Метаязыковая рефлексия в текстах русского авангардизма 1910-20-х гг.

В трактате И. Терентьева «17 ерундовых орудий» ИП широко используется во второй, поэтической части книги, назначение которой -- «регистрировать» постфутуристские стратегии текстопорождения. Прагматика терентьевского ИП определяется требованиями жанра: поскольку «Орудия…» представляют собой «учебник» для поэта-заумника, инфинитивность используется здесь как более двусмысленный, но одновременно более категоричный вариант императивного дискурса, напоминающий о дискурсе рецепта. В отличие от пастернаковского ИП, динамизирующего модальные и субъектные внутритекстовые отношения, волюнтивная семантика инфинитива у Терентьева прозрачна -- отчасти в грамматическом, но в большей степени в тематическом плане. Для того чтобы расставить модальные акценты необходимым образом, Терентьев прибегает к использованию грамматического императива: «идитЕ учиТься / вОт УпраЖнения:», -- однако смысл этих «упражнений» становится понятным только при их проецировании на изложенную в первой части книги систему теоретических тезисов.

То обстоятельство, что в трактате инфинитивны стихотворения, а не теоретические выкладки, не случайно для терентьевской концепции метатекстуальности: у Терентьева теория не иллюстрируется практикой, а лишь задает некоторые ключевые постулаты восприятия, с опорой на которые выводится художественная концепция -- однако не столько из теоретических размышлений поэта, сколько непосредственно из заумных стихотворений-«орудий». Поэтому немаловажно, что наиболее принципиальные для своей концепции постулаты Терентьев реализует именно в тех «орудиях»-рецептах, которые отмечены присутствием ИП (Орудие I, IV орУдие, пяТое орудиЕ, шеСТое оруДиЕ и особенно двеНадцатое). Если пастернаковское ИП принуждает поэтические смыслы балансировать между оптативным и волюнтивным регистрами, то у Терентьева модальность инфинитивного ряда, напротив, однозначно прочитывается как волюнтивная, а его коммуникативная установка целиком обращена к адресату.

В Заключении обобщены результаты исследования.

1. Метаязыковая рефлексия авангардизма -- явление неоднородное как по дискурсивным или жанровым формам репрезентации, так и по охвату тех теоретических проблем, к которым обращаются авангардисты. «Поэтическая филология» способна реализовать себя не только через «специализированные» формы литературных метатекстов (манифест, декларация, теоретический трактат и т.п.), но и напрямую через поэтическое творчество. Метаязыковая компонента может в равной степени обнаруживаться как в «специализированном», так и в «неспециализированном» метатексте, причем в обоих вариантах для декодирования метаязыковых концептов литературного метатекста, их «перевода» на научный метаязык требуется установление не прямых текстуальных, но типологических соответствий / расхождений между «поэтической филологией» и академической лингвистикой.

2. Как вариант «наивной» лингвистики «поэтическая филология» русского авангардизма на концептуальном уровне обнаруживает близость к метаязыковым построениям лингвистической науки. Для характеристики общих принципов «поэтической филологии» исключительно важно то обстоятельство, что «альтернативная лингвистика» авангардизма не ограничивается ожидаемыми и легко объяснимыми концептуальными корреляциями с «ближним» контекстом -- научными теориями, в непосредственной пространственно-временной связке с которыми она существует, -- но обнаруживает точки пересечения с дальним контекстом -- с предшествующей, последующей или синхронной, но заведомо неизвестной авангардистам, научными традициями.

К случаям первого типа можно отнести единый в базовых постулатах взгляд на поэтический язык у авангардистов и представителей русской формальной школы, в т.ч. концептуализацию поэтического языка через установление его оппозиции коммуникативному («практическому») языку. Авангардизм, так же как и формализм, в своем стадиальном развитии постепенно движется от простейших положений о роли звука в поэзии к уточнению вопроса о механизмах поэтической семантики. Такой концептуальный поворот позволяет рассматривать авангардистские представления о поэтическом языке не только в контексте формализма (особенно позднего), но и в перспективе теоретических положений структурализма и лингвистической поэтики.

