Идеология и идеологемы

Размещено на http://www.allbest.ru/

Контрольная работа

Идеология и идеологемы



Содержание

1. Понятие идеологии и идеологизации

2. Дискурс и сверхтекст

3. Тоталитарный язык

3.1 К проблеме определения тоталитарного языка

3.2 Черты тоталитарного языка

4. Проблема дефиниции термина идеологема

5. Термин «идеологема» в иностранном научном дискурсе

6. Лексическая структура идеологемы

7. Критерии выделения идеологем

8. Функция идеологем

9. Дифференциация идеологем от других терминов

9.1 Идеологемы и мифологемы

9.2 Идеологемы и прагмемы

9.3 Идеологемы и политемы

Литература



1. Понятие идеологии и идеологизации

Исследователи, занимающиеся проблемой связи идеологии и языка, особенно тщательно относятся к определению первого понятия. Так как однозначной дефиниции идеологии не существует, задача ученого - рассмотреть это явление с той стороны, которая отвечает его академическим задачам. тоталитарный язык идеологема

Термин, возникший на рубеже XVII - XVII веков во Франции, чаще всего понимают как «совокупность идей политического характера, на основе которых складываются политические отношения и функционируют соответствующие институты» (Политологический словарь, 1994, 180).

Немецкие лингвисты А. Нойберт, Г. Клаус, В. Шмидт трактуют идеологию как «совокупность идей, на основе которых формируется и прогнозируется отношение социума к власти, процессам и явлениям политической действительности, складывается общественное сознание и мировоззрение» (Воробьева, 2000).

Считается, что идеология моделирует историческую действительность. Такая точка зрения отражена, например, в некоторых лингвистических концепциях. Н. Марр в теории «нового учения о языке» отводил идеологическим факторам главную роль в объяснении языковых процессов (Лингвистический энциклопедический словарь). Несмотря на то, что подобный лингвистический детерминизм был раскритикован, например, в работах Жирмунского (Гухман, 1972), большинство современных лингвистов признает неразрывную связь языка и идеологии. Особенно ярко эта связь проявляется при таком процессе как идеологизация языка.

Идеологизация языка один из характерных признаков тоталитарного общества. Языковая личность в тоталитарном государстве подвергается постоянному давлению, в связи с чем образуется политизированный язык, «новояз». Помимо идеологизации нейтральной лексики его характеризует также наличие эвфемизмов, канцеляризмов и сложной лексики.

В книге «Политический язык как сфера социальной коммуникации» О.И. Воробьева отмечает, что идеологизация языка может осуществляться не только путем использования идеологизированной лексики, но и с помощью нейтральных слов, которые обозначают нейтральные референты, в таком случае, в речи происходит образование «определенных идеологизированных сочетаний»(Воробьева, 32).

Г. Гусейнов считает, что механизм идеологизации стоит запустить всего однажды, и его воспроизводство будет происходить автоматически. То есть, будучи изначально процессом, запущенным «извне», функционируя в социо-культурной среде, идеологизация подчиняется законам тоталитарного социума и является, в каком-то смысле, объектом идеологизации сама. (Гусейнов, 2003)

В настоящей курсовой работе идеологизация языка понимается как «особый вид актуализации, способствующий формированию у языкового коллектива особого восприятия тех или иных слов» (Журавлев). Таким образом, идеологическая составляющая лексической единицы превосходит по значимости непосредственно денотативный компонент, чем переводит речь на язык идеологических концептов.



2. Дискурс и сверхтекст

Феномен тоталитарного языка - понятие, в первую очередь, лингвокультурологическое. Его невозможно рассматривать в отрыве от социального контекста, в связи с чем, исследуя тоталитарный язык, нельзя обойтись без терминов «дискурс» и «сверхтекст».

Изначально во французской лингвистической традиции дискурс обозначал речь вообще. В настоящее время термин «дискурс» является крайне популярным в гуманитарных науках, что отражается в широкой сфере его употребления. Его определение разнится в зависимости от сферы исследования и его целей. Такие ученые как Т.А. ван Дейк, В. Кинч, А.Е. Кибрик связывают дискурс с «продуктом речевого действия с присущей ему смысловой однородностью, актуальностью (уместностью), привязанностью к определенному контексту, жанровой и идеологической принадлежностью» (Темнова, 2004, 24). Для другой группы исследователей дискурс - это речь в контексте исторического и культурного периода. В современной лингвистике такая трактовка обусловлена синтезом когнитивного и коммуникативного.

Т. Ван Дейк определяет два подхода к определению дискурса. Широкий подход характеризует термин как комплексное коммуникативное событие. «Дискурс есть коммуникативное событие, происходящее между говорящим, слушающим (наблюдателем и др.) в процессе коммуникативного действия в определенном временном, пространственном и проч. контексте» (Ван Дейк Т.А., 1998). В узком смысле дискурс представляет собой вербальный продукт коммуникативного действия: «завершенный или продолжающийся “продукт” КД, его письменный или речевой результат, который интерпретируется реципиентами» (Ван Дейк Т.А., 1998). Самый общий смысл, выделяемый Ван Дейком, - дискурс как исторический период или целая культура.

При отождествлении дискурса с текстом следует обратить внимание на его характер. Текст должен находиться в непрерывной смысловой связи, другими словами он представлять семантическое единство, обладающее когезией.

