История развития цветообозначений в русском и французском языках

Размещено на http://www.allbest.ru/

ИСТОРИЯ РАЗВИТИЯ ЦВЕТООБОЗНАЧЕНИЙ В РУССКОМ И ФРАНЦУЗСКОМ ЯЗЫКАХ



1. Развитие цветообозначений во французском языке XI--XVI веков

«Изучение способов обозначения цвета - одна из традиционных тем лингвистки. Нередко специфический оттенок, имеющий особое словесное выражение в одном языке, не имеет закрепленного наименования в другом. Ввиду этого названия цвета заимствуются одним языком из другого Гак В.Г. Беседы о французском слове. - М.: Международные отношения, 1966, С. 222

Бородина М. А., Гак В. Г. «К типологии и методике историко-семантических исследований» Ленинград, Наука. 1979, С. 145.

«В науке немало исследований посвящено заимствованию обозначений цвета: слова blanc, bleu, brun, gris, jaune - германского происхождения, причем некоторые из них (brun, gris) первоначально означали масть лошадей. Интересную идею перестройки романского цветообозначения под влиянием германского выдвинул Э. Косериу. В латинском языке для основных цветов было два обозначения: одно обозначало цвет с блеском, другое - без блеска: albus - белый матовый и candidus белый с блеском; rubeus красный и rutilus красный с блеском; ater черный матовый и niger черный с блеском. В условиях Средиземноморья такое различие было существенным: блеск модифицировал цветовое ощущение. Германцы, пришедшие с севера из темных лесов, остались нечувствительными к этому различию, от каждой пары осталось в романских языках одно слово безотносительно к освещению2. «С точки зрения формы можно различать следующие наименования красок:

· простые наименования;

· качественные наименования красный, черный, rouge, noir;

· прилагательные с суффиксами, показывающими слабую интенсивность цвета: голубоватый, bleuatre;

· относительные прилагательные и адъективированные существительные, сравнивающие цвет с предметом или явлением: огненный, вишневый, marron, paille;

· сложные обозначения из двух прилагательных: сине-зеленый, огненно-рыжий; vert-gris; в том числе указывающие на интенсивность окраски: темно-зеленый, ярко-красный, bleu-clair, gris fonce.

· аналитические наименования со словом цвт: обои песочного цвета, les cheveux couleur parquet-mal-entretenu.

Специальными прилагательными обозначаются цвет волос человека (рыжий, чернявый), цвет кожи (смуглый, hale, bronze), ткани (маренго, ecarlate, grenat). Во французском языке имеются даже специальные обозначения цветов на гербах: gueules - красный, sable-черный, sinople-зеленый.

В языке возникают все новые названия оттенков, которые даются о цвету растений (citron, mauve), животных (chamois, souris), минералов (rubis, jade), явлений природы (horizon, aurore, feu).

Среди цветовых обозначений выделяются основные цвета. Сюда относятся цвета спектра (красный, оранжевый, желтый, зеленый, голубой, синий, фиолетовый) и другие важнейшие цвета (белый, черный, серый, коричневый). Поля основных цветов в двух языках совпадают, за исключением голубого и синего, которым во французском соответствуют bleu (в спектре синий цвет обозначается специально словом indigo). Следует также отметить, что французское rose употребляется значительно чаще, чем русское розовый.

Основной путь передачи оттенков - это модификация названия основного цвета. Для уточнения основного цвета используются:

· суффиксы интенсивности: livide синеватый, ceruleen синеватый, сизый bleuarte;

· слова, уточняющие интенсивность окраски: clair, fonce, темно-, ярко-, бледно - и т.д. ecarlate - ярко-красный, carmelite, havane - светло-коричневый, tanne, tete de negre - темно-коричневый

· метафорическое указание на предмет, обладающий данным оттенком: albatre - белоснежный, голубой - bleu-ciel

· указание на основные цвета, совмещаемые в оттенке: bis - коричнево-серый, mordore - красновато-коричневый, puce - красновато-бурый, pers - сине-зеленый.

· оттенок, обозначаемый в одном языке, может остаться без специального лексического выражения в другом. В этом случае оттенки не отделяются от основного цвета и не различаются между собой. Например, русским цветам бурый, коричневый, карий во французском тексте может соответствовать один только brun. Но значительно чаще одному русскому прилагательному соответствует несколько французских названий, которые различаются оттенками либо специализацией. Например: красный - rouge, garance, алый - carmin, vermeil, incarnat, ecarlate, сиреневый - lilas, mauve, бордо-bordeau, lie de vin, коричневый-brun, brou de niox, табачный - tabac, havane, cachou, оранжевый - orange, tango, малиновый - cramoisi, amarante, рыжий - roux, fauve, carotte, смуглый-bronze, bazane, bistre, hale»3.

«Во французском языке много чаще, чем в русском, используются метафорические обозначения цвета - по цвету растения, минерала, вещества. В русском языке им соответствуют основные цвета или их модификации: Le papier de teinture etait lie de vin. - Обои были темно-красного цвета. Un vetement haillonneux couleur de boue - выцветшие лохмотья. См. Указ. произвед. Бородина М. А.,. Гак В. Г. «К типологии и методике историко-семантических исследований» Ленинград, Наука. 1979, С. 112

Метафорические обозначения, принятые в одном языке, нелегко воспроизводятся в другом языке, так как подчас неясно, какой именно оттенок при этом имеется в виду.

Так, цвет tournesol можно было бы принять за желтый (по окраске лепестков подсолнечника). Но здесь имеются в виду не сами лепестки, а добываемая из них лакмусовая жидкость, принимающая характерный цвет от щелочей».

«Русское прилагательное голубой получило переносное значение в таких сочетаниях, как голубой экран, голубой прямоугольник, голубое мерцание. Все три словосочетания обозначают телевизор, телевизионный экран.