Вторую тенденцию иллюстрируют теории зауми и сдвига, которые при «переводе» на научный метаязык обнаруживают концептуальные совпадения с лингвосемиотическим проектом Ф. де Соссюра. Предложенный в работе взгляд на авангардистские концепции позволил не только уточнить самое суть противопоставления двух теорий зауми («линия Хлебникова» и «линия Крученых»), но и показать, что в своем взаимопересечении они оказываются близки формирующимся в этот период основам лингвосемиотики и допускают возведение к соссюровской оппозиции «язык -- речь». В свою очередь, разработанная Крученых теория сдвига вступает в систему со-противопоставлений с соссюровскими постулатами о линейности означающего и лингвистической ценности.

Обращение к метаязыковым высказываниям М. Цветаевой показывает, что теоретические концепты «поэтической филологии» не замкнуты в индивидуальных художественных системах, но стремятся к универсальности. Авангардизм приближается к разработке ключевых для современной ему лингвистики постулатов и в этом смысле демонстрирует, как «поэтическая филология» и академическая лингвистика вступают в резонанс, формируя общий интеллектуальный контекст эпохи.

3. Если анализ концептуальной составляющей авангардистских метатекстов позволяет показать прозрачность границы, отделяющей «поэтическую филологию» от строгой лингвистики, то рассмотрение дискурсивной организации литературного метатекста, напротив, вскрывает принципиальную межпарадигматичность описанного феномена. Дистанцируясь от монодискурсивности научной метаязыковой рефлексии, «поэтическая филология» избирает своей стратегией полидискурсивность -- смешение и взаимоналожение элементов институционального научного и персонального поэтического дискурсов.

Исходно пребывая на периферии художественного типа мышления, авангардистская метатекстуальность деформирует институциональный дискурс науки поэтическими средствами, что позволяет авангардизму реализовать через один текст принципиально различающиеся прагматические установки -- усиление статусного авторитета метатекста, «игру в научность», эстетическую или метаязыковую игру с читателем и т.п. Особого рода полидискурсивность присуща т.н. «научной поэзии», где смешение научного и поэтического субдискурсов достигается путем импликации метаязыкового концепта в поэтический текст. В этом случае текст предельно актуализирует черты иконического знака: стоящий за стихотворением теоретический концепт-означаемое вербально растворяется в нем и подлежит репрезентированию только данным текстом как целостным означающим.

Таким образом, межпарадигматичность «поэтической филологии» может быть понята как существование литературного метатекста в пространстве между дискурсами науки и поэзии, дискурсами, которые утрачивают самостоятельность и редуцируются до субдискурсов единого синтетического дискурса авангардистского метатекста.

4. Предложенный в исследовании анализ «грамматической партитуры» метатекстуального дискурса с точки зрения двух типовых поэтических стратегий -- инфинитивного и номинативного письма -- показывает, что метаязыковые установки поэта могут оказывать непосредственное влияние на грамматико-синтаксический строй текста. Элементы номинативного письма, преимущественно реализующиеся в использовании биноминативных предложений, в поэтическом метатексте способны «напоминать» о дескриптивных построениях научного дискурса. В широкой смысловой перспективе номинативное письмо призвано иконически фиксировать представление поэта о языке (resp. творчестве) как о «вещности», Эсгпн. В свою очередь, инфинитивное письмо объединяет в своем семантико-функциональном ореоле такие разнородные аспекты, как поэтическая по своей природе игра модально-субъектными смыслами, «прескриптивность» (метатекст как «рецепт творчества»), наконец, видение языка как «деятельности», ЭнЭсгейб. Инфинитивное письмо используется как сигнал обращенности метаязыковой рефлексии одновременно и на адресата (читателя), и на адресанта (автора), как лаконичное средство оформить лингвистические интуиции поэта в соответствии с общей установкой поэтического языка на многозначность и предрасположенность к множественности интерпретаций.

В Заключении также намечаются дальнейшие перспективы исследования: расширение сферы анализируемого материала метатекстами отдельных поэтов или литературных направлений, поиск и интерпретация иных научных контекстов с целью установления возможных точек пересечения науки и литературы; анализ глубинных дискурсивных, семиотических и др. механизмов литературной метатекстуальности, исследование типов письма, которые использует «поэтическая филология».