Таким образом, можно говорить о двух планах понятия дискурс. С одной стороны, это план языковой, связанный с понятием речи, сложным синтаксическим целым. Второй план непосредственно связан с ментальными процессами акторов языковой ситуации, он включает в себя культурологические и психологические стереотипы и стратегии понимания и порождения речи. Поэтому под дискурсом мы условимся понимать «вербализованную речемыслительную деятельность, включающую не только собственно лингвистические, но и экстралингвистические компоненты» (Романова, 2011).

Появление понятия «сверхтекст» в лингвистической науке было инициировано работами о «петербургском тексте» В.Н. Топорова, и, несмотря на его широкое признание, термин долгое время был «подавлен» понятием «гипертекст». Более того, в некоторых контекстах они использовались как взаимозаменяемые. В понимании А.Г. Лошакова сверхтекст есть «ряд отмеченных направленной ассоциативно-смысловой общностью <…> автономных словесных текстов, которые в лингвокультурной практике актуально или потенциально предстают в качестве целостного, интегративного, диссипативного словесно-концептуального образования» (Лошаков, 2008, 25). Термин в таком понимании может считаться частью лингвокультурного пространства и национальной концептосферы. А.Г. Лошаков выделяет следующие принципы построения сверхтекста: принцип усматриваемой его целостности, принцип «вненаходимости», выделенный еще М.М. Бахтиным, принцип релевации контекстов.



3. Тоталитарный язык

3.1 К проблеме определения тоталитарного языка

Идеологическая экспансия является ключевой характеристикой тоталитарного языка, так как тоталитаризм есть такой режим, в котором «государственная власть достигает полного или тотального контроля над обществом»(Медушевский, 1997) Классическими примерами тоталитарных обществ считается гитлеровская Германия и СССР периода Сталина. Языковая политика таких государств строится на основе принципов влияния на лексическую (в основном) систему языка, где маркирует языковые единицы, располагаю их на аксиологической шкале. Цель любой тоталитарной идеологии - деформирования языковой картины мира, характеризующейся «примитивизмом, однонаправленностью движения времени, замкнутостью пространства, постоянными очагами напряжения, виртуальностью истинного, мифологизмом, наличием единой коллективной точки зрения, редукцией человеческой, в том числе языковой, индивидуальности». (Купина, 1995)

Вопрос о том, как называть язык, существовавший в тоталитарном обществе, остается открытым. Многие западные исследователи используют метафору «деревянный» или «свинцовый» язык (Серио). Термин «новояз», введённый Дж. Оруэллом используется и лингвистами. Например, М. Гловиньски в статье «Nowomowa» пишет: «Как назвать этот язык? Языком пропаганды -- исходя из цели, которой он служит? Партийным или официальным -- с точки зрения его отнесенности к соответствующим организациям? Коммунистическим -- исходя из идео­логических взглядов? Недостаток этих определений заключается в том, что каждое из них обращает внимание только на одну сторону явления. Так как я ищу название нейтральное, беру термин Г.Оруэлла nowomowa (new speak), указывающий прежде всего на новизну этого языка в сравнении с язы­ком классическим. Эта черта не может вызывать сомнения и не преувеличивает наличие его других особенностей» (Земская, 1996).

Н.А. Купина называет язык тоталитарного общества тоталитарным языком. Тоталитарный язык - «язык, подвергшийся насильственному идеологическому влиянию, осуществляемому с помощью централизованной языковой политики, имеющий особый репертуар функций и специфическую системную организацию» (Купина, 1995).

Как отмечает Костева В.М. в статье «О правомерности термина «тоталитарная» лингвистика в современной исследовательской парадигме» (Костева, 2014) концепт тоталитарного языка реализуется в двух значениях:

1. Язык, который функционирует на территории тоталитарного государства

2. Язык, подвергшийся насильственному идеологическому влиянию, которое осуществляется с помощью централизованной языковой политики, имеющий особый репертуар функций и специфическую системную организацию

Костева утверждает, что тоталитарный язык - не единственный, функционирующий на территории тоталитарного государства и отрицает его(языка) доминирование: «тоталитарный язык представляется нам составной частью идеологического дискурса тоталитарного государства, имеющий свои задачи и направленный на обслуживание определенного политического устройства» (Костева, 2014)

Соглашается с ней и Н.Г. Кудрявцева: она характеризует тоталитарный язык, как «часть лексического состава русского языка, которая десять лет назад составляла его идеологическое ядро и оказывала большое влияние на формирования массового языкового сознания» (Кудрявцева). Э.И. Хан-Пира также отказывает тоталитарному языку в этом статусе: «не имея своей фонетической и грамматической системы, это явление не может быть названо языком. Это лексико-семантическая система, социолект, классовый жаргон»(Хан-Пира, 2001).

Таким образом, можно говорить о сложившемся в науке столкновении двух точек зрения: представлении о языке тоталитарного общества и о тоталитарном языке как о части языка общенационального.

