Диахронические особенности интерпретации речевого акта в произведении художественной литературы

“I tell you I am doing my utmost…” [Stevenson 1972: 292].

“I tell you, it must stop; push me much further and I promise you a surprise.” [Stevenson 1972: 292].

Именно при синтагматическом расчленении, когда интерпретирующий отрезок получает самостоятельное просодическое оформление, его интерпретирующие свойства выражены наиболее явно.

У синтагм в интерпозиции наиболее ярко проявляются парентетические свойства, поскольку они разрывают тесные синтаксические связи между компонентами словосочетания, реализуя функциональную перспективу высказывания в терминах тема-рематического членения: enough, I say, of blood, enough of disgrace. Достаточно часто функциональная нагрузка подобных синтагм состоит не столько в выражении целевой направленности речевого акта, сколько в обеспечении того или иного модального фона высказывания, что позволяет рассматривать их как эквиваленты междометий и вокализованных пауз.

По сравнению с синтагмами, представленными в художественных произведениях XX века, в литературе XIX века наблюдается гораздо более разнообразный состав глаголов, которые участвуют в интерпретации «собственных» речевых актов. Родовые глаголы речи, такие как say, tell, ask, answer, будучи достаточно частотными в плане их реализации в тексте (50% случаев), составляют лишь около 9% от общего числа интерпретирующих единиц. Гораздо более многочисленными являются собственно интерпретирующие глаголы, которые представлены такими лексическими единицами, как observe, inform, mention, address, explain, admit, declare, warn, assure, offer, propose, refuse, promise, grant, deny, guarantee, warrant, demand, claim, forgive, confess, thank, wish, advise, counsel, invite, agree, swear, beg, appeal, plead, entreat, affirm, и др.

Во многих случаях интерпретирующие глаголы являются стилистически маркированными единицами, имеющими оттенок архаичности. Это коннотативно окрашенные лексемы, обладающие экспрессивно-синонимическим значением [Виноградов 1977: 172], например: I counsel you (=I advise you); I grant (=I admit), I beg (=I ask without pride or self-respect), I entreat (=I ask earnestly).

Наиболее часто использование подобных глаголов связано с описанием институциализированных речевых актов [ван Дейк 1989: 18], где соответствующее перформативу действие осуществляется посредством произнесения конвенционально установленных фраз. Таковы, например, словосочетания, описывающие обряды (I baptize thee, I pronounce you).

Экспрессивность интерпретирующих синтагм может создаваться не только лексико-фразеологическими, но и морфосинтаксическими средствами, такими как эмфатическое использование вспомогательного глагола (I do beg you), использование глагола в маркированной форме категории вида (I am telling you), инверсия (“…This drawer I beg of you to carry back with you to Cavendish Square exactly as it stands…” [Stevenson 1972: 168]), синтаксические повторы (“I only ask for justice; I only ask you to help him for my sake, when I am no longer here” [Stevenson 1972: 131]).

Социолингвистическая обусловленность интерпретирующих синтагм наиболее ярко выражена в коммуникативных клише, которые представляют собой формы речевого этикета. К ним относятся, например, традиционно принятые формулы выражения благодарности (I thank you), извинения (I beg (your) pardon), прощения (I forgive you), прощания/ завершения разговора (I wish you good-night/ good-morning/ good-evening/ good-bye) и т.п. Употребление подобных речевых клише направлено на реализацию контактоустанавливающей функции.

Вышесказанное позволяет заключить, что ограничения структурного и лексико-фразеологического характера, наблюдаемые при интерпретации речевого акта в прямой речи, объясняются историческими факторами: используемые лексические средства являются стилистически маркированными и не соответствуют современным нормам языка. Специфика контекстных условий интерпретации в прямой речи накладывает ограничения морфосинтаксического характера, которые выражаются в том, что интерпретирующие отрезки в прямой речи никогда не бывают структурно протяженными и синтаксически сложными. Реализация субъектно-предикатных синтагм объясняется не желанием подчеркнуть целевую установку высказывания, а необходимостью смягчить его модальность, создать функциональную перспективу в терминах тема-рематического членения.

Интерпретация в составе речевого высказывания представляет безусловный интерес в социо-культурном плане, однако в современной художественной литературе наиболее часто речевой акт интерпретируется автором или повествователем в микроконтексте дословно передаваемой речи. Сопоставление произведений английской художественной литературы XIX и XX веков в плане частотности интерпретации в микроконтексте позволило выявить, что авторы XIX и начала XX века приблизительно в равной степени используют данный вид описания речевого акта. Микроконтекст представлен прежде всего субъектно-предикатными синтагмами, которые могут находиться в препозиции, интерпозиции или постпозиции по отношению к речевому высказыванию. Однако в функциональном плане для интерпретации более значимы те речевые отрезки, которые характеризуются более сложной и распространенной структурой, и именно они выходят на первый план в металингвистическом описании дословно передаваемой речи. Это глагольные сочетания со словами на -ly, -ing и -ed, а также субстантивные предложные словосочетания.

Наиболее значимыми в плане лексико-фразеологических характеристик являются сочетания интерпретирующих глаголов с экспрессивной семантикой и полифункциональных слов. Максимальная степень проявления коннотативных свойств наблюдается у интерпретирующих словосочетаний со словом на -ly, которое, будучи образовано от основы оценочных прилагательных, обладает наиболее экспрессивной, по сравнению со словами на -ing и -ed, семантикой.

Особая роль сочетаний с полифункциональными словами в микроконтексте определяется тем, что слова на -ly, -ing и -ed прямо или косвенно выражают просодические признаки речи. В последнем случае сегментные и сверхсегментные особенности фонации выражаются опосредованно, через характеристику эмоционального состояния говорящего, его отношение к собеседнику или содержанию высказывания.

Обращение к произведениям разных авторов XX века, однако, показывает, что интерпретация речи персонажей в микроконтексте характерна для них в разной степени. В ряде случаев это обусловлено авторским замыслом. Так, например, микроконтекст в составе рассказа Дж. Джойса “Сестры” представлен ингерентно нейтральными единицами. Однако в контексте всего произведения узуальные интерпретирующие отрезки приобретают адгерентную коннотацию и служат средством выражения авторского отношения к персонажам.