Язык и этническая идентичность. Русско-французские лингво-культурологические параллели

Размещено на http://www.allbest.ru/

Язык и этническая идентичность. Русско-французские лингво-культурологические параллели

В формах языка, в его семантике, лексике, морфологии, синтаксисе отражается в определенной мере глубинная психология народа. Это отражение может иметь двоякий характер: статический и динамический. Статический аспект заключается в значениях слов, грамматических форм и конструкций, динамический - в их употреблении в высказывании. Языки различаются между собой не только тем, что они "имеют", но и тем, как они используют то, что они имеют. Современная лингвистика широко и углубленно исследует эти факты, особенно в связи с сопоставительным изучением языков. Основное внимание при этом уделяется статическому аспекту, своеобразному членению мира, отражающемуся в рассматриваемых языках. Но не меньшее значение в языковом самовыражении народа имеет отбор языковых элементов в речи, в процессе организации высказывания. Этот отбор показывает, какие элементы действительности, какие их свойства и отношения имеют приоритетное значение в речевом сознании говорящих на данном языке людей.

Построение высказывания начинается с мысленного отбора признаков предметов, которые кладутся в основу наименования этих предметов.

Всякий предмет, всякое действие обладает бесчисленным количеством признаков, которые невозможно, да и незачем упоминать в высказывании, так как для идентификации предмета, признака, действия достаточно одного-двух признаков, на основании которых в речи и осуществляется наименование. В каждом языке обнаруживается своя тенденция в отборе таких признаков, в связи с чем даже одинаковые по смыслу слова неодинаково употребляются в речи. Эта тенденция может быть внешне детерминирована, но она может представлять собой и произвольный выбор, который постепенно закрепляется в языке.

Всякое движение может характеризоваться в отношении способа движения (идти, ехать, бежать, плыть, лететь, течь и т.п.) и направления движения (приближаться, удаляться, пересекать, спускаться, подниматься и т.п.). В русском языке имеется разветвленная система префиксальных глаголов движения, которые квалифицируют движение одновременно в обоих аспектах, причем префикс указывает на направление, а основа - на способ передвижения. Например, прибегать, убегать, выбегать, перебегать и т. п. (общий способ передвижения, разные направления), выходить, выбегать, выезжать, выплывать, вылетать и т.н. (общее направление при разных способах передвижения). Во французском языке таких глаголов "двойного значения" сравнительно мало, буквально единицы: accourir "прибегать", parcourir "обегать", s'envoler "улетать", survoler "перелетать (над чём-л.)". Это - системные расхождения статического порядка. Но и в динамическом аспекте, при построении высказывания, при описании одного и того же фрагмента ситуации говорящий на французском языке отмечает прежде всего направление данного движения, тогда как говорящий на русском языке - способ передвижения или же способ передвижения вместе с указанием на его направление (префиксальный глагол). Вследствие этого одно и то же действие может получать различные обозначения даже при наличии в двух языках сходных глаголов. Например (авторские примеры здесь и далее даны в опубликованных переводах):

Он пошел по коридору, заметно прихрамывая (Шолохов).

Il s'йloigna dans le couloir avec un fort boitement.

Листницкий пошел на второй этаж (Шолохов).

Listnitski monta au premier.

В обеих русских фразах отмечается способ передвижения - шагание (в обычном темпе), хотя направление движения совершенно различны (в первом случае - удаление от точки отсчета, во втором - подъем и можно было бы сказать Он поднялся на второй этаж). Во французских переводах указывается именно только направление движения ("подниматься", "удаляться"), тогда, как способ передвижения не фиксируется в поверхностной структуре предложения.

Подобного рода избирательность проявляется при формировании новых номинаций. Французский язык чаще, чем русский, использует в переносных значениях цветообозначения, тогда как в русском языке более детально дифференцируются обозначения звуковых ощущений. Франция - это цивилизация цвета. Для различения элементов быта там часто используются цветовые обозначения. Например, многие явления, относящиеся к сельскому хозяйству, к экологии, получают наименования с прилагательным vert "зеленый": espace vert "зеленое пространство" (в городе: сквер и т.п.); poumon vert d'une ville "зеленое легкое города" (парк, городской сад), rйvolution verte "зеленая революция" (преобразования в сельском хозяйстве); Europe verte "зеленая Европа" (соглашения по вопросам сельского хозяйства стран Общего рынка); les partis verts "зеленые (т.е. экологические) партии" (это обозначение заимствовано и русским языком); l'йlectorat vert "зеленый электорат" (контингент избирателей, голосующих за экологистов). Многие объекты различаются по цвету и получают соответствующие обозначения: carte orange "оранжевая карточка" (проездной билет); carte vermeil "алая карточка" (льготный проездной билет для пенсионеров): carte grise "серая карточка" (техпаспорт автомобиля); zone bleue "голубая зона" (зона с ограничением стоянки автомобилей) и т.п.