3.2 Черты тоталитарного языка

Как отмечает Н.А. Купина, основной функцией тоталитарного языка считается директивность, то есть направленность, этот факт и определяет особенности данного языка. Чертой тоталитарного языка по Купиной можно считать его системную организацию. Словарь тоталитарного языка представляет собой четко упорядоченную структуру идеологем, связанных между собой отношениями бинарной оппозиции, «определяющих набор «догм» (предписаний) и взаимоисключающих оценок» (Купина, 1995) Пары идеологем поддерживаются в массовом сознании с помощью прецедентных текстов, на базе которых, в последствии и формируются мифы тоталитарной эпохи.

Пионером в изучении языка тоталитарных обществ по праву считают В. Клемперера. В книге «Записная книжка филолога. Язык LTI» он выделяет несколько черт тоталитарного языка таких, как стремление к унификации, лозунговость, упрощение, сокращение. Ключевая характеристика языка тоталитаризма по Клемпереру - обезличенность «ошибкой было бы сказать, что ЛТИ во всех сферах обращается исключительно к воле человека. Ибо апеллирующий к воле всегда апеллирует к личности, даже если обращается к состоящему из личностей целому. Но ЛТИ стремится к тому, чтобы полностью лишить человека его индивидуальной сущности, заглушить в нем личность, сделать из него бессмысленного и безвольного члена стада, гонимого в заданном направлении, песчинку.»(Клемперер)

В монографии «Тоталитарный язык: словарь и речевые реакции» (Купина, 1995) Купина отмечает, что словарь тоталитарной эпохи определяет следующие речевые реакции: соответствующие системе речевые реакции, то есть реакции, реализующие существующие идеологические предписания, при этом подавляя мировоззрение отдельно взятой личности. Второй тип речевых реакций является ответом речевой личности на идеологическое давление, для него характерны процессы деидеологизации и демифологизации. То есть существования «антиязыка» также можно считать признаком «новояза».



4. Проблема дефиниции термина идеологема

На данный момент можно констатировать тот факт, что, несмотря на широкое употребление термина «идеологема» в научном дискурсе, четкого определения понятия не существует. Безусловно, одной из причин отсутствия дефиниции является интердисциплинарность термина, наличие множества точек зрений и подходов к изучению идеологем и идеологии в целом. Родоначальником слова «идеологема» по праву считается М.М. Бахтин, хотя его восприятия идеологемы сильно отличается от современных трактовок термина, то общее, на что указал ученый, до сих пор считается ключевым в определении идеологемы. По Бахтину идеологема есть способ экспликации идеологии.

В настоящее время выделяют два языковых подхода к определению термина: широкий и узкий. Сторонники узкого подход рассматривают идеологему как единицу лексического порядка и только, для них идеологема есть в первую очередь лексема, то есть знак, у которого есть две составляющие: означаемое и означающее. Н.А. Купина определяет идеологему как слово, «непосредственно связанное с идеологическим денотатом»(Купина, 2005,91). Согласен с ней и А.П. Чудинов, для которого слово, чтобы называться идеологемой должно обладать семантическим компонентом идеологии(Чудинов, 2003). Проблема, которая возникает при таком подходе, кроется, прежде всего, в таксономическом аппарате. Под определение идеологемы тогда должны попадать и политемы, и все элементы политической лексики, а также различные виды идеологических концептов. Не объясняет такое определение и случаев, когда денотат слова не лежит в идеологической сфере, а сама лексема при этом является идеологемой, например концепт «Олимпиада 2014», по мнению Е.Г. Малышевой, яркий пример общеупотребительной новоидеологемы(Малышева, 2012).

Сторонники второго, широкого, лингвокультурологического подхода, уверены, что идеологемы нужно рассматривать как «многоуровневый концепт» (Малышева, 2012), по мнению Гусейнова, этот «концепт» объективируется разного рода феноменами языкового уровня. Проблема, с которой можно столкнуться при таком определении термина, описана в диссертации С.А. Журавлева. "Если идеологема имеет в своем составе два означаемых, причем различных по происхождению, значит, можно говорить о бинарной конвенциональности ее семантики. С одной стороны, это лексическая единица языка, имеющая кокретное традиционно закрепленное значение. С другой, ... единица, семантический фон которой обусловлен внеязыковыми конвенциями" (Журавлев, 2004, 48).

Проблема двойной конвенциональности может быть решена с помошью разделения двух составляющих идеологемы: лингвистической и идеологической. Именно так предлагает использовать термин А. Мирошниченко(Мирошниченко, 1995). Автор методики лингво-идеологического анализа предлагает разграничить лингвему как «праксему языка» и идеологему как «праксему сознания». Идеологему в широком смысле по Мирошниченко следует называть лингво-идеологемой. Лингвемой может быть любая единица языка, даже значимое отсутствие лингвистического знака. Идеологема же наделена не только когнитивными, но и социальными установками человека. Несмотря на то, что по мнению ученого такое разделение терминов позволяет создать «устойчивый, мотивируемый и декодируемый характер отношений»(Мирошниченко, 1995), вызывает вопросы когнитивное место означаемого самой лингвемы и его отношения с идеологемой.

Н.И. Клушина рассматривает термин «идеологема» с точки зрения коммуникативной стилистики, определяя понятие как «идеологический модус любому публицистическому тексту». Вербализируются идеологемы, по мнению исследовательницы, не только с помощью ярких образных слов и метафор,но и через такие метаединицы как «авторская оценочность, интерпретация действительности, номинации и выбранная адресантом стилистическая манера изложения» (Клушина, 2008).

