Интерпретация ситуаций при пассивной и декаузативной деривации в русском языке

Размещено на http://www.allbest.ru/

Интерпретация ситуаций при пассивной и декаузативной деривации в русском языке

Е. В. Петрухина (Москва)

Аннотация

интерпретация декаузативный деривация язык

В статье поддерживается идея об интерпретирующей функции языка. Основное внимание уделено интерпретации ситуаций в различных типах русских рефлексивных конструкций с семантической доминантой спонтанности и неконтролируемости действия, которая характерна именно для русской языковой картины мира. В последнем разделе автор ставит вопрос о концептуальном анализе возвратных конструкций в религиозном дискурсе.

Ключевые слова: интерпретирующая функция языка, пассивные и декаузативные конструкции, возвратная деривация

Annotation

Interpretation of situations at passive and non-causative derivation in the russian language

E.V. Petrukhina (Moscow, Russia)

The paper supports the idea of considering interpretation as a special function of language. The focus of the article is the interpretation of situations in the various types of Russian reflexive constructions with semantic dominant of spontaneity and uncontrollability of action which is typical for Russian language picture of the world. In the last section of the article the author raises a question of conceptual analysis of reflexive constructions in religious discourse.

Key words: interpretive function of language, passive and non-causative constructions, reflexive derivation

1. Интерпретирующая функция языка

Антропоцентризм современной лингвистики соответствует общим процессам в науке конца ХХ - начала XXI вв. Не только в гуманитарных, но и в естественных науках, направленных на получение «объективного знания о мире», формируется понимание, что «всякая попытка полностью исключить человеческую перспективу из нашей картины мира неминуемо ведет к бессмыслице» [Полани 1985: 20]. «Интерпретация является неотъемлемым свойством человеческого сознания и познавательных процессов» [Болдырев 2011а: 11]. Очевидным представляется факт, что интерпретация в процессе познания осуществляется с помощью языка. Но инструментальной функцией роль языка в когнитивной деятельности не исчерпывается - языковая интерпретация влияет на сам процесс познания, поэтому заслуживает отдельного рассмотрения и анализа. Интерпретирующая функция языка изучается в целом ряде статей Н.Н. Болдырева (см. библиографию).

Языковая интерпретация в отечественной лингвистике анализируется в рамках разных концепций и терминов. В исследованиях русской грамматики преобладают системно ориентированные семантические теории, в которых субъективность и психологизм языковой семантики как бы выносится за скобки языкового исследования. Так, системоцентризм характеризует теорию значения в функциональной грамматике А.В. Бондарко, в которой развиваются идеи С.Д. Кацнельсона о содержании языковых форм как сплаве универсальных и идиоэтнических функций [Кацнельсон 1972]. А.В. Бондарко различает универсальную «смысловую основу данного значения» и его «интерпретационный компонент» как идиоэтнический способ представления смысла, определяемый данной языковой категорией и формой [Бондарко 1996: 2]. При этом в качестве интерпретатора выступает не человек, не этнос, а сама языковая система и языковая форма.

Теоретические и лексикографические работы Московской семантической школы также направлены на изучение языковой интерпретации мира - на «реконструкцию языковой картины мира» (ЯКМ), которая, как и в работах А.В. Бондарко, проводится на основе только фактов языка с соблюдением принципа интегральности, требующего согласованного описания грамматики и словаря [Апресян 2005: 4, 15; 2006: 34]. В серии «Логический анализ языка» (под ред. Н.Д. Арутюновой) и многих других отечественных работах этнолингвистического направления при исследовании языковой интерпретации учитываются энциклопедические знания и этнокультурная среда говорящих, т.е. ЯКМ изучается в ее соотношении с национальной картиной мира (КМ), под которой понимается совокупность знаний о мире данного этноса, система жизненных ориентиров, культурных установок и стереотипов, этических ценностей, эталонов и мифологем, систематизированных и интегрированных в некое целое.

