложения, дополняя друг друга, обретают конкретность реального высказывания о событиях действительности в рамках того художественного мира, который создан воображением писателя.

Взаимопонимание говорящего и слушающего/пишущего и читающего невозможно без определенного фонда «общих знаний, на основе которых может сообщаться и восприниматься новая информация. Этот фонд общих знаний позволяет слушающему/читающему идентифицировать предметы, о которых идет речь и, тем самым, точно понять услышанное/прочитанное. Фонд общих знаний создается текстом как микротекстом, так и большим контекстом, т е. всем предшествующим повествованием.

Идентификация предметов, называемых в высказывании, есть ничто иное как уточнение референции имен (прежде всего имен существительных). Под референцией в лингвистике понимается отношение слова к денотату, т. е. к предмету реальной действительности (последний именуется также референтом).

Идентификации предметов, упоминаемых в высказывании, есть такое же непременное условие актуализации высказывания, как и установление всех тех признаков (лицо, время, модальность), которые входят в категорию предикативности.

Референция имен, так же как и категория предикативности в изложенном выше понимании, вытекает из коммуникативной сущности высказывания и его отнесенности к действительности. Референция имен и категория предикативности, теснейшим образом взаимодействуют и с коммуникативным членением предложения на тему и рему и с актом предикации.

Ясному осознанию связей между референцией, категорией предикативности и коммуникативным членением предложения и синтезированию этих понятий в значительной степени препятствовало то, что внимание исследователей, занимавшихся теорией высказывания, фиксировалось в разное время на отдельных сторонах оформления высказывании. Таким образом были разработаны учение о категории предикативности как способе выражения отнесенности высказывания к действительности, теория коммуникативного членения предложения на тему и рему и, наконец, теория референции.

Первоначально понятие референции связывалось в логике с семантической структурой имени. Однако позже это понятие было распространено на предложение, на основании того что, если референтом имени является предмет, то референтом предложения является событие, факт действительности. Референтная концепция предложения получила широкое распространение не только в логике, но и в лингвистике. В основе ее лежит признание за предложением наряду с когнитивной и коммуникативной функциями также функции номинативной. Таким образом, понятие референции применяется в настоящее время в языкознании не только к уровню лексемы -- обозначения предмета но и к уровню предложения.

Если понимать референцию в талом расширенном смысле, то референция и отнесенность высказывания к действительности становятся синонимами. В этом случае референцией можно назвать всю совокупность явлений, связанных с отнесенностью высказывания к действительности, т. е. и референцию имен, и категорию предикативности.

Все рассмотренные выше аспекты оформления высказывания -- референция имен и категория предикативности как способы выражения отнесенности высказывания к действительности, а также коммуникативное членение предложения изучались до самого последнего времени на материале отдельного предложения, хотя практически при этом невозможно было избежать учета «контекста», в особенности предтекста. В масштабе текста эти категории раскрываются значительно более полно, так как и функционируют они в действительности не в рамках отдельного предложения, а в рамках текста.

Ниже будут рассмотрены способы выражения референции имен и прономинализация при повторном упоминании текстовых референтов, локально-временная ось текста, функции обстоятельств времени и места и модальность текста, т. е. основные актуализаторы текста.

Чисто грамматическим и потому наиболее универсальным способом выражения референции имен является артикль.

Само название категории имени существительного, выражаемой артиклем, -- категория определенности/неопределенности, не покрывая всего объема значения и сферы употребления артикля, наиболее ясно указывает именно на эту его функцию.

Рассмотрение категории определенности/неопределенности с позиций грамматики текста позволяет глубже понять сущность и назначение ее в языке и точнее сформулировать и обосновать теоретически ряд правил, сформулированных на уровне эмпирии уже в рамках синтаксиса предложения.

В грамматике уже давно установился взгляд на категорию определенности/неопределенности как на одну из категорий частей речи, которые раскрываются только на вышестоящем уровне -- на уровне предложения и обслуживают именно предложение. В литературе вопроса имеется также достаточно указаний на тесную связь категории определенности/неопределенности с коммуникативной функцией предложения и его коммуникативным членением.