Французское bleu часто служит для выражения чувств, состояний: la peur bleu. Это сочетание совершенно не свойственно русскому языку. В русском языке этот цвет используется для обозначения того, что относится к природе, охране природы, водных пространств.

Французское прилагательное bleu и русские голубой и синий были и остаются постоянными атрибутами литературного, поэтического языка. В определенных словосочетаниях они ассоциируются с представлением о безоблачности, ясности. На базе этих цветовых значений возникли переносные: радостный, счастливый, чистый, невинный, наивный, благородный, относящийся к детству и юности. Во французском языке эти значения прослеживаются в sang bleu, bibliotheque bleu, reves bleus.

Следует отметить, что переносное значение bleu - наивный, чистый, радостный - во французском языке нередко переплетается с аналогичным значением прилагательного rose: bibliotheque rose-библиотека для детей, roman rose - сентиментальный роман со счастливым концом, voir tout en rose, voir la vie en rose.

В русском языке значение счастливый, радостный присуще как розовому цвету, так и голубому и синему цветам. Значение наивный, невинный передается преимущественно прилагательным голубой, близким к этому значению, но имеющим дополнительный негативно-иронический оттенок, является значение прилагательного в словосочетании голубой герой, голубая роль».

«Во французском словаре наименования цветов играют огромную роль. Цветовые прилагательные, легко субстантивируясь, используются для обозначения предметов: le rouge - помада, le bleu - рабочая блуза, une noire - четвертная нота в музыке. Французские цветовые прилагательные имеют широкий круг переносных значений и больше, чем их русские соответствия, используются во фразеологии.

Фразеология, семантическое переосмысление и словообразование отражают символику цвета. С каждым цветом связываются определенные представления, впечатления, чувства.

Лицо может стать красным по самым разным причинам, и ряд французских прилагательных по-разному определяют эту причину: cramoisi красный цвет лица от досады, от стыда; ecarlate - от робости, от смущения; pourpre - от ярости; rougeaud - говорится о неприятной на вид красноте лица; rubicond - о красной, смешной рожице. В каждом языке названия даже основных цветов, совпадая в первых значениях, не сходятся в производных и в их фразеологическом использовании.В русском языке белый имеет производные значения: светлый (белое вино, белое мясо; при этом второй член противопоставления не имеет особого значения: белое вино противопоставляется красному, белое пиво - черному); ясный, светлый (средь бела дня); чистый (белая горница). Кролль М.И. О переносных значениях некоторых цветовых прилагательных во французском и русском языках. - МГПИ им.В.И. Ленина, С.54-56

Французское слово blanc знает первое значение (du vin blanc), не употребляется во втором значении (средь бела дня - en plein jour), но больше, чем русское белый, употребляется в значении чистый: du linge blanc - чистое белье, mettre une chemise blanche-надеть чистую рубашку, une assiette blanche-чистая тарелка, page blanche - чистая страница. Чаще чем в русском языке, значение чистый, незаполненный порождает значение пустой, с отсутствием чего-либо, отличающийся от обычного. Например: cartes blanches - карты без фигур, as blanc - пустышка, nuit blanche - ночь без сна, vers blancs - белые стихи, bulletin blanc - незаполненный бюллетень, mariage blanc - фиктивный брак, bal blanc - бал без кавалеров, coup blanc - напрасное усилие, saignee blanche - неудачное кровопускание, billet blanc - невыигравший билет в лотерее, arme blanche - холодное оружие, voix blanche - беззвучный голос от ярости, sourire blanc - беззвучный смех, натянутая улыбка.

При сильном накаливании, сильной потере крови и других интенсивных действиях происходит обесцвечивание. Возможно, поэтому blanc, a blanc стало показывать высокую степень интенсивности: colere blanche сильная ярость, когда человек не только краснеет, но и белеет от гнева; ivresse blanche - крайнее опьянение; cracher blanc - изнывать от жажды; etre arme a blanc - быть вооруженным с головы до пят.

Черный и noir имеют ряд совпадающих переносных и вторичных значений: темный (плохо освещенный), мрачный, зловещий. Но вот, например, черный в значении служебный, непарадный (черный ход, черный двор) не свойственны французскому слову; черный в значении неквалифицированный (о труде, работе) также не встречается во французском языке. С другой стороны, noir значит скрываемый, незаконный, поэтому travail noir - это не черная работа, а работа налево, халтура. Это же значение обнаруживается в marche noir - черный рынок, cabinet noir - черный кабинет (секретный отдел полиции), messe noire - колдовство. В значении темный, мрачный noir значительно чаще употребляется, чем русское черный, и сохраняет меньшую метафоричность. Например: il fait noir - темнеет, une chambre noire - темная комната (без окна).

Прилагательное серый имеет переносное значение посредственный (серая книга, необразованный (серый человек), совершенно несвойственное французскому gris. Со своей стороны, gris означает пьяный, этого значения русское серый не имеет. Русское прилагательное красный этимологически восходит к тому же корню, что краса, красивый. Оно до сих пор сохраняет фразеологически связанные значения Хороший, прекрасный (красная девица), парадный (красное крыльцо, красный угол), яркий, светлый (красное солнышко), самый важный, лучший (красная строка, красная цена). Французское rouge не обладает такими значениями6.

Французский язык передает эти значения прилагательным beau: beau soleil - красное солнышко, beaux jours - красный дни, bel ete-красное лето, belle enfant - красная девица. Французское rouge, в свою очередь, имеет значение, отсутствующее у русского прилагательного: rouge способно содержать негативную оценку.

