Грамматическая категория рода в русском языке

Размещено на http://www.allbest.ru/

Введение

Грамматическим стержнем имен является категория имен существительных. Под эту категорию подводятся слова, выражающие предметность и представляющие ее в формах рода, числа и падежа. Относимое к категории имени существительного слово обычно представляет собою систему падежных форм единственного и множественного числа, воспроизводящую определенный родовой тип склонения. Значение предметности служит тем семантическим средством, с помощью которого из названия единичной вещи возникает обобщенное обозначение целого класса однородных вещей или выражение отвлеченного понятия.

«Форма имени существительного предназначена для сбережения духовного материала при помощи языка». Категория имени существительного обеспечивает возможность мыслить предметно, в форме названия, даже отвлеченные понятия о качествах и действиях.

Категорию грамматического рода некоторые ученые не без основания считали и считают «наиболее характерным морфологическим признаком» имен существительных. Ведь в некоторых группах имен существительных могут отсутствовать внешние признаки других категорий: падежа и числа. Между тем отнесенные к одному из трех соотносительных классов- мужского, женского и среднего рода - обязательно для каждого имени существительного в единственном числе. Все существительные, за исключение тех, которые употребляются только в формах множественного числа, распадаются на три формальных класса, известных под именем грамматических родов: мужской, женский, средний. Эти классы имеют обозначение и выражение в форме номинатива, в некотором количестве особых падежных окончаний для каждого из них и в формах суффиксального словообразования. У подавляющего большинства имен существительных, у тех, которые не обозначают лиц и животных, форма рода нам представляется немотивированной, бессодержательной.

1. Категория лица

При анализе категории рода обнаруживаются грамматические категории лица мужского рода, одушевленности и неодушевленности.

Категория лица тесно связана с категорией одушевленности, которая широко развилась, поглотивши, вернее, вобравши в себя категорию лица. “История языка показывает,- пишет акад. А.А. Шахматов, - что первоначально категория одушевленности при этом от названий лиц на названия животых”. В современном русском литературном языке категория лиц мужского рода обнаруживается как в форме именительного падежа единственног числа ( на -а у слов мужского рода: судья, вельможа, староста, старшина, воевода и т.п.), так и в формах именительного падежа множественного числа:

1) в окончании -е, присущем только названиям лиц - с суффиксом -ин в единственном числе: мещане, граждане, дворяне крестьяне, англичане, лютеране и т.п.;

2) в непродуктивных окончаниях -ья и -овья, преимущественно в обозначениях лиц по родству и свойству: сыновья, кумовья, сватья, зятья, шурья и т.п. (также: князья и друзья);

3) в архаических формах именительного падежа множественного числа на -и у двух слов с основою единственного числа на твердый согласный: черти, соседи ( форме им. пад. мн. ч. Соответствуют и все другие формы мн. ч. Этих двух слов: чертей, соседей, чертям и т.п.).

Категория лица выражается также в субстантивации имен прилагательных мужского рода. Субстантивированиые прилагательные мужского рода за немногими исключениями (вроде устарелых названий монет: целковый и золотой) обозначают преимущественно лиц мужского пола: рулевой, дежурный, служащий, рабочий, глухонемой и т.п. (но ср. также: звеньевая).

Впрочем, в газетно-публицистических и официально-деловых стилях книжной речи широко развивается заместительное употребление имен прилагательных мужского, так же как и женского, рода, входящих в состав какого-нибудь обозначения (встречный промфинплан, тракторный завод и т.п.), в значении целого термина (например: встречный, тракторный и т.п.). Таким образом, применение субстантивированных форм прилагательных мужского рода здесь выходит за пределы категории лица. Кроме того, категория лица находит яркое выражение в формах словообразования. Личные суффиксы имен существительных особенно продуктивны и многочисленны. Только в кругу обозначений лиц наблюдается ярко выраженный активный тип соотносительных (коррелятивных) слов мужского и женского рода, например: ударник - ударница, стахановец - стахановка и т. п.

1.1 Категории одушевленности неодушевленности

Категория лица включается в более широкую категорию одушевленности, противопоставленную категории неодушевленности. Не приходится смущаться “мифологичностью” терминов “одушевленный” предмет и “неодушевленный” предмет - “категория одушевленности и неодушевленности”. Языковая техника, отражая предшествующие стадии мышления, не всегда отвечает требованиям современной научной идеологии. Например, развлечение органической, живой и неорганической природы не находит отражения в грамматике современного языка (растение, дуб, клен, липа, тростник и т.п. Оказываются для языка “предметами неодушевленными”). В английском языке даже названия животных не включаются в категорию одушевленности, суживающуюся, таким образом до границ категории лица. В самом русском литературном языке категория одушевленности в ее нынешнем виде сложилась не раньше 16-17 вв.

