Биологическая химия: от основ к практике (на материале гендерно маркированных фразеологических единиц немецкого языка)

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

Биологическая химия: от основ к практике (на материале гендерно маркированных фразеологических единиц немецкого языка)

Куликовская Н.И.

Среди множества практик, исполняемых нами (не)осознанно повседневно, особое внимание привлекает практика питания как необходимое условие биологической жизнедеятельности, благодаря чему собственно продукты подверглись инкорпорированию в систему культуры нашего общества и в наш жизненный цикл с давних времен. С самого рождения, познавая мир с молоком матери, ребенка оберегали/-ют съестные дары от голода ввиду не только тяжелого экономического положения, но и физической несостоятельности домохозяйки- роженицы куховарить, в качестве амулета хлеб с витрины, увидевший глаза разных людей, защищал от сглаза и (смертельных) болезней, а ложка, сладкий “школьный подарок” подстегивали к скорейшему развитию; юношеское гадание на своего суженого/-ную с помощью пряничных человечеков переходило в угощение кусочком плетенки в День всех святых своего избранного, что имело статус помолвки, тогда как ее эквивалент из соломы на крыше получали от юношей ночью неряшливые и распутные девушки в знак их непригодности к супружеской жизни; свадебный каравай оберегал молодоженов и их дом от всяческих бед; а связь между богатыми и бедными, живыми и мертвыми транслировалась посредством хлеба/продуктов и при переходе человеческой души в мир иной [4, с. 190, 271, 717-719, 1345; 10, с. 23, 31].

Осмысление существующих поведенческих схем этноса требует фокусирование локуса исследования на прототипичных характеристиках центральных представителей потребительской культуры - мужчине и женщине, чьи семантические маркеры позволят лучше понять национальные особенности культуры питания исследуемого немецкоязычного этноса.

Решение поставленной задачи требует вовлечение в ход исследования двухстороннего принципа формирования тематического поля “питаться”, который реализуется в селекции фразеологических единиц общей тематически ограниченной семантики (ФЕТ, общее количество: 978) и гендерно маркированных фразеологических единиц (ГМФЕ, общее количество: 282), допускающих в своей билатеральной природе реализацию искомых семантических маркеров, т.е. гендерной маркированности (ГМ). Применение такого подхода в ходе анализа языковых реалий позволило (1) рассмотреть функциональную специфику искомых носителей експлицитной ГМ и носителей имплицитной ГМ (по вектору узуально зафиксированной референтности), что выступило объектом представленного исследования; (2) реконструировать потенциальные корреляции между гендер- но маркированным и гендерно немаркированным сегментами ФЕ на базе структурно-семантических паралелей, (3) найти и удержать медиальную смысловую нить в рамках целостного дескриптивного комментария перформанса культуры питания етноса, (4) корректно кристализировать искомые ядерные семантико-тематические зоны.

В ходе первичной систематизации языкового материала сформировались ключевые векторы исследуемого семантико-тематического поля: 1) значение питания: 1.1) (не) возможность питаться (наличие/отсутствие продуктов); 1.2) питаться и психофизиологические потенции человеческого организма; 2) регламентированность практики питания: 2.1) основы правильного получения продукта; 2.2) свойства продуктов питания и характеристика повара; 2.3) рекомендации по приготовлению пищи; 2.4) принципы потребления; 3) столоваться как социально значимое функционирование: 3.1) питаться и виды заработка (свой/чужой, горький/кислый/сладкий, тяжелый/легкий, асоциальные пути); 3.2) питаться и социальный статус; 3.3) питаться и социальное поведение/деятельность/поступки.

Общеизвестно, что первичные образцы потребления зависели от (1) ассортимента продуктов, наличие которых определялось погодными условиями и ресурсными возможностями местного ландшафта; (2) темпоральной локальности индивида/этноса; (3) его творческого технического вплетения в экономический, социополитический и культурный контекст, где объективные детерминанты смещались в пользу субъективных факторов: (а) пищевой ценности и (б) удовольствия. Исторический экскурс в прошлое [14] высвечивает несколько глобальных ключевых моментов в эволюции питания: оседлость, “приручение” огня и появление печи, одомашнивание зверей и зарождение/развитие агрокультуры, изменения пищевых традиций во времена политических экспансий/колонизаций вплоть до современных виртуальной торговли аграрными площадями [6, c. 5, 28] и эпохи сладкой жизни социально престижного туризма [9, c. 127-128].