Популярный в последнее время фреймовый подход не обошел стороной и политическую лингвистику. С.А. Журавлев пишет: «Можно предположить, что за внутренней структурой идеологемы скрыты фреймовые механизмы» (Журавлев, 2004, 51). Фреймовые структуры не принадлежат к области языка, они образуют свою семантику, «семантику отражения». Именно в сфере этой семантики отражения, по мнению сторонников фреймового подхода к толкованию термина «идеологема», и лежит экстралингвистическая информация идеологемы, которая потом проецируется на уровень языка. С когнитивной же точки зрения смотри на идеологемы и Б. Пионтек, которая определяет их как «инструмент познания человеком окружающей социальной действительности»(Пионтек, 2012,4)

Таким образом, можно констатировать, что термин «идеологема» в настоящее время рассматривается с трех позиций: узко-лингвистической, лингвокультурологической и когнитивной, причем не одно из определений не раскрывает понятие полностью, вызывая тем самым терминологическую путаницу. Причина этой проблемы, кажется, лежит в неоднозначной трактовке слова «идеология», избыточном количестве сопутствующих терминов, а также в неизученности связи идеологии и языка в общем.



5. Термин «идеологема» в иностранном научном дискурсе

В англоязычном научном дискурсе термин «идеологема» в первую очередь употребляется в качестве лингвокультурологического и семиотического концепта и ассоциируется с именами таких ученых-постструктуралистов, как Юлия Кристева, Валентин Волошинов и Фредерик Джеймсон, которые, в свою очередь, заимствовали его у теоретика культуры и философа М.М. Бахтина. «Contemporary interest in the ideologeme nonetheless depends heavily on the term's appearance in 1928 in the “Formal method in literary scholarships” by P.N. Medvedev, a volume now suspected to be the work of M.M. Bakhtin to which Medvedev applied editorial polish.» (Marling, 1994, 278) Для Бахтина идеологема - «концептуальный маркер» социолекта, обозначение объективно существующей формы, ядром же понятия, по его мнению, является «экспликация, способ репрезентации той или иной идеологии» (Бахтин, 1975, 101, 104). Несмотря на то, что идеи Бахтина многие современные исследователи связывают с семиотическим пространством и проводят параллели между работами русского философа и прославленного теоретика науки о знаках Ролана Барта, первым семиотически-ориентированным определением идеологемы принято считать дефиницию, данную Ю. Кристевой. Описывая классификацию знаков по Пирсу: знаки-иконы, знаки-индексы и знаки-символы, она утверждает, что ядром идеологии является именно символ, который в процессе перехода от символа к знаку, как доминантной единице мышления, стал идеологемой. (Кристева, 1986, 63). Идеологема в работах Кристевой описывается как единица, через которую социальное пространство проецируется на текст. При этом своя идеологема есть у каждого текста, она представляет собой функцию, задающую его структуре исторические и социальные координаты.

По-иному понимает и использует термины идеология и идеологема Фредрик Джеймсон. Он рассматривает эти понятия в соответствии с бахтинскими представлениями о знаке, «отметая» «семиотический треугольник» Барта и «семиотический квадрат», который был создан его(Барта) последователями. По его мнению, идеологема - это псевдоидея, «conceptual or belief system, an abstract value, an opinion or prejudice». Позже им было сформулировано определение идеологемы, которое звучит так: «ideologeme - the smallest intelligible unit of the essentially antagonistic collective discourses of social classes».(Jameson, 1981, 87-88) По Джеймисону идеологема - есть лингвистическая метафора, которая помимо интертекстуальных образований содержит и новые, дополнительные значения, появляющиеся в результате существования в нарративной форме в коллективном, народном дискурсе. Он пишет, что для идеологемы характерно создание новых «направлений» чтения, дополнительных смыслов, которые возникают из-за того, что любая идеологема уже существует в народном сознании, воспринимающий текст уже встречался с ней, пусть и в другом контексте.

Для немецкоязычного дискурса также характерно понятие термина «идеологема» как единицы идеологии «Gedankengebilde, Idee, Vorstellung» (Wissen.de), «eine einzelne Behauptung reduzierbarer Bestandteil einer Ideologie»(Avenz.de). Термин «идеологема» воспринимается как нейтральный, она может принимать как отрицательные, так и положительны значения.

Таким образом, в европейской науке термин «идеологема» используется в контексте литературоведения, семиотики и лингвокультурологии, политический же дискурс является дополнительной сферой использования и рассматривается как часть общекультурного. Причинами такой терминологической дифференциации является разное восприятие термина «идеология», который в русском языке, прежде всего, ассоциируется именно с политической сферой.



6. Лексическая структура идеологемы

Прежде чем рассматривать вопрос о лексической структуре идеологемы, следует отметить, что не все лингвисты согласны с целесообразностью анализа идеологемы с языковой точки зрения. Это обусловлено квазилингвистической сущностью идеологемы или, как было сказано в предыдущем параграфе, двойной конвенциональностью, т.е. идеологический компонент этих лексем не вписывается в рамки классического денотата и референта.