Категория одушевленности отличается от категории лица тем, что согласование в роде с словами, относящимися к категории одушевленности, всецело обусловлено формой этих слов, между тем как в категории лица есть тенденция к согласованию по смыслу, по полу лица, ярко проявляющаяся в формах прошедшего времени на -л (управдел заявила; профорг выступила с предложением и т.п.).

Наиболее ярким и постоянным признаком категории одушевленности в русском языке является совпадение винительного падежа с родительным в единственном (кроме слов на -а) и множественном числе у существительных мужского рода (встретить знакомого, слушать знаменитого тенора и т.п.) и только во множественном числе у существительных женского рода (в среднем роде только у слов лицо, чудовище - лиц, чудовищ: ср. также: животных, насекомых). Имена существительные женского рода, обозначающие лиц и животных, (жена - жену: мышь, рысь) и остаются, таким образом, на положении прямого объекта действия, не отличаясь в этом отношении от категории неодушевленности.

Любопытны колебания и противоречия в выражении категории одушевленности, отчасти зависящие от понимания ее границ и состава. Например, слова микроб, бактерия (ср. формы вин. пад. мн. ч. бактерии и бактерий) колеблются между категориями одушевленности и неодушевленности. Названия рыб и амфибий, употребленные во множественном числе для собирательного обозначения какого-нибудь кушанья из них, образуют винительный падеж множественного числа одинаково с именительном падежом, т.е. относятся к категории неодушевленности; например, у Грибоедова: “К Прасковье Федоровне в дом во вторник зван я на форели”; “есть устрицы” (Тургенев); “Левин ел и устрицы” (Л. Толстой); “Искусство, не обдирая рта, есть артишоки и глотать устрицы, не проглатывая в то же время раковины” (Салтыков-Щедрин, “Признаки времени”) и т.п.

Имена светил, лишенные своей морфологической одушевленности, рассматриваются как названия неодушевленных предметов. Например, смотреть на Марс; видеть Сатурн, Юпитер и т.п (впрочем, возможны и формы винительного - родительного падежа). Но нарицательные обозначения бывших ботов, перенесенные на людей, “одушевляются”. Например: поискать другого такого болвана; смотреть на своего кумира (но ср.: сделать из кого-нибудь себе кумир); этого идола ничем не проймешь и другие подобные.

Своевременные особенности наблюдаются и в употреблении слов, обозначающих то неодушевленные, то переносно-одушевленные предметы. Например, к категории одушевленности примыкают карточные обозначения-туз и козырь: снять туза, покрыть козыря и т.п. (но ср.: играть в свои козыри, играть в короли). “Для обозначения некоторых карт, а именно так называемых “фигур”, взяты были слова, обозначавшие предметы одушевленные, что соответствовало самому смыслу слова “фигура”; поэтому и склонение названий карточных фигур сбилось на склонение названий предметов одушевленных; а затем по этому образцу стали склоняться и такие названия карт и иные карточные термины, которые вовсе не обозначают предметов одушевленных”. (Например, то же представление перенесено было и на название карты туз. Ср.: я сбросил туза; козырная двойка туза бьет; ср. у Пушкина в “Пиковой даме”: “Игроки понтируют на тройку, семерку и туза”).

Для понимания тех смысловых преобразований, которым подвергаются неодушевленные предметы в игрецком языке, характерно олицетворение слова шар в жаргоне биллиардных игроков. Л. Славин, изображая в романе “Наследник” биллиардистов, пишет: “Такого шара промазали”,-сказал студент с насмешкой. Подобно всем игрокам, он склонял шар в родительном падеже, как живое существо, ибо ни один биллиардист не может заставить себя видеть в шаре неодушевленный предмет,- так много в нем чисто женских капризов, внезапного упрямства и необъяснимого послушания”.

Но, по-видимому, прав акад. Л.А. Булаховский, утверждая, что “современный литературный язык решительно склоняется в сторону сохранения за словом с основным значением одушевленности, независимо от его переносного употребление, первоначальных морфологических особенностей” (ср.: высиживать болтуна, т.е. яйцо; плясать трепака и т.п.). Напротив, слова с основным значением неодушевленности, примененные к конкретным лицам или к живым существам, приобретают в этом употреблении грамматические свойства названий одушевленных предметов, например: “Видел этого старого колпака”; “Не время выкликать теней” (Ф. Тютчев) и т.д. Впрочем, это правило не относится к словам с абстрактным значением, заимствованным из научной терминологии, например; к словам характер, элемент и т.п. (вывести на сцену новый характер; разоблачить антиобщественные элементы и т.п.).

