Русское языкознание XVIII века

Размещено на http://www.allbest.ru/

Русское языкознание XVIII века

Как известно, начало XVIII в. ознаменовало в истории России крупными общественно-политическими и культурными переменами, выражением которых стали реформы Петра I и которые традиционно - хотя и не вполне точно - называли процессом «европеизации» страны. Остро стояли и языковые вопросы, прежде всего о создании нового литературного языка, соответствующего потребностям эпохи, и его нормализации. Разумеется, в начале века еще сохранялись наряду с новыми тенденциями и традиции «славянской книжности». В этом отношении заслуживает внимания деятельность Федора Поликарповича Поликарпова-Орлова (ум. в 1731 г.) - крупного переводчика и педагога. Ему принадлежит лексикографический труд «Лексикон триязычный, сиречь речений славянских, еллиногреческих и латинских сокровище из различных древних и новых книг собранное и по славянскому алфавиту в чине расположенное», изданный в 1704 г., более обширный по объему лексики и более совершенный, чем предыдущие словари, а также «Добавление к грамматике Мелетия Смотрицкого», вышедшее в свет в 1721 г. и имевшее прежде всего педагогическую направленность. Однако уже в середине века выдвигается задача подготовки нормативной грамматики и словаря собственно русского языка, соответствующих достижениям европейской науки.

Так, в 1735 г. один из крупнейших представителей отечественной литературной и филологической традиции - Василий Кириллович Тредиаковский (1703-1769) ставит вопрос о создании «грамматики доброй и исправной, согласной во всем мудрых употреблению… и о лексиконе полном и довольном». Проблемами грамматики русского языка занимается в эти годы Василий Евдокимович Адодуров (1709-1780), опубликовавший в 1731 г. краткий грамматический очерк на немецком языке, а в 1738-1740 гг. читавший курс лекций в Академическом университете при Петербургской Академии наук, запись которых известна как Пространная грамматика Адодурова - по существу, первая русская грамматика, предназначенная для носителей самого русского языка. Однако честь считаться основоположником собственно русской лингвистической традиции выпала на долю Михаила Васильевича Ломоносова (1711-1765), создавшего ряд филологических трудов, среди которых выделяются «Российская грамматика» (1755) и «Предисловие о пользе книг церковных в Российском языке» (1758). Отмечая прикладное значение своего труда («тупа оратория, косноязычна поэзия, неосновательна философия, неприятна история, сомнительна юриспруденция без грамматики… в грамматике все таковые науки нужду имеют»), Ломоносов в своих теоретических принципах стремился сочетать оба подхода - основанный на «обычае» и основанный на «разуме», отмечая: «И хотя она от общего употребления языка происходит, однако правилами показывает путь самому употреблению» (и оговаривая при этом, что изучать сам язык необходимо, «употребляя предводителем общее философское понятие о человеческом слове»).

Сама «Российская грамматика» состоит из шести «наставлений» (т. е. разделов). Первое - «О человеческом слове вообще» - носит общетеоретический характер. Здесь Ломоносов говорит о коммуникативной функции языка, определяя его как «слово, данное человеку для сообщения с другими своих мыслей»; язык культурный ломоносов грамматика

отмечает связь языка и мышления («сии знаменательные части слов должны иметь между собою соответствие, чтобы мы изобразить могли наши мысли»); рассматривает вопросы фонетики, говорит о частях речи (по традиции их он насчитывает восемь: имя, местоимение, глагол, причастие, наречие, предлог, союз, междометие) и т. д. Второе наставление - «О чтении и правописании российском» - рассматривает различные вопросы графики, орфографии и орфоэпии. В третьем наставлении говорится об именах, четвертое посвящено глаголу, пятое - служебным частям «слова» (т. е. речи), шестое - сочетанию частей речи друг с другом, т. е. синтаксическим вопросам.

Рассуждение «О пользе книг церковных в российском языке» развивает знаменитое учение о «трех штилях» - высоком, среднем и низком, восходящее к античной традиции и сыгравшее заметную роль в развитии русского литературного языка.

Особое внимание исследователей привлекали мысли Ломоносова, связанные с историческим развитием языков и родственными отношениями между ними. Отмечая, что «видимые телесные на земле вещи и весь мир не в таком состоянии были с начала от создания, как ныне находим, но великие происходили в нем перемены», ученый отмечает: «Так-то не вдруг переменяются языки! Так-то непостоянно!» Сам язык является продуктом исторического развития: «Как все вещи от начала в малом количестве начинаются и потом при совокуплении возрастают, так и слово человеческое, по мере известных человеку понятий, вначале тесно было ограниченно и одними простыми речами довольствовалось, но с приращением понятий само помалу умножилось, что произошло произвождением и сложением» (хотя сам язык и признается даром «всевышнего строителя мира»).

С другой стороны, Ломоносов уделял много внимания родственным связям славянских языков как друг с другом, так и с балтийскими языками. Сохранились и черновые наброски письма «О сходстве и переменах языков», относящегося к 1755 г., где автор, сопоставляя первые десять имен числительных в русском, греческом, латинском и немецком, выделяет соответствующие группы «сродственных» языков. Отдельные высказывания Ломоносова могут быть интерпретированы и как концепция образования родственных языков в результате распада некогда единого языка-источника - положение, являющееся основным исходным пунктом сравнительно-исторического языкознания: «Польский и российский язык коль давно разделились! Подумай же, когда курляндский! Подумай же, латинский, греч., нем., росс. О глубокая древность!»

Из других российских мыслителей XVIII в. проблемами языка (главным образом с философской точки зрения) занимался Александр Николаевич Радищев (1749-1802). В трактате «О человеке, его смертности и бессмертии» Радищев говорит о том, что речь - главное средство общения между людьми, тесно связанная с мышлением, которое без языка не могло бы достичь развития, характерного для нормального человека. Одновременно он указывает на произвольный характер связи между словом и обозначаемым предметом: «Мысли наши только суть знамения вещей, из[обр]ажаемые произвольными звуками; следовательно, нет существенного сопряжения или союза между мыслью и словом».

В области лексикографии конец XVIII в. ознаменовался шеститомным «Словарем Академии Российской», выходившим в свет в 1789-1794 гг. и содержащим 43 257 слов, расположенных по гнездовому принципу, т. е. по алфавиту основных слов, под которыми располагались производные. Этот словарь послужил основой для изданного в начале XIX в. (в 1806-1822 гг.) шеститомного «Словаря Российской Академии, по азбучному порядку расположенного», включавшего 51 388 слов, данных уже строго в алфавитном порядке. Будучи крупным вкладом в русскую лексикографию, академический словарь тем не менее еще не был в полном смысле слова словарем современного русского языка, поскольку в нем была представлена прежде всего старославянская лексика, а слова инородного происхождения, в том числе и закрепившиеся к тому времени в русском языке (например абажур, актриса и проч.), в своем большинстве в него не включались. Иллюстративный материал, помимо авторов XVIII в., среди которых предпочтение отдавалось прежде всего М.В. Ломоносову, также включал примеры из церковных книг и летописей, а стилистические пометы основывались на учении о «трех штилях» и ставили целью закрепить литературные нормы употребления, хотя определенное отражение нашла в словаре также простонародная и областная лексика.

С такими итогами русское языкознание вступило в XIX в., знаменовавший новый этап развития лингвистической науки.

Размещено на Allbest.ru