Концепция Ч. Дарвина позволила заглянуть в генетически обусловленное поведение человека, когда охотничьи навыки в общей схеме всеядности выступали вынужденной, избирательно применяемой перманентной тактикой, а растительная пища обеспечивала значительную долю рациона питания Homo erectus. При этом, как замечают ученые, фитособирательство было уделом женских рук, а традиция термической обработки (растительной) пищи повысила роль женщины-кухарки, умеющей добыть и приготовить пищу [1]. В таком ракурсе ретроспективы получения пищевых источников термически обработанная, химически изменившая свой состав энергонасыщенная пища трансформировалась в мужской среде не только в предмет выклянчивания/воровства, но и соперничества за роль защитника как приготовленной пищи, так и самой “искусницы-стряпухи”, что сопрягалось ростом женской чувствительности, привлекательности, мужского агресивного соперничества в среде подобных и заключением половых альянсов, союзов, первично подобных при добыче неприготовленной пищи/мяса [13, с. 574-576].

Из выше представленных концепций явствует, что формирование устойчивых поведенческих стереотипов “мужчины-охотника, защитника, разбойника” и “женщины-хранительницы очага, матери-кормилицы, требующей защиты” восходят еще ко временам существования эректусов, а значит характеристики этих психологических образов как архиэлементов сознания вызывают ожидание соответствующих эксплицитных дескриптивных маркеров ГМ в ФЕ. Первичный структурно-семантический анализ ГМФЕ высвечивает следующее соотношение: (1) значительное квантитативное доминирование маскулинно ориентированных номинаций по сравнению с наименованиями феминного сегмента (179:87, в интергендерную зону отнесены ГМФЕ, (а) охватившие структурно и/или семантически оба исследуемые сегмента, (б) имеющие инверсионную референтность (16); (2) в отличие от маскулинно ориентированной ГМ, которая “тяготеет” к эксплицитной выраженности (135 ГМФЕ), маркеры противоположного сегмента приобретают свое номинативное разноцветье благодаря имплицитной ГМ (55 ГМФЕ); (3) диапазон эксплицитной представленности ГМ охватывает: (1) термины родства и родственных отношений, (2) атичные (от лат. atis, aetas - возраст) лексемы; (3) геолокальные маркеры; (4) собственные имена; (5) агентивные номинации. Последние две группы требуют особого рассмотрения, поскольку деформируют линейное развитие дескриптивной реконструкции практики питания в исследуемых сегментах ГМ.

Существенной ремаркой выступает тот факт, что контрастивная площадка в зоне эксплицитной ГМ феминного сегмента формируется (1) незарегистрированностью онимов в структуре ГМФЕ; (2) скудным присутствием в агентивном поле (зарегистрированы лексемы “Kochin, Narrin, Geliebte, Hausfrau, Wirtin, Amme, Freundin, Prostituierte, Schwangere"), в результате чего эксплицитные номинации женщины достигают лишь маргинальной позиции. При этом маркант- ное отличие для женщины вносит образ домашнего очага, который, совмещаясь с феминными характеристиками, (1) оставляет повариху в пространстве дома и домашней утвари: Eine Kochin ohne Kopf, ein Henkel ohne Topf; wenn die Frau melkt, gibt die Kuh doppelt Milch; Ofen und Frau sollen daheim bleiben^ein Heimchen am Herd “eine naive, nicht emanzipierte Frau, die sich mit ihrer Rolle als Hausfrau und Ehefrau zufriedengibt'; (2) структурно уравнивает стряпуху и готовый результат ее работы, смещая ее тем самым из профессионального в потребительский вектор семантических отношений ГМФЕ: Frisches Brot, frische Butter, junge Mutter ist das beste Futter; Wer gutes Brot hat, bekommt leicht Fleisch dazu “Wer eine eintragliche Stellung hat, erhalt bald eine Frau“.

