Русская фразеология в регионально ориентированном элективном курсе: принципы отбора и приемы комментирования материала

The article is implemented within the framework of Project No. 17-16-60001, a(p), supported by the Russian Foundation for Basic Research.

Содержание статьи

Русская фразеология, обладающая богатейшим этнокультурным фоном, традиционно является объектом лингвокультурологии [1], [2] и лингвокультурографии [3], [4], в том числе учебной [5]. Лингвокультурологический подход реализуется и при обучении русской фразеологии иностранцев. Это особенно актуально в плане подготовки студентов - будущих учителей русского языка для российской полиэтнической школы и зарубежных стран. Так, в Псковском государственном университете им предлагаются элективные курсы "Русская фразеология и русская культура", "Русская фразеология в лингвокультурологическом аспекте" [6]. Учебно-методическое обеспечение этих дисциплин включает фразеологические словари с комментариями на родном языке учащихся или языке-посреднике - эстонском, чешском, английском, французском, разработанные в Экспериментальной лаборатории учебной лексикографии ПсковГУ совместно с зарубежными коллегами [7], [8], [9], [10].

Региональные аспекты репрезентации русской фразеологии в студенческой аудитории, в том числе иноязычной, не получили пока должного освещения ни в теоретических исследованиях, ни в учебных материалах, предназначенных для использования, например, в рамках элективных курсов по фразеологии.

В разработанной нами концепции такого регионально ориентированного курса фразеологии ("Фразеология псковского региона в лингвокультурологическом аспекте") особое внимание уделяется отбору материала и содержательному аспекту его комментирования.

Как известно, географическое положение Псковского региона издавна обеспечивало его тесные культурно-исторические связи с народами Прибалтики, что нашло отражение в народных говорах Псковщины, в частности, в диалектной фразеологии. В этой связи специфические, на первый взгляд, диалектные фразеологические единицы (ФЕ), функционирующие в этой зоне межъязыковых контактов, должны быть в первую очередь отобраны для внимательного рассмотрения в рамках элективного курса при введении фразеологических параллелей в лингвокультурологический комментарий.

Так, зафиксированные в Печорском районе Псковской области выражения бить как любимое дитя - `сильно' и купить поросенка в мешке, соотносимое с общерусским купить кота в мешке, в отрыве от балтийских или финно-угорских аналогов могут быть ошибочно истолкованы как исконно русские регионально маркированные обороты, однако именно они свидетельствуют о контактах псковичей с эстонцами, в языке которых в 175 вариантах функционирует пословица любимое дитя больнее бьют [11, С. 55], а выражение купить поросенка в мешке бытует как один из 110 вариантов этого интернационального оборота [11, С. 263].

В характеристике назойливого, надоедливого, прилипчивого человека образным сравнением как дерьмо на колесе (зафиксировано в Гдовском районе Псковской области) просматривается связь с распространенной эстонской пословицей куда дерьмо с колеса денется [11, С. 294]. А оборот что сидя что стоя (Печорский район) - `о человеке маленького роста' - является, возможно, осколком эстонской пословицы собака одинаковой высоты что сидя, что стоя [11, С. 248], переосмысленной в псковских говорах.

Гораздо шире представлены во фразеологическом фонде псковских говоров псковско-балтийские параллели. Здесь бытуют кальки балтийских фразеологических оборотов, не отмеченные в литературном русском языке, специфические варианты ФЕ, по модели и образному мотиву совпадающие с общерусскими фразеологизмами, а по конкретной образности - с литовскими или латышскими. Имеются случаи русско-балтийской фразеологической контаминации.

Заимствования, например, из литовского языка в псковские говоры, которые также должны быть отобраны для учебной репрезентации, можно проиллюстрировать такими оборотами, как с теми же глазами - `не ложась спать ночью, после бессонной ночи', собачий век жить - `жить очень долго', собачьей (волчьей) шерстью обрасти - `стать грубым, дерзким, наглым', собачьи глазы - `о бессовестном человеке', под березки лечь - `умереть', домой пора - `пора умирать (об очень старом человеке)' [12, C. 43], [13, C. 97-100]. русская фразеология лингвокультурологическая сленговое

Иногда для того, чтобы прояснить образную мотивировку такой ФЕ необходимо включить в комментарий этимологические сведения языка-источника. Так, псковский компаративный фразеологизм бежать как по сухим дровам (`очень быстро, ничего не замечая вокруг') полностью совпадает с литовским по семантике и образной структуре. Обратившись к литовскому материалу, мы можем предположить, что данная ФЕ является эллиптированным вариантом более пространного выражения бежать как огонь по сухим дровам, которое в свою очередь соотносится с литовским kaip ugnis ("как огонь") в значении очень быстро.