Boule rouge - посредственная оценка на экзамене, marquer qn au fer rouge - наложить клеймо, заклеймить. Для rouge следует отметить: habit rouge - английский солдат, cul rouge - французский солдат, bonnet rouge - якобинец, talon rouge - придворный в королевской Франции». См. Указ. произвед. Кролль М.И. О переносных значениях некоторых цветовых прилагательных во французском и русском языках. - МГПИ им. В.И. Ленина, С.54-56

См. Указ. произвед .Гак В.Г. Беседы о французском слове, С. 222-228

«Интересны расхождения в побочных значениях русского зеленый и французского vert. Оба прилагательных развивают значение незрелый, неспелый: например в поговорке les raisins sont trop verts - зелен виноград. В дальнейшем в русском языке неспелый, незрелый порождают новый оттенок значения: неопытный, новичок: зеленый юнец - молодой человек, еще не знающий жизни.

Во французском языке есть множество выражений с прилагательными цвета, где фигурально употреблено не прилагательное, а само существительное, к котором оно относится. Например: dame blanche - бутылка белого вина, page blanche - неизведанное чувство, fleur bleue - любовная инрижка, bete noire - неприятный человек, papillons noirs - черные мысли, matiere grise - ум, serie noire - детективные романы».

Цвета делятся на центральные (основные) и нецентральные (производные). Так, например, розовый цвет является результатом сложения красного и белого, а серый - белого и черного. Мы задались вопросом, существует ли лингвистическое отражение оппозиции основных и производных цветов, и попытались ответить на него, проведя исследование на материале французского языка.

Во французском языке существует шесть наименований центральных цветов: blanc, noir, rouge, vert, bleu и jaune. Вторичные цвета обозначаются следующими лексическими единицами: gris, rose, violet, marron, orange.

К наиболее древнему пласту лексики относятся все наименования основных цветов, а также обозначение неосновного цвета gris. Данные прилагательные цвета либо восходят к латинским словам (rouge, noir, vert, jaune), либо имеют германское происхождение (blanc, bleu, gris). Они были заимствованы французским языком сразу в «цветовом» значении, без семантического переосмысления (метонимического перехода от наименования предмета к обозначению его признака), характерного для большинства цветообозначений на стадии закрепления за ними «цветовой» семантики. Нецентральные цветообозначения, напротив, являются результатом переосмысления наименований предметов: плодов (marron, orange) или растений (rose, violet), - благодаря прозрачной внутренней форме данных лексем, схема метонимического переноса легко восстанавливается.

В отношении производных цветов были возможными две ситуации: либо они имели один «набор» ассоциативных связей (rose - нежность, женственность, violet - траур, женская старость), либо об особой символике говорить не приходилось вообще в силу их позднего появления в языке (orange - XVI в.).

Неосновной серый цвет занимает в этом вопросе особое положение, так как, подобно основным цвета, он обладал двойной символикой, в большей или меньшей степени связываясь в разные эпохи с одним из двух семантических полюсов: негативным (грусть, тоска, меланхолия) или позитивным (надежда, счастье).

Таким образом, прилагательное gris оказывается в очень похожих условиях с наименованиями основных цветов: данные цветообозначения были заимствованы в одно и то же время, а в Средние века, обозначаемые ими цвета несли двойную символику. Поэтому именно сопоставление функционирования лексемы gris с принципами употребления в языке центральных цветообозначений представляется нам наиболее показательным.

Рассматривая случаи употребления прилагательного gris в прямом значении, мы заметили, что, как и многие наименования цветов, оно в качестве определяемого слова входит в ряд словосочетаний (gris laiteux, gris ardoise, gris de lin). Назначение определителей в таких конструкциях заключается в уточнении оттенка серого цвета, занимающего промежуточное положение между белым и черным и «прототипический носитель» которого неочевиден (ср. rose, orange). Зафиксированный в словаре список слов, определяющих цветообозначение gris, значительно превосходит в количественном отношении аналогичные списки возможных определений для наименований основных цветов. Промежуточное положение серого цвета определяет и особенности употребления прилагательного gris в переносных значениях: зачастую оно развивает семантику частично проявляемого признака, выражаемого цветообозначением noir `черный' (например, gris в значении `более или менее пьяный' и noir в значении `совершенно пьяный'). Кроме того, при наличии оппозиции blanc - noir (`белый' - `черный' в первом значении) высока вероятность окказионального появления цветообозначения gris в качестве «переходной ступени» между признаками, называемыми прилагательными blanc и noir (draps blancs `чистые простыни', gris `несвежие', noirs `грязные'; marhй noir `черный, незаконный рынок', gris `почти нелегальный', blanc `легальный'). Мы пришли к выводу, что функционирование самого древнего наименования несновного цвета gris имеет особенности, определенные восприятием серого цвета как производного, а также его непрозрачной внутренней формой, в которой нет отсылки на прототипический носитель признака «серый». Остальные рассматриваемые нецентральные цветообозначения (rose, violet, marron, orange) имеют в современном языке прочную связь с исходным прототипом обозначаемых ими цветов (ср. rose «роза», violette «фиалка», marron «каштан», orange «апельсин»), поэтому значительно реже, чем gris, употребляются с определениями.



2. Цветообозначения в русских памятниках Х1- ХV11 вв

Изучение цвета в культуре Древней Руси представляет особый интерес, так как преобладание конкретно чувственного в восприятии мира стало ее характерной чертой. Эту особенность отмечают многие исследователи древнерусской культуры: Д.С. Лихачев, A.M. Панченко, М.В. Попович, В.В.Бычков. Наиболее отчетливо эта тенденция проявилась в том, что христианство было воспринято на Руси, прежде всего и глубже всего на уровне нравственно-эстетического сознания. Не случайно свое видение и понимание мира Русь полнее всего выразила в иконописи, то есть в форме и цвете. Цветовые образы в древнерусской культуре заключали в себе огромные выразительные возможности, значительный объем не проговоренного смысла. Их распредмечивание позволяет проникнуть вглубь древнерусской культуры, очертить круг ее основополагающих ценностей. Поскольку цвет достаточно рано входит в культурный обиход, его изучение может способствовать выявлению наиболее архаичных слоев культурного сознания Древней Руси, определению базовых представлений о мире, составивших основу национального менталитета.