Свое место на кухне, у плиты находит и образ повара: Der Koch hat seinen besten Platz am Feuer; Wenn der Koch vom Herde geht, lauft das Fett ins Feuer. Однако он приобретает семантическую протяженность путем синхронной преемственности качеств в социальной сфере: Der Braten verbrennt, wahrend der Koch tanzt^Das Wasser fliesst fort, auch wenn der Muller schlaft; Der Koch ist der beste Arzt, и, кроме того, готовит не для себя, а в социально иерархичном обществе: Der Koch besorgt die Kuche nicht fur sich^Das ist der beste Koch, der siedet, wie's dem Herrn schmeckt. Дополнительным качественным отличием выступает семантическая завершенность образа повара путем включения описания физических характеристик его тела: жир на пальцах, а не в животе, хороший вкус, “острый язик”, ложка и белый фартух как символические атрибуты: Ein guter Koch hat mehr Fett an den Handen als im Bauch; Ein guter Koch muss einen feinen Geschmack haben; Wenn die Koche aufschneiden, so ist's nicht immer Schinken, es ist oft auch Rindszunge dabei; Wenn die Koche sich zanken, wird der Kohl fett; Es ist nicht jeder ein Koch, der einen grossen Loffel in der Hand hat; Es sind nicht alle Koche, die man in weissen Schurzen gehen sieht.

Весомые качественные преференции маскулинный сегмент получает в следующих направлениях: (1) онимы (ГМФЕ2.1), продуктивно участвующие в регламентации церковными праздниками рабочего цикла крестьянина и относящие мольбы “добытчика пищи” к Богу, позволяют (а) “присвоить” авторство конечного продукта мужчиной: Wer Fische fangen will, muss mit Gott das Netz ziehen; Wenn der Fisch nicht nach dem Wurme schnappte, liess ihn Gott nicht in den Hamen beissen^Wie der Koch, so der Brei; Wie der Speck, so das Schwein, wie die Wurst, so der Metzger, (б) преемствовать и утвердить вектор “единого творца” стола/кухни с помощью квантитативной категории: Zwei Koche in Einer Kuche kommt einer in die Bruche; viele Koche verderben den Brei; (2) доминантные функционально распределяющиеся агентивы: (а) статично и последовательно совершенствуют “внешнююю преемственность” деятельности повара, очерчивая с помощью иерархической структуры общества контуры причастных к становленню гастрономии как отдельной отрасли индустрии (Konig, Graf, Furst, Gutsherr, Knecht, Bauer, Metzger, Fischer т.д.); (б) расширяют в маргинальной зоне категорию номинаций “деятеля” с актуальным результативным значеним (Durstiger, Hungriger, Kranker/Gesunder, Gast, Freund), которые, запечатлив в грамматической структуре контрфактические ситуации, пролонгируют диапазон носителя семантико-тематической доминанты в ходе исследования по вектору потребителя.

Маркантными выступают зоны корреляции ФЕТ и ГМФЕ (п. 1, 2), приобретающие свое семантическое развитие в маскулинном сегменте: (1) еда выступает искушением, соблазном для мужчины (п. 1.1) : Wo Brot ist, da fehlt's an Hunden nicht^Wenn das Brot weg ist, empfehlen sich die Gaste; Wo das Wasser gut ist, da drangen sich die Durstigen; (2) по линии праздника, фестиваля застолье приносит общеколлективную мужскую радость (п. 1.2): Bei Brot und Wein kann man frohlich sein^Ein Stuckchen Brot und ein Glas Wein kann Festtag fur den Armen sein; (3) не все то продукт/повар/едок, что готовит(ся) и съедает(ся) (п. 2.2): Es ist nicht alles Butter, was auf den Markt kommt^Es ist nicht jeder ein Koch, der einen grossen Loffel in der Hand hat; Es sind nicht alle Koche, die gern Grutz essen; (4) хороший теплый стол, кухня, где готовится пища и кипит каструля, консолидируют вокруг себя мужское единство (п. 2.2): In einer warmen Kuche fehlt's an Fliegen nicht^Einer guten Kuche fehlt's nie an Freunden; Wo die Kuche raucht, da fehlt's an Freunden nicht; So lange der Topf siedet, so lange dauert die Freundschaft; Warme Kuche, warme Freunde.