Механизм контаминации должен быть раскрыт в историко-этимологическом комментарии записанного на юге Псковской области оборота спать как земля продана - `очень крепко спать' [12, C. 80]. Этот фразеологизм - результат слияния псковской ФЕ спать как пеньку продавши (сравнение с напившимся после удачной торговой сделки и крепко спящим крестьянином) и балтийского оборота как землю продав (литовское kaip ћemк pardavкs - латышское kв zemipвrdevis). Эти балтийские фразеологизмы употребляются с глаголами стоять, идти в значении `печально, уныло'. Их культурный фон ярко специфичен и связан с вековым укладом жизни балтийского крестьянина-землевладельца: продав землю, свое единственное достояние, человек приходил в уныние. При слиянии русской диалектной ФЕ и балтийского фразеологизма, частично совпадающих по образности, сохранилось "псковское" значение.

Встречаются не менее интересные случаи взаимодействия на псковской почве не только диалектной, но и общерусской фразеологии с балтийской. Фразеологизмы, представляющие результат такого взаимодействия - еще одна группа языковых единиц, которые должны быть рассмотрены в рамках регионально ориентированного элективного курса фразеологии.

Так, в разных районах области зафиксирован общерусский оборот носиться (бегать, бежать, лететь) как угорелый. Известные этимологии В.М. Огольцева, Ф.Г. Гусейнова и других фразеологов представляют его как усеченную форму выражения как угорелая кошка. В.М. Мокиенко убедительно доказывает, что форма как угорелый первична: она зарегистрирована не позднее, чем вариант с компонентом кошка; оборот постоянно употребляется в форме мужского рода и образован по широко известной в славянских языках модели, ср.: бежать как сумасшедший (как ненормальный, как помешанный, как ошалелый) [14, C. 116]. Однако ни в одном из национальных вариантов наполнения этой модели не представлен мотив угара, что само по себе логично, ведь угоревший, то есть отравленный угарным газом человек не может быстро передвигаться. Если исходить из того, что сначала развивается переносное значение угорелый - `сумасшедший', а затем ФЕ бежать как угорелый, то отглагольное прилагательное (угорелый) должно самостоятельно используется в значении `сумасшедший', как слова шальной, ненормальный и т. п., но оно употребляется в значении `взбалмошный, неуравновешенный', которое явно производное и развивается уже на базе устойчивого сравнения.

Обратившись к балтийскому материалу, находим латышское skrien kв apsivilis и литовское kaipiљisvilкs (iљdegкs, sudegкs), kaip akis iљdegкs - букв. "бежит как обгоревший (сгоревший, выгоревший)" и даже "с выгоревшими глазами". Зафиксированный в Пыталовском районе оборот бежать как обгорелый, а также гоняться как горелый (Островский район) возникли, видимо, в результате переоформления общерусского как угорелый не без балтийского влияния, а возможно, и проливают свет на происхождение русского оборота, подтверждая его связь не с угарным газом, а с горением, тем более, что и в русских устойчивых сравнениях этой модели имеется "температурный" мотив: бежать как ошпаренный.

Таким образом, изучение межъязыковых фразеологических параллелей в рамках элективного курса позволяет проследить работу народного сознания по освоению и присвоению новых языковых образов в виде внутренней формы ФЕ.

Исконная специфика образности репрезентируется в рамках элективного курса фразеологизмами псковских говоров, не имеющими образных аналогов в литературном языке и территориальных диалектах. Такие обороты широко представлены в "Словаре псковских пословиц и поговорок": Лиса блины печёт. Шутл. О низком тумане над заболоченными местами. Лиса блины печёт - к хорошей погоде [15, С. 49]. Жить не сухих ложках. Жить впроголодь, бедно. Субоха /прозвище женщины/ на сухих ложках жить не будет, всё первое ёйное [15, С. 50].