Таким образом, различие между категориями одушевленности и неодушевленности сохраняет свою силу и в тех случаях, когда для метафорического или метонимического изображения лица применяется слово, обозначающее неодушевленный предмет или, наоборот, когда слово, относящееся к категории одушевленности, переносится на обозначение предметов неодушевленных. Поэтому значения одушевленности и неодушевленности и формы их выражений нередко соединяются в одном и том же слове. Например: вывести тип лишнего человека, встретить забавный тип, но в разговорной речи: Я давно знаю этого странного типа. Возможны колебания и в употреблении винительного падежа при одном и том же значении слова. Например, в слове лицо: “Кити называла ему те знакомые и незнакомые лица, которые они встречали” (Л. Толстой); но едва ли не чаще встречается иное употребление: Называть знакомых лиц по фамилии и т.п. Интересна судьба слов с суффиксом -тель. Прежде даже от тех терминов -тель, которые не обозначают лиц, иногда в значении винительного падежа употреблялась форма родительного, например в математических выражениях умножить числителя; найти общего знаменателя; разделить на множителя; умножить показателя подкоренного выражения и т.п. Еще Бругмани заметил, что “nomina agentis” очень часто употребляются для обозначения орудия, ввиду того что это последнее рассматривается как одушевленный выполнитель действия”.

Но в современном языке-под влиянием широкого распространения суффикса -тель в профессиональных диалектах и научно-техническом языке для обозначения механизмов, приборов, сооружений и орудий - слова на -тель со значением орудия, механизма, снаряда сохраняют формы винительного падежа, сходного с именительным. Например: “Дедушка раскрыл желтый скоросшиватель ” (Л. Славин, “Наследник”); повернуть выключатель; заметить истребитель и т.п. Ср.: приобрести электрический счетчик; сбить вражеский бомбардировщик; потопить тральщик и т.п. (но: напасть на разведчика).

Названия одушевленных предметов по формам своего образования отчасти совпадают с категорией лица (ср., например, общность суффиксов детенышей -енок и -еныш у обозначений лиц и животных; ср. совмещение значений лица и самца-самки в таких суффиксах, как -ак, -ица, -иха, и некоторых других. (Впрочем в современном литературном языке приемы суффиксального образования слов, обозначающих представителей живого (животного), не человеческого, мира, крайне бедны. Общий язык обогащается лишь терминами зоологии и заимствованиями из народных говоров.

семантический грамматический мужской род

2. Проявление категории одушевленности-неодушевленности имен существительных в предложно-падежных формах

Имена существительные одушевлённые служат названиями живых существ (людей, животных, птиц); отвечают на вопрос кто?

Имена существительные неодушевлённые служат названиями неживых предметов, а также предметов растительного мира: отвечают на вопрос что?

Изначально в русском языке категория одушевлённости-неодушевлённости складывалась как семантическая (смысловая). Постепенно, с развитием языка эта категория стала грамматической, поэтому деление существительных на одушевлённые и неодушевлённые не всегда совпадает с делением всего существующего в природе на живое и неживое. Показателем одушевлённости или неодушевлённости существительного является совпадение ряда грамматических форм. Одушевлённые и неодушевлённые существительные отличаются друг от друга формой винительного падежа множественного числа. У одушевлённых существительных - с формой именительного падежа, например: нет друзей - вижу друзей (но: нет столов - вижу столы), нет братьев - вижу братьев (но: нет огней - вижу огни), нет лошадей - вижу лошадей (но: нет теней- вижу тени), нет детей - вижу детей (но: нет морей - вижу моря).

У имён существительных мужского рода (кроме существительных на -а, -я) это различие сохраняется и единственном числе, например: нет друга- вижу друга (но: нет дома - вижу дом).

К одушевлённым существительным могут относиться существительные, которые по значению следовало бы считать неодушевлёнными, например: “наши сети притащили мертвеца”; сбросить козырного туза, пожертвовать ферзя, купить кукол, разрисовать матрёшек.

К неодушевлённым существительным могут относиться существительные, которые по выражаемому ими значению следовало бы отнеси к одушевлённым, например: изучать болезнетворные микробы; нейтрализовать бациллы тифа наблюдать зародыш в его развитии; собирать личинки шелкопряда, верить в свой народ; собирать огромные толпы, вооружать армии.

Описание категории одушевленности-неодушевленности имен существительных обычно проводится на примере беспредложных конструкций, однако имен существительных обычно проводится на примере беспредложных конструкций, однако в форме винительного падеже, по которой определяется грамматическая одушевленность неодушевленность, субстантивы регулярно употребляются с различными предлогами. Таким образам, возникает необходимость рассмотреть особенности функционирования категории одушевленности-неодушевленности имен существительных в различных предложно-падежных конструкциях.