В отечественной лингвистике поставлен вопрос о том, «на обозначение каких фрагментов мира» ориентированы языковые единицы и их классы и «какие онтологические сущности можно поставить им в соответствие» [Кубрякова 2004: 140]. Например, в одной из наиболее известных аспектологических статей Ю.С. Маслова «Вид и лексическое значение глагола» (1948) поставлена проблема «отражения лексического, “вещественного”, “реального”, “материального” значения глаголов в их видовой, грамматической семантике» и влияния на видовую семантику глаголов «некоторых объективных свойств самих обозначаемых этими глаголами действий» [Маслов 2004: 71, 90]. При этом в основных работах Ю.С. Маслова глагольный вид изучается как субъективно-объективная категория, устанавливающая «тот угол зрения, под которым рассматривается в формах языка объективная внеязыковая действительность» [Маслов 2004: 24]. Мы согласны с Е.С. Кубряковой: «реальное положение дел» ограничивает не только «отображение», но и «интерпретацию», т. е. ограничивает способы описания мира, «точно так же как ограничивает оно и человеческий опыт» [Кубрякова 2004: 17].

Важно подчеркнуть, что языковая интерпретация неразрывно связана с когнитивной функцией языка, так же как и с другими языковыми функциями - коммуникативной, экспрессивной, поэтической и др. На естественном языке нельзя описать мир «как он есть»: «язык изначально задает своим носителям определенную картину мира, причем каждый данный язык - свою» [Падучева 1996: 6]. По мере изучения языковой интерпретации в разнообразном ее проявлении становится очевидным, что интерпретирующая функция языка должна стать объектом специального анализа. Эту необходимость, с опорой на работы как зарубежных (прежде всего Р. Джекендоффа, Ж. Фоконье, Л. Талми), так и некоторых упомянутых выше отечественных лингвистов, убедительно обосновал Н.Н. Болдырев, посвятив интерпретирующей функции языка серию своих публикаций, в которых обсуждается когнитивная специфика языковой интерпретации, ее основные типы и проявления [Болдырев 2011а,б,в; 2014, 2015].

Языковая интерпретация, с одной стороны, «опирается на существующие коллективные схемы знаний», а с другой - «ориентирована на концептуальную систему индивида, т. е. индивидуальна, субъективна» [Болдырев 2011б: 13]. Коллективные знания отражают как общечеловеческие, так и этнически ориентированные представления о мире, самая важная часть коллективных знаний обоих типов вербализована в ЯКМ данного этноса. На индивидуальную интерпретацию «частично влияют наши наследственные способности, а частично - культура и индивидуальный жизненный опыт» [Чейф 2008: 78].

В данной статье мы анализируем возможные типы интерпретации субъектно-объектных отношений и всей ситуации в целом, выражаемые возвратными глаголами и формами. В центре нашего внимания пассивная, декаузативная и каузативная деривация и соответствующие рефлексивные (возвратные) конструкции.

2. Деривация в рамках синтаксической категории диатезы

В отечественной лингвистике соотношение между семантическими ролями участников ситуаций и выражающими их синтаксическими актантами в нерефлексивных и рефлексивных конструкциях рассматривается в рамках синтаксической категории диатезы [Храковский 1991: 142, Князев 2007: 263]. В связи с категорией диатезы изучаются все типы перемещения субъекта с позиций подлежащего (все возможные типы преобразования исходной диатезы), выражаемые не только грамматическими, но и словообразовательными и лексическими средствами. Большую роль в выражении «диатетических сдвигов» в русском языке играет возвратная словообразовательная модификация переходных глаголов. Например, беспокоить - беспокоиться: Меня беспокоит его отсутствие - Я беспокоюсь из-за его отсутствия. Диатеза отражает распределение актантов с точки зрения большего / меньшего внимания к ним со стороны говорящего, иначе говоря придания им большей / меньшей коммуникативной значимости.

