Внешние и внутренние факторы формирования синонимического ряда

Размещено на http://www.allbest.ru/

ВНЕШНИЕ И ВНУТРЕННИЕ ФАКТОРЫ ФОРМИРОВАНИЯ СИНОНИМИЧЕСКОГО РЯДА

Любое обращение к проблеме синонимии не обходится без определения синонимического ряда. Совокупность языковых единиц представляет синонимический ряд, определение которого включает несколько свойств. Данные свойства были установлены на основе анализа следующих работ [Апресян, 1957; Палевская, 1967; Нурова, 2002; Хантакова, 2006; Черняк, 2010]. В первую очередь следует говорить о таком свойстве синонимического ряда, как системный характер языковых единиц, на которое впервые обратил внимание Ю.Д. Апресян. По его мнению, синонимический ряд представляет собой исторически сложившуюся группировку слов (и выражений), которая носит системный характер [Апресян, 1957, с. 85].

Также отмечено, что синонимический ряд представляет собой исторически изменчивые, но более или менее постоянные в своих основных звеньях для данного периода жизни языка группы слов и фразеологических оборотов с предельной близостью значений, обусловленной называнием одного и того же фрагменты объективной действительности. Синонимический ряд формируется на протяжении долгого времени, другими словами, его исторический характер проявляется во многих синонимических рядах. Примером этому является синонимический ряд с доминантой tapfer, время появления которого связано, с нашей точки зрения, с фиксацией лексемы tapfer в словарях немецкого языка. Согласно этимологическим словарям лексема tapfer восходит к древневерхненемецкому периоду развитию языка [Duden 1989: 734; Kluge 1989: 721; Маковский 2004: 630]. Это охватывает 750 - 1050 годы. Следует сказать, что данный синонимический ряд, как и все остальные синонимические ряды, не представляет собой нечто замкнутое, неподвижное, изолированное, живущее только своими собственными законами. Изменения синонимических рядов находит свое отражение, прежде всего, в их возникновении, увеличении, уменьшении, разрушении и внутренней перегруппировке, на что было указано исследователями во второй половине XX века [Палевская, 1967, с. 98-99].

Наиболее ярко изменчивость синонимического ряда обнаруживается при осмыслении проблемы синонимии с когнитивной точки зрения, в рамках которой синонимический ряд есть средство языковой объективации концепта, отражающее различные его стороны [Черняк, 2010, с.6]. Концепт, как известно, диффузен, не определен и изменчив и возникает на основе того, что индивид «думает, воображает, представляет, знает об объектах мира» [Павиленис, 1983, с. 280]. Так, следовательно, каждый член синонимического ряда, представляет собой актуализацию определенного фрагмента концептуального содержания, новый ракурс его описания, отражение его динамики [Нурова, 2002, с.5-9].

Синонимический ряд, как и язык в целом, используется в качестве действенного инструментария в познании человеком окружающего его мира, который динамичен и обладает острой событийной насыщенностью. В связи с этим усложняется информация об этом мире, следствием которого является и изменение синонимических отношений в языке, поскольку синонимический ряд, являясь смысловым фокусом, концентрирующим внимание на определённой мысли, оказывается средством закрепления информации в сознании человека [Хантакова, 2006, с. 129].

Таким образом, синонимический ряд представляет собой незакрытую, подвижную систему языковых единиц, которая непрерывно развивается и пополняется, при этом неизменным остается общее смысловое значение, которое характерно для всех синонимов в рамках одного ряда.

Общее смысловое значение сконцентрировано на доминанте (опорном слове) синонимического ряда.

Значимость доминанты заключается в ее постоянстве и неизменчивости, которые делают доминанту отправной точкой и центром ряда. В связи с этим Ш. Балли отмечает, для того чтобы построить синонимический ряд, необходимо, исходя из контекста, найти идентифицирующее слово, которое послужит отправкой точкой и естественным центром для всего ряда» [Балли, 2001, с.169].