Различны приемы двух языков при описании звуковых впечатлений. Во французской речи звуковые впечатления фиксируются реже, особенно при обозначении движений и действий. В русском языке различаются удар и стук ("удар со звуком"); во французском им соответствует одно слово coup. Русское слово базар в переносном смысле означает "беспорядочный говор, крик, шум". Французское bazar при метафорическом переносе значит "беспорядочное нагромождение предметов", фиксируя зрительное, а не слуховое впечатление от предмета. При описании ситуации французский язык отдает предпочтение зрительным восприятиям (движения, жесты) перед звуками. Он также сравнительно чаше основывается в своих номинациях на цветовых представлениях.

После отбора признаков, по которым именуются элементы ситуации, вторым этапом построения высказывания является выбор общего типа структуры ситуации. Одна и та же ситуация может, например, интерпретироваться как местонахождение ("В этой библиотеке много ценных книг") или как обладание ("Эта библиотека имеет много ценных книг"). Каждый язык и здесь может иметь свои предпочтения. Так, говорящий на русском языке сравнительно чаще использует локальные, пространственные отношения, тогда как французский - отношения принадлежности, включения и т.п. Например, В этой книге десять глав и (V livre a (comprend) dix chapitres. В целом французскому языку свойственно сравнительно более широкое употребление структур, восходящих к глаголу ."иметь", тогда как русскому - с глаголом "быть". Французcкий язык - язык транзитивных глагольных структур, русский интранзитивных.

Национальная культурная специфика проявляется особенно наглядно в языковом поведении говорящих. Последнее включает два момента: 1) вербальные реакции в конкретных культурных сферах и условиях; 2) общие тенденции (константы) языкового поведения, которые проявляются независимо от культурной сферы и отражают как общие закономерности построения высказывания на данном языке, так и свойственные данному социуму правила речевого поведения.

Тенденции речевого поведения представляют особый интерес в интеркультурном плане, так как в них могут отражаться особенности национальной общественной жизни и психологии. Из двух отмеченных выше составляющих речевого поведения мы остановимся на второй. Общие закономерности построения высказывания будут рассмотрены преимущественно на материале бытовых реплик - актов речи, которые интересны в том отношении, что, не являясь созданием определенного автора, отражают в конденсированной форме общие тенденции организации высказывания на данных языках, независимо от конкретного содержания акта речи, стилевого уровня и других факторов. Большой интерес представляют в этом плане косвенные акты речи, поскольку косвенные, транспонированные средства выражения (лексические метафоры и другие переносы значений, использование синтаксических структур во вторичных - тоже переносных - функциях) отражают психологию говорящих подчас в большей степени, нежели прямое употребление языковых средств, они позволяют выявить глубинные ассоциации, устанавливаемые говорящими.

Высказывание характеризуется предикативными категориями (их называют нередко ныне категориями высказывания), к которым относятся, прежде всего, лицо, время, модальность, утверждение/отрицание, коммуникативная интенция (сообщение/вопрос/побуждение). Во всех случаях и французский и русский языки проявляют большую специфику. Следует оговорить заранее, что правила речевого поведения формулируются не в жестких требованиях, а именно как тенденции, определяемые в понятиях больше/меньше; чаще/реже.

Лицо. Высказывание может быть ориентировано на различное грамматическое лицо без ущерба для его общего смысла, например:

Могу я взять вашу ручку? (ориентация на 1 лицо)

Разрешите взять вашу ручку (ориентация на 2 лицо)

Можно взять вашу ручку! (1 и 2 лица не отмечены, в структуре высказывания представлено 3 лицо или безличная форма -0).