Н.А. Купина представляет структуру идеологемы как систему, состоящую из идеологической семантики и идеологической добавки, то есть денотативного макрокомпонента. С существованием подобной «добавки» соглашаются многие лингвисты (Малышева, Пионтек, Резникова), но, часто, это не единственный дополнительный компонент. Также принято говорить об аффективном компоненте значения, который описывается как «целостный информационный результат, к которому приводит взаимодействие коннотативных элементов плана содержания текста» (Бондарко, 2001) и оценочной составляющей (Журавлев). Говоря об оценочном компоненте, следует помнить о том, что наряду с однооценочными идеологемами существуют и амбивалентные идеологемы, которые меняют свое значение, в зависимости от адресата и адресанта. (Амиров, 2002)

С.А. Журавлев считает, что основу семантики идеологемы составляет бинарное противопоставление «свой-чужой» (Журавлев, 2004). Эта оппозиция является базовой для формирования ценнностно-когнитивной системы знаний и отражает уникальность мировосприятия данной культуры. Если обратиться к психолингвистическому понимаю данного феномена, можно заметить, что она проявляется на трех уровнях: реальном, психическом, языковом. (Балясникова, 2003) Подтверждая имагологическую гипотезу смыслового ядра идеологемы, Журавлев приводит пример изменения коннотации у слова «монархист». В течение XIX века у людей складывалось негативное представление о монархистах, они стали восприниматься как «чужие». Отсюда и идут истоки негативного представления о монархистах в советское время.



7. Критерии выделения идеологем

Идеологемы, как и любой термин, обладают некоторым набором специфических черт, которые отличают их от других единиц этого лексического ряда. Б. Пионтек предложила рассматривать идеологемы с точки зрения критериального подхода, который по ее мнению является весьма продуктивным для их типологии. С помощью набора определенных критериев, по словам Пионтек, можно распознать идеологемы в « любых структурно-семантических модификациях, независимо от их словообразовательной, синтаксической и лексико-семантической ипостаси» (Пионтек, 2012, 13).

Наличие конструктивной идеи или концептуальный характер является важнейшим признаком идеологем как лексических единиц. Этот критерий проявляется не только в их обращенности к абстрактным понятиям, но и в их семантической сложности. Е.Г. Малышева называет сходный критерий повышенной аксиологичностью и также говорит о семантической сложности исследуемых лексических единиц.

Исходя из того факта, что идеологемы являются словами повышенной общественно-политической значимости, играют большую роль в формировании общественного сознания и отражаются на обществе в целом, нельзя не упомянуть о критерии употребительности и частотности. Здесь следует упомянуть о разных видах идеологем, которые выделяются в зависимости от этого критерия. Е.Г. Малышева выделяет общеупотребительные идеологемы, которые разными носителями могут пониматься по-разному, например «свобода», «демократия», общеупотребительные идеологемы, значение которых не меняется в зависимости от носителя, например «отечество», «флаг» и, наконец, идеологемы ограниченного употребления. Сюда же следует отнести и критерий, который Б. Пионтек выделяет отдельно, критерий воспроизводимости. Именно свойства многократной повторимости обеспечивает «фиксацию в памяти носителей языка» идеологем(Пионтек, 2012, 12).

Еще одной чертой, характерной для идеологем, называют динамичность семантики. Знаки оценки слов, которые относятся к семантическому полю идеологем, обычно расставляются в зависимости от идеологических установок, главенствующих на данный момент в государстве. Л.В. Вдовиченко в своей диссертации «“Идеологемы «порядок/order - беспорядок/disorder” в политическом дискурсе России и США»(Вдовиченко, 2011, 17) приводит следующий пример: до 90-х годов XX века все номинации, относящиеся к правящим классам XIX века, были снабжены отрицательной коннотацией: дворянин, господин. Процессы семантического сдвига в веке XXI ведет к тому, что знаки оценок у этих слов меняются на противоположные.

Е.Г. Малышева относит к характерным чертам идеологем разнообразие способов репрезентации знаками различных семиотических систем. В подтверждение этого утверждения можно сослаться на Г. Гусейнова, который в работе «Советские идеологемы в русском дискурсе 1990-х» представил весь спектр выражения идеологем, начиная от лексем и заканчивая отдельными графемами и даже целыми алфавитами. «Поскольку ее (идеологемы) референтом не является ни обобщение или абстракция, ни предметная реальность, идеологема может быть представлена любым элементом естественного языка -- от буквы до устойчивого словосочетания: семантика знака в языке идеологии исчерпывается прагматикой» (Гусейнов, 2003, 27)

Другими признаками идеологем также считают национальную специфичность, эффектность, броскость, понятность и распознаваемость, которая «обеспечивается также их особыми валентностными свойствами присоединять к себе в дискурсивной цепи определения-маркеры типа глобальный, … национальный и выступать с ними как единое … целое (например, национальный проект, европейский дом)» (Пионтек, 2012, 13)

8. Функция идеологем

Идеологический компонент значения в лексической струкутре идеологемы определяет важнейшую функцию, выполняемую идеологемами - социокультурную функцию. Под этим понимается формирование мировоззрения опредленной социальной группы, а также результат такой передачи знаний. Социокультурная значимость идеологем подтверждается тем фактом, что весь цикл существования и функционирования этой языковой единицы в печатном и устном дискурсе прямо зависит от уровня развития идеологии на данном этапе. Так, С.А. Журавлев отмечает, что наибольшая значимость обретается идеологемой на пике развития политических отношений в конкретный период времени, причем это необязательно должна быть хронологическая середина временного промежутка. (Журавлев, 2004, 31)

Общеязыковые функции, присущие идеологеме, обладают особой спецификой, так номинативная функция проявляется в обозначении «важных общественно-политических периодов, событий и фактов политической жизни, важных движений в общественной жизни». Причем, как отмечает Б. Пионтек, это множество формаций является открытым и постоянно пополняется(Пионтек, 2012).