Категория залога рассматривается как частный случай диатезы. В пассивных конструкциях с формами страдательного залога Пациенс (в другой терминологии Объект) занимает позицию подлежащего и оказывается в Центре фокуса внимания, а Агенс (Субъект) уходит на позицию косвенного дополнения и оказывается на Периферии фокуса внимания и может, говоря словами Е.В. Падучевой, вообще «уйти за кадр» [Падучева 2004: 433], т.е. остаться не выраженным в высказывании. Директор рассматривает / рассмотрел ваши предложения // Ваши предложения рассматриваются / рассмотрены (директором). Соответственно залог - это интерпретационная морфологическая категория, выражающая разное представление одной и той же ситуации: 1) как активного действия Субъекта, направленного на Объект (действительный залог); 2) как состояния или процесса изменения (создания) Объекта в результате данного действия (страдательный залог).

3. Декаузативная возвратная деривация

С формами страдательного залога по своей синтаксической структуре сходна декаузативная возвратная деривация. «Декаузатив оказывается на самом деле полностью аналогичен пассиву, разница только в том, что в пассиве Каузатор - Агенс, а в декаузативной конструкции - все, что угодно, но только не Агенс» [Падучева 2004: 436-437]. Как известно, декаузативы - это возвратные глаголы, образованные при помощи возвратной деривации от переходных каузативных глаголов, для того чтобы представить действие как наступающее независимо от воли и осознанной деятельности Субъекта-Агенса. Например: разбить - разбиться: Чашка разбилась; сломать - сломаться: Телевизор сломался. Декаузативы используются для обозначения неконтролируемых, стихийных явлений: Пламя из-под стола выбросилось до потолка кабины; Лишь только поля очистятся от снега, черные петушки-красавцы собираются на свои рыцарские ристалища (примеры из Национального корпуса русского языка - НКРЯ). Такие глаголы, по определению Е.В. Падучевой, «дают говорящему возможность описывать событие, не только не указывая его внешних причин, но и не подразумевая их наличие…» [Падучева 2001: 65]. И если в пассивных конструкциях Агенс находится на «Периферии фокуса внимания», то в декаузативных он вообще не является участником ситуации.

В некоторых случаях у говорящего есть возможность представить одну и ту же ситуацию с каузативной и декаузативной интерпретацией, а его позиция в данном вопросе может иметь даже юридические последствия. Приведем пример, в котором на возможности по-разному интерпретировать ситуацию основывается юридическая консультация: (1) Покупая в магазине вино, покупатель уронил бутылку, она естественно разбилась. …Вопрос: должен ли покупатель платить за разбитую бутылку? ... Все зависит от позиции покупателя в данном вопросе. (2) Вообще-то бутылку разбил он, (3) но можно сослаться на скользкий пол в магазине, на неудобно выставленные бутылки, что создает опасность того, что бутылка при выборе может разбиться (URL:http://masterok.livejournal.com/1832371.html).

Первое предложение описывает ситуацию на основе установления причинно-следственных отношений между событиями, из чего вытекает, что Субъект первого действия (покупатель) является косвенным Каузатором второго. Во втором отрывке (2) покупатель представлен как Агенс-Каузатор, а в третьем (3) трактовка действия приближается к декаузативной. Выбор того или иного предложения зависит от намерений говорящего. Подобные трансформации предложений, основанные на разной интерпретации ролей участников ситуации, возможны во многих языках (см., например [Љtнcha 2003: 490-504]). Но мы хотели бы остановиться более подробно на эффекте декаузативности при обозначении целенаправленных действий, где Агенса-Каузатора не может не быть.

4. Эффект декаузативности

Декаузативная интерпретация целенаправленного действия как спонтанного, отчасти независимого от его производителя связана в русском языке с видовой асимметрией форм страдательного залога. Рассмотрим данный вопрос подробнее.