Амбивалентность образа глупца (п. 2.4) развивается в двух направлениях: (1) болван тот, кто променивает мясо на кости, ест кашу вилкой или попусту тратит время за столом, остается голодным, а значит получает равную ему спутницу жизни: Der ist ein Narr, der das Fleisch fur die Knochen gibt; Brei essen nur Narren mit Gabeln; Der ist ein Narr, der hungert, weil er die Suppe blasen muss^Wer bei Tische singt, bekommt ein narrisch Weib; (2) дурнем выступает и тот, кто чрезмерно ест и/или пьет, убивая тем самым самого себя: Der ist ein Narr, der mehr verzehrt, als ihm sein Land beschert; Frass und Vollerei sind des Teufels Gasterei; Der ist ein Narr, der sich mit seinem eigenen Messer schneidet.

Лень, сопровождающая обжорство, как и неактивность в поисках и добычи пищи, табуируются ФЕТ3, в акцентные позиции выносятся: (1) сладость чужого украденного/выклянченного/подаренного/(даже не искренне) поданного “хлеба” вследствие отсутствия собственных затрат труда: Gestohlenes Brot schmeckt wie Lebkuchen, Anderswo ist auch gut Brot essen^Es ist kein Honig so suss als der aus Nachbars Bienenstock; (2) угроза голода, потеря чести и готовность к тумакам в ожидании дармовщины, при нескромном образе питания, т.к. чужой хлеб тяжело разжевать: Wer auf das Brot anderer wartet, der wird oft hungern mussen; Wer am fremden Tisch' will essen, muss Fusstritte nehmen und die Ehre vergessen; Wer nicht an fremdem Tisch will essen, muss seine Mahlzeit sparlich messen; Fremdes Brot ist schwer zu kauen.

Анализ практики питания и социальной деятельности профилирует семантическое развитие очерченных позиций в зонах коррелляции ФЕТ и ГМФЕ (п. 3) в маскулинном сегменте, где формулируются (1) принцип тяжелого труда в обеспечении съестным стола с помощью образов графа, редкого белого хлеба у пекаря: Wer Brot haben will, muss den Schweiss nicht scheuen^Essen und schlafen macht keinen zum Grafen; Auf den Tisch des Backers kommt selten Weissbrot; (2) привлекательная позиция собственного черного, черствого хлеба и воды в мире, спокойствии и на свободе: Brot und Wasser in Fried' und Ruh', ist besser als alle Fulle in Unruh'^Besser ein Glas Wasser beim Freunde als Wein beim Feinde; Besser bei trockenem Brot in der Dachspelunke, als mit Galgenangst bei fetter Tunke; Besser eine Bohne und frei, als Zuckerwerk in Sklaverei; Lieber Kraut essen als Freier, denn an des Konigs Tafel sitzen als Knecht; (3) принцип насыщения через удовольствие от собственного труда: Wer in der Kuche dient, wird vom Geruch satt^Der Koch wird vom Geruch (Dampf, Dunst) satt; (4) принцип скоротечности изобилующего богача и малоимущего нуждающегося бедняка в результате чревоугодничества: Fette Kuche macht magern Beutel^Wenn in der Kuche ubrig bleibt, so ist ein Hungriger auf der Strasse; Ein guter Tisch ist schlimmer als ein schlechter Dieb; Dicke Bohnen und Schwartemagen kann der Bauer sehr wohl vertragen; (5) принцип солидарности при достижении благо-со-стояния, разделения с другими своего благополучия: Wer Fleisch hat, Brot und Wein, lasst (lasse) das andere willig sein^Wenn man sein Brot in Wein weicht, soll man auch seinem Nachbar die trockene Rinde besprengen; Wenn es in deiner Kuche raucht, so soll auch des Nachbars Ofen warm sein.