Содержание диссертации отражено в следующих публикациях автора общим объемом 6,5 а.л.

1. Черняков, А.Н. К интерпретации лингвистической концепции В. Хлебникова / А.Н. Черняков // Семантические единицы и категории русского языка в диахронии: Сб. науч. тр. Калининград, 1997. С. 85--90 (0,4 а.л.).

2. Черняков, А.Н. Русская альтернативная теория поэтического языка: перспективы изучения / А.Н. Черняков // Семантические единицы русского языка в синхронии и диахронии: Сб. науч. тр. Калининград, 2000. С. 192--202 (0,5 а.л.).

3. Черняков, А.Н. Альтернативные теории поэтического языка: концептуальные и дискурсивные характеристики / А.Н. Черняков // Внутренние и внешние границы филологического знания: Мат-лы Летней школы молодого филолога. Приморье. 1--4 июля 2000 г. Калининград: Изд-во КГУ, 2001. С. 106--114 (0,5 а.л.).

4. Черняков, А.Н. Специфика дискурса альтернативных теорий поэтического языка: (К вопросу о статусе автометатекстов русского авангарда) / А.Н. Черняков // Русская литература ХХ века: итоги столетия: Сб. трудов Международной научной конференции молодых ученых. Санкт-Петербург, 16--18 марта 2001 г. СПб.: Изд-во СПбГТУ, 2001. С. 64--70 (0,5 а.л.).

5. Черняков, А.Н. Заумь как лингвистический феномен / А.Н. Черняков // Языкознание: Современные подходы к традиционной проблематике: Сб. науч. тр. Калининград: Изд-во КГУ, 2001. С. 190--202 (0,6 а.л.).

6. Черняков, А.Н. М. Цветаева и альтернативная теория поэтического языка / А.Н. Черняков // Марина Цветаева: личные и творческие встречи, переводы ее сочинений: Восьмая цветаевская международная научно-тематическая конференция (9--13 октября 2000 г.): Сб. докл. М.: Дом-музей Марины Цветаевой, 2001. С. 333--337 (0,3 а.л.).

7. Черняков, А.Н. «Лошадь как лошадь» В. Шершеневича: текст или (авто)метатекст? / А.Н. Черняков // Альтернативный текст: Версия и контрверсия: Сб. статей. Калининград: Изд-во РГУ им. И. Канта, 2006. Вып. 1. С. 142--159 (0,8 а.л.).

8. Черняков, А.Н. Грамматико-синтаксические стратегии автометатекстуальности / А.Н. Черняков // Поэтика и лингвистика: Мат-лы Международной научной конференции, посвященной 100-летию со дня рождения Р.Р. Гельгардта. 16--19 октября 2006 г. Тверь: ТГУ, 2006. С. 18--19 (0,2 а.л.).

9. Цвигун, Т.В., Черняков, А.Н. Русский авангардизм как нескбзанное и несказбнное. Статья I: Язык без значимостей / Т.В. Цвигун, А.Н. Черняков // Семантико-дискурсивные исследования языка: эксплицитность / имплицитность выражения смыслов: Мат-лы Международной научной конференции. Калининград: Изд-во РГУ им. И. Канта, 2006. С. 321--334 (0,6 а.л.).

10. Цвигун, Т.В., Черняков, А.Н. Русский авангардизм как нескбзанное и несказбнное. Статья II: Риторика нарратива (ОБЭРИУ) / Т.В. Цвигун, А.Н. Черняков // Вестник Российского гос. ун-та им. И. Канта. Вып. 8: Сер. Филол. науки. Калининград: Изд-во РГУ им. И. Канта, 2006. С. 45--53 (0,5 а.л.).

11. Черняков, А.Н. Инфинитивное или номинативное письмо? К описанию одного фрагмента «поэзии грамматики» / А.Н. Черняков // Альтернативный текст: Версия и контрверсия: Сб. статей. Калининград: Изд-во РГУ им. И. Канта, 2007. Вып. 2. С. 80--90 (0,6 а.л.).

Размещено на Allbest.ru