Во французском языке относительная частота использования форм лица: 1-2-0, в русском наблюдается обратная частотность ориентации на лицо: 0-2-1. Вот некоторые обычные реплики:

фр. 1 - рус. 0. Je donne la parole a M. N. (слова председательствующего; букв, "я даю слово г-ну Н.") -- Слово предоставляется г-ну Н.

Je trouve cela difficile (букв, "я нахожу это трудным") - Это трудно.

Je ne peux pas demander mieux (букв, "я не могу требовать лучшего") - Лучше не придумаешь.

Je regarde vers l'avant et j'aperзois une йtroite vallйe de ciel (Saint-Exupйry; букв, "...и я вижу...") - Всматриваюсь - передо мной неширокий просвет (здесь 1 лицо выражено, но в отличие от французского текста, не подлежащим, а дополнением).

Et cependant. qu'ai-je aperзu? (букв. "И все же, что я увидел?") - Но что это?

Особенно характерно отмеченное расхождение при выражении модальности. Во французском языке она часто выражается модусным предложением, содержащим глаголы суждения с общим значением "я думаю, я считаю", тогда, как в русском используются безличные вводные слова: кажется, может быть и т.п.

Je crois qu'il est parti - Он, наверное, уехал.

Фр. 1 - рус. 2. Je vous donne un conseil (букв, "я даю вам совет") - Послушайте моего совета.

Je te signale que c'est un film trиs violent (букв, "я уточняю тебе, что...") -- Учти, это очень жестокий фильм.

Je cherche le rйfectoire (обращение; букв."я ищу столовую") - Вы не скажете, где столовая?

Je vous arrкte (формула полицейского при задержании; букв, "я вас арестовываю") - Вы арестованы.

Фр. 2 - рус. 0. Vous ave/, bien compris. - Правильно.

Que voulez-vous, Monsieur! - Что поделаешь!

Примеры такого рода можно приводить до бесконечности. Преимущественное по сравнению с русским языком употребление форм, соотносящихся с первым лицом, наблюдается и в разговорных репликах и в официальных формулах, и в художественных описаниях.

Итак, во французском языке высказывание сравнительно часто ориентировано на первое лицо, в меньшей степени - на второе, тогда как в русском языке нередко говорящие (особенно первое лицо), представленные, разумеется, в ситуации, не обозначены в поверхностной лексико-грамматической структуре высказывания. Русское высказывание часто принимает форму безличного предложения. Для объяснения этого факта можно выдвинуть две гипотезы. Первая - этнопсихологическая, полагающая, что в данных языковых формах "самовыражаются" народы. Во Франции исторически больше развился индивидуализм, обособленность людей друг от друга. Отсюда и тенденция начинать свою речь с "Я". Даже в магазине рядовая продавщица в ответ на вопрос, имеется ли такой-то товар, скажет не "Этого нет", как ответила бы ее русская коллега, но "Я этого не имею", хотя она не является владелицей магазина. Известный психолог Ж. Пиаже отмечал повышенный эгоцентризм детской речи. Может быть, на эту мысль его дополнительно навело то обстоятельство, что французские дети почти каждую фразу начинают с je, moi, et moi. Русский человек, напротив, старается не выделять себя, он как бы отходит на задний план, предпочитая употреблять безличные обороты или конструкции, в которых семантический субъект выражен косвенным падежом: Мне кажется: Наверное; Может быть, а не "Я считаю"; Придется уйти, a не "Мы должны будем уйти"; Что же теперь делать, а не "Что мы будем теперь делать?" и т.п. А это связывают с известными особенностями русской истории и социальной организации в России, духом коллективизма, относительно слабым развитием индивидуализма и др. К этому можно еще добавить, что в русской речи косвенный способ выражения без местоимений 1 и 2 лица служит средством выражения вежливости, подчиненности (вместо Я прошу вас сделать то-то - Нельзя ли сделать так, чтобы...

Однако возможно и другое объяснение, чисто лингвистическое. Можно привести ряд факторов, морфологических и синтаксических, способствующих появлению во французской фразе указания на участников акта речи и отсутствию такого указания в русской фразе.