В силу этого именно доминанта осознается как наиболее употребительная и нейтральная единица ряда. К доминанте синонимического ряда, как правило, тяготеют все слова ряда - одни сильнее, другие слабее. По степени смысловой близости слова в ряду могут быть расположены в определенном порядке. Если обратиться к синонимическому ряду с доминантой tapfer, то он представлен в разных синонимических словарях разным количеством языковых единиц. Так, например, в словаре под редакцией Варига данный синонимический ряд состоит из 8 единиц: beherzt, couragiert, heldenhaft, heroisch, forsch, mannhaft,wagemutig, mutig[Wahrig, 2011, S. 794]. языковой синонимический когнитивный объективация

По данным синонимического словаря под редакцией Х. Гербера и Г. Кемпке синонимический ряд с доминантой tapfer включает 11 единиц: heldenmьtig, heldenhaft, heroisch, starkherzig, entschlossen, stark, unverzagt, furchtlos, kьhn, mutig, kдmpferisch [Synonymwцrterbuch, 1980: 523].

В Большом синонимическом словаре немецкого языка исследуемый синонимический ряд содержит 22 языковые единицы: mutig, todesmutig, beherzt, draufgдngerisch, entschlossen, furchtlos, heldenhaft, heldenmьtig, heroisch, herzhaft, kдmpferisch, kьhn, mannhaft, stark, starkherzig, tollkьhn, unerschrocken, unverzagt, vermessen, verwegen, wagemutig, waghalsig [Das groЯe Lexikon der Synonyme, 2005, S. 806].

В синонимическом словаре под редакцией Дуден у лексемы tapfer зафиксировано 26 синонимических единиц: a) beherzt, couragiert, draufgдngerisch, entschlossen, forsch, furchtlos, heldenhaft, kьhn, mutig, resolut, schneidig, unerschrocken, unverzagt, verwegen, wagemutig, zupackend; (bildungsspr.): heroisch; (veraltend): herzhaft, wacker; (gehobenveraltend): streitbar. b) beherrscht, diszipliniert, klaglos, ohnezuklagen; (bildungsspr.): stoisch; (salopp): cool [Duden, 2007, S. 851].

По результатам данных синонимических словарей ближе всего к доминанте находятся следующие синонимические единицы: mutig, furchtlos, kьhn, heldenhaft, heldenmьtig, unerschrocken, heroisch, mannhaft, mдnnlich, kдmpferisch, verwegen, tollkьhn, wagemutig, waghalsig, vermessen, draufgдngerisch, beherzt, entschlossen, stark.

Периферия ряда представлена следующим образом: couragiert, forsch, resolut, schneidig, unverzagt, zupackend; (veraltend): wacker; (gehobenveraltend): streitbar, beherrscht, diszipliniert, klaglos, ohnezuklagen; (bildungsspr.): stoisch; (salopp): cool, todesmutig, waghalsig, tollkьhn, (veraltend): herzhaft.

Фуко отмечает, что «реальный мир … представляется сцеплением повторяющихся и прерывных фрагментов, постольку ряд представлений в уме не принужден следовать непрерывным путем неуловимых различий. Таким образом, крайности сходятся, одно и то же дается по много раз, тождественные признаки напластовываются в памяти; различия бросаются в глаза. Так бесконечное и непрерывное пространство запечатлевается в раздельных признаках, в более или менее общих чертах, в точных приметах, а значит, и в словах» [Фуко, 1977, с. 400].

Согласно проведенному нами анализу, каждый представитель исследуемого синонимического ряда стремится выйти за рамки синонимического ряда с доминантой tapfer и образовать свой новый ряд. Что свидетельствует о подвижности и изменчивости синонимического ряда, которое отражает изменчивость языковой картины мира о человеке храбром.

РУМОРОЛОГИЯ КАК ФАКТОР СОВРЕМЕННОЙ ЛИГВОДИНАМИКИ

Современное пространство дискурса характеризуется серьезными изменениями. Язык как подвижная система быстро реагирует на динамические явления любого характера. Смена идеологических устремлений, экономические события, политические процессы трансформируют не только лексический состав, но и стилистическую структуру языка. Обострившиеся политические конфликты, в том числе военные, выдвигают на первый план орудийные возможности языка. В текущей обстановке социально-политической и экономической нестабильности, наряду с экономическими санкциями и политическим давлением активно используются информационные ресурсы, а также особый класс инвективной лексики, выполняющей роль одновременно орудия, речевой атаки и психологической защиты. Динамика языка отражает все социальные события и проблемы современности. Нарастание социальной напряженности побуждает к активному использованию различных и достаточно эффективных средств ограничения политической воли, среди них не только экономические санкции, изменения визового режима, но и информационный террор, сетевой фейк. Все эти средства в эпоху постмодерна являются фактором манипулирования сознанием и давления на социальное поведение населения.

