Культурная политика в контексте совершенствования инструментария "мягкой силы": к вопросу о технологиях формировании российского "послания" миру

Размещено на http://www.allbest.ru/

Ростовский государственный экономический университет

Таганрогский институт имени А.П. Чехова (филиал)

Культурная политика в контексте совершенствования инструментария «мягкой силы»: к вопросу о технологиях формировании российского «послания» миру

кандидат филологических наук, доцент

Голобородько Андрей Юрьевич

кандидат социологических наук, доцент

Сериков Антон Владимирович

Аннотация

Статья посвящена описанию разрабатываемых компонентов дискурса российской «мягкой силы», позиционируемого в контексте приоритетов государственной культурной политики как фактора укрепления национальной безопасности современной России. Российский инструментарий «гибкого привлечения»/»мягкой силы» изучается как коммуникативно-когнитивная социокультурная технология, ресурсная база которой предусматривает в числе прочего трансляцию лингвокультурных концептов, являющихся носителями и распространителями культурных ценностей. Доказывается, что трансляция аккумулированных в рамках лингвокультурных концептов ценностных доминант отечественной культуры способна обеспечить их идентификацию как неотчуждаемых ценностей и превращению в «деонтические понятия» функционирующие не только как «индикаторы» общественных исторических процессов, но выступающие «факторами» этих процессов, укрепляя, применительно к вызовам современности, значимость гуманистических/культуроцентричных посылов в развитии мирового сообщества.

Ключевые слова: культурная политика, национальная безопасность, «мягкая сила», лингвокультурные концепты, социокультурные технологии, современная Россия.

Abstract

The article presents the description of the developed components of the Russian discourse of "soft force" positioned in the context of the priorities of the state cultural policy as a factor of the national security strengthening in modern Russia. The Russian tools of "flexible attraction" /" the soft force" are studied as communicative and cognitive sociocultural technology into which "baggage" the transmission of the linguocultural concepts, which are considered as carriers and distributors of cultural values, is integrated. It is shown that the transmission of the valuable dominants of domestic culture accumulated within linguocultural concepts is capable to provide their identification as inalienable values and to transform them into the "deontic concepts" which are functioning not only as the "indicators" of public historical processes but acting as "factors" of these processes, strengthening the importance of humanistic / culture-centric messages in the development of the world community (in regard to modern challenges).

Keywords: cultural policy, national security, "soft force", linguocultural concepts, sociocultural technologies, modern Russia.

По мнению известного итальянского журналиста, писателя и общественного деятеля Джузеппе Кьеза, изложенному, в частности, в недавно выпущенной на итальянском и русском языках книге «Русофобия 2.0: болезнь или оружие Запада?», актуальной задачей сегодняшнего дня является разработка продуктивного инструментария артикулирования российской стороной в рамках создания и функционирования собственных каналов коммуникации с другими странами и народами смысловых акцентов «сотрудничества» и «взаимодействия» как основы и гарантии будущего мирного сосуществования России и Запада [1], [2].

Дж. Кьеза полагает, что Россия должна выработать свои предложения в рамках просветительского контента собственной «мягкой силы» в контексте отвечающей современным реалиям информационной политики с ориентирами на релевантные механизмы представления и объяснения миру своего видения возможностей выживания человечества, базирующихся на принципах мирного добрососедства и взаимоуважения народов, достаточно убедительно аргументируя, будучи европейцем, свой тезис о том, что «Россия не угроза, а последняя надежда для Запада» (прежде всего, в его «европейском преломлении»).

Необходимо признать, что вопрос разработки инструментария российской «мягкой силы» и решения сверхважной задачи формирования российского послания миру отнюдь не сегодня вошел в фокус исследовательского и профессионального поиска как современных отечественных, так и в той или иной степени лояльных к России зарубежных специалистов (ученых, публицистов, политических аналитиков и др.). Достаточно, например, обратиться к работам И.А. Василенко, В.Э. Багдасаряна, С.А. Караганова, немецкого политолога, журналиста-международника А. Рара [3] и др.

В частности, профессор И.А. Василенко отмечает, что в «условиях информационной революции одной из ключевых задач для каждого государства является создание конкурентной идентичности, способной сделать имидж/образ страны в мировых каналах коммуникаций привлекательным, уникальным, конкурентосопособным и высокоэффективным» [4]. При этом сравнительный анализ успешных стратегий формирования имиджа и формулирования «посланий» различных государств современного мира позволяет констатировать, что поиск инноваций в этой сфере идет в русле реинтерпретации уникальных национальных культурных традиций (показательны в этой связи, в частности, примеры Швейцарии, а также Бразилии и Индии, активно прибегающих в рамках имиджевых кампаний к позиционированию и использованию ресурсов, составляющих ядро их культурного наследия).