Что касается морфологии, то во французском языке личная форма глагола (кроме инфинитива) обязательно требует подлежащего: причем, в первом и втором лицах это обычно служебные местоимения, которые без глагола не употребляются. В русском языке личная глагольная форма может употребляться без местоимения, даже в прошедшем времени, где глагольная форма не различает лиц. Отсюда и создается впечатление, что французский язык в большей степени фиксирует 1 и 2 лица речи, чем русский. Например, обмен репликами между двумя людьми: - Понял? - Да, понял. Формально реплики не ориентированы на форму лица, хотя, конечно, из ситуации легко выводятся конкретные лица. Эти лица обязательно отмечаются в соответствующем французском диалоге в силу обязательного употребления местоимений: - As-tu compris? - Oui, j'ai compris.

Еще более существенны синтаксические факторы. Во французском языке твердый порядок слов ограничивает возможность инверсии подлежащего, выводимого в рему. Например, если необходимо сказать Отсюда видна река, то по-французски аналогичное предложение не может быть сконструировано. Слово, обозначающее реку, рема предложения, должно оформляться как дополнение (желательно прямое). Но тогда встает вопрос о подлежащем, необходимо ввести в функции подлежащего новое слово, которое, однако, не должно искажать смысла предложения и передаваемой им информации. Самым удобным способом в этом случае является оформление в качестве подлежащего слова, указывающего на элемент ситуации, который входит в пресуппозицию данного высказывания, так что его обозначение оказывается избыточным, не вносящим ничего нового в семантику высказывания. Поскольку в данном предложении речь идет о ситуации восприятия, то таким избыточным, само собой подразумеваемым элементом ситуации, отражаемым в высказывании, является указание на воспринимающее лицо, поскольку ситуация восприятия невозможна без реального или возможного одушевленного лица, способного в данном случае увидеть то, о чем идет речь. Таким воспринимающим лицом в данном случае может быть сам говорящий, если он констатирует факт для себя, либо слушающий, если ему дается объяснение, либо, наконец, обобщенное лицо, охватывающее любое конкретное и выражаемое во французском языке специальным местоимение on. Таким образом, можно построить фразу типа: D'ici, je vois (tu vois, nous voyons, on voit) la riviиre. Факторами грамматического порядка можно объяснить и употребление лично отмеченных конструкций при выражении модуса во французском языке. В русском языке вообще безличные конструкции употребляются в среднем в четыре раза чаще, чем во французском. С другой стороны, французскому языку свойственна тенденция к употреблению прямопереходных синтаксических структур. Соответствия типа Je pense - (Мне) кажется вполне вписываются в эти тенденции. Во французском языке обороты вроде "я думаю", "я нахожу" выступают как очень удобный способ начать предложение. Поэтому русскому Это неудобно соответствует французское "Я нахожу это неудобным". Характеристика ситуации или какого-либо объекта выражается по-русски без указания на оценивающее лицо (хотя оно, конечно, присутствует в ситуации), в то время как по-французски это указание представлено в самой структуре предложения.

В тридцатые годы известный ученый В.И. Абаев опубликовал две статьи на тему: "Язык как идеология и как техника", в которых он подчеркивал, что явление, возникающее в языке "как идеология", то есть выражающее определенный смысл, определенное отношение соответствующего коллектива к явлениям объективной действительности, отражающее его сознание и психологию, может в дальнейшем "технизироваться", превращаться в простую языковую форму. Возможно, что в древние времена безличные формы русского языка отражали определенное видение мира, указывали на непонятную силу, производящую данное действие, в отличие от одушевленного лица, но в современном языке их употребление "технизировалось", они стали формой, используемой при описании определенных ситуаций, отличаясь от синонимичных им личных форм некоторыми оттенками значений, и ушли уже довольно далеко от своих первоначальных смыслов. Можно считать, что французские личные конструкции претерпели сходную эволюцию: они "технизировались", превратившись в стандартный способ формирования высказывания.

Вообще следует с осторожностью подходить к попыткам прямо связывать языковые формы с самосознанием, с мышлением говорящего на нем народа. На это указывал, в частности, Ш. Балли: "Один английский путешественник поставил в упрек языку какого-то "нецивилизованного" народа, что в нем употребляется одно и то же слово в значении "любить", и когда речь идет о друге, и когда речь идет о съедобной вещи. Этот англичанин смотрит на вещи сквозь свой собственный язык, в котором различаются to love и to like. Но тогда французы дикари, потому что они говорят одинаково "любить женщину" и "любить тушеную говядину"!