В общественно-политическом дискурсе особую роль играет аксиологическая функция, которая является определяющей в вопросах оценки событий и явлений, а также является одной из важнейших лингвосоциальных функций. Кумулируя в различные идеологические ценности: начиная от патриотическо-религиозных и заканчивая общенародными, идеологема оказывает непосредственное влияние на массовое сознание, навешивая при этом на базовые идеологический понятия ярлыки «хороший-плохой», «свой-чужой», что впоследствии упрощает восприятие данных базовых концептов, при этом заметно оскудняя их семантику.

Символическая функция, по мнению Б.Пионтек, проявляется через «формирование серий идеологемических символов» (Пионтек, 2012, 11), таких как герб, гимн, флаг (государственные символы), трудовых символов (серп и молот) и ономастических(Большое яблоко). Важность данной функции определяется через национальный характер идеологем и повышенную запоминаемость символов перед просто номинациями.



9. Дифференциация идеологем от других терминов

Е. Шейгал в работе «Семиотика политического дискурса» отмечает, что в политическом дискурсе наблюдается противоборство двух тенденций. С одной стороны, политический язык характеризуется точностью, так как по своей сути является языком профессиональным, следовательно, он должен обладать высокой степенью определенности. С другой стороны, «номинативная точность как свойство специального подъязыка в языке политики подавляется его прагматически обусловленной смысловой неопределенностью» (Шейгал, 2000, с. 132). Похожим образом развиваются и термины, используемые в лингвистической науке для обозначения единиц политического дискурса. Несмотря на то, что таксономия взаимодействия идеологии и языка на первый взгляд выглядит достаточно полной, различные термины, созданные для более точного анализа и понимания структуры политического дискурса, на самом деле, часто не разделены между собой, границы между ними размыты, некоторые понятия кажутся взаимозаменяемыми. Данная проблема не только осложняет научные исследования в данной области, но и отражается в научном лексикографировании. Параллельное сосуществование таких терминов как: идеологема, мифологема, прагмема, политема, лингвокультурема, аксиологема, советизм, концепт и т.д. затрудняет понимание внутренних механизмов, определяющих взаимодействие идеологии и языка.

Сложная структура всех без исключения вышеперечисленных терминов ставит под вопрос саму возможность изучения этих понятий только в контексте лингвистики, ведь каждый термин помимо «классических» означаемого и означающего имеет дополнительные компоненты, не всегда закрепленные в языке, чаще всего принадлежащие к сфере изучения аксиологии, идеологии и культурологии. С.А. Журавлев, например, предлагает рассматривать всевозможные «-емы» в контексте лингвоаксиологии. (Журавлев, 2004, 42)

9.1 Идеологемы и мифологемы

Идеологема и мифологема - единицы, определения которых почти совпадают. Это мельчайшие единицы дискурса идеологического и мифологического соответственно. Разделение их невозможно без определения понятий «идеология» и «мифология».

Идеология ориентирована на практические интересы человека и ставит своей целью «манипулирование и управление людьми путем воздействия на их сознание, психику, волю, чувства». (Вепрева, Шадрина, 2006, 121) В результате наблюдается сниженный уровень критичности при восприятии информации реципиентами идеологического воздействия. Идеология строится на основе «исторического опыта и условий жизни определенной социальной общности» (Вепрева, Шадрина, 2006, 121), это и определяет ее внутреннюю структуру - исследователи говорят о системном строении идеологии, роднящей ее с наукой: «идеология - это осознаваемая и сознательно используемая система идей и ценностей, выражающих интересы отдельных классов и групп, т.е. прежде всего рациональный конструкт»(Стрельник) Мифология, в свою очередь, характеризуется рядом признаков, отличных от идеологических. Основой мифологического мировоззрения являются неосознаваемые образы и символы, апеллирующие к «эмоционально-чувственной стороне психики» (Стрельник) Миф архаичен, но это не значит, что он устарел, напротив, исследователи отмечают возвращение мифа, в особенности это заметно в политическом дикурсе, где мифология, благодаря своей иррациональности становится все более и более популярна: «актуализацию мифологической составляющей в массовом сознании, можно объяснить особенностями кризисного сознания, которое, утратив рациональную основу, стремится к опоре на иррациональные силы» (Спорник, Некита) Несмотря на то, что существуют исследователи, отождествляющие идеологию и социально-политическую мифологию (Ролан Барт, например), наиболее верной представляется точка зрения, которая не отрицая существующих различий между мифологией и идеологией, подчеркивает их генетическое родство: «генетически идеология формируется на основе мифологии и несёт на себе определённые характеристики мифа» (Стрельник) По мнению О. Стрельника, наиболее успешные идеологии - именно те, которые основаны на мифе. Объяснить это можно тем, что любая идеология стремится к управлению поведением людей, что невозможно без догматического и априорного представления информации. (Зиновьев, 137) Еще одно отличие между идеологией и мифологией, которое выделяют исследователи, направленность идеологии на результат и ее создание извне: «идеологическое учение есть не просто сказка о бытии, а руководство к поведению людей». (Зиновьев, 137)

