Размещено на http://www.allbest.ru/

Содержание

Введение

Глава 1. Теоретические исследования в области категории эмотивности и литературной сказки

1.1 Эмотивность как языковое воплощение эмоциональности

1.1.1 Соотношение категории эмотивности с категориями экспрессивности и оценочности

1.1.2 Основные подходы к классификации эмотивной лексики

1.1.3 Особенности перевода эмотивной лексики

1.2 Эмотивность как компонент прагматики языка

1.2.1 Эмотивно-прагматическая установка автора

1.3 Литературная сказка как жанр детской литературы

1.3.1 Жанровое своеобразие литературной сказки

1.3.2 Специфика цикла сказок Р. Киплинга «Пак с холмов»

Выводы по главе I

Глава II. Лексические средства эмотивности и особенности их перевода (на примере Р. Киплинга «Пак с волшебных холмов»)

2.1 Компоненты лексической составляющей эмотивного фонда английского языка в сказке Р. Киплинга «Пак с волшебных холмов»

2.1.1 Слова с эмотивной семантикой с точки зрения художественного перевода

2.1.1.1 Совокупность слов с эмотивной семантикой в статусе значения

2.1.1.2 Совокупность слов с эмотивной семантикой в статусе созначения или коннотации

2.1.2 Слова, называющие эмоции.

2.1.3 Слова, косвенно описывающие эмоции.

2.2 Сопоставление эмотивной лексики в авторской и персонажной речи.

Выводы по главе II.

Заключение

Библиография

Приложение



Введение

В течение последних десятилетий в лингвистике произошла смена системно-структурной парадигмы на антропоцентрическую. Это значит, что теперь в центре внимания оказывается не объект знаний, а субъект - человек, с его мыслями, суждениями, эмоциями. Человек рассматривается как носитель языка и культуры и как ключевая фигура для дальнейшего лингвистического анализа. Под влиянием антропоцентрического подхода, который теперь прочно укрепился в современной лингвистике, одной из актуальных проблем стала проблема репрезентации, реализации и принципов функционирования эмоций в языке, а также их прагматического назначения в тексте. Настоящее исследование посвящено изучению лексических средств, выражающих эмотивно-прагматическую установку автора в тексте литературной сказки, и способов их перевода. Нам представляется, что особенности прагматической направленности эмотивных языковых единиц в литературной сказке на данный момент исследованы недостаточно полно, что и обуславливает актуальность нашей работы.

Целью данной работы является исследование категории эмотивности и эмотивно-прагматической установки автора в тексте сказки и переводческих приемов, используемых для передачи эмоций оригинала при переводе художественного текста с английского языка на русский.

Поставленная цель, обуславливает решение следующих задач:

· Исследовать научную литературу, посвященную эмотивности, и выявить основные подходы к составлению типологии эмотивных языковых единиц;

· Выявить лексические эмотивные средства, функционирующие в детской художественной литературе (на примере литературной сказки);

· Проанализировать особенности репрезентации эмотивно-прагматической установки автора с помощью лексических средств;

· Изучить способы перевода и передачи эмотивно-прагматической установки автора в сказке при переводе с английского языка на русский.

Научная новизна проводимого исследования заключается в том, что эмотивная составляющая языка рассматривается во взаимосвязи с прагматическим аспектом в рамках конкретного жанра художественной литературы - литературной сказки. Также осуществляется классификация лексических средств передачи эмоционального состояния и анализируются особенности перевода лексических единиц с английского языка на русский с учетом прагматической установки автора, обуславливающей выбор языковых единиц.

Объектом исследования является аутентичное произведение Редьярда Киплинга «Puck of Pook's Hills» и два варианта его перевода, выполненные Григорием Кружковым («Пак с волшебных холмов», 2010) и Анной Энквист («Старая Англия», 1916). Предметом изучения являются лексические средства передачи эмотивной информации и эмотивно-прагматической установки автора с английского на русский язык.

Теоретической базой для нашего исследования послужили монографии, научные статьи, диссертационные исследования зарубежных и отечественных лингвистов и литературоведов: В.И. Шаховского, Е.В. Стрельницкой, В.Н. Комиссарова, Ю. Найды, О.Е. Филимоновой, Л.Ю. Брауде, Л. В. Овчинниковой, Н.С. Валгиной, В.В. Виноградова и других.

В качестве основного метода исследования в работе используется метод контрастивного анализа при сопоставлении англоязычного оригинала с русскоязычными переводами; также используются анализ словарных дефиниций, контекстуальный анализ, описательный метод и метод количественных подсчетов.

Структура работы включает введение, реферативную и исследовательскую главы, заключение, библиографический список и приложение.



Глава 1. Теоретические исследования в области категории эмотивности и литературной сказки

1.1 Эмотивность как языковое воплощение эмоциональности

В последние десятилетия, особенно в связи с прочно укрепившейся антропоцентрической лингвистической парадигмой, интерес как зарубежных, так и отечественных лингвистов прикован к изучению эмоций, как одной из форм отражения действительности (Болдырев 2001; Костомаров 2014). Еще А.А. Потебня подчеркивал антропоцентрический характер языка: «В действительности язык развивается только в обществе <…> человек понимает самого себя, только испытавши на других понятность своих слов» (Потебня, 1999: 87). Антропоцентричность диктует необходимость изучения языковых средств эмотивной составляющей языка, поскольку эмоциональные и психические процессы играют значительную роль в жизни человека, и без них невозможно осуществление жизнедеятельности в полной мере. Эмоции могут обрести социальную реальность лишь в том случае, если они будут выражены в той или иной форме. Универсальным способом актуализации эмоций является их вербализация во внешней речи.

В лингвистике изучением эмотивности занимаются многие дисциплины, однако наиболее полное и подробное освещение эмотивность получила в рамках междисципинарной науки - эмотиологии или лингвистики эмоций, занимающейся исследованием связи между языком и эмоциями. Она проводит разграничение между понятиями «эмоциональность» и «эмотивность», как принадлежащих к терминологическим аппаратам разных наук - психологии и лингвистики, соответственно (И.И. Туранский, В.И. Шаховский, Т.В. Ларина, В.А. Маслова).