Полагаем, вопрос поиска и позиционирования конкурентной идентичности (и в этом мы солидарны с И.А. Василенко) - важнейший в системе координат, описывающей природу и инструментарий стратегического имиджевого позиционирования и формирования смысловых координат «мягкой силы» современной России.

Профессор В.Э Багдасарян, анализируя в рамках одного из своих недавних научных докладов «проблемные точки» новой «Стратегии национальной безопасности РФ» [5], постулирует мысль о необходимости переосмысления ряда ее положений в аспекте содержательного сдвига в сторону, например, «доминации цивилизационно-идентичных культурных образцов» [6].

Авторитетный ученый и аналитик С.А. Караганов справедливо, по нашему мнению, замечает, что «… российское влияние в информационно-идейной сфере по-прежнему невелико. Россия не использует капитал, унаследованный от прошлых веков. Во многом это связано с тем, что она не нашла свою новую идентичность, а барахтается в идеологических клише ушедшего столетия, «пятится вперед» [7].

На наш взгляд, в качестве одной из конкурентных идентичностей современной России целесообразно рассматривать культурно-цивилизационный интегративный идентификатор, усилия (как со стороны государства, так и общества) по актуализации содержательного наполнения и позиционирования которого способно придать импульсы развитию и обогащению дискурса российской «мягкой силы», которую рассматриваем в качестве важнейшего компонента разрабатываемой нами модели государственной культурной политики как фактора укрепления национальной безопасности России.

Не вызывает необходимости доказательств тезис о том, что жизнь современного общества существенно детерминирована процессом глобализации. Однако сам этот процесс противоречив и неустойчив. Современный период характерен усилением значимости национальных государств и их союзов и, как подчеркивается в новой российской «Стратегии национальной безопасности», более четко проявляющейся тенденцией движения к «полицентричному миру». Это вызывает необходимость переформатирования ключевых проблем национальной безопасности и факторов, их обусловливающих.

Очевидно, что национальная безопасность - это не только укрепление обороноспособности страны и обеспечение эффективности организаций и структур, охраняющих государственные и общественные интересы. Национальная безопасность, в первую очередь, связывается с состоянием защищенности личности, общества и государства от разнообразных угроз и опасностей внутреннего и внешнего характера в различных сферах жизнедеятельности.

В новых геополитических условиях для политической практики и политологии как области научно-исследовательского поиска весьма актуальным является рассмотрение вопросов эффективного включения в систему национальной безопасности культурной политики.

До последнего времени культура рассматривалась преимущественно как объект национальной безопасности. Консервативный потенциал культуры, обеспечивающий ее устойчивость в условиях внешних и внутренних вызовов, до сих пор слабо используется в рамках разработки и реализации механизмов обеспечении национальной безопасности. Продвижение в этом направлении предполагает осмысление культурного потенциала России, а также внешних вызовов и внутренних угроз устойчивости культуре как цивилизационному коду в условиях экспансии экономического прогресса, сопряженного с размыванием традиционных ценностей и культурных норм, культурной и нравственной деградацией, утратой культурного наследия и культурной памяти, прагматизацией культуры, распространением продуктов массовой культуры низкого уровня.

Не менее важной проблемой в этом аспекте является анализ условий реализации комплексного подхода к культурной политике в политико-управленческом и социальном пространствах, т.е. в области взаимодействия всех субъектов, заинтересованных и включенных в сферу культурного производства и культурного творчества.

Содержательно политическое управление сферой культуры включают: выдвижение стратегических целей, определение ресурсов, институтов и методов, с помощью которых можно эти цели достигнуть, разработку и реализацию механизмов организации взаимодействия субъектов, заинтересованных в воспроизводстве и развитии культуры. Однако применение управленческого подхода к сфере культуры сталкивается с проблемой ее теоретической неопределенности. Долгое время в политологическом анализе культура отождествлялась преимущественно с художественным творчеством и духовной жизнью общества. Только в 80-е годы ХХ в. в мировой и отечественной науке возникает понимание того, что в сферу культуры входит взаимосвязь различных форм поведения людей, определяемых системой ценностей конкретного общества, а потому культура является не функцией развития социально-экономической системы, а, напротив, - значимым фактором, определяющим это развитие.