От анализа идеологии и мифологии перейдем к анализу их мельчайших единиц. Е. Шейгал отмечает, что всем типам мифологем обязательно свойственна гиперболизация, причем не только денотативная, но и коннотативная, т.е. усиление эмотивности, например. Другой характерной чертой мифологем, по Шейгал, является знание референтом речевого сообщения прецедентной ситуации или текста. Миф-пропозиция и мифологема, ему соответствующая, могут быть свернуты до одной лексемы, здесь происходит «расхождения, вплоть до противоречия, их сигнификативного и денотативного (референтного) содержания». Политический термин-мифологема помимо четко структурированного сигнификата имеет фантомный денотат, чем безусловно, схожа с идеологемой. По Шейгал «всякая политическая мифологема одновременно является идеологемой» (Шейгал, 2000), что подтверждается структурой политической мифологемы, представленной исследовательницей. Помимо фантомного денотата в лексическое значение мифологемы входит эмотивная, идеологическая и культурологическая коннотация, а также компонент фидеистической оценки «верю - не верю». Если с совпадением первых трех компонентов лексического значения у мифологемы и идеологемы спорить трудно, то фидеистическая составляющая вызывает некоторые вопросы. Шейгал, ссылаясь на Линкольна, выделяет противопоставление «мы-они», как одну из обязательных характеристик мифа: «чувства отчуждения и превосходства по отношению к социальной группе, в которой обычно циркулирует данный нарратив» (Lincoln, 24).

С точки зрения Н. А. Купиной (Купина, 1995) идеологемы и мифологемы не совпадающие понятия, но идеологема может стать мифологемой при условии того, что она получит приращение по фидеистистической шкале, а именно получит компонент недостоверности. Купина называет это мифологизацией идеологемы и утверждает, что этот компонент в лексической структуре можно выявить при анализе идеологических текстов. Пример мифологизации идеологемы приводят Вепрева И.Т. и Шадрина Т.А. в статье «Идеологема и мифологема: интерпретация терминов». «Например, в ТСУ слово трудящиеся иллюстрируется с помощью извлечений из авторитетных текстов влияния: Вся власть в СССР принадлежит трудящимся (Конституция СССР); В нашей стране рабочий класс и вся масса трудящихся идет вперед под высоко поднятым победоносными знаменем партии Ленина - Сталина (Молотов)» (Вепрева, Шадрина, 2006, 127) Здесь в идеологему «трудящиеся» добавляются мифологические компоненты значения и сращиваются с ним, расширяя значение реального денотата.

Сами Вепрева и Шадрина, как и Шейгал, говорят о совпадении понятий политической мифологемы и идеологемы. Они отмечают, что идеологему отличает реальный идеологический денотат, чаще политического характера, при этом идеологические смыслы опираются на мифологические представления народа, что и является причиной путаницы, возникающей между понятиями. И в том, и в другом случае представления, являющиеся ядром значения обеих языковых единиц, не поддаются аналитическому осмыслению. Дифференциацию терминов по характеру референта выделяют в своей работе казахские лингвисты Kuralay Kenzhekanova и Akmaral Dalelbekkyzy, они отмечают, что «мифологема отражает референт, который обязательно является фантомом с неясной и нечеткой семантикой» (Kenzhekanova, Dalelbekkyzy)

Не согласен с ними С.А. Журавлев, по его мнению, мифологема не обладает самоценностью, а лишь конвенцианализируется в дискурсе власти. Идеологема же, несмотря на то, что более ярко проявляется именно в идеологически обусловленных контекстах и языковых ситуациях, может существовать самостоятельно, вне контекста. Примером таких самостоятельных идеологем могут служить: скипетродержавец, серп и молот, реакционный. Встречаются подобные лексемы в основном в общественно-политической сфере. Если говорить о взаимоотношении терминов, по Журавлеву, мифологема - одно из проявлений идеологемы.

Таким образом, можно говорить о наличии двух точек зрения на проблему разделения идеологем и мифологем. С одной стороны, существует точка зрения, что политическая мифологема полностью совпадает с идеологемой, с другой, исследователи отмечают некоторые различия, заключенные в основном в лексической структуре понятий. В данной работе политическая мифологема и идеологема будут рассматриваться как понятия совпадающие и взаимозаменяемые.

9.2 Идеологемы и прагмемы

Еще одним термином, сфера использования которого тесно переплетается с термином идеологема, является прагмема. В лингвистике прагмемой вслед за М.Н. Эпштейном (Эпштейн, 1991) называют лексему, в которой оценочный и предметный компонент значения совмещены в самом лексическом значении, т.е. за прагмемой закреплена некая прагматическая установка. Говоря о прагмеме, исследователи отмечают, что эти языковые единицы обладают силой убеждения и воздействия. Одно из самых лаконичных определений прагмемы: «идея, свернутая в слово» совпадает с определением идеологемы, в связи с чем и возникает потребность в разграничении понятий.