Однако, в рамках эмотиологии пока не существует единого определения эмотивности. В.И. Шаховский считает, что эмотивность - это «имманентно присущее языку семантическое свойство выражать системой своих средств эмоциональность как факт психики» (Шаховский 1987: 24). Немного отличного мнения придерживается Л.А. Пиотровская, которая полагает, что эмотивность - это своего рода функция языковых единиц выражать эмоциональное отношение говорящего к объективной действительности (Пиотровская 1993). На наш взгляд, определение Л.А. Пиотровской более точно отражает особенности эмотивности, так как в нашей работе мы в первую очередь обращаемся к прагматике эмотивных лексических единиц, внешне выражающих эмоции в речевой деятельности.

В рамках эмотиологии эмоции и их прагматическое воздействие взаимосвязаны и изучаются параллельно. Это объясняется тем, что при передаче сообщения происходит эмоциональное воздействие текста на адресата, и именно прагматика отвечает за выбор релевантных языковых средств для наилучшего воздействия на получателя сообщения.

В эмотиологии эмоции рассматриваются в тесной связи с когнитивными процессами. Согласно когнитивному толкованию человек воспринимает и осознает окружающий его мир, фиксируя полученную информацию, опыт в языке (Илинская 2006). И все эти ментальные процессы регулируются эмоциями, отделяя таким образом важное от незначительного, не вызвавшего никакие чувственные переживания.

Основой для когнитивного подхода к изучению языка, как инструмента, участвующего в познавательной деятельности человека, является принцип упорядочивания знания, способов его хранения, передачи и переработки с помощью процессов категоризации и концептуализации. В когнитивной лингвистике за эмотивностью закрепился статус языковой категории, т.е. группы языковых элементов, которая формируется и выделяется на основании какого-либо общего свойства - признака, лежащего в основе отнесения однородных языковых единиц к определенному классу, характеризующемся одним и тем же значением данного признака (Филимонова 2007). Эмотивность, как и любая другая когнитивная категория, является системой разноуровневых единиц - лексических, стилистических, графических, фонологических (Филимонова 2007). В нашей работе мы будем рассматривать лексический уровень языковой эмотивности, как наиболее репрезентативный и содержательный в плане реализации и вербализации эмоций.

1.1.1 Соотношение категории эмотивности с категориями экспрессивности и оценочности

В рамках данного исследования целесообразно рассматривать категорию эмотивности во взаимосвязи с другими языковыми категориями. Наибольший интерес представляют категории экспрессивности и оценочности, как смежные понятия, вступающие в лингвистические отношения непосредственно в тексте.

В семантической структуре языкового знака принято выделять два макро компонента - денотативный и коннотативный. Денотативный компонент, будучи логико-предметной частью значения, трактуется достаточно однозначно почти всеми лингвистами, в то время как определение коннотации вызывает споры. В общем виде коннотация - «информация об отношении говорящего к номинируемому объекту, реалии объективного мира» (Вставский, 2006).

А.Н. Вставский и Н.А. Лукьянова считают, что коннотативный компонент обладает трехчастной структурой, включающей экспрессивность, эмотивность и оценочность как основные взаимосвязанные и взаимодополняющиеся элементы (Лукьянова, 1979). Поэтому чаще всего принято рассматривать эмотивность и оценочность комплексно, поскольку отношение говорящего к сообщаемой информации, выражаемое с помощью эмотивных маркеров, подразумевает оценку этой информации через бинарную оппозицию «хорошо» / «плохо». Также мы принимает во внимание классификацию типов оценки, предложенную Г.Г Соколовой. Данная типология подразумевает существование не только положительной и отрицательной оценки, но и ситуативной, которая характеризуется субъективно-личностным восприятием говорящего или оценивающего (Соколова, 1981). Разные культуры могут по-разному интерпретировать одни и те же явления и придавать им свои особые смыслы.

Эмотивность и экспрессивность во многих работах отождествляются. Мы придерживаемся мнения о том, что эти понятия представляют собой совершенно различные языковые явления, разделяя точку зрения М.В. Никитина, И.И. Туранского, О.Е. Филимоновой, В.И. Шаховского. Эмотивность обычно экспрессивна, экспрессивность же не всегда связана с выражением эмоций, но всегда противопоставлена нейтральной форме изложения (Букина, 2009). Экспрессивность указывает на меру, степень проявления того или иного признака.

Поскольку для нас большой интерес представляет именно прагматический эффект языковых единиц, то мы принимаем во внимание и учитываем сопряженность всех трех понятий при изучении эмотивно-прагматической установки автора и функций языковых единиц в тексте сказки. Объяснение прагматики высказывания невозможно без анализа оценочного и экспрессивного компонентов, особенно в детской литературе, отличающейся повышенной образностью, выразительностью.

1.1.2 Средства передачи эмотивности в языке. Основные подходы к классификации эмотивной лексики

Отсутствие единой психологической концепции эмоций затрудняет лингвистические изучения эмотивности и составление единой типологии языковой вербализации эмоций. В нашей работе мы рассмотрим несколько существующих на данный момент классификаций, помогающих более системно подойти к рассмотрению категории эмотивности. Однако, несмотря на трудности, возникающие при определении содержательных признаков эмоций, большинством исследователей признается функциональная характеристика эмоции - ее знак (положительный или отрицательный) (Кондаков 2007). Появляется некий конкретизатор эмоции, выраженный в оппозиции «одобрение» / «неодобрение».

А.С. Илинская развивая семиотическую концепцию эмоций, предлагает делить знаки на эмотивные, способные непосредственно выражать эмоции и сигнализировать о переживании и другие знаки, неэмотивно представляющие эмоции в языке через номинацию, описание и метафорическое представление (Илинская 2006). Номинация и описание эмоций несет чисто символический характер. Еще один способ существования эмоций в языке заключается в эмоциональных концептуальных метафорах, за счет уподобления эмоциональных явлений и их косвенных признаков физиологическим или физическим признакам (to go dark with anger, to brighten up with joy, to be hit by grief). Подобной классификации придерживается и Н.Ф. Ежова, выделяя номинацию, дескрипцию, метафоры и выражение (Ежова 2003).