2.1 Винительный падеж с предлогом в

Свободные предложно-падежные конструкции с предлогом в имеют различия в падежных формах субстантива /В. = Р. Или В. = И./, как и в беспредложном употребление. Так, например, сохраняются грамматические различия между одушевленными и неодушевленными существительными в предложно-падежных сочетаниях с пространственными значением: бросить камнем в человека - бросить камнем в дом. Ему казалось спасением, если свою волю к действию он вольет в другого человека и у них будет одна воля (К. Федин) - Входим в лес мокрой тропе (М. Горький).

Своеобразно проявляется одушевленность-неодушевленность субстантивов в несвободных конструкциях с предлогом в. В современном русском языке особняком стоят сочетание типа выйти в люди, произвести в офицеры, годиться в матери и под., в которых субстантивы, обозначающие людей и животных, имеют грамматический показатель неодушевленности /В. = И./: Кто в кони пошел, тот и вози (Посл.); Барон фон Клоц в министры метил, А я - к нему в зятья (А. Грибоедов); А, Чацкий! Любите вы всех в шуты рядить (Там же); Вот его друг Борис произведен в офицеры, и он из дружбы не хочет отставать от него (Л. Толстой); Работы ни на грош. Ни в гиды, ни в извозчики, Ни в маляры, ни в плотники (А. Черный).

В подобных конструкциях грамматический показатель неодушевленности обнаруживается также у субстантивированных прилагательных и имен собственных, употребленных в нарицательном значении: Его в безумные упрятал дядя-плут (А. Черный); Я князь - Григорию и вам Фельдфебеля в Вольтеры дам (А. Грибоедов); Мы все глядим в Наполеоны (А. Пушкин).

Указаннные предложно-падежные сочетания привлекали внимание многих исследователей. Одни из них, как, например, А.М. Пешковский, констатируют архаичность рассмотренных форм, не останавливаясь на причинах их закрепления: “...здесь форма родительного падежа, сравнительно недавно взявшая на себя в славянских языках эту заменительную роль, еще не успела, по тем или недавно взявшая на себя в славянских языках эту заменительную роль, еще не успела, по тем или иным причинам, вытеснить именительно-винительную форму” /Пешковский 1986:337/. По этому же пути идут авторы некоторых современных пособий по исторической русского языка: “Новые формы не проникли в систему единственного числа 3 склонения и не охватили предложенные конструкции: выйти в люди, поступить в учителя /Пелих, Абдульманова 1994:82/.

С другой стороны, многие ученые уделяют внимание исследованию факторов, обусловивших закрепление подобных архаических форм. Одна из первых попыток семантической интерпретации конструкций с предлогом в принадлежит А.Х. Востовку: “ единичные имена одушевленных предметов во множественном числе с предлогом в употребляются как имена собирательные и имеют в таком случае винительный падеж подобный именительному” /Востоков 1839:87/. Семантическую специфику указанных конструкций отмечает акад. Л.А. Булаховский: “форма винительного, одинаковая с именительным, сохранена в литературном языке также в специальных сочетаниях при предлоге в и винительном множественного числа со значением новой должности, нового состояния и под. Сохранению старых окончаний здесь способствовало постоянное положение при предлоге” /Булаховский 1939:107/. На трансформацию значения субстантивов в сочетаниях с предлогом “в” указывает Г.А. Золотова, определяя значение соответствующих синтаксем следующим образам: “характеристика субъекта по признаку принадлежности его к категории, группе лиц, обычно социально значимой” /Золотова 1988:170/. Наиболее аргументированной выглядит мысль Г.А. Хабургаева: “активно обсуждаемый исследователями современного русского языка грамматический статус таких словоформ исторически решается однозначно: их закрепление в рассматриваемых конструкциях связно с трансформацией лексического значения личных существительных, указывающих здесь не на совокупность лиц, а на сословие, профессию или некоторое состояние, в которое переводиться” /Хабургаев 1990:175/.

Таким образом, наличие показателя неодушевленности в рассмотренных сочетаниях мотивировано специфическим синтаксически-обусловленным значением субстантива, для которого характерно угасание семы лица и нарастание степени отвлеченности (ср. сходные семантические особенности существительных, обозначающих совокупности живых существ).

Оттенок рассмотренного выше значения - переход кого-либо из состояния в другое-обнаруживается в конструкциях с предлогом в сочетании с глаголами превращаться, обращаться и др. Однако использование в подобных конструкциях форм единственного числа, не характерных для предложных оборотов с отвлеченным значением и сохраняющих значение конкретности, способствовало различению грамматически одушевленных и неодушевленных субстантивов в данной синтаксической позиции: Доберусь я до мыса Нордкапа превращусь непременно в арапа (М. Моравская); Обратился в демократа Брежневский “пират” (И. Тальков) - Превращение в корыто хотя и не так заманчиво,- сказал он,- но все же стать корытом лучше, чем никем, ничем и не для кого (Е. Пермяк).