Как известно, в русском языке образование форм страдательного залога зависит от вида. Система русского залога образована корреляциями синтетических возвратных форм несовершенного вида (НСВ) и аналитических форм с краткими причастиями, образованными от глаголов совершенного вида (СВ), ср.: Решение принимается (НСВ) простым большинством голосов / Решение принято (СВ) простым большинством голосов. Возвратные формы страдательного залога от глаголов СВ в русском языке, как правило, не образуются (в отличие от других славянских языков). По-русски нельзя сказать *Решение принялось простым большинством голосов или *Этот ледовый дворец *построился (*отремонтировался) к началу чемпионата (только: было принято, был построен, был отремонтирован). Данный факт мы объясняем особенностью семантики глаголов СВ в русском языке, которые актуализируют временную границу действия как его предел. Отметим, что актуализация предела как временной границы действия (конечной или начальной) в семантике совершенного вида в русском языке выражена более четко, чем в других славянских языках, подробнее см. [Петрухина 2009, 2015]. Потенциальные возвратные формы глагола СВ типа построился, отремонтировался выражают не просто завершение изменения Объекта в результате деятельности Субъекта, который не назван, но и начало нового результирующего состояния Объекта (построенного или отремонтированного дворца). Причинно-следственная связь между началом нового результирующего состояния Объекта с деятельностью Субъекта в возвратной пассивной форме ослаблена, в результате чего появляется декаузативный эффект - дворец как бы сам собой построился. Декаузативное смысловое приращение при возвратной деривации от целенаправленных глаголов СВ типа отремонтировать - *отремонтироваться во многих случаях вступает в противоречие с семантикой мотивирующих глаголов СВ, что препятствует включению соответствующих возвратных форм СВ в парадигму русского страдательного залога. Это потенциальные формы, находящиеся на периферии русского страдательного залога, для их образования и употребления необходимы особые условия.

Подобная деривация от глаголов СВ возможна только в том случае, если действия, имеющие активных производителей, не полностью поддаются контролю и допускают стихийную интерпретацию. Речь при этом, как правило, идет о действиях с несколькими производителями, что может обусловить утрату контроля над ними. Например: Японцы говорят, что Токио дважды имел и дважды упустил возможность покончить со своей хаотичностью и заново построиться по плану. Стихийная интерпретация действия может выступать как позиция говорящего, который, осознавая, что он не контролирует ситуацию, надеется на волю случая: С женою отошлю тебе первую песнь "Онегина". Авось с переменой министерства она и напечатается… (Из письма А.С.Пушкина: Собрание сочинений в 10 томах. М., 1959-62, т. IX: 100).

Декаузативная интерпретация может быть связана также с желанием говорящего подчеркнуть то, что действие не требует особых усилий, все будет осуществлено легко, само собой, так что не стоит волноваться. Ср.: Все подклеится, покрасится, подчистится - и хорошо будет (из речи мастера по ремонту квартир, который сам и собирался исправить недостатки, допущенные при ремонте). Середина сентября казалась сейчас столь же далекой, как середина декабря. Только взяли на память, что нынче придется приниматься за картошку пораньше. И мысли пошли в сторону: выкопать Ї ладно, выкопается, а как ее перевозить, куда ссыпать? (В. Распутин. Прощание с Матёрой).

Декаузативный эффект, возникающий в некоторых случаях употребления грамматических форм страдательного залога СВ, сближает их с возвратными глаголами, у которых семантический элемент спонтанности и неконтролируемости действия является составляющей частью их лексического значения. Помимо декаузативов, о которых уже шла речь (типа Чашка разбилась), это глаголы, выражающие неподконтрольные эмоциональные процессы и восприятие (Она очень беспокоится; Такой человек запомнится всем надолго); неконтролируемые модальные отношения (Ему пришлось согласиться; Нам не удалось туда попасть); неподконтрольную увлеченность чем-то (Он засмотрелся на нее; Они заговорились и проехали остановку). Кроме того, в русском языке имеется целая система регулярных дативных конструкций, позволяющих интерпретировать действия как происходящие помимо воли говорящего: Мне не спится, не работается; И вынулось колечко ей под песенку старинных дней (А.С. Пушкин). Не было слышно песен, не сыпались шутки и прибаутки, без которых не работается русскому человеку (Д.Н. Мамин-Сибиряк). Пропадаю, мальчики, … не любится, не работается и, стало быть, не живется, потому пропадаю (М. Анчаров).