Полагаем, изучение вопросов государственной культурной политики в системе обеспечения национальной безопасности особенно актуально для российского общества, состояние которого характеризуется, в частности, следующими признаками: разрыв единого культурного пространства, дефицит в сфере обеспечения духовно-нравственных оснований жизнедеятельности и взаимодействия социальных субъектов, социально-политический инфантилизм, абсолютизация индивидуализма, эгоцентризма и т.п. К этому следует добавить проблему сохранения нашего «культурного кода», на которую было обращено внимание Президента РФ В.В. Путина в последнее время [8]. дискурс российский лингвокультурный национальный

Наша исследовательская гипотеза базируется на том, что государственная культурная политика в качестве системы научно разработанных и имеющих основания для практического воплощения организационно-технологических и политико-идеологических мер, имеющих внутреннее и внешнее измерение, является одним из определяющих условий укрепления и обеспечения национальной безопасности, особенно в рамках функционирования переходного общества, к которым на сегодняшнем этапе развития относится Россия.

Аккумулированная в политике, главным образом, посредством использования средств и приемов воздействия на сознание человека культура оптимизирует возможности для достижения важных ориентиров укрепления жизнеспособности государства и развития общества, обеспечивая стабилизацию общественной и политической жизни во избежание кризисов и потрясений.

Можно подчеркнуть и обратную связь: развитие культуры, институтов культурной социализации обусловливает более цивилизованный уровень политического поведения и решения социально-политических проблем. В этой связи проблемы культурной политики - это в сущности своей смысловые координаты статуса культуры в государственном и общественном измерениях.

В нынешних условиях развития мирового сообщества мы становится свидетелями того, что процесс глобализации происходит в условиях явно нарушенного динамического баланса между технологическим и нравственным потенциалом человеческой деятельности. Как вынужден признать известный французский экономист-либерал Жак Аттали, «эра господства экономики породила тотально однородный мир, «эру денег» как всеобщего эквивалента, не знающего различий высшего и низшего, морального и аморального» [9].

Мировое сообщество давно уже находится в состоянии системного кризиса, которое характеризуется набором и чередой кризисных ситуаций: экологической, демографической, антропологической, ресурсно-потребительской, ценностной и др. Мифологизация всемогущего рынка, всевластие рыночного механизма - одна из главных причин деформации цивилизационного пространства и сосуществования, с заметным креном в «зоосферу» вместо «ноосферы» [10].

Политика в современном «глобализационном обличье» явно эгоистична и слишком часто, причем безнаказанно, пренебрегает простыми нормами нравственности и справедливости. Её можно назвать «царством прав без обязанностей», когда господствует право сильного, экономический шантаж и политический диктата [10]. Поэтому мы наблюдаем ситуацию, когда политика все чаще «бежит» от морали, и понятно почему: ведь именно мораль призвана обеспечить стеснение «свободу маневров», мораль вся соткана из ограничений и запретов, которые как раз и оберегают человечество от вырождения, а политику и её акторов - от цинизма и бесчеловечности.

В этих условиях в научно-исследовательском сообществе укрепляется точка зрения, в соответствии с которой именно культура становится ключевым фактором развития государств, городов и территорий, поскольку обладает потенциалом, который по долговременности и значимости преобладает над потенциалом экономических предпосылок.

Безусловно важным семиотическим сигналом в рассматриваемом ключе стали «Основы государственной культурной политики», которые, являясь базовым документом для разработки и совершенствования законодательных и иных нормативных правовых актов Российской Федерации, призваны способствовать оптимизации возможностей для регулирования процессов культурного развития на основе системы мер, направленных на развитие культурного производства, защиту культурных традиций и институтов, обеспечивающих воспроизводство культурной жизни народа [11].

В число приоритетов разрабатываемой нами, в том числе в контексте «Основ государственной культурной политики» и новой «Стратегии национальной безопасности», модели государственной культурной политики в системе национальной безопасности имманентно входит развитие инструментария российской «мягкой силы».

«Мягкую силу» рассматриваем как коммуникативно-когнитивную социокультурную технологию, в «багаж» инструментов которой интегрирована трансляция лингвокультурных концептов, являющихся носителями и распространителями ценностей. [12]

Лингвокультурный концепт (как базовая единица лингвокультурологической концептологии, исследовательское поле которой формируется трихотомией «язык-сознание-культура») отличается от других ментальных единиц, используемых в различных областях науки (когнитивный концепт, фрейм, сценарий, скрипт, понятие, гештальт и др.), акцентуацией ценностного элемента. Центром лингвокультурного концепта всегда является ценность, поскольку концепт служит исследованию культуры, а в основе культуры лежит именно ценностный принцип [13].