Однако новое понимание соотношения понятий: предложение -- высказывание -- текст позволяет уточнить масштабы функционирования категории определенности/неопределенности. Категория определенности/неопределенности обслуживает не предложение-конструкт, виртуальное предложение, а предложение-высказывание (если последнее ограничено одним предложением) или текст, являясь, таким образом, категорией не предложенческой, а текстовой.

Правда, и при составлении предложений-конструктов, виртуальных предложений, какими часто оперирует лингвистика и, в частности, дидактическая грамматика, нельзя обойтись без артиклей. Но такие предложения всегда подразумевают соответствующее текстовое окружение (предтекст и послетекст) или соответствующую ситуацию общения (т. е. внеязыковой контекст).

Кроме того, артикль выполняет в тексте специальные текстообразуюшие функции, которые не могут быть прослежены в отдельном предложении. Рассматривая употребление артикля с точки зрения организации текста, можно характеризовать неопределенный артикль как сигнал, который направляет внимание слушающего/читающего на следующую за ним информацию, а определенный артикль как сигнал, отсылающий адресата речи к предшествующей информации. Например: Er sah ein blasses Gesicht mit hochliegenden Wangenknochen und weit auseinanderstehenden Augen. Das Gesicht war starr und maskenhaft ; es wirkte, als sei es eingesturzt, und die Augen hatten im Laternenlicht einen Ausdruck so glaserner Leere, das er aufmerksam wurde.

К этому следует добавить, что употребление определенного артикля при повторном упоминании информации служит сигналом кореференции имен в тексте, участвуя, тем самым, в выражении когерентности текста.

Например: Die Frau sah ihn an. Sie trank nicht. « Es ist so», sagte Ravic. «Besonders nachts. Die Nacht ьbertreibt.»

Die Frau sah ihn noch immer an. «Sie brauchen mich nicht zu trцsten», sagte sie dann.

Участвуют неопределенный и определенный артикли и в структурировании абзаца. Зачин абзаца, вводящий в новую ситуацию, создающий экспозицию для последующего изложения, характеризуется катафорической направленностью текстовых связей, сигналом чему служит неопределенный артикль. Напротив, в комментирующей части и в концовке абзаца преобладает определенный артикль. Конечно, неопределенный артикль встречается не только в первой фразе абзаца, он может появляться и в средней части абзаца, сопровождая название каждого вновь попадающего в поле зрения читателя предмета. Например: Ravic zog seinen Mantel aus und hangte ihn auf. Dann nahm er eine Decke und ein Kissen von seinem Bett und schob einen Stuhl neben das Sofa. Er holte einen Frotteemantel aus dem Badezimmer und hдngte ihn ьber den Stuhl. «So», sagte er, «das kann ich Ihnen geben. Wenn Sie wollen, kцnnen Sie auch einen Pyjama haben. Drьben in der Schublade sind welche. Ich werde mich nun nicht mehr um Sie kьmmern. Sie kцnnen das Badezimmer jetzt haben. Ich habe hier noch zu tun.» Die Frau schьttelte den Kopf.

Рассмотрение категории определенности/неопределенности как текстовой категории расширяет также наши представления о связи ее с коммуникативной функцией предложения. Эта связь понималась в синтаксисе предложения, прежде всего, как участие артикля в выражении коммуникативного членения предложения. Данная функция является одной из основных характеристик артикля и в аспекте грамматики текста, в чем можно убедиться на примере приводившихся выше образцов текстов. Однако современное более широкое понимание коммуникативной природы высказывания, включающее в систему актуализации высказывания референцию имен, категорию предикативности и коммуникативное членение, позволяет включить в число коммуникативно-направленных функций артикля не только его участие в выражении коммуникативного членения предложения, ной выражение референции имен.

Именно в этом заключается то новое, что внесло современное развитие теории референции и соединении ее с теорией речевой деятельности в понимание роли артикля и других референтных сигналов для коммуникации, особенно, если учесть, что элементы теории референции учитывались в исследованиях употребления артикля и раньше. С теорией референции, несомненно, связаны давно бытующие в грамматике термины индивидуализация и генерализация (индивидуализирующее и генерализирующее употребление артикля). Первый термин указывает на отнесенность имени к одному единичному предмету или нескольким однородным предметам, второй на отнесенность имени ко всему классу предметов, т, е. на два различных типа референции имен. Проводимое обычно также разграничение определенной и неопределенной индивидуализации отражает специфику определенной и неопределенной или идентифицирующей и неидентифицирующей референции.