Таким образом, в русском языке имеется словообразовательно-грамматическая общность возвратных глаголов и форм, выражающих интерпретацию действия как произвольного, в известной степени неконтролируемого, к которой примыкают и возвратные пассивные формы СВ [Петрухина 2012]. Данная интерпретация характерна именно для русской ЯКМ.

5. Интерпретация возвратно-каузативной деривации

5.1 Имплицитность выражения каузативного смысла в русском языке.

В заключительной части статьи рассматривается возвратно-каузативная деривация, которой в работах по актантной семантике, по нашему мнению, уделяется недостаточное внимание (перечень публикаций о каузативной деривации см. в [Плунгян 2011: 279-283]).

Объектом-подлежащим в рассмотренных выше пассивных конструкциях является неодушевленный предмет. Возвратные глаголы, образованные от глаголов, выражающих действия конкретного лица, направленные на другого человека (умывать, одевать, стричь, красить кого-либо), как правило, «не выражают страдательного залога и не употребляются в сочетаниях с творительным производителя действия. Так, не употребляются конструкции типа: ребенок умывается и одевается няней; дети провожаются в школу отцом…» [Грамматика русского языка 1953: 416-417]. Обозначаемые такими переходными глаголами действия не предполагают активность Пациенса; кроме того, исключена стихийность самого действия. Соответственно при возвратной деривации от таких глаголов невозможно пассивное, а также декаузативное понимание глагола. В русском языке лишь некоторые глаголы со значением действия, направленного на человека, допускают возвратный пассив: приглашать, награждать, обвинять, наказывать, осуждать (как юридический термин) и некоторые другие. Например: Вы приглашаетесь на заседание Ученого совета. За трудовую деятельность отец неоднократно награждался орденами и медалями.

Особенностью русского языка является также то, что возвратные глаголы типа стричься, постричься, краситься, покраситься с точки зрения актантной деривации двузначны: они могут иметь как собственно-возвратное (`сам себя'), так и каузативное значение (`у кого-то'). Нас интересует последнее значение, когда Субъект каузирует другого участника оказать на него воздействие, выраженное исходным невозвратным глаголом (стричь, постричь, красить, покрасить: Я стригусь у этого мастера и крашусь у него же). Соответственно каждый участник ситуации совмещает две роли: субъектную, т. е. Каузатора или Агенса, и объектную - Пациенса каузации или Пациенса действия. Субъект-Каузатор (им является тот участник, который инициирует, например, действия парикмахера) одновременно выступает Пациенсом осуществляемого действия (так как его стригут), а Субъект-Агенс (реализующий желаемое действие, в данном случае парикмахер) является, в свою очередь, Пациенсом каузации. Агенс может быть выражен актантной группой у кого, на него также может указывать сирконстант с местным значением, например: Я постригся у нового мастера / в ближайшей парикмахерской.

Экспликация собственно производителя действия (Агенса), а значит, и каузативного элемента значения, указывающего на второго участника ситуации, в русском языке не является обязательной (Она коротко постриглась - чаще всего имеется виду, что ее коротко постригли в парикмахерской). Конечно, роль производителя действия может быть подчеркнута в невозвратной активной конструкции типа Знаменитый мастер постриг ее «под мальчика».

Двойственной актантной семантикой обладают также глаголы учиться и лечиться: можно лечиться и учиться самому (без врача и учителя) или у кого-то. Но возвратно-каузативное значение данных глаголов имеет свои особенности: Субъект-Каузатор не просто инициирует такую желаемую им ситуацию, чтобы быть объектом действия «учить» или «лечить» (как, например, при действии «стричь»), но и сам должен принять активное участие в этом процессе, по меньшей мере, выполнять рекомендации учителя или врача.

В некоторых случаях разные типы осмысления одной и той же ситуации могут быть связаны с мировоззрением, это в частности проявляется в религиозном христианском дискурсе.