Помимо подобных случаев, где роль образных ассоциаций во фраземообразовании прочитывается благодаря прозрачности внутренней форме оборота, имеются и такие фразеологические диалектизмы, которые требуют комментария к компонентам-этнографизмам: Набить /набивать (наткать) пуню. Шутл. Наесться вдоволь, съесть много чего-л. Тебе бы тольки пуню набить, а за ребятам смотреть и дела нет. < Пуня - сарай, хлев [15, С. 63]. Надавать преснух кому. Шутл. Избить, поколотить кого-л. Замуж выйдешь, мужик пряснух надаёт. < Преснуха - пресная лепёшка [15, С. 62]. Интересно, что компоненты-диалектизмы могут использоваться и при адаптационной трансформации фразеологизмов литературного языка в народных говорах: Одним муром мазаны. Шутл. Об одинаковых, очень похожих друг на друга людях. А мы одным муром. Одным муром мазаны. < Мур - глазурь для глиняной посуды [15, С. 54].

Диалектные фразеологизмы, отражающие способы проведения досуга, свадебные и праздничные традиции, требуют уже не точечного комментария к отдельным компонентам, а целостного лингвокультурологического изъяснения словосочетания-прототипа. В "Словаре псковских пословиц и поговорок" эта задача решается в толкованиях фразеологизмов: Ловить рыбу. На сельской вечеринке ловить упавшее веретено у девушки, которая прядёт (за это следовало поцеловать парня) [15, С. 68]. Жечь Иванову голову. При праздновании Ивана Купалы: жечь соломенное чучело или сено на костре [15, С. 29].

В последние годы все большее внимание исследователей и составителей словарей привлекает фразеологическая неологика. Словарь "Новой русской фразеологии", составленный В.М. Мокиенко в 2003 г. [16], включает большое количество разговорных, просторечных и жаргонных оборотов, которые по разным причинам (особенно - цензурно-редакционным) не попали во фразеологические словари. Лексикографическое описание общерусских фразеологических неологизмов дополняют материалы региональных словарей сленга, в том числе, изданные в Пскове [17], [18]. Включение такого материала в программу элективного курса фразеологии позволит на фоне общерусских способов нового фраземообразования показать территориально ограниченные фразеологические модели, уникальные, регионально детерминированные мотивировки фразеологических единиц и их социокультурный фон.

Как правило, местные реалии, обозначаемые такими единицами - это внутригородские планарные и линейные топографические объекты: улицы (ул. Классных куртизан - ул. Красных партизан), площади (пл. Дедушки Лёни - пл. Ленина), набережные (Клуб знакомств), обособившиеся городские территории (Семь ветров). Комментарии к таким псковским сленгизмам могут раскрыть межрегиональные параллели, типа Четыре угла - пересечение ул. М. Горького и Рижского проспекта с прилегающей территорией в Пскове (ср.: Пять углов в Санкт-Петербурге). Номинативная параллель Летний сад в Санкт-Петербурге - Летний сад в Пскове обогащается псковским жаргонным вариантом Летний зад. И еще один метафорический мотив номинации связывает два города: Питерскими дворами называются в Пскове дворы-колодцы в районе ул. Пушкина.

Значительное место в жаргонном фразеологическом ономастиконе занимают наименования внутригородских строений и памятников. В Пскове, как и в большинстве российских городов, имеется свой Белый дом - здание областной администрации, Серый дом - здание УВД, Китайская стена - многоквартирный жилой дом на ул. Юбилейной. Безэквивалентные псковские ойкодомонимы обозначают специфические архитектурные объекты. Так, окрашенные в голубой цвет балконы общежития контрактников 76-ой воздушно-десантной дивизии дали повод для онимизации перифразы голубые береты: "До Голубых беретов за тридцатник подбросите?" [17, С. 38]. "Жди на остановке, напротив Голубых беретов" [18, С. 19]. Кошкин дом - такое название получил в молодежной среде двухэтажный деревянный дом напротив здания пожарной части: домик напоминает иллюстрацию из детской книжки, а его сленговое название псковичи устойчиво этимологизируют цитатой из С. Маршака, что и должен отразить лингвокультурологический комментарий. Развалины недостроенного Дома пионеров, который, по замыслу архитекторов должен был напоминать корабль, стали называть Кораблем дураков (трансонимизация библионима "Корабль дураков" - название поэмы Себастьяна Бранта, 1494 год).