Например: Der Patron zog ab. Er warf die Tьr hinter sich zu.

«Ist Geld in den Koffern?» fragte Ravic die Frau.

«Ich … nein, ich glaube nicht.»

«Wissen Sie, wo es ist? In seinem Anzug? Oder war keins da?»

«Er hatte Geld in seiner Brieftasche.»

«Wo ist sie?»

«Unter …» Die Frau zцgerte. «Unter seinem Kopfkissen hatte er sie meistens.»

Ravic stand auf. Er hob vorsichtig das Kopfkissen mit dem Kopf des Toten und holte darunter eine lederne schwarze Brieftasche hervor. Er gab sie der Frau. «Nehmen Sie das Geld heraus und alles, was wichtig fьr Sie ist. Rasch. Es ist keine Zeit fьr Sentimentalitдt. Sie mьssen leben. Zu was sonst ist es nutze? Soll es bei der Polizei verschimmeln?»

Современная логика уделяет особое внимание идентифицирующей референции, связывая это понятие с вопросом об истинности высказывания.

Сигналом идентифицирующей референции является определенный артикль. Он служит инструкцией для адресата говорящей ему, что речь идет именно о том из предметов данного класса, с котором оба, -- говорящий и слушающий, -- знают, и что следует отождествить упоминаемый предмет именно с этим известным адресату предметом. Сигналом противоположного значения служит неопределенный артикль. С помощью неопределенного артикля говорящий дает адресату речи понять, что он имеет в виду предмет, неизвестный слушающему, и что адресат не должен отождествлять данный предмет ни с каким известным ему предметом.

Например: Ravic holte ein Glas von der Bar und schenkte ein. Rolande hielt die Flasche zuruck, als das Glas halb voll war. «Genug! Ich trinke nicht mehr.»

Следует, однако, учитывать, что артикли действуют в качестве референтных сигналов не изолировано. Они не могут быть однозначно восприняты без учета лексического значения имени существительного, смысла всего предложения и синтаксической позиции имени существительного в предложении.

Не выражает идентифицирующей индивидуальной референции и определенный артикль, при наименовании уникальных предметов, а также собирательных и абстрактных понятий.

Например: Der Mond stieg langsam uber die Dacher.

Более однозначными и конкретными референтными сигналами являются квантификаторы (числительные и количественные прилагательные), а также некоторые группы местоимений и отдельные прилагательные, указывающие на различные виды референции: отнесенность имени ко всему классу предметов, к любому члену класса, некоторой части класса, определенной части класса, неизвестному члену класса, никакому члену класса и т. д.

Например: Vebers Buro war vollgestopft mit Mцbeln aus der Empirezeit; weis, golden und zerbrechlich. Ьber dem Schreib tisch hingen Fotografien seines Hauses und seines Gartens. An der Lдngswand stand eine breite, moderne Chaiselongue. Veber schlief darauf, wenn er nachts einmaldablieb. Die Klinik gehцrte ihm.

Применение теории референции имен к тексту породило такие понятия как текстовый референт, введение референта в текст, референтный индекс, сигналы кореференции.

Текстовый референт вводится с помощью неопределенного артикля, числительного или неопределенного местоимения. В дальнейшем он повторяется в тексте в сопровождении определенного артикли или указательного местоимения, замещается синонимом или же местоимением (прономинализация).

Выводы

Артикли - средство реализации связности текста и его содержательно структурного членения. Среди многих определений текста выберем одно: «организованный отрезок речи, содержательно объединяющий синтаксические единицы в некое целое, называется текстом».

Артикль - служебная часть речи, и эта служебная функция реализуется на всех уровнях, начиная с отдельных существительных и заканчивая текстом.

Артикли не являются формальными элементами грамматических структур. Преимущественная встречаемость того или иного артикля в составе каких-либо структур объясняется их содержательным соответствием.

Определенному артиклю присуще значение индивидуализации, он характеризует предмет, как уже известный, конкретный, выделяемый из всего класса однородных с ним предметов, также определенный артикль ставится перед должностями, названиями.

Неопределенный артикль характеризует предмет, с названием которого он связан, как одного из представителей, любого из представителей того или иного класса предметов.