Ср. промежуточную конструкцию: Мы видели, как он бедного Антона Пафнутьича неожиданным превращением из учителей в разбойники (А. Пушкин). В современном русском языке колебание грамматического показателя одушевленности-неодушевленности наблюдается преимущественно у существительных промежуточных групп: превратиться в бацилл- превратиться в бациллы.

Своеобразно проявляется одушевленность субстантивов в конструкциях с предлогом в сочетании с глаголом играть (существительным игра). В основном, в подобных сочетаниях выступают имена существительные, являющиеся специфическими названиями игр: играть в жмурки (в салочки, в горелки, в кошки-мышки, в казаки-разбойники, в дочки-матери и т.д.). Худо в карты играть, а козырей не знать (посл.); Раз, два, три, четыре, пять, Будем в прятки мы играть (счит.), Велись веселые разговоры, играли в горелки, кошки-мышки, серсо, рисовали карикатуры (М. Евсеева); Все играют в прятки, В куклы и лошадки (В. Инбер).

В данном случае имена существительные имеют фразеологически связанное значение и, как правило, без предлога не употребляются. Это касается и составных наименований, включающих одушевленные (в свободном употреблении) имена существительные: казаки-разбойники, дочки-матери, кошки-мышки и т.д. Грамматический показатель неодушевленности в данном случае также мотивирован трансформацией значения (“люди”-“животные” - “названные игры”) с угасанием семы “живое”. Обратим внимание на требование формы множественного числа, сопровождающее, как было заметно ранее, нарастание степени отвлеченности значения. Напротив, в форме единственного числа имена существительные, в исходном значении имеющие показатель одушевленности, сохраняют его и в несвободном употреблении. Подруги понимали ее в коршуны играть (В. Даль) - Давайте в ворона, давайте играть в ворона! - зашумели все (Н. Гоголь); Гоаорят, она нынче в дураки играть любить стала (М. Салтыков-Щедрин) - В дурака играю, - простодушно признается Кузьма (В. Распутин); Игра в покойника (“умрун”, “смерть”) исполнялась в разных вариантах” (Д. Лихачев); Колену я разбил - в Чапаева играл (Г. Троепольский).

Влияние форм единственного числа, а также вовлечение в данную конструкцию новых слов, в том числе заимствованных, обусловили возможность разграничения одушевленных и неодушевленных имен существительных в форме множественного числа: играть в полицейских (в индейцев, в киборгов и т. д.) - играть в кубики (в кегли, в городки и т.д.).

2.2 Винительный падеж с предлогами на

Грамматическое различие между одушевленными и неодушевленными существительными сохраняется в конструкции “существительное в винительном падеже с предлогам на. Сравним следующие предложно-падежные сочетания: В сенях натолкнулся я на высокого плотного господина (А. Чехов) /В. = Р./ - Но невеста молодая...Между тем, все шла да шла и на терем набрела (А. Пушкин) /В. = И./; Я успел заметить, что майор Ковалев вскочил на коня и кинулся куда-то вниз (В. Закруткин) /В. = Р./ - Дуня села в кибитку подле гусара, слуга вскочил на облучок (А. Пушкин) /В. = И./.

В подобных конструкциях можно встретить формы архаического винительного падежа, сохраненные фольклорный традицией. Так, Д.Н. Шмелев отмечает, что “старая форма именительно-винительного в течение длительного времени сохранялась в сочетании на конь, например: “Медлить ничего: Скорее! Люди, на конь. Эй, живее!” (А. Пушкин)...Ср. также пословицу, где сохраняется старая форма винительного множественного числа: “Разбросались палки на чужие галки” /Шмелев 1964:57/.

В отличие от рассмотренных ранее конструкций с предлогом в, подобные форы в современном литературном языке практические не употребляются.

Колебание форма винительного падежа в конструкциях с предлогом на характерно для имен существительных промежуточных групп: На тузов кладут королей, потом двойки, дам тройки и так далее ” (З. Иванова) /В. = Р./

- На тузы собираются карты в масть в восходящем порядке (О. Резникова) /В. = И./.

Грамматическое различие между одушевленными и неодушевленными существительными основных групп сохраняется и в несвободных конструкциях: Я рою корни мандрагоры, похожие на маленьких человечка (А. Куприн) /В. = Р./ - Им овладело беспокойства, похожее на страх (А. Чехов) /В. = И./.

2.3 Винительный падеж с предлогами под и за

Предлоги под и за в составе свободных конструкций чаще употребляются с неодушевленными существительными. Одушевленные субстантивы наряду с неодушевленными встречаются только в сочетаниях с пространственным значением. Листовки положили под больного - на всякий случай (Из периодики) /В. = Р./ - Абдуев медленно разорвал письмо на четыре части и бросил под стол (И. Гончаров) /В. = И./.