Также стоит отметить исследовательскую работу Л.Г. Бабенко, посвященную классифицированию эмотивной лексики по классам. Л.Г. Бабенко выделяет следующие группы слов: 1) эмотивы-номинативы; 2) эмотивы-номинативы с включенными смыслами; 3) эмотивы-экспрессивы с сопутствующими смыслами (Бабенко 1989).

На наш взгляд классификация, предложенная В.И. Шаховским, наиболее детально объясняет особенности классов эмотивной лексики. Лингвист для обозначения эмотивной лексики водит понятие «эмотива» - языковой единицы, главной функцией которой является передача эмоций (Шаховский 1987). Согласно В.И. Шаховскому, лексический фонд эмотивных средств составляют: 1) эмотивы - аффективы (эмотивное значение выступает единственным лексическим значением) и коннотативы (эмотивная семантика имеет статус коннотации); 2) нейтральная лексика, способная становится эмотивной в речи (потенциально эмотивная). Остальная же лексика, номинирующая или описывающая эмоции, по мнению ученого не относится к эмотивной. Рассмотрим более подробно средства передачи эмотивности в языке и, соответственно, в тексте.

Основной группой слов, способных непосредственно передавать эмоциональное переживание говорящего, являются эмотивы, чья первичная функция - эмоциональное самовыражение. Вместе с этим, эмотив может оказывать воздействие на реципиента (читателя) или нет. Поскольку для нас представляет интерес именно эмотивно-прагматический аспект авторского отношения и восприятия, то мы будем учитывать и экспрессивно-воздействующую сторону эмотивов, чтобы определить, что стремился донести автор до своих читателей. Эмотив выступает в качестве гиперонима по отношению к аффективу - «эмотиву», значение которого для данного слова является единственным способом означивания отраженной эмоции, без ее названия» (Шаховский 1987: 25). К аффективам принято относить междометия, междометные слова, бранные слова и ругательства, т.е. те лексемы, которые служат лишь для непосредственного выражения эмоции и не имеют логико-предметного значения. Главной особенностью аффективной лексики является то, что она не описывает эмоции, в отличие от других эмотивных слов, а сообщает о непосредственном эмоциональном состоянии субъекта. При этом эмотивное значение таких лексем может представлять собой как обобщенное отражение определенной эмоции, так и личностно-индивидуальное, за счет нарастания в семантике слова дополнительных смыслов в контексте.

Другой подгруппой эмотивов являются коннотативы, чья эмотивная доля значения сопутствует основному логико-предметному значению. Коннотативы по сравнению с аффективами характеризуют большую осознанность выражаемых эмоций. Это словообразовательные дериваты разных типов: зоолексика, сравнения и метафоры с зоонимическим компонентом, оценочные лексемы, эмоционально окрашенная лексика, разговорная лексика архаизмы, поэтизмы, диминутивы, цветообозначения др.

Особо подчеркнем важность сравнительного и метафорического процессов, вербализованных в тексте в роли коннотативов. Вся структура сравнения служит для того, чтобы усилить или подчеркнуть какой-либо признак. Метафора и сравнение - это два когнитивных механизма, которые тесно пересекаются взаимопроникают в структуру друг друга. Обе ментальные операции служат для обработки информации, ее структуризации. Принято считать, что сравнение более эксплицитно, чем метафора, и его языковые формулы легче распознаются в тексте, благодаря особым компаративным операторам («as», «like», «словно», «как» и другие); в свою очередь, метафора представляет собой свернутое, имплицитное сравнение (Балашова 2011: 20).

Сравнение может использоваться для построения новых ассоциативных связей и образов или для укрепления уже имеющихся. Единицами сравнения выступают не лексические единицы и их дефиниции, а образы, ментальные концепты, объединяющие в себе весь набор признаков и характеристик. Сравнение концептов позволяет высвечивать необходимые элементы, задавая ракурс, глубину развертывания смысла, отчетливость объектов, связей и отношений сравнения (Денисова 2010). В.П. Москвин, исследуя семантические особенности метафоры, выделяет анималистический/зооморфный тип метафоры, когда вспомогательным субъектом для сравнения выступает животное (Москвин 2006). Зоометафоры играют очень значимую роль в языковой реализации категории эмотивности в тексте сказки.

Зоонимы, зоолексемы, анималистическая лексика - это «лексические единицы, являющиеся прямыми наименованиями животных» (Располыхина 1984). Как в русском, так и в английском языке большая часть зоолексем может использоваться для выражения оценочной характеристики человека и эмоционального отношения к объекту оценки. (Сагитова 2014). Зоометафора является языковой характеристикой человека и формируется на основе различных образов. В ее основе лежит некий стереотип, наиболее яркий и отчетливый признак, характеризующий какое-либо животное. Этот признак обычно легко осмысливается в сознании говорящих, поэтому является ведущим при сравнении человека с животным.

Мы видим, что не все лингвисты одинаково подходят к определению эмотивной лексики. Таким образом, существует две основные трактовки эмотивности. Согласно первой (Л.Г. Бабенко, Е.М. Галкина-Федорук) категория эмотивности включает в себя и названия эмоций, и чистые эмотивы, и потенциально эмотивные слова. Согласно другой позиции (В.И. Шаховский, И.В. Арнольд, А.С. Илинская) исключают из состава эмотивов слова, называющие эмоции и чувства, поскольку, по их мнению, эти слова несут лишь мысль о переживании, но не непосредственное его выражение. В нашем исследовании целесообразно изучить все виды лексики, способной быть маркерами эмоции, потому что с функциональной точки зрения подобная лексика имеет большое значение в тексте сказки для упрощения декодирования эмоции и обозначения авторской интенции.