Правомерность выше представленной этологической теории пищевых краж как формы полового сдерживания находим в двух точках вплетения сексуальной энергии в практику питания: (1) неконтролируемое переедание, сопровождающееся чувственной алчностью, приглашает женщину к столу: Frass und Frauen sitzen beisammen im besten Vertrauen; (2) холодная кухня, как и плохой продукт, отталкивают мужчину, охлаждают чувство любви: Faule Fische hebt kein Fischer auf; Wo die Kuche kalt, verschwinden die Gaste bald; kalte Kuche und leere Schussel ziehen keine Gaste herbei^Wo die Kuche nicht mehr Raucht, wird die Liebe kalt.

Указанные характеристики маскулинного сегмента культивируются и в имплицитной зоне ГМ, где: (1) отсутствие продукта, плохой стол соотносятся с бесхарактерным, физически неразвитым, малодушным и несамостоятельным мужчиной: Hering ohne Wasser “Nichtskonner“; Verkummerte Mohre/Nachgemachter Kuchen “Versager “unselbstondiger Mann“; Halbe Portion “ Schwachling, Mann, den man nicht fur voll nimmt “; Schlechtes Tuch “charakterloser Mann“; (2) хороший качественный продукт абсорбирует признаки успешного социального положения и смельчака-донжуана, флиртующего в дамском обществе: Grower Fisch “a) erfolgreiches Unternehmen; aussichtsreicher Posten; b) wichtiger Mann, den man fur sich zu gewinnen /an Land zu ziehen/ sucht; Prominenter; c) Schwerverbrecher“; Toller Hecht “ lebenslustiger Mann; Draufganger; Lebemann; Frauenheld“; (3) с возрастных позиций заигрывающее поведение охватывает категории и юнца, и старца: Loses Fruchtchen “junger Mann mit unsittlicher Lebensweise“; Alter Bock “a) alter, verliebter, beischlafgieriger Mann; b) alter Mann (ohne geschlechtlichen Bezug); c) altes Flugzeug; d) kriegsgedienter Offizier“; (4) беззаботность мужского флирта влечет болезненные признаки его первичных физиологических органов, указывает на чреватось такой манеры поведения венерическими заболеваниями: SpieRender Spargel “erigierender Penis; heftige Geschlechtsgefuhle eines Knaben“; Verbogene GieRkanne “geschlechtskranker Penis“; Eine sauere Gurke haben “mit einem Tripper behaftet sein“.

Физическая близость с точки зрения мужчины не только впитывает признак “сладкий”, но и приобретает движущую силу в его теле благодаря визуальному каналу восприятия прекрасной плоти женщины (срав. реверсная рефе- рентность): Dem armen Mann sein Zuckergeback “Geschlechtsverkehr“; Aus der Schurze steigen “sich fur den Besucher hubsch herrichten, zurechtmachen“; Einem armen Mann die Muhle treiben konnen “langbeinig sein /weibliche Person/“.

Имплицитная пестрота номинаций женщины приобретает качественно иные свойства, выносит в центральные позиции “социально выгодные” характеристики: (1) покрывает зоны номинаций как первичных, так и вторичных признаков женского тела: Frisches Obst “Geschlechtsorgan eines jungen Madchens“; Bitterer Reis “uppiger Frauenbusen; vollbusige Frau“; Backe mit Mehl “gepuderte Wange der Frau“; (2) определяет в негативном модусе дефектность женского тела и неподготовленность к физической близости: Plattbrett mit zwei Erbsen/Korinthen/Rosinen “flachbusige weibliche Person“; Kummerliches Gemuse “a) Madchen mit korperlichem Gebrechen; b) ungesellige Madchen; Madchen, die jungen Mannern gegenuber unnahbar bleiben“; kaltes Gemuse “junges Madchen ohne Sinn fur Erotik“; (3) охватывая все возрастные категории, акцентирует в позитивном модусе готовность к отношениям с противоположным полом, репродуктивный период женщины: Belegtes Brotchen “Freundin eines