5.2 Интерпретация возвратно-каузативных глаголов в церковно-религиозном дискурсе

Еще более сложное актантное значение имеют некоторые возвратные глаголы, которые вообще не анализируются в работах по актантной деривации. Имеются в виду глаголы, называющие церковные таинства: исповедаться, исповедоваться, причаститься, причащаться, креститься, венчаться. Данные действия также предполагают активное участие в них Каузатора-Пациенса, который не только хочет, чтобы его исповедали или причастили и инициирует это, но должен и сам соответствующим образом готовиться и быть активным участником таинства, которое проводится при помощи другого человека, имеющего священнический сан. При этом священник в конструкциях с такими возвратными глаголами часто не называется, но на него могут указывать предложно-падежные формы у кого или локатив `где'.

Однако семантический анализ глаголов, обозначающих церковные таинства, будет неполным и даже неправильным, если мы не учтем главного, с точки зрения христианской КМ, Агенса - участника исповеди, крещения, венчания, без Которого данные таинства, по канонам Церкви, не могут быть осуществлены: Бога Иисуса Христа. Так, в православном катехизисе дается следующее определение Таинства покаяния и исповеди: «Покаяние есть Таинство, в котором исповедующий грехи свои, при видимом изъявлении прощения от священника, невидимо разрешается от грехов Самим Иисусом Христом» (подробнее см.: URL: http://www.bogoslovy.ru/tainstva4.htm). Бог как Агенс церковных Таинств всегда подразумевается, но обычно при обозначении данных действий вне церковно-религиозного дискурса не называется.

Актантная семантика рассмотренных возвратных глаголов типа креститься, причаститься может послужить ключом к осмыслению и интерпретации семантики необычных для современного русского языка возвратных пассивных форм СВ типа оправдаешься, осудишься, не дастся, употребляемых в русском (синодальном) переводе Евангелия и в других текстах церковно-религиозного дискурса. Можно предположить, что возвратные формы СВ употреблены в русском переводе под влиянием церковнославянского текста Евангелия. Имеются в виду такие примеры:

Говорю же вам, что за всякое праздное слово, какое скажут люди, дадут они ответ в день суда: ибо от слов своих оправдаешься, и от слов своих осудишься (Мф. 12, 36-37). Ср. церковнославянские формы: … от словес бо своих оправдишися и от словесъ своих осудишися (по техническим причинам в церковнославянских текстах используем русский шрифт, см.: URL: http:bible.md/m2ubC3);

Но Он сказал им в ответ: род лукавый и прелюбодейный ищет знамения; и знамение не дастся ему… (Матф. 12, 39) (Он же отвещав рече им: род лукав и прелюбодей знамения ищет, и знамение не дастся ему…);

Ваш же Отец знает, что вы имеете нужду в том; наипаче ищите Царствия Божия, и это всё приложится вам (Лук.12, 29-31) (Ваш же отец весть, яко требуете сих. Обаче ищите Царствия Божия, и сия вся приложатся вам).

Выделенные формы оправдаешься, осудишься, не дастся, приложится (аналогичные с точки зрения грамматической структуры церковнославянским возвратным глаголам) представляют сложное взаимодействие пассивной и каузативной семантики, исключающее как декаузативный эффект (`само собой'), так и собственно возвратное значение (`сам себя'). Не является точно передающим семантику данных возвратных форм и простое значение страдательности (при котором Пациенс не является активным).

Сложное значение данных возвратных форм как комбинация страдательности, активности Пациенса и каузативности самого действия наилучшим образом соответствует пониманию и толкованию обозначаемых ими действий и ситуаций с точки зрения православной КМ, см. [Святитель Феофан Затворник 1997; Митр. Иоанн (Зизиулас) 2006]. Возвратные формы глаголов СВ (оправдаться, осудиться) выражают активную роль человека в данных ситуациях, имеющих главного Агенса-Каузатора - Бога, Который не называется (ввиду Его очевидности и неизменности). Активная позиция человека в названных действиях (он не просто Пациенс) соответствует православной трактовке спасения. Решающее значение придается очищению души человека от грехов его покаянием и добрыми делами, борьбой с собственными страстями и жизнью по евангельским заповедям - чтобы душа человека могла соединиться с Богом, и тем самым спастись, т.е. «оправдаться», «не осудиться» (в богословии ведутся дискуссии о Божием Суде и о роли человека в деле своего спасения, например: http://karelin-r.ru/faq/answer/1000/5827/index.html). Конечно, нельзя преувеличивать роль языковых форм в выражении столь сложных духовных смыслов, но возможность выбора разных форм (оправдаешься, осудишься - будешь оправдан, осужден), усиливает их интерпретационный компонент: в возвратных формах, по сравнению с аналитическими, усиливается семантический компонент активной роли человека.