Как известно, одним из возможных подходов к изучению лингвокультурных концептов является построение их ассоциативной модели. Лингвокультурный концепт функционирует как процесс непрерывной номинации и реноминации объектов, появления новых и утраты старых ассоциативных связей между языковыми единицами и номинируемыми объектами; интенсивность функционирования концепта выражается в сумме двух показателей - номинативной плотности и метафорической диффузности [14].

В лигвокультурном концепте выделяется интразона (совокупность «входов в концепт» = его номинативная плотность) и экстразона (совокупность выходов = его метафорическая диффузность): полагаем, одним из измерений рассмотрения лингвокультурных концептов в контексте разработки продуктивного инструментария «мягкой силы» может являться описание условий обогащения интразоны концепта посредством развития его экстразоны (примеры: лингвокультурные концепты «Крым» и «историческая (культурная) память»; создание условий для обогащения интразоны концептов «Крым», «Украина» посредством активного функционирования их экстразоны в формате «исторической памяти»/«исторических связей»/»общности культурного кода» в каналах международных коммуникаций может, на наш взгляд, обеспечить продуцирование когнитивного сдвига в восприятии событий зимы-весны 2014го года, демпфировать антироссийскую риторику, снижая «градус» русофобии.

Перспективным и результативным в рамках исследовательского поля инструментария укрепления гуманитарного влияния России, может, на наш взгляд, выступить подход, предусматривающий формирование контента smart power (умной силы), трактуемой как баланс твердой и мягкой силы: полагаем, релевантным в этом контексте могут быть технологии, предусматривающие позиционирование ценностных доминант русской культуры: «душа», «совесть», «судьба» (см., например, [15], а также «миролюбие», «сотрудничество» и др., о которых нам активно «сигнализирует» тот же Дж. Кьеза.

В этой связи выскажем предположение, что развитие, при поддержке структур государственной власти и общественных институтов (например, технологии «народной/публичной дипломатии), инструментария активной трансляции аккумулированных в рамках лингвокультурных концептов ценностных доминант отечественной культуры способно обеспечить создание благоприятной среды для того, чтобы в сознании участников коммуникативного взаимодействия они (концепты) идентифицировались как неотчуждаемые ценности, превращаясь в «деонтические понятия» (по терминологии Ф. Херманнса), функционирующие не только как «индикаторы» общественных исторических процессов, но выступающие «факторами» этих процессов, укрепляя, применительно к вызовам современности, значимость гуманистических/культуроцентричных посылов в развитии мирового сообщества.

В дополнение отметим, что, по нашему мнению, развитие системы диалога общества и государства с целью совместного формирования, с акцентом на укрепление национальной безопасности, качественных (на основе культурноценностного потенциала) ресурсов развития может осуществляться посредством разработки и реализации на гражданственно-патриотической ценностной основе программ культурного просветительства, содержательное наполнение которых обеспечивается концептуализацией ценностей как механизмом культурного строительства. Взаимодействие общества и государства при включении культурно-просветительского контента в «текст» современного дискурса социальных коммуникаций (например, в текст современного педагогического дискурса) может и должна обеспечить, с одной стороны, расширение пространства трансляции в обществе ценностного ядра национальной культуры, а, с другой, - выступить инструментом противодействия современным вызовам и угрозам, эксплицирующимся, в частности, целенаправленной работой ряда центров информационного влияния по дезавуированию в поле российского общественного сознания традиционных исторических героев, формированию комплекса национальной неполноценности, трансляции ложных для нашей культурной общности ценностей («мягкой силы» внешнего происхождения или «подыгрывающей» в этом ключе отечественной «мягкой силы» с глобалистскими акцентами).[16]

В заключение отметим, что в новых условиях функционирования мирового сообщества в эпоху доминирования власти символов перед Россией стоят чрезвычайно сложные задачи, и разработка эффективной долгосрочной политики «гибкого привлечения» (российской «мягкой силы») приобретает стратегическое значение в контурах формулирования российского послания миру. Факторами ее успешности, как считает профессор И.А. Василенко, могут стать а) многосторонний и многогранный характер и б) максимально широкий технологический инструментарий: от разработки яркой идейной концепции и системного охвата всех каналов коммуникации до активизации усилий публичной дипломатии.

Считаем, действенным инструментом, например, народной/публичной дипломатии в рассматриваемом контексте могут и должны стать международные образовательные и культурно-просветительские проекты, реализуемые российскими организациями высшего образования в партнерстве, в частности, с зарубежными вузами. Полагаем, в сегодняшних условиях со стороны Министерства образования и науки РФ и Федерального агентства по делам СНГ, соотечественников, проживающих за рубежом, и по международному гуманитарному сотрудничеству (Россотрудничество) должны быть предприняты меры, направленные на поддержку (пусть и только организационную) инициатив организаций высшего образования России в области распространения русского языка и культурного наследия в международном пространстве: положительных, результативных проектов в этой сфере предостаточно, необходима их систематизация и оптимизация возможностей для расширения и обмена опытом в методическом, организационно-технологическом и других аспектах, что, очевидно, будет способствовать повышению продуктивности этой деятельности, конструированию и расширению пространства российского гуманитарного влияния.