Противопоставлены грамматически одушевленные и неодушевленные субстантивы в составе несвободных конструкций, например, в сочетаниях с предлогом под, выражающих значение сходства с чем-либо (кем-либо), подражания чему-либо (кому-либо): Петров прекрасно имитировал тембр голоса и манеру Шаляпина, и однажды в опере “Хованщина” в картине, где они пели вместе, он пошутил и запел под Шаляпина (Е. Салина) /В.=Р./ - В зале блестящий пол, выкрашенный под паркет, венские стулья, рояль (А. Чехов) /В.=И./.

Ср. также сочетания с предлогом за со значением “заместительства, функционального пребывания в роли кого-нибудь” /Виноградов 1986:546/: Эх ты, толстоносый. Сосульку, тряпку принял за важного человека (Н. Гоголь) /В.=Р./- Где, укажите нам, отечества отцы, Которых мы должны принять за образцы (А. Грибоедов) /В. = И./.

В некоторых конструкциях с предлогом за могут выступать только одушевленные субстантивы, точнее, субстантивы со значением лица: Манилов отвечал, что за Павла Петровича он готов ручаться как за самого себя (Н. Гоголь); Город из-за них еще не провалился, - так говорил Тыбурций, - потому что они еще за бедных людей вступаются (В. Короленко); В наше время, Татьяна Петровна, трудно выйти за хорошего человека (А. Чехов).

2.4 Винительный падеж с предлогом через

С предлогом через одушевленные субстантивы выступают, в основном, в конструкциях со значением средства (способа) совершения действия: Через Тараску солдатика Аннушка давно засылала Наташке то пирожок с луком, то яичко (Д. Мамин-Сибиряк); Максим достал дудку через земляков и долго прятал, чтоб преподнести отцу на рождество (А. Бек).

Различаются одушевленные и неодушевленные существительные в конструкциях, выражающих пространственные отношения: перебросить (что-либо) через человека /В. = Р./- перебросить (что-либо) через забор /В. = И./ и т.п.

В конструкциях, выражающих темпоральные отношения, употребляются только неодушевленные существительные: через день, через год, через века и т. п.

2.5 Винительный падеж с предлогом с

Предлог с получает возможность употребляться с одушевленными существительными только в составе несвободных конструкций, выражающих отношение соразмерности. Как отмечает Д.С. Станишева, “синтагмы, в состав которых входит конструкция ВП с предлогом “с”, обозначающая предмет или лицо, с которым что-либо сравнивается по величине, отличались в истории русского языка стабильностью, несмотря на объективно нечастое употребление как ранее, так и теперь” /Станнишева 1966:135/. А если б ростом я с теленка только был, То спеси бы со львов и барсов я посбил я (И. Крылов) /В. = Р./- Ковригу съем Гора горой, Ватрушку съем со стол большой (Н. Некрасов) /В. =И./.

2.6 Винительный падеж с предлогом сквозь

В составе свободных конструкций с предлогом сквозь употребляются преимущественно неодушевленные существительные, что обусловлено семантической спецификой этих синтагм: “единственной синтаксико-семантической нагрузкой конструкции “сквозь+ ВП” было и остается-выражать локальные отношения, точнее - предмет, окружение, среду, через которые направляется действие”/Станнишева 1966:136/.

Утренний полусвет, водянистый и сонный, наполнил комнату сквозь щели ставен (А. Куприн); Прищурив старческие глаза, генерал сквозь очки оглядел комнату” (В. Вересаев).

В подобных конструкциях часто встречаются субстантивы, обозначающие совокупности живых существ и являющиеся грамматически неодушевленными. Насилу мог он продраться сквозь их (дворовых) усердную толпу (А. Пушкин); В эту минуту маленький скелет пробрался сквозь толпу и приближался к Адриану (А. Пушкин).

2.7 Винительный падеж с предлогом по

Одушевленные имена существительные в форме винительного падежа с предлогом по, как правило, не употребляются. Употребление в конструкции “по+ ВП” со значением цели названий людей или животных носит устаревший, диалектный или просторечный характер и находится за пределами нормы. Лопухин послал невестину дружку возвестить царю, что время идти по невесту (А. Толстой). Ср. Также диалектное выражение “идти по кони” с архаической формой винительного падежа, которое Н.А. Мещерский относит к “традиционным формулам” и не считает живым диалектным морфологическим образованием /Русская диалектология 1972:128/.

В конструкциях «по+ ВП» со значением меры часто употребляются названия частей тела: погрузиться по колени, в грязи по самые локти, сыт по горло, влюблен по уши и т.д.