Добавим, что в современном русском языке вне церковно-религиозного дискурса некоторые из приведенных возвратных форм СВ либо вообще маловероятны, например *осудишься, либо употребляются в другом значении, например, оправдаться - `доказать свою правоту, невиновность': Оправдаться перед друзьями за своё опоздание; ср. также другие значения этого глагола: Мечты, надежды оправдались (`сбылись'). Расходы оправдались (`окупились'). В обмирщенных неполных или искаженных библейских цитатах сложный духовный смысл рассмотренных возвратных форм, например формы приложится, упрощается и заменяется декаузативным смыслом `само собой'. Например:

Они были уверены, что перед ними скатертью дорога, что в жизни все приложится им (И.Ф. Горбунов). Здоровья вам, а остальное приложится (распространенная формула пожелания при поздравлении).

Заключение

Таким образом, наше исследование показало, что в русском языке имеется словообразовательно-грамматический комплекс возвратных глаголов и форм, сложившийся на основе общей модели деривации с постфиксом -ся (со сходными диатетическими преобразованиями) и интерпретационного признака неконтролируемости обозначаемого действия. Такая интерпретация как семантическая доминанта объединяет несколько типов возвратных глаголов (слышаться, запомниться, беспокоиться, засмотреться), разнообразные декаузативы (разбиться, сломаться, покрыться), безличные возвратные формы (Ему не сидится дома; Ему пришлось уехать), а также возвратные формы страдательного залога СВ в двучленных пассивных конструкциях с декаузативным эффектом интерпретации целенаправленного действия (…Авось и напечатается).

Семантическое поле декаузативности (от полной неконтролируемости и стихийности действия до произвольности и легкости его совершения) в русском языке детально разработано, тогда как каузативность эксплицитно часто не выражается. На возможности имплицитного выражения актантных ролей основывается сложная комбинация смыслов при употреблении рассмотренных возвратных глаголов в церковно-религиозном дискурсе.

Проанализированный материал показывает, что на интерпретацию ситуаций с точки зрения степени их контролируемости влияют типичные для русского языка конструкции с пониженным коммуникативным рангом Субъекта (вплоть до полного его устранения из пропозиции). Анализ предпочтительных способов построения «речевого знака» позволяет выявить актуальную «специфическую реакцию носителей языка на внеязыковую действительность» [Гак 2000: 36], иными словами, идиоэтническую интерпретацию универсального денотативного содержания.

В статье было также показано, что религиозная (христианская) КМ может влиять на семантику изучаемых конструкций с возвратными глаголами, когда при ее анализе необходимо учитывать теоцентричность данной КМ.

Одним из актуальных вопросов изучения языковой интерпретации считаем исследование связей между отдельными ее областями, в том числе в соотношении с мировоззренческой системой, выраженной в языке.

Литература

Апресян Ю.Д. О Московской семантической школе // Вопросы языкознания. № 1. 2005. С. 3-31.

Апресян Ю.Д. Языковая картина мира и системная лексикография. Отв. ред. Ю.Д. Апресян. М.: Языки славянской культуры, 2006.

Болдырев Н.Н. Когнитивная специфика языковой интерпретации знаний // Вестник КазНУ (Казахского национального университета). Серия филологическая. 2011а. №3. С. 11-18.

Болдырев Н.Н. Интерпретирующая функция языка // Вестник Челябинского государственного университета. 2011б. № 33 (248). Серия «Филология. Искусствоведение». Вып. 60. С. 11-16.