Наводнение информационного пространства пейоративной и инвективной лексикой на современном этапе развития внешнеполитических отношений объясняется ее востребованностью в силу потенций внедрения в сознание человека. Инвектива (от лат. invectio - нападки, выпады, брань) как вербальная атака или речевая агрессия, является видом преднамеренного причинения вреда объекту взаимодействия. Формы подобного речевого поведения разнообразны, но чаще они выражены пейоративной лексикой (слова и словосочетания, выражающие негативную оценку чего-либо или кого-либо, неодобрение, порицание, иронию или презрение) или этнофолизмами (экзоэтноним с отрицательной коннотацией). Инвектива - это «вид психологической атаки, выраженный вербальными средствами. Язык фиксирует специфические черты мировосприятия, понимания и анализа ментальных образов, отражает предшествующий и настоящий социальный опыт» [1; 201].

Кроме номинативной, эмотивной, коммуникативной функций, язык обладает значительной способностью влиять на сознание, формировать образы коммуникантов, приписывать им необходимые для конкретного речевого события характеристики. В ситуации конфликта «воюют» не только военные, но и информационные системы, поэтому в условиях социальной, экономической, политической нестабильности происходит увеличение роли информационных коммуникаций в жизни общества.

Основной задачей информационного фронта в политическом дискурсе является идеологическая обработка и пропаганда. Кризисные состояния повышают степень недоверия к традиционным источникам информации, поэтому популярность набирают Интернет-издания и социальные сети. Доступность социальных медиа всем слоям населения, возможность обмена мыслями и участия в формировании общественного мнениями придает данным ресурсам большую энергию и увеличивает вероятность повторного обращения. В сети намеренно создается образ человека-информатора «как-ты-и-я», доверие к которому выше, нежели к сообщению диктора в телевизионном новостном ролике. Данным качеством спекулятивно пользуются «инфекционные агенты», которые наполняют информационную среду фейковыми публикациями, желая вызвать растерянность и недоверие к любому источнику информации, т.к. растерянный человек более подвержен идеологической обработке. Использование фейка в социальных медиа в период политического кризиса - проявление орудийной функции дискурса. Негативная коннотация динамики языка, расширение инвективной лексики в общем объеме дискурса значительно усиливают напряженность не только в речевом взаимодействии, но и в целом в социальных отношениях, создает образ врага и предвзятое негативное отношение к нему. Подобные формы лингводинамики являются предметом исследования руморологии.

Термин «руморология» - порождение эпохи постмодерна (от англ. rumour - слух, молва), впервые был предложен А. Ронелл [4]. Под термином понимается учение или прикладная наука о слухах, законах их возникновения, распространения и использования в социуме. Обычно в современной социально-политической действительности руморология является логическим сопровождением кудеталогии (прикладной науки о политических переворотах). Сегодня феномен слухов выделен в отдельную сферу, исследуются его психологические, социологические, политические, экономические, маркетинговые потенции, его функции в процессе социального общения. Сферы влияния слухов разнообразны: от альтернативного маркетинга в рекламных целях, до вирус-идеи во внешней политике государств.

На современной политической арене слухи применяют в процессах преднамеренной дезинформации, для манипулятивного воздействия на общественное сознание, для создания панических состояний. Иными словами, это слухи подрывного характера. Искаженная информация, выраженная лексическими средствами с негативной коннотацией, основанной на этнической, национальной, территориальной, идеологической принадлежности, значительно меняет характер межэтнических взаимоотношений, сеет межнациональную рознь и является зарядом для эскалации конфликтов. Расширение руморологических структур, распространение инвективных языковых средств увеличивают градус враждебности. Активность инвективной деривации в условиях конфронтации и эскалации конфликта является неизбежной: язык с большей силой выполняет эмотивную, оценочную и защитную функции по принципу диспозиции «свой-чужой», где «свое» - правильное, хорошее, а «чужое» - неверное, непонятное, а значит, заведомо плохое.