Такую фразеологизацию прецедентных феноменов из сферы литературы, искусства, публицистики можно назвать интертекстуальным способом современного фраземообразования, который иллюстрируют также следующие фразеологические наименования: Всадник без головы - бюст Я. Сибелиуса на набережной реки Великой, Стройка века - областная больница, где постоянно ведутся строительные работы. Трансформация таких сочетаний позволяет обыграть их внутреннюю форму за счет ремотивации с региональным компонентом: "Лампочки Ильича" - магазин светильников "Элвис" предпринимателя В. Тюрнина, по прозвищу Ильич.

В жаргонном ономастическом пространстве почти каждого российского города присутствуют фразеологические наименования скульптурных сооружений, и прежде всего - шутливые названия памятников В.И. Ленину. В Пскове эти скульптуры именуются по месту расположения: Володя в огороде (на клумбе), Володя из педухи - памятник В.И. Ленину в центре клумбы у бывшего пединститута; по размеру - Вован Глыба, Вова мелкий; по использованному скульптором материалу: Володя каменный, Вовка позолоченный (памятник окрашен серебристой краской).

Другие исторические личности, увековеченные в городской скульптуре и соответствующих региональных сленговых фразеологизмах, это Александр Невский: Сашка на горке, Санек с Невского, Шурик с Невки, Железный Шурик - памятник А. Невскому на Соколиной горе; А.С. Пушкин: Няня с пушкой, Пугачева с Киркоровым (с Галкиным) - памятник А.С. Пушкину с няней на Октябрьском проспекте; Княгиня Ольга: Царица Тамара - памятник у гостиницы Рижской (скульптор Зураб Церетели), Ольга в камуфляже - памятник на Октябрьской площади (металл покрался зеленым налетом).

Предприятия и учреждения Пскова и области - торговые, культурно-развлекательные, учебные - излюбленный объект жаргонной номинации. Внешний вид и конструктивные особенности часто становятся мотивирующими признаками фразеологических наименований магазинов: Три светофора - комплекс магазинов на ул. Рокоссовского с разноцветными крышами, Железный капут - пивной павильон на ул. Советской (цельнометаллическая конструкция), Прямая кишка - продовольственный магазин с длинным узким торговым залом на ул. Красноармейской.

Популярны фразеологические наименования, в том числе одновершинные, указывающие на местоположение торговой точки (У попа - магазин напротив Любятовской церкви, Где Пушкин с нянечкой тусуется - ряд продовольственных киосков на Октябрьском проспекте у памятника А.С. Пушкину с няней) или фиксирующие имя владельца: У Тимы - магазин "Тимохин" на Рижском проспекте (владелец А. Тимохин).

Прозвища известных в городе и области политиков и бизнесменов, деятелей культуры и преподавателей, ставших героями студенческого фольклора, представляют собой уникальные региональные фразеологизмы антропонимического характера. Они всегда живо воспринимаются и с интересом исследуются студентами с точки зрения способов фраземообразования: Кузькин отец - М.В. Кузнецов, бывший губернатор Псковской области, дядюшка Лу - Г.С. Лупандин, директор автобусного парка, Гость из солнечного Еревана - М.Л. Давтян, доцент Псковского университета, Костя Чук - Л.Я. Костючук, профессор кафедры Псковского университета.

Таким образом, региональный компонент русской фразеологии (на псковском материале) будет представлен в элективном курсе в единстве трех составляющих его фразеологического корпуса: заимствования из балтийских и финно-угорских языков, обусловленные географическим положением региона; исконные диалектные фразеологизмы с регионально детерминированным культурным фоном; сленговые фразеологизмы-регионализмы, отражающие современные городские реалии. Лингвокультурологические комментарии, содержащие межъязыковые фразеологические параллели, описания этнографических реалий, толкования сленговых слов, позволят студентам-филологам осмыслить региональную специфику фразеологии и расширить свой лингвокраеведческий кругозор за счет фоновых знаний, составляющих культурный компонент фразеологической семантики.

