Речевое мошенничество - вид уголовного преступления?

Размещено на http://www.allbest.ru//

Размещено на http://www.allbest.ru//

Омский университет

Речевое мошенничество -вид уголовного преступления?

Осипов Б.И.

Если на клетке осла увидишь надпись «верблюд», не верь глазам своим.

Козьма Прутков

В предыдущем выпуске сборника «Юрислингвистика» мной был уже поставлен вопрос о том что когда под старым наименованием функционирует явление, суть которого изменилась, то это может вести фактически к преступным последствиям. Я пытался показать это на примере процентов по вкладам, которые при отсутствии индексации вкладов в условиях галопирующей инфляции превращаются из прибыли в частичную и притом незначительную компенсацию инфляционных убытков, но сохраняют статус прибыли и в этом качестве дают основания для обложения их налогом (см. об этом [Осипов, 1999, с. 68]).

Однако бывают и обратные случаи: когда старый, ни в чём не изменившийся объект обозначается новой номинацией, и из этого - из нового наименования - выводятся экономические и иные следствия, которые также могут носить криминальный характер.

Рассмотрим несколько конкретных примеров.

Если обратиться к нашей истории более или менее давнего периода, то таким переименованием старого явления было выражение «колхозный строй». Прикрепление крестьян к земле, а фактически также и к помещику было наименовано членством в сельхозартели, но по сути это было то же самое, что до 1861 г. именовалось крепостным правом. Колхозник не имел возможности без дозволения властей перейти ни в другую социальную группу (то есть был прикреплён к земле), ни даже в другой колхоз (то есть был прикреплён к помещику, функцию которого исполнял теперь председатель колхоза, формально избиравшийся колхозниками, но фактически назначавшийся райкомом партии и решавший все вопросы жизни села, включая и формирование сельского Совета).

О чисто лингвистическом фокусе организаторов раскулачивания в одном из сибирских сёл читаем в недавно изданных воспоминаниях бывшего спецпоселенца В.М. Малькова. Его отец Михаил Мальков по ряду признаков подпадал под разряд кулаков. У отца были младшие братья, живущие отдельно и под раскулачивание не подпадающие. И что же? Сельские руководители, чтобы выполнить спущенный райкомом партии план по раскулачиванию, решают объявить младших братьев Михаила его сыновьями и всех раскулачить как одну семью. Когда же у ретивых коллективизаторов всё-таки не хватает смелости внести эту номинацию в окончательный вариант документа и они оставляют братьям наименование братьев, то их жён и детей именуют соответственно снохами и племянниками кулака, чтобы всё-таки сохранить - за счёт чисто лингвистических средств - видимость одной семьи![Мальков, 1998, с. 6, 44].

Впрочем, это дело всё-таки прошлое (хотя, строго говоря, так и не получившее собственно юридической оценки). Однако примеры того же самого типа без особого труда обнаруживаются и на новейшем, сегодняшнем этапе развития нашего общества.

В первой половине 90-х годов многие заводы, оказавшись в тяжёлом экономическом положении, стали искать выход из него на путях, мягко выражаясь, не совсем законных. Одним из таких путей было переименование молодёжных общежитий в жилые дома. Представьте себе ситуацию: общежитие переименовывается в жилой дом, хотя всё в нём остаётся точно таким же, каким было до этого. Но статус жилого дома позволяет уволить коменданта, паспортиста и воспитателя, а также ликвидировать вахту - следовательно, уволить также и вахтёров и снять вахтенный телефон. Экономия не ахти какая, но всё-таки экономия. Вопрос в том, законным ли способом она получена.

В 1999 году повышение мировых цен на нефть привело к такому росту сверхприбылей нефтяных монополий, при котором, как когда-то говаривал К. Маркс, нет того преступления, перед которым бы капитал остановился. Одним из таких преступлений было резкое повышение цен на горючее на внутреннем рынке, поставившее в тяжёлое положение общественный транспорт в городах. И вот опять транспортные ведомства, подобно заводам в начале 90-х, пошли по весьма сомнительному пути - пути переименования рейсовых автобусов во что-то другое. В Омске в апреле 1999 г. была предпринята попытка объявить часть автобусов «самоокупаемыми». Это переименование сопровождалось отменой льгот тем пассажирам, которые имели на них право в других автобусах. При этом никаких отличий «самоокупаемые» автобусы от обычных не имели. Городской суд отменил решение транспортного ведомства как незаконное. И что же? В октябре того же года транспортное руководство города прибегает к тому же самому приёму переименования, но в усугублённом варианте. Часть автобусов переименовывают теперь уже в... маршрутные такси. Это позволяет не только отменить льготы, но ещё и повысить цену проезда. Между тем ни в оборудовании, ни в работе этих автобусов ничего не меняется. В условиях безработицы люди боятся опоздать на работу и вынуждены в часы пик садиться и в новоявленные такси, набивая их битком. Останавливаются эти «такси» только на автобусных остановках - по крайней мере, решение вопроса о том, остановиться или нет по требованию пассажира, всецело зависит от водителя. Тем же самым, разумеется, осталось и качество самих машин, большинство которых курсирует по городу ещё со времён «зрелого социализма».