Обращение к семантике цветов в древнерусской культуре важно не только для ответа на вопрос, какие особенности отличают культуру минувшего от современной, но и для нахождения в минувшем знаков будущего, поскольку в попытке понять самих себя сегодняшних все более существенную роль играют связи с прошлым, рассматриваемые в широком поле диалогических отношений.

Культурологические работы, изучающие проблему социализации цвета, то есть превращения его в явление культуры. Этой теме посвящены исследования Е. Ковешниковой, С. Гудиной, Н. Серова. Цвет как реалия в его физическом понимании становится фактом культуры, когда он приобретает роль знака, носителя определенного смысла. Этот смысл, по мнению Н. Серова, опирается на тройственную структуру цветовосприятия, включающего сознательную, подсознательную и бессознательную информацию9. Не задумываясь, мы говорим: «побелеть от страха», «покраснеть от гнева», «позеленеть от злости», «пожелтеть от зависти», «почернеть от горя». Связанный с глубинными аспектами психики, цвет на основе перцептивной модели восприятия строит жизненную полноту.

Цвет в культуре предстает не просто как инобытие эмоций, но как эмоциональность, обогащенная разнообразными ассоциациями, закрепленными в языковой и социокультурной практике. В цвете в «снятом» виде выражается отношение человека к явлениям окружающей и собственной природы. Он выступает в качестве содержательного первоэлемента культуры, с помощью которого характеризуются, систематизируются предметы, социальные установления, нравственно-эстетические понятия.

Говоря о смысле цвета в культуре, исследователи употребляют понятия «семантика», «символика», «информативность», оперируют категориями «миф», «символ», «образ». Очевидно, такое обилие терминов связано с тем, что проходя сквозь время, цвет становится выразителем огромного смыслового потенциала.

Однако нельзя не согласиться в том, что здесь нужны более строгие дефиниции10.

Исследование бытия цвета в культуре должно опираться на выявление особенностей его семантического наполнения и функционирования, так как это способствует более глубокому пониманию характера самой культуры.

Включение цвета в систему культуры совпало с периодом развития мифологического сознания. Изучение цветовых мифологем опирается на обширный опыт исследования мифоструктур, накопленный современной наукой и позволяющий рассматривать семантику цвета в мифологическом сознании не только на линейном, но и на парадигматическом уровне.

Универсальность такой категории как цвет, ее ориентированность на культурную память позволяет установить константы, зафиксированные в мифо-культуре, объяснить их выбор и рекомбинации. Серов Н.М. Хроматизм мифа. - Л.: Васильевский остров, 1990, С.10

Бахилина Н.Б. «История цветообозначений в русском языке» - М.: Наука, 1975.

В основу изучения цветовых мифологем положены труды ученых-мифологов (Дж. Фрезера, Я. Голосовкера, М. Элиаде), исследователей исторических типов культурно мышления (Е. Мелетинского, С. Аверинцева, М. Бахтина, А. Лосева), семантических основ мифопоэтики (А. Веселовского, А. Потебни, О. Фрейденберг, В. Топорова).

Эволюция мифа к символу освещается в работах А. Лосева, Ю. Лотмана, Б. Успенского, В. Пивоева и проводится на основе структурно-семантического и образно-семантического анализа. Эти исследования служат методологической основой для изучения эволюции цветовой мифологемы к цвету-символу.

Изучение семантики цвета возможно только в рамках определенного социокультурного контекста. Пример таких исследований дают работы Э. Бенца, Т. Гейджа, Н. Жуковской, К. Леви-Строса, В. Тернера, К. Роу. Материал, накопленный в этих работах, содержит типологические установки и параллели, которые могут быть использованы в изучении цвета в контексте древнерусской культуры.

Исследования, посвященные бытию цвета в Древней Руси, свидетельствуют об интересе к феномену цвета специалистов самых разных областей, рассматривавших как процесс визуализации, так и вербализации цвета. лингвистика цветообозначение памятник интеграция

Вопрос визуализации цвета в культуре рассматривается в работах искусствоведов (В.Н. Лазарев, М.В. Алпатов, H.A. Демина, И.Э. Грабарь), специалистов в области эстетики (В.В. Бычков, И.К. Кузьмичев, A.Н. Овчинников).

Проблема вербализации цвета изучается лингвистами (О.Н. Трубачев, Ф.Н.Шемякин, М.Ф. Мурьянов, Н.Б. Бахилина, B.В. Колесов, Р.В. Алимпиева, P.M. Фрумкина, Н.Ф. Пелевина, JI.B. Зубова), мифологами (А.Н. Афанасьев, А.Н. Веселовский, A.A. Потебня, В.Н. Топоров, В.В. Иванов, Б.А. Успенский, A.C. Фамицын, Л. Раденкович), исследователями фольклора (Г.И. Мальцев, B.И. Еремина, А.Т. Хроленко, П.П. Червинский, А.Б. Пеньковский) и древнерусской литературы (A.M. Панченко, М.В. Пименова, Е. Накамура, H.JI. Касимов).

Благодаря анализу отдельных фактов, фрагментов, аспектов бытия цвета в древнерусской культуре накоплен материал, который позволяет представить развитие семантики цвета в широком хронологическом диапазоне. Некоторую фрагментарность исследований компенсирует разнообразие привлеченных источников. Закономерным шагом в развитии указанного направления представляется работа синтетического, концептуального характера.