Винительный падеж с производными предлоги, управляющие существительными в винительном падеже, употребляются только с неодушевленными существительными. Так, предлоги спустя и погодя употребляются только со словами с темпоративным значением: минута, час, полчаса, день, сутки и др. Три дня спустя оба приятеля катили по дороге в Никольское (И. Тургенев).

Важное наблюдение по поводу происхождения предлога “невзирая на” принадлежит Е.Т. Черкасовой: “развитие релятивности в семантике этих деепричастий опиралось на их употребление с зависимым именем отвлеченного значения, то есть со словом, которое не является названием предмета, обозначающего объект зрительного восприятия” /Черкасова 1967:218/. Действительно, в современном языке этот предлог употребляется только с неодушевленными (отвлеченными) именами существительными :невзирая на усталость (страх, несогласие, болезнь, непогоду и т.п.). Указанный предлог встречается также во фразеологическом обороте невзирая на лица со значением “не обращая внимания на чье-либо положение, звание”.

Таким образом, исследование проявления категории одушевленности-неодушевленности имен существительных в предложно-падежных формах позволяет сделать вывод о том, что грамматические свойства одушевленных и неодушевленных субстантивов, как правило, сохраняются и в предложно-падежных сочетаниях. Исключение составляют некоторые конструкции с предлогом в (выйти в люди, играть в коршуны и т.п.), в которых сохраняется архаическая форма винительного падежа /В. = И./ под влиянием трансформации значения субстантива с угасанием семы одушевленности.

Употребление предлогов, управляющих существительными в винительном падеже обнаруживает следующие закономерности:

1) непроизводные предлоги в, на, за, под, с. через в составе предложно-падежных сочетаний употребляются как с одушевленными (семантически и грамматически), так и с неодушевленными субстантивами;

2) производные предлоги спустя, погодя, невзирая на, а также непроизводные по и сквозь употребляются преимущественно с неодушевленными именами существительными.

Одушевленные существительные морфологически и словообразовательно отличаются от неодушевленных. Одушевленные существительные-наименования лиц животных женского пола - часто бывают мотивированы словом, называющим лицо или животное без указания на его пол или (реже) называющим лицо или животное мужского пола: учитель - учительница, студент - студентка, школьник - школьница, москвич - москвичка, внук - внучка, поп - попадья, лев - львица, слон - слониха, кот - кошка, гусь - гусыня.

Одушевленные существительные, как правило, имеют морфологическое значение муж. Или жен. р. И лишь немногие - значения сред. Р., при этом принадлежность существительного к тому или иному роду (кроме сред. р.) определена семантически: существительные муж. Р. Называют лицо или животное мужского пола, а существительные жен. р. -женского пола. Одушевленные существительные сред. Р. Называют живые существа безотносительно к полу. Это или название невзрослого существа (дитя), или общие наименования, типа лицо, существо, животное, насекомое, млекопитающее, травоядное (о словах дитя, существо и под.) Неодушевленные существительные распределены между тремя морфологическими родами - мужским, женским и средним.

Парадигмы одушевленных и неодушевленных существительных во мн.ч. последовательно различаются: одушевленные существительно во мн.ч. имеют форму вин.п., совпадающую с формой род. п.; род.п.: нет братьев и сестер, нет животных; вин.п.: увидел братьев и сестер, увидел животных. Неодушевленные существительные во мн.ч. имеют форму вин.п.., совпадающую с формой им.п.; им.п.: персики, груши и яблоки лежат на столе; вин.п.: купил персики, груши и яблоки. Формы согласуемых определений повторяют указанное различие: нет родных братьев и родных сестер, нет никаких животных, увидел родных братьев и родных сестер, увидел интересных животных и: спелые персики, сладкие груши и антоновские яблоки лежат на столе, купил спелые персики, сладкие груши и антоновские яблоки.

В парадигаме ед.ч. одушевленность и неодушевленность выражена у слов муж.р. І скл., но не у слов жен. и сред.р.: в ед.ч. у одушевл. Существительных муж.р. совпадают формы род. и вин.п.(нет брата, вижу брата), а у неодушевл.- формы им. и вин..п.(нужен карандаш, купил карандаш). Таким образом, формы вин.п.ед.ч. у слов муж.р. последовательно различаются в зависимости от того, называет ли слово одушевленный или неодушевленный предмет. Слова жен.р.в ед.ч. сформулированному правилу выражения одушевленности/ неодушевленности не следуют: нет брата и вижу сестру; нужен карандаш и купил карандаш, но нужна ручка, купил ручку. Слова сред. р., как и слова жен. р., в ед.ч. не имеют формального разграничения одушевленности / неодушевленности. Все существительные сред.р.(как одушевл., так и неодушевл.) формально характеризованы так же, как неодушевленные существительные муж.р., -формы им. и вин. п. У них совпадают: появилось неизвестное животное, увидел неизвестное животное.