Список литературы

1. Ковшова М.Л. Лингвокультурологический метод во фразеологии: Коды культуры / М.Л. Ковшова. - М.: Книжный дом "ЛИБРОКОМ", 2012. - 456 с.

2. Телия В.Н. Русская фразеология: Семантический, прагматический и лингвокультурологический аспекты / В.Н. Телия. - М.: Языки русской культуры, 1996. - 288 с.

3. Фелицына В.П. Русские фразеологизмы: Лингвострановедческий словарь / В.П. Фелицына, В.М. Мокиенко / Под ред. Е.М. Верещагина и В.Г. Костомарова. - М.: Русский язык, 1990. - 220 с.

4. Алефиренко Н.Ф. Фразеологический словарь: Культурно-познавательное пространство русской идиоматики / Н.Ф. Алефиренко, Л.Г. Золотых. - М.: ЭЛПИС, 2008. - 472 с.

5. Рогалёва Е.И. Регионы России в пословицах и поговорках. Лингвострановедческий словарь / Е.И. Рогалёва, Т.Г. Никитина. - Псков: ООО "ЛОГОС Плюс", 2016. - 126 с.

6. Никитина Т.Г. Русская фразеология в лингвострановедческом и лингвокраеведческом аспекте / Т.Г. Никитина. - Псков: ООО "Логос", 2011. - 140 с.

7. Рогалёва Е.И. Фразеологизмы в нашей речи. Учебный словарь с комментариями на эстонском языке / Е.И. Рогалёва, Т.Г. Никитина, У. Ая. - Псков: ООО "ЛОГОС Плюс", 2013. - 178 с.

8. Никитина Т.Г. Учебный словарь русской фразеологии на русском и чешском языках / Т.Г. Никитина, Е.И. Рогалёва, Б. Бурешова, М. Рыковска. - Praha: Fraus. - 2013. - 272 c.

9. Рогалёва Е.И. Фразеологизмы в нашей речи. Учебный словарь с комментариями на английском языке / Е.И. Рогалёва, Т.Г. Никитина, М.П. Варламова. - Псков: ООО "ЛОГОС Плюс", 2014. - 178 с.

10. Рогалёва Е.И. Фразеологизмы в нашей речи. Учебный словарь с комментариями на французском языке / Е.И. Рогалёва, Т.Г. Никитина, Т. Желибтер, М. -П. Пёшо. - Псков: ООО "ЛОГОС Плюс", 2015. - 200 с.

11. Эстонские пословицы / Под ред. А. Крикманна. - Т. V. - Таллинн: Ээсти раамат, 1986. 400 с.

12. Ивашко Л.А. Очерки русской диалектной фразеологии / Л. А Ивашко. - Л.: Изд-во ЛГУ, 1981. - 111 с.

13. Никитина Т.Г. Балтизмы в лексике и фразеологии псковских говоров / Т.Г. Никитина // Псковские говоры и их окружение. Сборник статей. - Псков: ПГПУ, 1991. - С. 94-101.

14. Мокиенко В.М. Славянская фразеология / В.М. Мокиенко. - М.: Высшая школа, 1980. - 207 с.

15. Мокиенко В.М. Словарь псковских пословиц и поговорок /В.М. Мокиенко, Т.Г. Никитина. - СПб.: Норинт, 2001. - 175 с.

16. Мокиенко В.М. Новая русская фразеология / В.М. Мокиенко. - Opole: Uniwersytet Opolski, 2003. - 168 c.

17. Никитина Т.Г. Региональный словарь сленга (Псков и Псковская область) /Т.Г. Никитина, Е.И. Рогалёва. - М.: ЭЛПИС, 2006. - 380 с.

18. Никитина Т.Г. Молодежный лексикон г. Пскова. Толковый словарь / Никитина Т.Г., Рогалёва Е.И. Псков: ООО "Логос", 2011. - 204 с.

Размещено на Allbest.ru