Своеобразная культура цвета, то есть способность увидеть, воспринять, осмыслить и отобразить цвет, присуща многим произведениям древнерусской литературы. Она проявилась в летописях, воинских и исторических повестях, агиографии, апокрифах, но ярче всего в памятнике древнерусской литературы - «Слове о полку Игореве». Кроме того, в предмет исследования необходимо включить этнографические материалы, в той или иной степени, отображающие традиционные основы цветовой культуры.

Методология исследования опирается на концептуальные работы по истории культуры Древней Руси Д.С. Лихачева, Б.А. Рыбакова, Н.И. Толстого, И.В. Кондакова, А.Ф. Замалеева, И.Н. Данилевского, А.Л. Юрганова. Изучение бытия цвета в культуре Древней Руси основывается на семиотических принципах толкования явлений культуры, разработанных П. Флоренским, Ю. Лотманом, Г. Кнабе; традициях герменевтического учения об интерпретации текстов культуры, представленных в работах М. Бахтина, Г. Гадамера, на культурологических концепциях, имеющих в своей основе принцип синергетики, так как изучение древнерусской культуры благодаря таким ученым как Д.С. Лихачев, В.Н. Топоров, В.В. Иванов в принципе строилось на полинаучных основаниях, когда ученый не ставил задачу пользоваться научным аппаратом только одной науки. Подобный подход вполне оправдан по отношению к такому явления как цвет, который давно стал предметом изучения разных наук.

Исходя из такого понимания, исследование опирается на историко-культурный анализ, позволяющий рассматривать цвет в различных хронологических срезах культуры, выявляя его семантическое ядро и прослеживая, как во времени он обрастает новыми ассоциациями и символическими толкованиями. В числе ведущих необходимо обозначить системный метод, так как изучение цвета в культуре невозможно без учета системы контекстов, а также метод моделирования, который дает возможность определить содержательные, структурные и функциональные особенности цвета в культуре.

Восприятие и осмысление цвета в древнерусской культуре представлено как динамический процесс, прослеживаемый от мифологических истоков до более поздних слоев культурного сознания, связанный с различными аспектами древнерусской культуры (природным, социальным, нравственно-эстетическим, художественным), подчиненный внутренней логике ее развития.

Цвет в культуре Древней Руси рассматривается как семиотический феномен, обладающий постоянно развивающимся полем смыслов в результате расширения ассоциативного мира человека и увеличения сферы контекстуальных связей.

Цвет впервые представлен как связующее звено психофизиологических и духовно-нравственных процессов в человеке, как средство освоения и систематизации явлений окружающего мира, преобразования хаоса в космос, как фактор мировосприятия, трансформирующийся в фактор мироустройства и определяющий одну из характерных особенностей древнерусской культуры - тяготение к красоте, воспринимаемой в конкретно-чувственной форме.

В древнерусской культуре цвет представлял собой довольно сложный и многослойный аспект, по-разному проявляющийся в различных хронологических срезах и на разных уровнях культуры. Выделенными из «сплошной» реальности и навсегда закрепленными в пространстве культуры оказались цвета, связанные с предметами и явлениями, имевшими решающее значение для жизни наших предков: соотносимые с солнцем и светом, огнем и водой, многообразием растительного и животного мира. Однако при всей своей природной основе цвет в древнерусской культуре выступает, прежде всего как категория семантическая. Цвет - это оценка, глубокая и емкая, вбирающая в себя эмоциональное и рациональное, представляющая единство чувственно-конкретного и абстрактно-символического.

В освоении цветового богатства мира древними русичами можно назвать два основных этапа.

Первый характеризуется слитностью, переплетением природного и человеческого. Синкретизм мышления, свойственный этому периоду, проявлялся в том, что цвет как атрибутивный признак еще не выделен, он неразрывно связан с предметом или явлением - носителем этого цвета. Например, белый есть свет, черный есть мрак, красный есть кровь. В восприятии цвета внутреннее и внешнее, материальное и духовное неразрывно слиты. Этот этап совпал со становлением и развитием мифологической картины мира, в которой нашли отражение наиболее значимые для жизнеобеспечения аспекты бытия и взаимосвязи между ними. Цвет становился оценкой, выражающей чувства человека от соприкосновения с той или иной частью многоцветного мира: радость от солнечного света, чистой воды и ужас от беспросветного мрака и топкого болота. В постоянных цветовых определениях безошибочно выражалось отношение к вещам и явлениям: белый свет, белая береза, лебедь белая, черный ворон, грязи черные и т.п. Кроме того, цвет выступил в качестве организующего, классифицирующего элемента, способствующего превращению хаоса в космос. Не случайно универсальный мифологический образ мирового древа, олицетворяющий представление о трехъярусности мироздания, соотносился с тремя символическими цветами: крона - верх - свет - белый, корни - низ - земля - черный, ствол - центр - жизнь - красный. Применительно к этому периоду вряд ли можно говорить о выявлении в семантике цветов специфического, присущего только славянской этнокультурной общности. Скорее речь может идти об универсальных, общечеловеческих особенностях восприятия цвета.

Второй этап обусловлен распадом первоначального синкретизма, изменением системы мировоззрения, когда на смену тождеству «природного» и «человеческого» приходит выделение «человеческого» из «природного».

Однако новое вовсе не вытесняло старого, а наслаивалось на него, в результате чего происходило выявление = осмысление «человеческого» в «природном». Цвет на этом этапе стал не только средством выражения эстетического отношения к природе, но и средством выражения внутреннего мира человека. Так, традиционная формула «туманно красно солнышко, туманно» указывает не только на противопоставление света и тьмы, но и на психологическое состояние человека: смену радости грустью. Мрак, туман, чернота - знаки печали. Эпитет «черный» становится эпитетом-метафорой: «черная тоска», «черная кручина». Подобное использование цвета отражает стремление к предельной конкретности, «зримости» переживания. Такие эпитеты суггестивны в смысле тона, яркости ощущения, нематериальной качественности предмета. Цветовые образы со временем теряют познавательное значение как открывающие мир, но они приобретают эстетическое и шире - духовное значение как выражающие внутренний мир человека. Цвет-миф становится метафорой: гносеологическая, магическая, сакральная функции цвета сменяются нравственно-эстетической и символической. Цвет из оценки, в которой сливаются материальное и духовное, превращается в оценку чисто духовную, не имеющую материальной основы и базирующуюся на переносном значении («золотое сердце», черная душа», «красная девица»). Красота цвета выступает как духовная сторона материи, идеал, чувственно воплощенный.