Время. Во французских актах речи, в описаниях и даже в художественной и исторической литературе настоящее время используется значительно чаще, чем в русском языке. Особенно это касается таких актов речи как просьба, совет, вопрос, предупреждение и др. Например:

Tu m'arrкte si je me trompe (букв, "ты меня останавливаешь, если я ошибаюсь). - Ты меня остановишь, если я ошибусь. Во французской фразе оба глагола в настоящем времени, Второе настоящее -требование грамматической нормы (после союза si вместо будущего должно употребляться настоящее), однако первое - результат свободного выбора говорящим.

Un de ces jours je t'appelle (букв. "... звоню") - Я тебе на днях позвоню: Je viens vous dire que... (букв, "прихожу") -- Я пришел вам сказать, что...; On fait encore une partie, d'accord? (букв, "играем") - Сыграем еще одну партию, хорошо?

Мы видим, что настоящее время во французском высказывании может соответствовать русскому будущему или прошедшему. В некоторых случаях настоящее время может быть употреблено и по-русски, но оно менее узуально, чем его французский аналог. В наши дни во французском языке настоящее время широко используется в исторических трудах, в художественных произведениях, вытесняя простое прошедшее. Оно остается самым употребительным временем в языке прессы. Так же как и в отношении лица, здесь возможно двоякое объяснение причин.

Можно связать склонность французов к употреблению формы настоящего времени с психологией народа. Писатель И. Эренбург, хорошо знавший Францию и ее народ, пишет в посвященной Франции статье "О свойствах умеренного климата": "Я преклоняюсь перед [французской]... преданностью каждому часу, каждой минуте, которую можно определить и как беспечность и как настоящую мудрость". И из двух обычно упоминаемых "русских вопросов" Кто виноват! и Что делать'? один относится к прошлому, другой - к будущему. Можно заключить, что француз живет психологически преимущественно в настоящем. В России же люди больше думают о прошлом или о будущем.

Но можно отмеченные расхождения в употребительности временных планов объяснить чисто грамматически. В этих различиях можно усматривать воздействие двух факторов, один из которых принадлежит русскому языку, другой - французскому.

В русском языке глаголы совершенного вида не имеют особой формы для настоящего времени, оно заменяется будущим. Ввиду этого в речи будущее или прошедшее время часто употребляются вместо настоящего. Это создает привычку неупотребления настоящего и в тех случаях, когда оно может быть использовано. Например, в функции абсолютного настоящего в русском языке часто можно видеть будущее или прошедшее время, что невозможно или менее нормативно во французском языке: Три и пять (будет) восемь. Во французском языке здесь будущее время глагола невозможно.

В свою очередь французскому языку свойственна тенденция к употреблению слов и форм более широкого значения, когда контекст или ситуация достаточно определяют предмет или действие. Например, при повторе видовой термин заменяется родовым. Настоящее время -- самая широкая по значению форма среди французских времен, оно является нулевым, немаркированным элементом временной парадигмы и легко заменяет времена прошедшего или будущего плана при ясности ситуации, придавая вместе с тем высказыванию оттенок актуальности.

Коммуникативная целеустановка. В этой категории говорящий имеет выбор между повествовательными, вопросительными и побудительными предложениями. Побудительные акты речи могут включать глаголы в императиве, в будущем времени, в условном наклонении (часто в вопросительно-отрицательной форме). Во французском языке чаще, чем в русском, используется повествовательная форма предложения, которая является исходной и наименее маркированной в данной парадигме.

Le robinet coule, tu pourras voir ce qu'il y a (букв, "...ты сможешь посмотреть...") -- Кран течет, посмотри, пожалуйста (не мог бы ты посмотреть), в нем дело.

Tu seras prudent, il y a du verglas (букв, "ты будешь осторожен...") - Будь осторожен, на улице гололедица. Чтобы употребить будущее время, в русское высказывание нужно включить вопросительную частицу: Ты будешь осторожен, да?

Tu ne vas par rйpйter ces bкtises! (букв, "ты не станешь повторять. ..") -- Не вздумай повторять эти глупости! Больше не повторяй этих глупостей/.