эмотивность лексический перевод литературный

1.1.3 Особенности перевода эмотивной лексики

Почему перевод эмотивно окрашенной лексики всегда представляет определенную проблему для переводчиков? Чаще всего это происходит из-за того, что эмоциональное выражение, в отличие от логического, рационального, больше стремится к имплицитности, и, воплощаясь в языковых единицах, при переводе не поддается традиционному буквальному толкованию в иной языковой системе. И.В. Гюббенет утверждает, что в рамках художественного текста эмоциональные ситуации развиваются семантически и коннотативно, приобретают подтекст, дополнительные внутренние смыслы и формы, за счет чего образуется вертикальный контекст на содержательном уровне, релевантный только в конкретном тексте (Гюббенет 1981). Поэтому затрудняется процесс выведения определенных универсальных способов перевода эмотивного содержания высказывания.

Кроме того, что эмотивность в тексте чаще всего является контекстуальной, она обычно вбирает в себя сложные, многосоставные языковые единицы (метафоры, сравнения, фразеологизмы), которые охватывают не только отдельные лексемы или словосочетания, но и предложения, целые части текста. Подобные формы редко совпадают в английском и русском языках и подбор соответствующих эквивалентов не всегда приносит желаемый результат, как с эмотивной точки зрения, так и содержательной или стилистической.

Поэтому в нашем исследовании мы будем опираться на понятие «динамической эквивалентности», предложенного американским теоретиком перевода Юджином Найдой. Он проводит разделение между эквивалентностью формальной и динамической. Важнейшим принципом динамической эквивалентности является то, что предполагается адаптация лексики и грамматики таким образом, чтобы перевод звучал так, «как автор написал бы на ином языке». По мнению Ю.Найды, «динамическая эквивалентность может обеспечить выполнение главной функции перевода - полноценной коммуникативной замены текста оригинала» (Найда 1964). Именно таким образом возможна передача эмотивной информации одного языка на другой, ведь важно не просто донести фактологическую информацию до читателя, но и оказать воздействие, вызвать эмоции, максимально приближенные к тем, что оригинальный текст вызвал у носителей языка. Динамическая эквивалентность требует от переводчика огромной работы по преобразованию и трансформированию исходного текста, подстраивание его под культурные, социальные и другие реалии и нормы народа ПЯ, и помогает также разрешить проблемы различности восприятия действительности и мира разными народами и культурами, сгладить влияние соответствующих экстралингвистических факторов. Это проявляется в том, что «вместо погружения реципиента перевода в иноязычную культуру, переводчик предлагает ему «модус поведения, релевантный контексту его собственной культуры», поэтому читателю не требуется основательное знание другой культуры для понимания текста.

Безусловно, ни один перевод не является совершенным и точным и не может полностью воспроизвести оригинальное произведение именно таким, каким его задумывал и воплощал автор. Частичные потери информации, смысла, настроения или эмоций неизбежны, однако именно динамическая эквивалентность, в отличии от формальной, дает возможность читателям-не носителям исходного языка, прочувствовать текст.

В процессе адаптации переводимого текста, как в содержательном, так и языковом плане, переводчик прибегает к различным переводческим трансформациям - «межъязыковым операциям перевыражения смысла» (Швейцер 1988). Наиболее удобной и подходящей для нашей работы мы считаем классификацию переводческих трансформаций В.Н. Комиссарова, включающую: лексические, грамматические и комплексные лексико-грамматические замены (Комиссаров 1990). Опираясь на классификацию В.Н. Комиссарова в практической части нашей работы, мы проанализируем, какими способами передается эмотивно-прагматическая установка автора в сказке с английского языка на русский.

1.2 Эмотивность как компонент прагматики языка

Прагматические задачи автора могут быть реализованы в первую очередь через создание определенного эмоционального настроя у реципиента. Эффективное воздействие на читателя происходит благодаря выражению личностно-значимого отношения автора к тому, что изображается в тексте. Эмотивность обеспечивает успешность преследуемой коммуникативной задачи, за счет небезразличного, соучастного отношения к событиям, лицам и ситуациям, описываемым в произведении. Автор произведения, посредством определенной прагматической установки, помогает читателя в интерпретации текста, созданию добавочных ассоциаций, эмоциональной оценке событий, сообщает важные сведения (Кудашина 2006).

Среди эмотивно-прагматических установок автора могут быть: воздействие на эмоциональную сферу читателя, вызывание сочувствия и симпатии к определенным позициям в тексте, предвосхищение определенной эмоциональной реакции.

1.2.1 Эмотивно-прагматическая установка автора

Одной из главных задач эмоциологии является определение прагматических установок автора в рамках текста. Эмотивность всегда стремится вызвать у читателя эмоциональную реакцию, предоставить более яркую и образную картину логической, рациональной стороны художественного текста, передать эстетический, идеологический, социальный, нравственный замысел автора. Авторские идеи могут быть восприняты читателем не сразу, а спустя некоторое время, поскольку наибольший массив информации и впечатлений получается реципиентом не методом анализа или осмысления аспектов текста, а благодаря сопереживанию героям и/или частичному отождествлением с ними. Таким образом, с помощью различных речевых средств осуществляется осознанное прагматическое воздействие на читателя, что является одной из основных функций категории эмотивности. Реализация прагматических установок в тексте также направлена на установление и поддержание контакта между автором художественного текста и его читателем.

Н.С. Валгина отмечает, что прагматическая установка автора несет в себе в первую очередь отношение автора к сообщаемой информации. Автор выступает не только как создатель текста, помимо этого он направляет читателя в интерпретации теста. Даже подчиняясь общим правилам и закономерностям построения художественного произведения, автор дополняет текст своими индивидуальными коррективами, осуществляя прагматическую установку (Валгина, 2004). Речь автора управляет читательским восприятием, контролирует процессы речевого взаимодействия и ход повествования внутри и вне изображаемого мира.

Значимость личностного, индивидуального аспекта в отражении авторского замысла отмечается В.В. Виноградовым. Он определяет проявление авторского отношения как ««концентрированное воплощение сути произведения, объединяющее всю систему речевых структур...» (Виноградов, 1971). Происходит субъективизация, т.е. перенос фокуса восприятия действительности с объективного на субъективный. В таком случае субъектом речи может быть не только автор, но и рассказчик, повествователь, различные персонажи, олицетворяющие образ автора в рамках самого произведения.