На этом этапе уже достаточно отчетливо проявляется «особенное», национальное в семантике цветов, предопределенное природными и социальными условиями развития древнерусской культуры. В частности, суровый климат заставлял русичей особенно ценить тепло солнца, поэтому одной из характернейших черт древнерусской культуры стало предпочтение ярких, светоносных цветов: белого, красного, желтого (золотого), наделявшихся наиболее богатой и разнообразной семантикой и служивших одним из средств воплощения идеала: «лицо белое», «грудь белая», «руки белые», «красный двор», «золотая нива», «золотой человек». В тоже время цвета, связанные с символикой мрака, холода, смерти употреблялись сравнительно редко, характеризуя явления, противопоставленные основополагающим ценностям древнерусской культуры: родной земле, миру природы, огню домашнего очага, счастливому состоянию человека. Образ Зеленого сада - метафора вселенной, пребывающей в состоянии непрерывного творения, - служит воплощению идеи о цикличности времени, что стало одной из причин оптимизма древних русичей, веры в доброе расположение природы к человеку. Если цветущий Зеленый сад ассоциировался с благополучием, счастливым состоянием, то формула «в садике моем чернило» говорила о несчастной доле человека.

Сфера использования цветов в символическом значении со временем расширилась. Они употреблялись для характеристики пространства и времени, наделявшихся нравственно-эстетической ценностью. С усложнением структуры общества, цвета стали обозначениями определенных социальных групп. При этом мифологическая основа неизменно являлась базой для дальнейшего развития цветовой символики. Исследование смысла цве-тообозначений в Древней Руси дает основания говорить о развитии изначальной фольклорно-мифологической основы в семантике цветов на протяжении всего периода ее развития.

В Древней Руси цвет являлся одним из средств осмысления мира, переживания единства с миром, преобразования природного в культурное. Он служил обозначением наиболее важного в природе и наиболее ценного в человеке.

3. История названий красного, белого, оранжевого, синего, коричневого и фиолетового цвета)

В исследованиях цветообозначений выделяются в настоящее время эволютивное, психолингвистическое, когнитивное, сопоставительное, лингвокультурологическое, онтологическое, институциональное и терминоведческое направления.

Очередная волна заимствований пришла в Россию вместе с французским влиянием, в частности в области моды. Конец XX в. также ознаменовался значительным приростом цветообозначений, связанных с процессами интеграции России в мировое сообщество. На фоне социолингвистических аспектов развития цветообозначений в русском языке Василевичем излагается теория Б. Берлина и М. Кея и подчеркивается ее значимость для современного этапа изучения этого класса лексики. Василевич намечает тенденции дальнейшего развития цветообозначений, в частности, тенденции пополнения состава основных цветообозначений. Им приводятся результаты психолингвистического эксперимента, проведенного на материале ряда языков с целью выявления основных цветов. Василевич подчеркивает, что в развитии цветообозначений отражаются как универсальные, так и этнокультурные и социоисторические закономерности. В то же время в современном языке процессы международной интеграции влияют на формирование общего фонда цветообозначений. В этом плане им выделяются факторы:

а) формирования общего рынка товаров и услуг;

б) продажи по каталогам.

Цветонаименования выступают как важный элемент товара, отсюда цветовые маркеры в названиях столь интригующи и эстетизированы. Василевич указывает, что появился новый тип цветолексики - рекламные цветонаименования, назначение которых не есть отражение реального цвета, а привлечение внимания эвентуального покупателя к данной цветовой разновидности изделия.

В России нередко термины196 цвета, предлагаемые в оригинале и в переводе, воспринимаются российским потребителем как чуждые и лишенные тех ассоциаций, которые они вызывают в языке-источнике. Инновативные средства в сфере цветообозначений отличаются особой экспрессивностью. Приводятся примеры цветообозначений: черная кровь, фиолетовая ночь, розовый иней.

Василевич указывает, что им было собрано около 2 тысяч цветообозначений русского языка (ср. кислотно-лиловый, пылкий оранжевый и т.п.) и подчеркивает, что устойчивость цветообозначений зависит от того, насколько прочны ассоциации, связывающие цвет и цветообозначение.

Василевич полагает, что понятие цветового континуума для современного этапа изучения цветообозначений вряд ли эффективно. Говоря о символике цвета, Вендина подчеркивает, что цветовая палитра средневекового человека весьма ограничена: нет желтого, синего, голубого, серого цветов. Автор объясняет это «отсутствием концептуальных категорий, которые либо не получили своего выражения в языке в силу специфики самого языка как языка сакрального. Василевич А.П. Языковая картина мира цвета: Методы исследования и прикладные аспек- ты: Дис...в виде науч. докл. ... д-ра филол. наук. - М., 2003. - 95 с.

Где цветопись вряд ли была бы уместна, либо просто оказались не зафиксированы в словаре в силу жанровой специфики текстов, в которых цветообозначения встречаются довольно редко…».

В памятниках выступают цветообозначения для определения трех цветов - красного, черного и белого. Вендина указывает на своеобразие средневековой поэтики, для которой «атрибутивность довольно редкое явление» (там же), и в этом - здесь Вендина ссылается на мнение литературоведов - одна из установок средневековой литературы. Своеобразие в восприятии цвета средневековым человеком заключается в том, что «цвет в средневековом сознании наряду с денотативной обладал символической функцией»13 и способен был вызывать целый ряд ассоциаций.