Halbwuchsigen“; Eine unruhige Muschel haben “geschlechtlich leicht erregbar sein (Frau)“^Alte verrostete GieRkanne “altere Frau“; (4) формулирует в ключевых терминах тематического поля (мясо, печь, сковорода, фартух): (а) темпераментную манеру поведения женщины в отношениях с мужчиной: Garnierte Fleischportion “weibliche Person in sparlicher Kleidung mit ordinarem Benehmen“; HeiRer Ofen “liebesgieriges Madchen“; (б) ключевую физиологическую задачу ее тела - продолжение рода: Dicke Schurze “Schwangere“; Der (Back)Ofen fallt (bricht) ein (zusammen) “die Frau hat entbunden“.

Имплицитно сформированный смысловой пучок взаимозависимых субстанциональных характеристик и чувственных качеств женщины раскрывает генезисное сублимирование образов Евы-искусительницы и Марьи-искусницы, преобразовывая тем самым сексуальную активность в социально приемлемую деятельность. Эксплицитное участие ключевых тематических денотатов в унисон сопрягается с показателями трудолюбивой хранительницы домашнего очага, привязывается к образцовому воспитанию дочери, ее готовности к самостоятельному ведению хозяйства: Wo die Loffel schwarz sind, da ist die Tochter faul; gute Hausmutter sieht lieber den Rauch in ihrem Hause als Feuer auf fremdem Herde; eine brave Hausfrau bleibt daheim; der Frau, die die Kuche gibt, verkundigt man die ganze Woche heilige Tage.

С природной скромностью феминная ГМ претерпевает эксплицитную инверсию и приобретает с позиций своей исторически первичной ежедневной практики телесное облачение в имплицитных маркерах гастрономических денотатов, глубинная архаика которых позволяет (1) увидеть перемещение инстинкт- ных энергий в неистинктные формы поведения, понять преобразование качеств эмоций, сопровождающих деятельность, в десексуализированный ракурс; (2) вникнуть в амбивалентную природу авторского и потребительского вектора семантических отношений ГМФЕ; (3) осмыслить нестандартную утонченную особенность репрезентации женской телесности, адрессованой мужчине; (4) сфоркусировать семантическим путем достаточно широкий спектр социально акцентированных признаков исследуемых сегментов ГМ.

Семантическая дистанция между мужчиной и женщиной поддерживается зоной окультуренной техники приготовления пищи (п. 2.3), где жареный продукт и разогретая специями кровь наделяют мужское тело агрессивным весельем и дополнительной силой, тогда как изменение вкусовых параметров (варенной) пищи (подгоревший суп, неосвяченное мясо, соль) влечет за собой модификацию социального положения женщины, сигнализируя о ее влюбленном состоянии или потери своего целомудрия: Trocknes Brot mit Freuden ist besser als Braten mit Zank; Der Pfeffer bringt den Mann aufs Pferd und die Frau unter die Erd'^Verliebte Kochinnen versalzen die Suppe; Die Suppe ist angebrannt (angesangelt), die Kochin will freien; Sie hat ungeweiht Fleisch gekostet/schon Salz geleckt “Von Madchen, die vor der kirchlichen Einsegnung ehelich gelebt haben“. Этнограф Леви Стросс подчеркивает, что нейтральные и стабилизирующие свойства пищи предохраняют организм от разрушительного воздействия природной энергии, ориентируя тем самым хозяйку в ее практике приготовления повседневной пищи на сохранение точки равновесия в балансе природы и культуры [2, с. 382-384]. Сосредоточение повышенного потенциала действий социальных и физиологических сил наблюдается в возрастной категории девочки, которая выступает и привлекательной, и предприимчивой, находчивой, и готовой дать отпор: knusprige Brezel “anziehendes Madchen“; kesse Nudel “lebenslustiges umgangliches unternehmunglustiges Madchen“; ruppige Rube “freches, schlagfertiges Madchen von der StraRe“, что позволяет увидеть “во власти” феминного сегмента ГМФЕ семиотическую возможность изменения привычного ритма гендерного порядка культуры.