Казалось бы, со стороны правоохранительных органов должны были последовать немедленные санкции за грубое нарушение постановления суда, сопровождаемое к тому же отягчающими обстоятельствами. Но ничего подобного не произошло. Городская прокуратура обратилась к главе администрации города только лишь с представлением, на которое он никак не реагировал.. Транспортная администрация могла радостно потирать руки:

Ужель загадку разрешила?

Ужели слово найдену?

Да простится нам сравнение беспардонной конторы с пушкинской Татьяной, однако дело обстоит именно так: слово найдено - и вопрос решён!

Аналогичный ход предприняли транспортные ведомства и в ряде других городов. Разумеется, и там, кроме повышения цены проезда и отмены льгот, никаких изменений в работе автобусов с табличкой такси не последовало. Одна женщина-языковед не без резона предложила: а не пустить ли по автобусным маршрутам самосвалы, переименовав их, скажем, в автобусы коммерческого класса? Возникает однако вопрос: а может быть, органам, надзирающим за исполнением закона, действительно не за что зацепиться? В самом деле, кто может запретить назвать автобус такси или как-нибудь ещё?

Что перед нами в этих и подобных случаях? На первый взгляд кажется, что здесь налицо признаки заведомого введения в заблуждение, то есть деяния, давно известное в юриспруденции. Но чтобы ввести человека в заблуждение, необходимо ведь создать видимость того факта, наличие которого утверждается обманщиком. Скажем, когда с той или иной целью создаётся фиктивная фирма, то организуются все её внешние аксессуары (офис, печать, юридический адрес и т. п.). В случаях же, подобных рассмотренным, ничего подобного нет.

Представляется совершенно несомненным, что здесь перед нами особый вид уголовного преступления. По-видимому, его можно было бы назвать речевым мошенничеством.

Менее, видимо, бесспорна возможность квалифицировать манипулирование словами как преступление, если манипулирование используется в целях политической борьбы, хотя и случаи такого рода могут иногда вызывать сомнения насчёт их совместимости с законом. Рассмотрим хотя бы такой пример. В парламентских выборах 1999 г. участвовал блок «Отечество - вся Россия». В процессе предвыборных прений скандально известный московский тележурналист С. Доренко, обыгрывая графическую омонимию пунктуационного знака тире и математического знака минус, упорно и отнюдь не в шутливом контексте называл этот блок «Отечество минус вся Россия». Заведомое и злостное, преподносимое вне какого-либо юмористического плана искажение наименования соперничающей организации вряд ли может быть расценено просто как полемический приём.

Конечно, иногда и преподносимые отнюдь не как шутка лингвистические фокусы политиков дают повод только лишь к смеху.

В годы первой пятилетки, которую партия и правительство призывали выполнить в четыре года, накануне третьего года был брошен лозунг: «Третий решающий, четвёртый завершающий». Этот звонкий лозунг вспомнился Л.И. Брежневу в канун третьего года восьмой пятилетки. Но кончился этот год, ясно стало, что о завершении данной пятилетки в четыре года не может и речи идти - как же быть с эпитетом её четвёртого года? Не знаю, кто из помощников Леонида Ильича изобрёл столь изысканное определение, но - слово и тут было найдено: определяющий! (Это в свою очередь породило анекдот о переименовании дней недели: первый день - начинальник, второй - продолжальник, третий - решальник, четвёртый - определяльник, пятый - завершальник, шестой - субботник, седьмой - воскресник).

Ясно, что такого рода пассажи лежат вне компетенции права: тут уж суд вершится одним только историческим ходом времён. Но в случаях, проанализированных выше, едва ли юридически правомерно с отстранённым видом взирать, когда же, по выражению Козьмы Пруткова, «наступит история», и не принимать мер более оперативных, чем суд неторопливой музы.

Разумеется, новое именование старого объекта может осуществляться необязательно из мошеннических побуждений. Но если переименование сделано в целях корыстных либо с намерением уклониться от необходимых организационно-экономических мер, требующих дополнительных усилий, если данное деяние влечёт за собой негативные последствия для гражданина и тем более для массы граждан, - это должно расцениваться как деяние преступное. По крайней мере, так выглядит этот вопрос с точки зрения здравого смысла.

Во всяком случае, рассмотренные ситуации позволяют заключить, что мы имеем ещё одну проблему, пусть относительно частную, но при всём том немаловажную, из числа тех, которые подлежат совместному обсуждению и осмыслению со стороны языковедов и со стороны правоведов.

переименование преступность речевой мошенничество

Литература

Осипов Б.И. Языковые проблемы права и правовые проблемы языка // Юрислингвистика-1: Проблемы и перспективы. Барнаул, 1999.

Мальков В.М. Раскулачивание: как это было. Екатеринбург, 1998.

Размещено на Allbest.ru