Так, белый цвет использовался для обозначения мирянина, а черный - для обозначения монаха. Символическое значение багряного и пурпурного цветов заключалось в указании на высшее сословие, на царскую власть. В рамках эволютивного направления выделяются работы, посвященные истории отдельных цветообозначений.

Образцом жанра можно считать статью А.П. Василевича и С.С. Мищенко «Пурпур: к истории цвета и слова» (Василевич, Мищенко, 2003)14. В статье отмечается значимость термина пурпурного цвета для русской культурной традиции (красный цвет всегда был широко популярен).

И обсуждаются социолингвистические аспекты его использования в современном русском языке, указывается, что этот термин цвета используется в большинстве европейских языков,

Где означает преимущественно фиолетовый цвет (вопреки своей исходной значимости красного цвета). Вендина Т.И. Языковое сознание и методы его исследования // Вестн. Моск. ун-та., С.246

Василевич А.П., Мищенко С.С. Пурпур: К истории цвета и слова // Изв. РАН. Сер. лит. и яз. - М., 2003. - Т. 62, № 1. - С. 55-59.

Рассматривается его этимология - оно пришло из ближневосточных языков в греческий, из греческого в латынь; восходит к названию моллюска - улитки (трех средиземноморских типов), обладавшей красящими свойствами.

Отмечается, что термином цвета «пурпур» называли не столько конкретный цветовой оттенок, сколько гамму оттенков, получаемых по заданной технологии».

Краситель был дорогостоящ, а пурпурный цвет одежды указывал на именитость ее носителя.

Устанавливаются корреляции между развитием производства красителя и расширением объема термина цвета: «Параллельно с историей развития производства пурпурного красителя шел и процесс развития соответствующего термина цвета. (...)

Поначалу словом «пурпур» обозначали только самих улиток, затем так стали называть выделяемую ими красящую жидкость, затем краситель (...) и, наконец, цвет этого красителя».

Обращаясь к материалу русского языка, авторы указывают, что название красителя (от корня червь) породило в свою очередь несколько номинаций: червленый, черевчатый, чермный, червонный.

При этом прежде, чем термин красного цвета стал выступать в качестве основного, оттенки красного цвета выражались с помощью следующих лексем и групп лексем.

Слов общеевропейского происхождения рудой, рдяный; слов на базе корня червь; слов со старослав. корнем багръ (багрец, багряный, багровый); слова алый, которое «вытеснило все слова славянского происхождения, выражающие яркие светло-красные оттенки»18, слова порфира, пришедшего из греческого и выступавшего в качестве цветообозначения, но редко - чаще употреблялось в значении мантии монарха, имевшей пурпурный цвет.

Лексема purpur, заимствованная из немецкого, была перенесена в русский язык вместе с окружавшим ее ореолом указания на принадлежность к власть имущим.

Отмечается, что в начале XX в. употребительным был термин цвета пунцовый - с его помощью определяли цвет заката и цвет артефактов (ковра).

Указывается на расцвет терминов красного цвета в современную эпоху: «Самыми популярными словами для названия «модного» революционного красного становятся кумачовый и алый - именно так назывались цвета многочисленных атрибутов той эпохи - знамен, галстуков, косынок и т.д.».

Однако пиетическое отношение к пурпурному цвету сохранялось - это был цвет занавесов в театре, скатерти, он выступал в официальных мундирах дипломатов.

Указывается на влияние Запада в плане расширения традиционной для России цветовой гамы и увеличение числа цветообозначений товаров. Авторы полагают, что новый термин цвета новорусский, под которым подразумеваются малиновый и бордовый, перекликается с пурпурным.

Моисеенко указывает на многозначность, размытость и сложность семантики *sinь(jь) для ранних древнерусских памятников и на то, что в «Слове о полку Игореве» прилагательное синий «опережает в количественном отношении всю вместе взятую группу красного цвета в составе прилагательных багряный, чер(в)леный, кровавый»21.

Термин белого цвета употреблен всего дважды, однако шире употребляются другие цветообозначения этой гаммы, с образной внутренней формой: ср. жемчужная душа, серебряные берега, серебряные струи, серебряная седина.

Моисеенко указывает на отрицательно-оценочный характер термина черного цвета - таковыми являются ворон, тучи, земля, наполома (пелена), несущие семантику горестного, безрадостного, тяжелого, траурного, предвестника горя, несчастья, низкого, коварного, злого. Серый и бусов содержат семантику оценочного характера (хищный, коварный, кровожадный). Сизый (шизый) в сочетании с существи- тельным орел имеет оценочный характер со значением «храбрый, бесстрашный».

Доклад В. Моисеенко «О коричневом цвете в русском и других славянских языках»23 посвящен истории цветообозначения коричневый в русском, сербском и других славянских языках.

Указывается, что рассматриваемое цветообозначение является общим только для восточнославянских языков - русского, украинского и белорусского.

Подчеркивается, что «древняя славянская (микро) система цветонаименований содержала лексемы, маркированные не по хроматическому, а по другим дифференциальным признакам. Этой системе была присуща иная, архаичная когнитивная модель реагирования на цвет как символ.

Среди эталонов коричневого цвета называются такие, как бронза, глина, терракота, каштан, шоколад, какао, кофе, кора, корица, охра, сангина, сурик, умбра. Ряд работ обращен к проблеме реконструкции культурных сущностей через реконструкцию лексем.

Так, статья Ю.В. Норманской «Реконструкция индоевропейской системы цветообозначений»25 посвящена реконструкции системы цветообозначений индоевропейского языка.