Следует отметить то, что во многих работах понятия «авторская целеустановка», «коммуникативная установка», «интенция автора» выступают синонимами понятия «прагматическая установка». Так, Т.М. Дридзе Т.М. и Г.П. Грайс, говоря о «коммуникативной установке» и «интенции» соответственно (Дридзе 1984; Grice 1969), подразумевают одно и тоже намерение говорящего (адресанта) сообщить нечто, передать в высказывании определенное субъективное значение. По определению О.С. Ахмановой, интенция понимается как потенциальное или имплицитное содержание высказывания и противопоставляется актуальному, реальному содержанию высказывания (Ахманова 1966).

В рамках художественного произведения, как и любого другого речевого произведения, функционирует не только авторская установка, но и текстовая. Обе установки могут представлять собой как синтез, так и противоречие, находящееся в конфликте, поскольку установки текста диктуются его типом, жанрам, задачи и общей целеустановкой. Исследования В.Л. Наера, посвященные сопоставлению «интенции автора» и «прагматической установки текста», привели его к заключениям, о том, что эти установки являются двумя дополняющими, но противоположными аспектами реализации намерения автора. Первая - невербализованная стадия формирования бессознательного или сознательного намерения сообщить что-либо, и вторая - вербализованная стадия, т.е. конкретная и оформленная установка в тексте. Таким образом, по мнению Наера, прагматическая установка текста представляет собой «материализованное намерение» (Наер 1985).

Прагматическая установка автора, обладающая эмотивной составляющей, представляет обширный материал для изучения обозначения эмоций, выявления их скрытых возможностей, дополнительной, имплицитной информации. Прагматический потенциал такой установки связан с особенностями выбора автором языковой единицы для обозначения той или иной эмоции, психологического состояния.

В процессе перевода прагматическая установка автора становится производной интенций автора оригинала, переводчика, степени переводимости тех или иных элементов, наличия в языке перевода подходящих соответствий прагматических значений. Также стоит отметить, что социокультурная адаптация текста при переводе является ключевым моментом, поскольку передача культурной специфичности в большинстве случаев сопряжена с проблемами и потерями при переводе, особенно эмотивно-прагматической составляющей текста (Дортмузиева 2006).

Для успешной реализации прагматической установки автора эмотивность может быть сопряжена с экспрессивностью, представляя единую совокупность средств и приемов для создания прагматического эффекта произведения или высказывания. Прагматическая эмотивность также способна самостоятельно осуществлять необходимую передачу намерений автора, но в отличии от экспрессивности, всегда ориентированной на получателя, реципиента, эмотивность не требует обязательного наличия такового.

Также стоит отметить такое явление как «авторское сопровождение прямой речи персонажей» и его лингвистическое воплощение, проанализированное Е.А. Казанковой. Все пространство художественного текста можно разделить на речь «от автора» - само повествование и авторское сопровождение прямой речи, и на «чужую» для автора речь - реплики и высказывания персонажей. Авторское сопровождение играет важную роль при анализе прагматической установки, ведь в нем заключена особенно ярко выраженная интенция. Там, где авторское сопровождение отсутствует, дается свобода в интерпретации смысла и эмоций персонажей. В остальных же случаях, автор определяет самостоятельно то, на чем стоит сделать акцент и какие именно средства для этого использовать (Казанкова 2010).

Согласно Е.А. Казанковой можно выделить следующие виды информации, заложенной автором: 1) информация о факте передачи речевого сообщения; 2) информация сообщающая о целях, намерениях речевого сообщения; 3) информация о паралингвистической составляющей; 4) информация об эмоционально-психологическом состоянии персонажа; 5) информация о сопутствующих несемиотических движениях персонажа (Казанкова 2010). Для уточнения авторской прагматики представляют интерес последние три вида, поскольку несут эмоциональную составляющую высказывания, но выражая при этом эмоции опосредованно через описание или указание на них. Отмечая позиции, которые может занимать авторская речь, по отношению к высказыванию героя, Е.А. Казанкова выделяет следующие: препозиция - авторское сопровождение подготавливает восприятие реплики; постпозиция - экспликация недоступного читателю смысла или эмоционального содержания; внутри прямой речи (Казанкова 2010).

Таким образом, можно сделать вывод, что практически любой текст обладает двумя видами прагматических установок - текстовой и авторской - независимо от своей жанровой специфики. Однако именно в художественном тексте ключевая роль отводится интенции автора, окрашенной личностным, индивидуальным началом, поскольку чем менее стандартизирован и каноничен текст, тем выше проявление авторского стиля и своеобразия. Прагматическая установка автора, нацеленная на передачу своеобразия эмоционального мира и потенциала, реализуется, как в отдельных, абстрактных единицах (лексике, синтаксисе, графике), так и в сверхфразовых единствах всецело (в тексте). Прагматическая направленность категории эмотивности (и также экспрессивности) - стремление вызвать определенных отклик - является одним из основных функциональных аспектов эмотивности.

1.3 Литературная сказка как жанр детской литературы

1.3.1 Жанровое своеобразие литературной сказки

Рассмотрев особенности реализации и функционирования категории эмотивности в языке, а также эмотивно-прагматической установки автора, сделаем краткий экскурс в сферу изучения литературной сказки, как основного жанра текста, взятого нами для исследования эмотивности. Отмечается рост интереса отечественных и зарубежных исследователей к литературной сказке в последние десятилетия. Среди ученых, занимавшихся изучением сказки, стоит отметить В.П. Аникина, Л.Ю. Брауде, Н.М. Липовецкого, Л. В. Овчинникову, Е.М. Мелетинского.

Следовательно, многими исследователями были выработаны свои жанровые особенности сказки, ее определения. Наиболее полным и адекватным в рамках данной работы представляется определение, данное Л.Ю. Брауде в статье «К истории понятия литературная сказка»: «Литературная сказка - авторское, художественное, прозаическое или поэтическое произведение, основанное либо на фольклорных источниках, либо сугубо оригинальное; произведение преимущественно фантастическое, волшебное, рисующее чудесные приключения вымышленных или традиционных сказочных героев…» (Брауде 1979).