У слов муж. р. С флексией - а в им.п., а также у слов общего рода в тех случаях, когда они называют лицо мужского пола, одушевленность выражена синтаксически - формой род.- вин.п. прилагательного, согласуемого с существительным, и не выражена падежными формами самих существительных: взял книгу у знакомого юноши; отошел от несносного плаксы и: встретил знакомого юношу; вспомнил несносного плаксу.

Единственным отступлением от последовательного выражения одушевленности во мн.ч. является форма вин.п., равная им. (а не род.) п.у слов- названий лиц в составе фразеологизированных конструкций типа идти в солдаты, взять (кого-н) в курьеры, пойти в няньки.

Основная масса русских неодушевленных существительных, в том числе и новообразований,- это слова муж. И жен. Р. Существительные муж. Р. Преобладают среди слов-названий коллективов, учреждений, предприятий, конкретных предметов. Второе место по количеству среди слов-названий заминают существительные жен. Р. Существительные сред. Р. Преобладают только среди слов, называющих отвлеченные понятия. Таковы слова на -ние (выявление, выполнение, радиовещание)и на -ство (звероводство, кустарничество), а также субстантивированные прилагательные: Старое старится, молодое растет (посл.); Прекрасное должно быть величаво (Пушк.) Морфологическое значение сред. Р. Приобретают субстантивирующиеся в контексте местоимения, наречия, междометия, а также слова служебных частей речи и даже морфемы:

Сердечное ты; Минутная сладость веселого “вместе”, помедли, постой (В. Жуковский);

Сегодня рушится тысячелетнее прежде (Маяк.);

Теперь бы песню ветра и нежное баю (Есен.);

Заключение

Категория рода у одушевленных существительных - названий лиц имеет свою семантическую характеристику? Слова мужского рода называют существа мужского пола, слова женского рода - существа женского пола. В количественном отношении существительные мужского рода преобладают.

Это объясняется как внеязыковыми социально-историческими условиями, так и собственно языковыми причинами. Слова мужского рода, прежде всего, заключают в себе общее понятие о человеке, обозначают его социальную или профессиональную принадлежность независимо от пола. Поэтому слова мужского рода могут применяться к лицу как мужского, так и женского пола (об исключениях см. ниже): композитор Д. Шостакович и композитор А. Пахмутова, поэт Александр Блок и поэт Ольга Берггольц; Он говорил о лете и о том, Что быть поэтом женщине - нелепость (Ахм).

Названиями лица независимо от принадлежности к полу являются:

а) существительные муж.р., образующие соотносительную словообразовательную пару с существительными жен.р. Со знач. Лица, типа делегат (делегатка), студент (студентка), марксист (марксистка), поэт (поэтесса), докладчик (докладчица), избиратель (избирательница), москвич (москвичка); он (она)-делегат партийного съезда; каждый москвич любит свой город;

б) существительные муж.р., не имеющие парных существительных жен.р.: вожак, воин, гений, дирижер, заморыш, карапуз, льстец, неуч, предок, приемыш, и существительные на -а: вельможа, воевода, слуга, староста, старшина,

К группе (б) примыкают также слова, для которых парные существительные жен.р. возможны, но стилистически окрашены: бригадир, врач, доктор и под.: ср. следующее замечание А. Твардовского: “Женщина врач оскорбится, если ее назвать врачихой (хотя за глаза называют и без всякого оттенка пренебрежительности). Назовите старшего повара Макарову поварихой - она обидится”. Существительные муж.р. не могут быть общим названием лица в тех случаях, когда по своему лексическому значению они относятся только к лицам мужского пола: брать, мальчик, муж, мужчина, отец, юноша.

Список использованной литературы

1. Пешковский А.М. Русский синтаксис в научном освещении. М.: Учпедгиз, 1986

2. Пелих В.М., Абдульманова А.К. Историческая грамматика русского языка. Самара, 1994.

3. Востоков А.Х. Русская грамматика. СПб.,1839

4. Булаховский Л.А. Исторический комментарий к литературному русскому языку. Киев,1939.

5. Золотова Г.А. Синтаксический словарь. Репертуар элементарных единиц русского синтаксиса. М.: Наука,1988

6. Хабургаев Г.А. Очерки исторической морфологии русского языка. Имена. М.: Изд-во МГУ,1990.

7. Шмелев Д.Н. Архаические формы в современном русском языке. М.: Просвещение,1960.

8. Станишева Д.С. Винительный падеж в восточнославянских языках. София: Изд-во болгарской академии наук,1969.

9. Русская диалектология. М.: Высш. Шк., 1972.

Размещено на Allbest.ru