В русском языке среди цветономинаций на базе этого термина цвета доминируют простые прилагательные (ср. янтарный, медовый, соломенный), в то время как в английском и французском языках - сложные.

Мерзлякова делает вывод о принципиальном сходстве путей развития переносных значений у хроматических и ахроматических цветообозначений, аналогиях моделей метафорических и метонимических переносов цветолексем в рассматриваемых языках. В то же время в качестве главного источника расхождений отмечаются те переносы, которые базируются на социокультурных компонентах (а не на логической или перцептивной связи). Сопоставительное направление является весьма репрезентативным для исследований цвета. Норманская Ю.В. Реконструкция индоевропейской системы цветообозначений // Сравни- тельно-историческое исследование языков: Современное состояние и перспективы / Сост. Кочергина В.А. - М.: Изд-во Моск. ун-та, 2004, С. 291-307

Здесь можно выделить как собственно сопоставительное направление, цель которого именно сопоставление языков по определенным параметрам, характерным для контрастивных исследований, так и сопоставительные исследования языков, представленные в рамках других направлений - эволютивного, когнитивного, психолингвистического. Книга «Сложные цветообозначения русской речи» В.В. Краснянского26 посвящена лингвокультурологическому и стилистическому анализу, а также лексикографической презентации сложных цветообозначений русского языка. Исследуются факторы внеязыковой действительности, способствующие порождению композитов, и факторы, лимитирующие их употребление. Освещаются проблемы цельно - и раздельно оформленности этих формаций, их сочетаемости, сфер употребления, проблемы полисемии, частотности и статуса в языке. А также ряд диахронических аспектов в их лингвокультурных преломлениях, проблемы лексикографированния сложных цветообозначений, их идиостилистики (на примере цветовой палитры Пушкина, Льва Толстого, Бунина, Велемира Хлебникова).

A.M. Калюта в статье «Черный и белый цвет: знаки зла и траура в поэзии Арсения Тарковского» устанавливает путем статистического анализа цветоупотреблений в поэзии Арсения Тарковского, что на долю ахроматических цветообозначений у него приходится 46,7% всех цветоупотреблений. Эти данные позволяют автору ввести понятие «цветового траура» в отношении анализируемой им поэзии. В то же время Калюта указывает, что символика цвета у поэта «удивительным образом отражает систему народных представлений, традиций мировой и отечественной культуры». Краснянский В.В. Сложные цветообозначения в русской речи. - Орехово-Зуево, 2000, С. 74

Калюта A.M. Черный и белый цвет: Знаки зла и траура в поэзии Арсения Тарковского // Белорусский и другие славянские языки: Семантика и прагматика: Материалы между- нар. науч. конф. «Вторые Супруновские чтения», Минск, 28-29 сент. 2001 г. - Минск: БГУ, 2002. - С. 43-52.



Выводы по параграфу

Цвет, являясь междисциплинарным объектом исследования различных областей научного знания, составляет важную часть в структуре всего человеческого опыта и представлен в языке посредством целой системы цветообозначений.

Фразеологические единицы с компонентом цвет заполняют пробелы в лексической системе языка, которая не может полостью обеспечить наименование познанных человеком сторон действительности, и во многих случаях являются единственными обозначениями предметов, свойств, процессов, состояний, ситуаций. Образование фразеологизмов ослабляет противоречие между потребностями мышления и ограниченными лексическими ресурсами языка.



Список использованной литературы

1. Бахилина Н.Б. «История цветообозначений в русском языке» - М.: Наука, 1975-292 с.

2. Бородина М. А.,. Гак В. Г. «К типологии и методике историко-семантических исследований» Ленинград, Наука. 1979-320 с.

3. Василевич А.П. Языковая картина мира цвета: Методы исследования и прикладные аспек- ты: Дис...в виде науч. докл. ... д-ра филол. наук. - М., 2003. - 95 с.

4. Василевич А.П., Мищенко С.С. Пурпур: К истории цвета и слова // Изв. РАН. Сер. лит. и яз. - М., 2003. - Т. 62, № 1.

5. Вендина Т.И. Языковое сознание и методы его исследования // Вестн. Моск. ун-та.,236 с.

6. Гак В.Г. Беседы о французском слове. - М.: Международные отношения, 1966-334 с.

7. Калюта A.M. Черный и белый цвет: Знаки зла и траура в поэзии Арсения Тарковского // Белорусский и другие славянские языки: Семантика и прагматика: Материалы между- нар. науч. конф. «Вторые Супруновские чтения», Минск, 28-29 сент. 2001 г. - Минск: БГУ, 2002-188 с.

8. Краснянский В.В. Сложные цветообозначения в русской речи. - Орехово-Зуево, 2000-704 с.

9. Кролль М.И. О переносных значениях некоторых цветовых прилагательных во французском и русском языках. - МГПИ им.В.И. Ленина

10. Моисеенко В.Е. О наименовании цвета *golobь(jь) // Славянский вестник: К 70-летию В.П. Гудкова / Под ред. Ананьевой Н.Е., Карцевой З.И. - М.: МАКС Пресс, 2004. - Вып. 2, 608 с.

11. Моисеенко В.Е. О коричневом цвете в русском и других славянских языках // Исследова- ние славянских языков и литератур в высшей школе: достижения и перспективы: Ин- форм. материалы и тез. докл. междунар. науч. конф. / МГУ им. М.В. Ломоносова. Фи- лол. фак.; Под ред. Гудкова В.П. и др. - М., 2003-335 с.

12. .Норманская Ю.В. Реконструкция индоевропейской системы цветообозначений // Сравни- тельно-историческое исследование языков: Современное состояние и перспективы / Сост. Кочергина В.А. - М.: Изд-во Моск. ун-та, 2004,-238 с.

13. Серов Н.М. Хроматизм мифа. - Л.: Васильевский остров, 1990

Размещено на Allbest.ru

...