Известный отечественный фольклорист В.Я. Пропп в своих трудах проделал значительную работу по анализу и выявлению основных особенностей сказки. Согласно В.Я. Проппу, сказка: 1) имеет определенное композиционно-стилистическое построение; 2) имеет цель в виде развлечения и назидания; 3) в основе сказки лежит что-то необычное (житейское, чудесное или историческое) событие (Пропп 1984).

Л.В. Овчинникова в своей монографии пишет, что «литературная сказка - многожанровый вид литературы, реализуемый в бесконечном многообразии произведений разных авторов» (Овчинникова 2001). Так, она подчеркивает мысль о многообразии видов и подтипов, входящих в более обобщенное понятие «литературная сказка», как целый отдельный вид литературной деятельности. Согласно Л.В. Овчинниковой сказки можно классифицировать на две большие группы - фольклорно-литературные и индивидуально-авторские. В свою очередь оба типа сказок различаются тематически: сказки о животных, бытовые, волшебные, исторические (Овчинникова 2001).

Русский литературный критик В.Г. Белинский отмечал огромный нравственный, этический и эстетический потенциал литературной сказки. Он подчеркивал воспитательный характер подобной литературы, опираясь на многочисленные русские и европейские сказки (А.С. Пушкин, В.А. Жуковский, Гофман, братья Гримм). В.Г. Белинский считал, что сказкам принадлежит огромная роль в формировании чувства прекрасного и вкуса у ребенка, а также ценностных ориентиров в жизни. По его мнению, писатель-сказочник должен обладать «спокойной, младенчески-простодушной душой», «умом возвышенным» и «живой, поэтической фантазией» (Белинский 1972).

Литературная сказка напрямую связана с особым типом читателя - ребенком, что делает ее содержание особенным и отличным от комплексной взрослой литературы. Авторами литературной сказки движет стремление и необходимость сформировать у ребенка представление о жизни, нравственности, имеющей глубокие национально-исторические корни.

Сказка - это то художественное пространство, где в первую очередь важны духовые ценности, сохраненные целыми поколениями, передаваемые и не утрачивающие свое значение с течением времени. Автор преследует цель создать максимально идеализированное понимание мира, убеждений у маленького читателя, благодаря художественным особенностям жанра.

В рамках литературной сказки реализуется возможность соотнесения и соединения одновременно развлекательных и нравоучительных аспектов, «приключенческого сюжета с дидактической и познавательной направленностью». (Овчинникова 2001). Наличие воспитательной направленности литературной сказки подчеркивает и К.И. Чуковский, говоря о том, что сказка «совершенствует, обогащает и гуманизирует детскую психику», поскольку ребенок в процессе чтения отождествляет себя с героем и перенимает его восприятие мира (Чуковский 2001).

Сам по себе феномен жанровой уникальности литературной сказки состоит в том, что она стала образчиком удивительного синтеза фольклора и литературы, вобрав в себя и переосмыслив традиции, достижения и опыт народа, тесно сплетенные с авторской индивидуальностью и мировосприятием. Это подчеркивает М.Н. Липовецкий: "литературная сказка - это в принципе то же самое, что фольклорная сказка, но в отличие от народной литературная сказка создана писателем и поэтому несет на себе печать неповторимой творческой индивидуальности автора" (Липовецкий 1992).

Однако, литературная сказка не только является предметом авторского осмысления реальности и жизненных событий, но и отражает важнейшие изменения и течения в литературно-историческом процессе. Воплощение этой идеи можно найти в трудах Л.В. Овчинниковой: «На протяжении столетий народная сказка отдельными сторонами своего идейно-художественного мира соответствовала творческим поискам поэтов и писателей <.> Каждый период литературного развития имел свои доминанты литературно-сказочных «отражений». С учетом этих особенностей особое место принадлежит литературной сказке рубежа XIX-XX веков.

1.3.2 Специфика цикла сказок Р. Киплинга «Пак с холмов»

В эпоху смены веков в европейской, в частности английской, литературе, произошла смена фокуса внимания писателей со взрослой классической литературы на сказочную детскую. Период был ознаменован глубоким интересом к фольклору, экспериментальным творчеством и освоением образно-сюжетной канвы жанра сказки. Английская литературная сказка сформировалась в начале XIX века и опиралась на классические образцы сказок эпохи романтизма: сказки братьев Гримм, Г.К. Андерсена, Ш. Перро (Бурцев 1991). Однако окончательное становление жанра происходит лишь в последние десятилетия XIX века, во время расцвета нового литературного направления - неоромантизма. В первую очередь возникновение неоромантизма характеризуется как реакция натурализм, пессимизм и безверие, присущие английскому обществу конца XIX века.

Именно в Англии неоромантизм проявился особенно ярко, поскольку английские писатели стремились заглушить устаревшие «ценности» уходящей Викторианской эпохи и буржуазной действительности, выражающиеся в стремлении к обывательскому, застойному образу жизни. Писатели-неоромантики воспевали прекрасное, красоту окружающего мира, полноту человеческого существования. Литературная сказка занимает центральное место в жанровой системе неоромантизма, со своим особенным типом героя и специфическими художественными средствами.

На примере цикла сказок Р. Киплинга «Пак с холмов» рассмотрим основные жанро- и структурообразующие особенности литературной сказки, как эпохи неоромантизма, так и сказки в более общем понимании. Одним из важнейших структурообразующих принципов сказочного пространства является «принцип сказочного баланса» (Мелетинский 2001). Термин был веден российским филологом Е.М. Мелетинским для описания базовых бинарных-двойственных оппозиций, организующих выстраивание образов и сюжета в сказке. Оппозиции строятся на ценностных представлениях народа, к ним можно отнести следующие: «свой\чужой», «добрый\злой», «правильный\неправильный», «справедливый\несправедливый». В пространстве сказки все распадается на парно-противоположные элементы, и это реализуется как в отражении статичных элементов - образов персонажей, реалий, так и сюжетной динамики - событий, ситуаций (Шлепова 2014). Например, в основе социальных и нравственных противоречий для писателей-неоромантиков лежит вечная борьба Добра со Злом. При этом Зло для них не только жестокость, подлость, но и обыденность, посредственность (Пасечная 2013).