Французское повествовательное утвердительное предложение часто используется в высказываниях побудительного характера, выражающих просьбу, вопрос:

Excusez-moi, je suis dйsolй, je cherche l'arrкt du 28 - Простите, не можете ли вы сказать, где находится остановка автобуса 28. Здесь также повествовательное предложение используется в функции побудительного и представляет собой, следовательно, косвенное высказывание.

Подобно тому, как в категории времени немаркированная форма (настоящее время) употребляется вместо маркированных (прошедшего и будущего), так и в категории целеустановки немаркированная форма (повествовательное предложение) выполняет функцию маркированных (вопросительного и побудительного).

Вопросительная форма во французских высказываниях сравнительно чаще используется в побудительных актах речи как дополнительный элемент выражения вежливости:

Voulez-vous signer ici, s'il vois plaоt? (букв, "вы желаете...") - Подпишитесь, пожалуйста, здесь.

Категория ассертивности. Эта категория включает две формы: утвердительную и отрицательную, между которыми говорящий в ряде случаев может делать выбор. Французский язык нередко использует утвердительную форму вопроса для выражения смягченной просьбы. Это смягчение иллокутивной силы высказывания по-русски передается вопросительно-отрицательной формой или формулой вежливости пожалуйста.

Tu me donnes le journal? (букв, "ты мне даешь газету?) - Ты мне не дашь газету? Дай мне, пожалуйста, газету.

Tu veux bien me prкter ta voiture? (букв, "ты согласен / не возражаешь/одолжить мне твою машину?) - Ты не одолжишь (не мог бы ты одолжить) мне твою машину?

Dis, papa, tu m'achиtes un chien? (букв, "...ты мне покупаешь собаку?) - Папа, a папа, ты мне не купишь собаку?

Это высказывание - также косвенное, поскольку повествовательная форма во французском и вопросительная форма в русском вариантах используются вне своей основной функции - для выражения побуждения.

И в сфере категории ассертивности французский язык шире использует в косвенных высказываниях немаркированную утвердительную форму, которой в русском функционально соответствует маркированная отрицательная.

В русском языке весьма часто используются разные типы предложений без глагола. Один зарубежный лингвист в шутку назвал это явление "языковой обломовщиной", видя в нем нежелание говорящих утруждать себя подбором глагола с соответствующими грамматическими показателями, когда смысл и так ясен (например: Ты куда? - Я в институт - вместо - Ты куда идешь? -- Я иду в институт; во французском языке, например, пропуск глагола в этих случаях невозможен). Но проблема здесь заключается в языковой экономии, которая имеет место во всех языках, но проявляется по-разному и на разных уровнях. Языковая экономия может быть двоякого типа: структурной, когда опускается целое слово, как в приведенных выше русских фразах, и семантической, когда употребляется языковая форма с более простой семантической структурой, без дополнительных дифференцирующих сем. Использование слова или грамматической категории более широкого, родового значения вместо слова или категории более узкого, видового значения представляет собой семантическую экономию. В рассмотренных выше случаях французский язык проявляет тенденцию к употреблению немаркированных, более широких по значению форм: настоящего времени вместо прошедшего или будущего, повествовательного предложения вместо вопросительного или побудительного, утвердительного вместо отрицательного. Русский язык относительно чаще в тех же случаях прибегает к маркированным формам. Отбор маркированных форм с их дополнительными семами требует, по-видимому, большего мыслительного усилия, чем немаркированных. Поэтому, следуя метафоре зарубежного ученого, можно сказать, что в этих случаях французский язык проявляет "языковую обломовщину", пользуясь в разных ситуациях одними и теми же языковыми формами максимально простого семантического состава.