Осуществленный срез в рамках тематического поля показал жизненную необходимость языковых категорий эксплицитности и имлицитности, чьи механизмы позволили разглядеть зыбкие колеблющиеся смещения “дескриптивного механизма” “гендерного маятника” в рамках онтологии антропологической мысли, увенченной доминантностью агентивного поля общественных отношений и коронованой идеологией генеричности мужского грамматического рода.

Вкладывая себя в ежедневную пищу, женщина моделирует свою идентичность “через Другого”, “забота-о-Другом” выступает основополагающей для ее идентичности, “...в то время как мужской этос имеет законодательный настрой, т.е. опирается на утвержденный обществом, гласно или негласно, порядок коммуникации” [3, с. 138].

Спектральность отношений участников исследуемой социальной арены реализуется в условиях натуралистической общедоступности гастрономического субстрата, который (1) совмещает в пищевом режиме немецкоязычного этноса злаковую и мясную модели питания, вовлекая тем самым обеих в свое денотативное поле: Einer guten Kochin wachst das Fleisch unter den Handen; Es ist ein schlechter Koch, der das Fleisch nur auf einer Seite bratet; (2) вводит в эротическое искушение гастрономической метафоры представителей обеих полов, когда хлеб любимой сладче материнського, равно как и плохой хлеб любимого, но свой приятен на вкус: Das Brot der Geliebten ist susser als der Mutter Kuchen; Auch schlechteres Brot schmeckt wohl bei geliebtem Mann und eigenem Kohl; (3) равнозначно включает в причинно-следственную взаимосвязь смерти и еды как мужчину, так и женщину: Wer sich nahe halt zum Tisch und fern von den Frauen, der kann ein langes Leben schauen; Wo Koch und Kellner verderben, da ist nicht viel zu erben; (4) акцентирует (ФЕТ2.2-2.4) непритязательность к пищевым ресурсам, т.к. всякая пища имеет свои преимущества и недостатки, хорош тот продукт, который выполняет без ущерба для здоровья свое прямое функциональное назначение - насытить, наполнить энергией тело: Kein Fisch ohne Graten, kein Mensch ohne Mangel; Ein gedeckter Tisch stillt viel Streit; Besser ein guter Tisch als ein schoner Wisch.

“Один, ..., окультуривает то, что было природным; вторая натурализирует то, что прежде относилось только к культуре. Переходя от мужчины к женщине, слово становится плотью” [2, с. 229]. Во власти последнего оживить или предать забвению насущную востребованность генетической синхронизации рода человеческого с окружающей средой. В его руках сохранить для потомков гастрономические правила выживания предков, транслировать неповторимость и своеобразие этнических / национальных / региональных систем кухонь, неиссякаемая индивидуальность которых увлекает в дальнейшие исследования. В его плену фактографическое воспроизведение сегодняшней реальности жизни.

История показывает, что приход женщины к официальному столу эстетизировал застольные манеры поведения мужчин: исчезли смертельный бой за столом, привычка сморкаться и вытирать жирные руки об одежду, поднимать упавшее в тарелку или хватать всей рукой пищу [8], тогда как давнишний вынужденный уход женщины из дома на заработки, совершенный в эпоху роста индустриальных городов и появления фабрик [7, с. 172, 181, 182], в условиях давлеющего роста индустриально изготовляемых функционально удобных продуктов, стал результатом общественно выгодной системы политизации стола с ее иллюзорной идеей о здоровом образе питания сосуществующих индивидуумов в рамках целостного коллектива. Непосредственное влияние гастрономического субстрата на телесный уровень человека возвращает к вопросу о причине фактически дольшей продолжительности жизни женщины по сравнению с мужчиной (= на 5-10 лет): шанс изменить свою практику питания с целью продлевания своего золотого века или это это божья кара за практикуемый режим питания остаться одной, или это настойчивая природная мольба реальности сохранить своих маленьких человечиков: мужчину и женщину, севших когда-то за один совместный стол, в безбрежных структурах современного общества, игнорирующего их ценностные ориентиры и разрушающего своим жестким пространственно-временным ритмом сердцебиение миниатюрной ячейки, члены которой в равной степени несут ответственность за качественную чистоту генетической информативности рода.