Категория интертекстуальности также имеет большое значение в жанре литературной сказки. Интертекстуальность в тексте вплетается в понятие «вертикального контекста», являясь главной категорией для его построения. Вертикальный контекст, по мнению В.С. Виноградова, - это фоновые знания, «не явно выраженная историко-филологическая информация» (Виноградов 2001), т.е. информация, выраженная имплицитно. Вертикальный контекст формируется с помощью маркеров: аллюзий, символов, реалий, идиоматики, цитат. Н.С. Олизько, изучая функции интертекстуальности, определяет, что к таковым можно отнести коммуникативную, познавательную, эмоционально-экспрессивную, поэтическую. Т.е. интертекстуальность принимает непосредственное участие во включении дополнительной эмотивности в текст (Олизько 2008). Под влиянием информации, заложенной в произведение, читатель видит окружающий мир в том свете и с тем фокусом внимания, на котором сделал акцент писатель. С учетом специфики типа читателя литературной сказки - ребенка, Р. Киплингом даются сноски или разъяснительные вкрапления, позволяющие понять интертекстуальные маркеры, представленные в тексте. И в таком случае, для читателя не требуется обширная фоновая база знаний, поскольку, вводя интертекстуальность в сказку, автор стремится дать определенную эмоцию, настроение, ссылаясь на те или иные элементы.

Важная роль в сказке отводится главным героям-слушателям - Дане и Уне. Их детское восприятие рождает доверительный тон рассказов и особенный эмоциональный настрой, способствуя отождествлению реальных читателей и персонажами-детьми. Благодаря подобному приему детское сознание способно осуществить перенос переживаний, эмоций и отношения к происходящему в сказке. Можно сделать вывод о том, что несмотря на авторский индивидуализм Р. Киплинга, цикл сказок «Pook of the Pook's Hills» подчиняется общим законам жанра сказки. В нем провозглашаются исконные ценности (доброта, долг и честь, благородство, справедливость), осуждаются пороки (эгоизм, злоба, жестокость, высокомерие, тщеславие).

Выводы по главе I

Рассмотрев теоретические основания изучения категории эмотивности, эмотивно-прагматической установки автора в тексте и литературной сказки, подведем краткие итоги.

С учетом антропоцентрического подхода к изучению языка, ставящего в центр лингвистических учений личность человека, эмотивность, как одна из важнейших форм отражения окружающего мира, занимает ключевое место в лингвистике последних десятилетий. Была сформирована наука - эмотиология, позволяющая подойти к изучению категории эмотивности многосторонне и всеохватывающе. Эмотиология разграничивает понятия психологической «эмоциональности» и языковой «эмотивности» и разрабатывает классификации и типологии языковых знаков, которые используются как маркеры эмоций в тексте.

В рамках нашей работы нами будет использоваться определение эмотивности, данное Л.А. Пиотровской, о том, что эмотивность - это функция языковых единиц, заключающая в способности выражать эмоциональное отношение говорящего к объективной действительности.

Также мы установили, что с точки зрения когнитивного направления лингвистики, в рамках которого существует эмотиология, эмотивность рассматривается как многоуровневая языковая категория, способная системой своих средств сообщать об эмоциональном переживании говорящего. Вместе с тем, эмотивность является важным компонентом языковой прагматики, воздействуя на чувства реципиента, вызывая необходимые реакции. Автор в тексте создает эмотивно-прагматические установки, формирующие каркас произведения и влияющие на выбор языковых средств для их успешной реализации.

Далее, мы сделали краткий обзор изучения литературной сказки как жанра детской литературы и сформулировали рабочее определение сказки, на которое будем опираться в исследовательской главе нашей работы: сказка - авторское, художественное, произведение, основанное на фольклорных источниках; произведение преимущественно волшебное, рисующее приключения вымышленных и традиционных сказочных героев; развлекающая, развивающая и поучительная функции являются основными для литературной сказки.



Глава II. Лексические средства эмотивности и особенности их перевода с английского языка на русский (на примере Р. Киплинга «Пак с волшебных холмов»)

Основным методом исследования в нашей работе является метод контрастивного анализа, используемый для сопоставления англоязычного оригинала с русскоязычными переводами. При изучении семантических особенностей эмотивных лексических единиц мы будем опираться на анализ словарных дефиниций и контекстуальный анализ, с помощью которого мы выявим индивидуальные особенности функционирования эмотивных лексем в тексте сказки. Также применяется описательный метод при объяснении и рассмотрении частных случаев употребления тех или иных средств, и метод количественных подсчетов для создания статистического материала.

2.1 Компоненты лексической составляющей эмотивного фонда английского языка в сказке Р. Киплинга «Пак с волшебных холмов»

Обобщая весь теоретический материал, рассмотренный нами в Главе 1, мы получили следующую классификацию лексики, способной сообщать об эмоциях в тексте сказки:

I. эмотивная лексика (эмотивы):

а) слова с эмотивной семантикой в статусе значения (слова аффективы, выражающие эмоциональное состояние говорящего - бранная лексика, междометия и междометные слова)

б) слова с эмотивной семантикой в статусе созначения (коннотативы, передающие эмоциональное отношение говорящего к предмету номинации или его признакам: ласкательные выражения, ругательства, метафоры, фразеологизмы, диминутивы, анималистические сравнения и метафоры, цветообозначения и др.).

П. лексика эмоций: слова, называющие эмоции.

Ш. лексические единицы, описывающие эмоции (слова, указывающие на причину, результат, косвенный признак эмоции).

Установив классификацию эмотивной лексики, особенностей реализации эмотивно-прагматической установки автора и адекватных способов передачи данной лексики с английского языка на русский приступим к анализу лексических средств в тексте сказки Р. Киплинга «Пак с волшебных холмов».