Модальность. Эта категория может быть выражена тремя основными способами: модусным предложением с предикатом модуса: Я думаю, что он ушел; модальным словом: Он, должно быть, ушел; глагольной формой в диктуме высказывания: фр. Il sera parti (будущее, предшествующее в плане прошедшего времени претерпевает модальную транспозицию, выражая предположение). Если французский язык использует относительно шире первый и третий способ, то русский - второй. В этом случае высказывание деперсонализуется, о нем речь шла выше. С выражением модальности тесно связано использование категорий ассертивности и коммуникативной направленности. Уже выше приводились примеры, когда при переходе от одного языка к другому изменялось сразу несколько категорий. Мы рассмотрим здесь использование в двух языках глаголов мочь -pouvoir и хотеть - vouloir. Первая пара выражает алетическую модальность (независимую от желания человека возможность действия), вторая - волитивную модальность (зависящую от желания человека возможность действия). Первый тип модальности носит объективный характер, второй - субъективный. Особый интерес представляет рассмотрение этих модальностей в косвенных актах речи. В косвенных высказываниях собственное значение языковых форм отходит на второй план, формы могут синонимизироваться, употребляясь в одних и тех же ситуациях и преимущественное их использование в сравниваемых языках свидетельствует о том, какое из значений является приоритетным в сознании людей, говорящих на данном языке. В выражении модальности косвенных высказываний участвуют наряду с модальными глаголами различные языковые средства: будущее время, условное наклонение, отрицание, вопрос, интонация. Что касается употребления интересующих нас глаголов "мочь" и "хотеть" в двух языках, то можно констатировать следующие общие типы соотношения между ними:

франц. язык русский язык

1) "мочь" "мочь" или ноль

2) "хотеть" "мочь"

3) "хотеть" ноль

4) ноль "хотеть"

Расхождение в использовании глаголов часто сопровождается употреблением перечисленных выше языковых средств. Приведем примеры к этим соответствиям.

1) Pouvez-vous me passer le sel? - a) Не могли бы вы передать мне соль?; б) Вы мне не передадите соль? Во всех случаях выражения просьбы по-русски, так же как и по-французски можно использовать императив со словом пожалуйста, подчеркивающим вежливость. Но нас интересует здесь соответствие глаголов "мочь" и "хотеть" в двух языках.

Дистрибуция языковых форм такова:

Это соответствие возможно и при предложении помощи:

Puis-je (pourrais-je) vous aider? (букв, "могу [мог бы] я вам помочь"?) -- Не мог бы я вам помочь? Разрешите вам помочь.

По-французски в этом случае можно употребить и самую общую немаркированную форму: Je vous aide? букв, "я вам помогаю?"

2) Это соответствие обнаруживается нередко в директивных косвенных актах, выражающих просьбу или приказ.

Veux-tu fermer la fenкtre? (букв, "хочешь ты закрыть окно"?) Не мог бы ты закрыть окно?

Voudriez-vous me passer le cendrier? (букв, "не хотели бы вы передать мне пепельницу?") - Не могли бы вы передать мне пепельницу?

Voudriez-vous nous laisser seuls? (букв, "вы бы хотели оставить нас одних?") - Не могли бы вы нас оставить одних?

В этом случае расхождение еще более существенно, чем в 1):

Различия касаются трех компонентов из четырех. В русском высказывании и здесь можно употребить императив с формулой вежливости (пожалуйста), но глагол хотеть в этом контексте нежелателен, если только говорящий не хочет вызвать смех. Он тем более невозможен в высказываниях более высокого стилистического уровня, например:

Voudriez-vous avoir l'amabilitй de passer ce livre а M. N. (букв. "не хотели бы вы иметь любезность передать, эту книгу г-ну Н"?)

Указанное соотношение типично для вопросительных фраз:

Comment voulez-vous que je le dйcouvre? (букв, "как вы хотите, чтобы я это нашел"?) - Как я могу это найти?

3) В конце высказывания veux-tu, voulez-vous усиливают императив. Глагол хотеть в этих случаях по-русски невозможен:

Tais-toi, veux-tu! (букв, "замолчи, хочешь ты") - .'Замолчи же!

4) Вместо глагола "хотеть" во французском высказывании могут быть употреблены глаголы и выражения, обозначающие согласие. Им в русском тексте обычно соответствует хотеть в вопросительно-отрицательной форме:

Vous seriez d'accord pour venir а Marseille? (букв. "вы были бы согласны приехать в Марсель?") - Не хотели бы мы приехать в Марсель''.

Итак, во французском и русском языках в косвенных высказываниях одинакового содержания предпочтительно употребляются разные модальные глаголы: во французском - "хотеть", в русском - "мочь".