Признавая, что перечень представленных подходов смыслового наполнения дискурса российской «мягкой силы» на основе «культурной платформы» носит в значительной степени предварительный характер, подчеркнем, что позиционируемый нами инструментарий государственной культурной политики (в число компонентов которого входят и технологии «гибкого» привлечения и культурного просветительства) может, по нашему мнению, стать одним из содержательных скрепов концепции культурного развития, к необходимости разработки которой призывал академик Д.С. Лихачев, справедливо полагая, что российское государство должно стать гарантом взращивания гуманитарной культуры, которая обеспечивает духовную основу и возможность совершенствования человека/человечества и общества, ведь «... без культуры в обществе нет и нравственности, а без элементарной нравственности не действуют социальные законы, экономические законы, не выполняются указы и не может существовать современная наука» [17].

Литература

1. Дж. Кьеза Русофобия 2.0: болезнь или оружие Запада [электронный ресурс http://territa.ru/load/1-1-0-10124. Дата обращения 4.09.2016].

2. J. Chiesa Russofobia 2.0: la malattia o le armi dell'Occidente [http://www.sinistrainrete.info/geopolitica/7112-giulietto-chiesa-perche-putin-ci-fapaura.html/ 4.09.2016].

3. Alexander Rahr (Александр Рар) Der kalte Freund -Warum wir Russland brauchen: Die Insider-Analyse Hanser Verlag, 352 Seiten.

4. Василенко И.А. Новые тенденции мирового опыта ребрендинга государств: уроки для России//Сборник Центра проблемного анализа и государственно-управленческого проектирования, 2014, с. 131.

5. Стратегия национальной безопасности РФ до 2020 года. Утверждена 31 декабря 2015 г. Указ Президента РФ В.В. Путина № 683.

6. Багдасарян В.Э. Какая Стратегия нужна России? //Доклады Центра научной политической мысли и идеологии, 2016 (электронный ресурс http://rossiyanavsegda.ru/read/4011/. Дата обращения 4.09.2016).

7. Караганов С. В чем сила, брат? /Россия в глобальной политике (электронный ресурс http://globalaffairs.ru/pubcol/V-chem-sila-brat-15757, дата обращения 25.05.2015).

8. Путин В.В. Россия: национальный вопрос. «Самоопределение русского народа - это полиэтническая цивилизация, скрепленная русским культурным ядром» // Независимая газета. 2012. 23.01. № 007 (5493).

9. Россия должна быть нашим союзником // статья в газете L'Express. Электронный ресурс [http://yug.svpressa.ru/politic/article/112633/. Дата обращения 22.06.2015г.

10. Толстых В.И. Диалог культур в современную эпоху// Материалы Бакинского форума, посвященного памяти Гейдара Алиева «Диалог культур в условиях глобализации»// Под общ. Ред. Мамедова Н.М., Чумакова А.Н. - М.: «Канон+» РООИ «Реабилитация», 2012. С. 34.

11. Основы государственной культурной политики утв. Указом Президента РФ от 24.12.2014 № 808. - Режим доступа: www.pravo.gov.ru (дата обращения: 25.09.2016).

12. Голобородько А.Ю., Сериков А.В. Дискурс «мягкой силы» в контексте конструирования имиджа современной России: факторы и технологии формирования конкурентной идентичности // Гуманитарий Юга России. 2015. № 4. С. 41-50.

13. Карасик В.И. Культурные доминанты в языке//Языковая личность: культурные концепты. Волгоград-Архангельск: Перемена, 1996. - С. 3-16.

14. Слышкин Г.Г. Лингвокультурные концепты и метаконцепты: Монография. - Волгоград: Перемена. 2004. - 340с.

15. Вежбицкая А. Язык. Культура. Познание. - М.: Рус. Словари, 1997. - 416 с.

16. Голобородько А.Ю., Лубский А.В., Сериков А.В. Культура, идентичность и национальная безопасность России. Ростов-на-Дону, 2014.

17. Лихачев Д.С.. Раздумья о России. СпБ., 1999, с. 640. (электронный ресурс http://www.perspektivy.info/print.php?ID=290229, дата обращения 25.09.2016г.).

Размещено на Allbest.ru