М. Боровкина в статье «Прагмемы в идеологическом дискурсе»(Боровкина, 2012) утверждает, что степень связанности ядерного значения и дополнительного компонента (идеологической нагруженности) в идеологеме значительно меньше, чем в прагмеме, где две составляющие значения представляют собой единое неразрывное целое. Еще одним отличием она считает то, что оценочный компонент значения в прагмеме постоянен и не меняется в зависимости от коммуникативной ситуации и экстралингвистических факторов, в то время как идеологема может менять свое значение в зависимости от государственного строя или пути реформ, избранного властью, например. С точки зрения Боровкиной, главное отличие идеологемы от прагмемы заключается в отсутствии оценочного компонента у идеологемы. По мнению, Л.В. Вдовиченко, идеологемы наоборот, по сравнению с прагмемами, обладают более ярко выраженным оценочным компонентом. ( Вдовиченко, 2011)

С.А. Журавлев отмечает, что прагмемы составляют лишь часть множества идеологем, так как не каждая идеологема характеризуется предметным значением, скорее наоборот, денотат идеологемы располагается в lingua mentalis и является абстрактным концептом, как например «акмеизм» или «капитал».

9.3 Идеологемы и политемы

Обширные научные исследования в области политической лексики спровоцировали появление еще одного термина - «политемы». Это понятие впервые ввела О.И. Воробьева, под ним исследовательница понимает «единицы политического языка, содержащие в своей семантической структуре политический компонент значения» (Воробьева, 2000). Отличительной особенностью политем является наличие в денотативной структуре компонента политической коммуникации, причем компонента доминирующего. По мнению Воробьевой, идеологемы суть политемы, содержащие в структуре лексического значения идеологический компонент. Референтами политем-идеологем являются идеологические и политические идеалы, духовные ценности, а также политическое сознание. С точки зрения исследовательницы, политемы - это научные термины, полутермины или номенклатурные слова, несмотря на это Воробьева допускает их использование и в дискурсе СМИ и художественной литературы.

Н.А. Резникова в статье «Семантический анализ политической лексики» объединяет идеологемы и политемы по признаку особой многозначности, отличающейся от обычной полисемии.(Резникова, 2005) В отличие от многозначности других слов, значение политем и идеологем не всегда актуализируется даже в контексте, оставаясь размытым и неопределенным. Это доказывает пример Т.Б. Крючковой, по ее словам «как правило, даже из достаточно широкого контекс та трудно выявить, какой именно смысл вкладывается в слова Freiheit «свобода» и Socializmus «социализм» (Крючкова, 1989, 111).

Таким образом, политема - одна из разновидностей идеологемы, отличающаяся ярко выраженным идеологическим компонентом.



Литература

1. Kennaway James(1 July 2012). Bad Vibrations: The History of the Idea of Music as a Cause of Disease. Ashgate Publishing, Ltd.

2. Kuralay Kenzhekanova, Akmaral Dalelbekkyzy Myth in Political Discourse as a Form of Linguistic Consciousness // World Academy of Science, Engineering and Technology

3. International Journal of Social, Behavioral, Educational, Economic, Business and Industrial Engineering Vol:8, No:10, 2014 - p. 3265-3267

4. Lincoln B. Discourse and the Construction of Society: Comparative Study of Myth, Ritual and Classification. - New York, Oxford: Oxford University press, 1989. - 238 p.

5. Maas Utz (8 March 2013). „Als der Geist der Gemeinschaft eine Sprache fand“: Sprache im Nationalsozialismus. Versuch einer historischen Argumentationsanalyse. VS Verlag fьr Sozialwissenschaften. ISBN 978-3-322-96994-1.

6. Marling, William (1994). The formal ideologeme. Semiotica 98 (3-4):277-300.

7. Robert Michael (January 2002). Nazi-Deutsch/Nazi-German: An English Lexicon of the Language of the Third Reich. Greenwood Press.

8. Welch David (2002). The Third Reich: Politics and Propaganda. Psychology Press.

9. Zwerin, M. (1985). La tristesse de Saint Louis: swing under the Nazis. London: Quartet Books.

10. Амиров, В. М. Стратегия устрашения в предвыборном агитационном тексте / В. М. Амиров // XXI век начинается: Актуальные проблемы журналистики. Екатеринбург, 2002. - С. 201-204.

11. Балясникова Е. Гиперконцепт Семья/Дом - family/home в русской и английской лингвокультурах : автореф. дис. канд. филол. наук. М., 2003. С. 8

12. Баранов А.Н. Политическая метафорика публицистического текста: возможности лингвистического мониторинга. // Язык СМИ как объект междисциплинарного исследования. М.: Издательство МГУ, 2003.

13. Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. М. Искусство, 979. -423с.

14. Безухов Г. Идеология как иллюзия и оружие. [Электронный ресурс]. URL: http://old.russ.ru/politics/meta/20010628_s.html (дата обращения: 13.02.2015)

15. Бондарко А.В. Лингвистика текста в системе функциональной грамматики // Текст. Структура и семантика. Т. 1. - М., 2001. - С. 4-13

16. Боровкина М.Л. Прагмемы в идеологическом дискурсе/ Магистерские исследования [Текст] : сб. науч. ст. магистрантов. - Иркутск: ИГЛУ, 2012. - 523 с. [Электронный ресурс]. URL: http://www.islu.ru/files/rar/annotation/tekst_sbornika.pdf (дата обращения: 12.10.2015).

Размещено на Allbest.ru

...