Литература

фразеологический немецкоязычный маркированный знак

1. Добровольская М.В. Особенности питания человека позднего каменного века и некоторые вопросы поведения // В кн.: Этология человека и смежные дисциплины. Современные методы исследований. Под ред. М.Л. Бутовской. - М.: Ин-т этнологии и антропологии РАН, 2004. - С. 88-111.

2. Леви Стросс К. Происхождение застольних обычаев // Мифологики. В 4-х тт.. Том 3. Пер. Е.О. Пучкова. - М., СПб.: Университетская книга, 2000. - 461 с.

3. Сохань И.В. Тоталитарный проект гастрономической культуры (на примере сталинской епохи 1920-1930-х годов) - Томск: Изд-во Томского ун-та, 2011. - 232 с.

4. Abteilung 1 Aberglaube /Handworterbucher zur deutschen Volkskunde, B. 3 Freen - Hexenschuss /hrsg. vom Verband deutscher Vereine fur Volkskunde - Berlin und Leipzig: Walter de Gruyter & Co, 1930/1931. - 1920 S.

5. Duden Redewendungen/Worterbuch der deutschen Idiomatik, 2., neu bearbeitete und aktualisierte Auflage. - Dudenverlag: Mannheim, Leipzig, Wien, Zurich, 2002. - Band 11. - 956 S.

6. Fleisch frisst Land: Ernahrung, Fleischkonsum, Flachenverbrauch / Harald von Witzke, Steffen Noleppa, Inga Zhirkova / WWF Deutschland Studie. - Berlin: Druckhaus Berlin-Mitte, GmbH, Oktober, 2011. - 72 S.

7. Hirschfelder, Gunther Europaische Esskultur: eine Geschichte der Ernahrung von der Steinzeit bis heute - Frankfurt/New York: Campus Verlag GmbH, 2001. - 327 S.

8. Kindt, Мichael Erste Tischsitten, oder "Wann horte der Totschag bei Tisch auf?" [online] [Електронний ресурс]. - Режим доступу: http://esskultur.net/.

9. Spodo, Hasso Der Aufstieg des Massentourismus im 20. Jahrhundert // In: Die Konsumgesellschaft in Deutschland 1890-1990: ein Handbuch / Heinz-Gerhard Haupt, Claudius Torp (Hg.) - Frankfurt/Main: Campus Verlag GmbH, 2009. - S. 114-128.

10. Volkskundliche Beitrage. AnlaGlich der Eroffnung des Instituts fur Volkskunde der Universitat Wien / Veroffentlichungen des Instituts fur Volkskunde der Universitat Wien / hrsg. von Helmut Fielhauer und Ingrid Kretschmer, Band 1. - Wien: A.Schendl, 1966. - 191 S.

11. Wahrig G. Deutsches Worterbuch / 7., vollstandig neu bearbeitete und aktualisierte Auflage. -- MUnchen: Bertelsmann Lexikon Institut, 2002. -- 1451 S.

12. Wander K.F.W. Deutsches Sprichworter-Lexikon : Ein Hausschatz fur das deutsche Volk - Leipzig: F.A. Brockhaus. - 1. Band, 1867 S.; 2. Band, 1870 S.; 3. Band, 1873 S.; 4. Band, 1876 S.; 5. Band, 1880 S.

13. Wrangham R.W., Jones J.H., Laden G., Pilbeam D., Conkin-Brittan N-L. The Raw and the Stolen. Cooking and the Ecology of Human Origins // Currrent Anthropology, December, 1999. - V. 40, № 5 - p. 567-577.

14. Zeittafel der Kochkunst und der Ernahrungsgeschichte / Kochkunstwelten [online] [Електронний ресурс]. - Режим доступу: http://www.koch-welten.de/zeittafelder kochkunst.htm.

Размещено на Allbest.ru