Глагол "хотеть" выражает волитивную модальность: употребляя его, выясняют чье-либо желание выполнить предлагаемое или требуемое действие, причем предполагается психическая реакция адресата, который может сказать: я хочу или я не хочу; мне это нравится или нет. Глагол "мочь" в своем первичном значении выражает, как отмечалось выше, алетическую модальность, объективную возможность, которая зависит не от воли данного субъекта, но от его физических способностей и условий данной ситуации (у адресата спрашивают, способен ли он осуществить данное действие). Разумеется, в косвенных высказываниях первоначальное значение глаголов стираемся, как во всех метафорических употреблениях слов и форм. Но сравнивая фразы: Veux-tu (зa t'ennuie de) descendre la poubelle? (букв, "ты хочешь [тебе неприятно] вынести мусор?") и Не мог бы ты вынести мусор'' можно сделать вывод, что в основе многих конвенциональных актов речи во французском языке лежит интерперсональный момент: согласие одного человека положительно реагировать на обращение другого, тогда в русском языке просматривается интраперсональный момент: способность самого лица выполнить такое-то действие.

Эта особенность французского языка в совокупности с субъективацией, о которой шла речь выше, приводит к тому, что в нижеследующих фразах совет или пожелание представлены как психологическое состояние говорящего, тогда как в русских высказываниях они выступают как объективная необходимость:

J'aimerais que tu partes maintenant (букв, "я предпочел бы, чтобы ты уехал сейчас").

Эту фразу, исходя из норм русского языка, можно было бы истолковать так, что говорящий хочет, чтобы адресат немедленно уехал, в то время, как он желает сказать, что, по его мнению, для самого адресата лучше, чтобы он уехал сейчас же; фраза значит: Было бы лучше для тебя уехать сейчас.

Ментальные и психологические процессы, происходящие у собеседников, более явно и прямыми средствами выражаются во французских высказываниях:

Cela m'йtonnerait s'il rйussissait (букв, "меня удивило бы, если бы он добился успеха) - Вряд ли он добьется успеха.

Voyez-vous un inconvйnient а ce que je m'absente cet aprиs-midi (букв, "видите ли Bы какое-либо неудобство в том, что меня не будет во второй половине дня") - Позвольте (можно) мне отсутствовать во второй половине дня (?). Хотя французский оборот такого рода принадлежит к несколько церемонному стилю, в русском языке такой способ выражения вообще мало вероятен.

Разумеется, в настоящее время многие из рассмотренных типов косвенных высказываний стали "языковой техникой", но все же в косвенных высказываниях русского языка актуализируется способность говорящих выполнить данное действие, в то время как во французских высказываниях с аналогичной прагматической функцией актуализируется субъективное отношение - положительное или отрицательное - говорящих к факту, о котором идет речь. Таким образом, выявляются некоторые глубинные закономерности этнокультурного плана: если русские формулы восходят к модальности "я могу", то французские - к модальности "я хочу, я предпочитаю, мне удобно". Французский способ выражения более "социален": он отражает отношения между людьми.

Еще один вывод можно сделать из приведенных выше примеров. Во французском языке распространены вопросительные формулы без вопроса. Они включают формулы вежливости: Rue Racine, s'il vous plaоt'? (букв, "улица Расина, пожалуйста")- Скажите, пожалуйста, как пройти на улицу Расина? Но могут употребляться и без них: Je cherche la bibliothиque; La station Les Sablons? (в метро). В русском языке в таких случаях предпочтительно и даже иногда необходимо использовать прямой вопрос (скажите, пожалуйста, где...?) или соответствующий глагол (простите, где находится...).

В теории диалога разрабатывается проблема проксемики, изучающей дистанцию, на котором находятся собеседники и которая зависит от языка и этнической принадлежности. Последние рассмотренные факты позволяют, наряду с такой физической проксемикой, различать психологическую проксемику - степень психологической дистанции, различающей говорящих. Эта дистанция больше для французского языка, чем для русского. Прямой вопрос (скажите, пожалуйста...) больше вводит адресата в заботы говорящего, сильнее затрагивает его, чем сообщение типа: Я ищу столовую. Говорящий при этом как бы меньше навязывает себя со своими проблемами собеседнику. Одновременно в употреблении подобных формул проявляется отмеченная тенденция французского языка к использованию немаркированных структур.

Литература

речевой высказывание язык

1. Гак В.Г. Язык как форма самовыражения народа // Язык как средство трансляции культуры. М.: Наука, 2000. С. 54-68.

Размещено на Allbest.ru