Болдырев Н.Н. Роль интерпретирующей функции в формировании языковых категорий // Вестник Тамбовского университета. Серия: Гуманитарные науки. Вып. I (93), 2011в. С. 9-16.

Болдырев Н.Н. Интерпретация мира и знаний о мире в языке // Когнитивные исследования языка. Вып. XIX. Когнитивное варьирование в языковой интерпретации мира. М.: Институт языкознания РАН; Тамбов: Издательский дом ТГУ им. Г.Р. Державина, 2014. С. 20-28.

Болдырев Н.Н. Интерпретирующий характер языковой картины мира // Русский язык в поликультурном мире: IX Международная научно-практическая конференция (8-11 июня 2015 г.): Сб. науч. ст. В 2-х частях. 1 часть. Симферополь: ООО "Антиква", 2015. С. 355-362.

Бондарко А.В. Проблемы грамматической семантики и русской аспектологии. СПб.: Наука. 1996.

Гак В.Г. Русская динамическая картина мира // Русский язык сегодня. М.: Азбуковник, 2000. Вып. 1. С. 36-44.

Грамматика русского языка. Т. 1, М.: АН СССР, 1953.

Кацнельсон С.Д. Типология языка и языковое мышление. Л.: Наука, 1972.

Князев Ю.П. Грамматическая семантика: Русский язык в типологической перспективе. М.: Языки славянской культуры. 2007.

Кубрякова Е.С. Язык и знание. М., Языки славянской культуры, 2004.

Маслов Ю.С. Избранные труды. Аспектология. Общее языкознание. М.: Языки славянской культуры. 2004.

Митр. Иоанн (Зизиулас). Бытие как общение. Очерки о личности и Церкви. М.: Свято-Филаретовский Православно-Христианский институт, 2006.

Падучева Е.В. Каузативный глагол и декаузатив в русском языке // Русский язык в науч. освещении. 2001. № 1.

Падучева Е.В. Диатеза как метонимический сдвиг // 40 лет Санкт-Петербургской типологический школе. - М.: Знак. 2004. С. 424-444.

Падучева Е.В. Феномен Анны Вежбицкой // Вежбицкая А. Язык, культура, познание. М.: Русские словари. 1996. С.5-32.

Петрухина Е.В. Аспектуальные категории глагола в русском языке в сопоставлении с чешским, словацким, польским и болгарским языками. М.: УРСС, 2011.

Петрухина Е.В. Объяснительная теория славянского глагольного вида // Вестник Московского университета. Сер.9. Филология. 2009. №5.

Петрухина Е.В. Категориальные комплексы русского глагола // От значения к форме, от формы к значению: Сборник статей в честь 80-летия Александра Владимировича Бондарко. М.: Языки славянских культур, 2012, С. 490-502.

Петрухина Е.В. Вид в грамматическом контексте пассива (на материале русского и чешского языков) // Глагольный вид: грамматическое значение и контекст. Mьnchen - Berlin - Washington: Verlag Otto Sagner. 2015. C. 404-420.

Плунгян В.А. Введение в грамматическую семантику: грамматические значения и грамматические системы языков мира. М.: РГГУ, 2011.

Полани М. Личностное знание. М.: Прогресс, 1985.

Святитель Феофан Затворник. Наставления в духовной жизни. М.: Отчий дом. 1997 (URL: http://lib.eparhia-saratov.ru/books/20f/feofan/admonition/contents.html).

Храковский В.С. Пассивные конструкции // Теория функциональной грамматики: Персональность. Залоговость. СПб.: Наука, 1991. С.141-179.

Чейф У. Роль интроспекции, наблюдения и эксперимента в понимании мышления // Вопросы языкознания. 2008, №4, С. 78 - 89.

Шелякин М.А. Русские возвратные глаголы в общей системе отношений залоговости // Теория функциональной грамматики. Персональность. Залоговость. СПб: Наука, 1991. С.312-327.

Љtнcha Fr. Иesko-nмmeckб srovnбvacн gramatika. Praha: Argo. 2003

Размещено на Allbest.ru