2.1.1 Слова с эмотивной семантикой с точки зрения художественного перевода

2.1.1.1 Совокупность слов с эмотивной семантикой в статусе значения

В такой группе эмотивов, как аффективы, междометия занимают центральное место и играют основобразующую роль в формировании детского эмотивного пространства. Об этом говорит частотность собственно междометий, так и междометных слов или интеръективов (полнозначных слов, перешедших в разряд междометий).

Образность и эмоциональность - ключевые свойства детской художественной литературы, помогающие высвечивать авторское намерение и обеспечивать успешность его передачи в детской коммуникации. Рассмотрим несколько примеров, наиболее удачно демонстрирующих особенности реализации аффективов в речи сказки и их перевода с английского языка на русский:

'Well, well! They do say hoppin' 'll draw the very deadest, and now I belieft 'em. You, Tom? Tom Shoesmith?' Hobden lowered his lanthorn (R. Kipling “Dymchurch Flit”; 127).

Ну и ну! Видно, не зря говорят, что уборка хмеля даже мертвого вытащит из могилы! Ты ли это, Том? Том Башмачник! - воскликнул старик Хобден, опуская фонарь (пер. Г. Кружкова)

Оригинальное «well, well» по словарю имеет значение «Indicating pondering or consideration, sometimes with sarcasm or mock surprise”, т.е. либо нейтральное, либо с оттенком сарказма или недовольства. Г. Кружков использует «ну и ну», что в русском также имеет оттенок недовольства или удивления. При этом в обоих вариантах сохраняется именно эмоция удивления, которая подкрепляется в переводе авторским глаголом сопровождения - «воскликнул», и самой речью персонажа - в обороте «hoppin' 'll draw the very deadest».

'Whoop! Holiday!' cried Hal, leaping up (R. Kipling “Hal o' the Draft”; 117).

Ура, праздник! -- крикнул Галь и соскочил с места (пер. А. Энквист; 89).

Отлично! Передохнем. - Гэл вскочил на ноги. (пер. Г. Кружков).

Данный пример представляет интерес, поскольку два варианта перевода отражают разную степень эмотивности. Междометие «whoop» в словаре имеет значение «a noise or cry often made in excitement», т.е. оно передает эмоцию удивления, радости, и дополняется описанием движений, совершаемых персонажем во время этого эмоционального состояния. Объединенные лексемы «Cried» и «leaping up» маркируют интенсивность переживания и физическое отражение эмоции. А. Энквист практически дословно калькирует оригинальную фразу, в отличии от Г. Кружкова, который опуская глагол авторского сопровождения «cried» немного снижает уровень эмотивности, делая реплику более сдержанной. Интеръективированное наречие «Отлично!» здесь выступает в роли междометия, и выражает одобрение происходящим, но звучит более сухо, чем «Ура!», использованное А. Энквист.

'Pest!" he says (R. Kipling “Hal o' the Draft”;121).

Вот черт! - воскликнул он. (Г. Кружков)

Ох, - сказал он (А. Энквист; 92)

Лексема «pest» в словаре имеет значение «an annoying person or thing; a nuisance», т.е. нечто раздражающее, назойливое, неприятное. В вышеприведенном примере она используется как интеръетивированное существительное в роли восклицания, передающего отношение к ситуации, как неприятной, неожиданной. Г. Кружков разворачивает эмотивное содержание оригинала, используя вариативное русское восклицание «черт!» («восклицание, выражающее удивление, досаду или негодование» разг.) с частицей «вот» и авторский глагол сопровождения, маркирующий эмоциональное состояние говорящего. В то же время А. Энквист стремится при переводе к некоторой сжатости, лаконичности и нейтрализации. Она больше следует за первоисточником, нежели Г. Кружков. Но в данном примере междометие «ох» является стилистически нейтральным в отличии от восклицания «вот черт!», поэтому перевод Г. Кружкова, в данном случае, дает большую степень эквивалентности.

"I locked it. Who a-plague has another key, then?" I said (R. Kipling “Hal o' the Draft”; 121).

Я сам ее запер, - удивился я. - Или у кого-то, черт побери, есть запасной ключ? (Г. Кружков)

Я запер ее. У кого же, побери его чума, может быть второй ключ? - спросил я. (А. Энквист)

В данном примере А.Энквист снова следует за оригинальной фразой, переводя ругательство «a-plague» дословно, используя просторечный интеръективированный фразеологизм «… побери его» в сочетании с лексемой «чума», эквивалентный оригиналу. Для русской картины мира и фразеологической системы более релевантна лексема «черт побери», использованная Г.Кружковым, дополненная авторским эмотивным глаголом сопровождения «удивился», замещающим неэмотивный глагол оригинала «said».

Saints! How Sebastian stormed! (R. Kipling “Hal o' the Draft”; 120)

Святые угодники! Себастьян просто с ума сходил.(Г. Кружков)

Святители, как бушевал Себастьян! (А. Энквист)

В вышеприведенном примере наблюдается совершенно различный подход к переводу эмотивного содержания оригинала. Риторическое восклицание «saints!», передающее кульминацию чувств говорящего, сильное удивление или волнение, как у Г. Кружкова, так и у А. Энквист приобретает некую высокопарность, но, однозначно, остается эмотивно насыщенным. Особый интерес вызывает перевод лексемы «stormed», осуществляющей метафорический перенос явления природы на особенности человеческой психики и эмоций. Первое значение глагола «to storm» характеризует состояние погоды, вторичные же значения относятся уже к человеку - «to rage or complain with violence or fury» или «to rush about or move impetuously, violently, or angrily». А. Энквист использует русский эквивалент, подходящий одинаково, как к описанию погоды, так и поведения героя - «бушевать», т.е. злиться, гневаться, испытывать сильные отрицательные эмоции. Г. Кружков, стремясь адаптировать перевод и избежать калькирования оригинала, применяет модуляцию и использует устойчивое фразеологическое сочетание «сойти с ума» («проявлять чрезмерное возбуждение, неистовствовать»), подчеркивающее степень переживания персонажа.

...