Риски от подобной динамики языков очевидны: «война кличек не менее серьезная и пробивная, чем реальная война с применением оружия» [5; l]. Языковые средства отражают коллективные оценки действительности, внедряются в словарный запас носителей, фиксируются памятью, а, став привычными, включаются в языковую картину мира, наделяются образами и формируют стратегии коммуникативного поведения. Следовательно, распространение пейоратива и инвективных неологизмов, ротация данной лексики в повседневном дискурсе и в СМИ влекут за собой привыкание к их использованию, что крайне отрицательно влияет на типы этновзаимодействий. Негативные последствия данных процессов сказываются не только на характере речевой коммуникации, но и на свойствах межкультурного взаимодействия. Это наиболее опасно в полиэтнических средах.

В условиях социальной напряженности язык берет на себя роль интеллектуального орудия, способного регулировать психологические процессы и поведение человека. Наделяя образ «другого» негативными характеристиками, выстраивается психологическая дистанция, преодолеть которую достаточно сложно. Зная, что речевое поколение меняется в среднем через 20-40 лет, можно представить, сколько усилий должно быть приложено, к примеру, чтобы изменить образы представителей постсоветского пространства, какая должна быть проведена культурно-просветительская работа, чтобы искоренить уже прижившиеся этнофолизмы, образованные, к примеру, в конфликте российско-украинских интересов.

Важно понимать, что, разрешая употребление этнофолизмов и инвективной лексики в целом, мы участвуем в эскалации конфликта и соглашаемся на его пролонгацию. Скорость проникновения инвективы в средства массовой информации, которые увеличивают степень ее употребимости, превращая в привычное средство дискурса, определяет уровень напряженности политической обстановки, и вместе с тем, вызывает состояние фрустрации и межкультурную враждебность. Дискурс в условиях конфликта должен сохранить максимально возможную положительную коннотацию и ориентировать на конструктивные формы взаимодействий. Политический конфликт не обязан сопровождаться культурными войнами. Сохранение позитивного опыта взаимодействий способно обеспечить бесконфликтное будущее, а в ситуации относительного социального благополучия принципы толерантности обяжут коммуникантов использовать нейтральную узуальную лексику в описании этногрупп во избежание оскорбления национальных чувств. Основной задачей современной мировой политики видятся поиск решения военного конфликта, а также формирование и сохранение принципов, не нарушающих толерантного предшествующего, настоящего и будущего лингвокультурного и социального опыта.

В условиях социально-политической нестабильности возрастает роль киберполиции, т.к. информационные войны несут не меньше угроз, чем реальный военный конфликт. Следует помнить, что слухи заполняют вакуум по причине того, что официальными источниками информация была дана в неполной мере, или у реципиентов возникло недоверие к этому источнику. Только осведомленный гражданин способен самостоятельно анализировать материал, сопротивляться пропаганде, дифференцировать информацию. Очевидно, что «пропаганда находит благодатную почву, прежде всего, в невежестве» [3]. В дезинформированном обществе, в условиях общественной стагнации и культурного безвременья любая информация фигурирует лишь в форме слуха. Слухи и питающая их среда, ментальность являются симптомами и продуктами разлома стабильного общества, его перехода к иному состоянию [2]. Следовательно, отказ от прямой пропаганды, предоставление широкого круга мнений о социальных проблемах, качественное информирование и образование населения дают возможность сформировать собственную позицию, снизить степень недоверия к официальному информационному источнику, а также минимизировать степень негативной коннотации лингводинамики. Поскольку язык фиксирует специфические черты мировосприятия, понимания и анализа ментальных образов, важно ревитализировать и сохранить положительный опыт не только социального поведения, но речевого взаимодействия.

Литература

1. Быкова О.И. Этноконнотация как вид культурной коннотации: дисс… д. филол. н. - Воронеж, 2005. - 396 с.

2. Дубин Б.В., Толстых А. В.Слухи как социально-психологический феномен // Вопросы психологии. 1993. No 3. - С. 77-81.

3. Крючков И. Силы лживого реагирования - война пропагандистов // Мир и политика: Режим доступа: http://mir-politika.ru/18660-feykovye-voyny-vladimir-pozner-ne-polzuetsya-facebook.html

4. Ронелл А. Телефонная книга // Режим доступа: //www.lib.luksian.com

5. Трофимчук Г. Война кличек. «Колорады» против «клопов» // Режим доступа: iarex.ru/articles/47184.html.

Размещено на Allbest.ru