Слова большевик и коммунист в дискурсе В.П. Астафьева

Размещено на http://www.allbest.ru/

УДК 81'373.4 = 161.1

Слова большевик и коммунист в дискурсе В.П. Астафьева

Башкова Ирина Венадьевна

кандидат филологических наук, доцент, доцент кафедры русского языка и речевой коммуникации Сибирского федерального университета. Институт филологии и языковой коммуникации

Аннотация

В данной статье анализируется семантика двух слов, обозначающих человека в дискурсе В.П. Астафьева: «большевик» и «коммунист». Отрицательные коннотации в значении этих идеологем отражают политические взгляды писателя и репрезентируют социальный компонент авторской картины мира. Исследование проводится на материале ключевых произведений В.П. Астафьева: книг «Последний поклон», «Затеси», романа «Прокляты и убиты».

Ключевые слова: В.П.Астафьев, большевик, коммунист, идеологема, коннотация, семантика, авторская картина мира.

Annotation

The article is devoted to the meaning of the words “Bolshevik” and “Communist” in V.P. Astafiev's discourse. The negative connotations in the meaning of these words are the reflection of the political viewpoint of the writer and the representation of the social component of the author's picture of the world. The study is carried out on the material of the key works by V.P. Astafiev: "The last bow", "Are damned and killed", "Zatesi".

Keywords: V.P. Astafiev, Bolshevik, Communist, ideologem, connotation, semantics, the author's picture of the world.

В данной статье излагаются результаты исследования того, как в значении слов большевик и коммунист в произведениях: «Последний поклон», «Прокляты и убиты», «Затеси» - проявляется своеобразие мировидения Виктора Петровича Астафьева. Анализ проводится с позиций семантического направления в лингвоперсонологии - науки о языковой личности. (О лингвоперсонологии см.: [3]).

В настоящее время существует немало работ, в которых когнитивный уровень языковой личности исследуется посредством анализа семантики слов, входящих в её идиолексикон (см.: [6, 7]).

В соответствии с антропоцентрической направленностью современной лингвистики мы рассматриваем, как представлен человек в картине мира В.П.Астафьева, через анализ семантики слова. «Антропоцентрическая лексика уникальна как по разнообразию и полноте представленных в ней лексикографических типов, так и по своей фундаментальности. Нет никаких других концептов, которые могли бы конкурировать с антропоцентрическими в этом отношении» [1, с. XI]. Выделяя семантические примитивы - минимальные и объясняющие самое себя элементы «алфавита человеческих мыслей», А.Вежбицкая на первое место ставит «субстантивы»: я, ты, кто-то, что-то, люди (см. [5, с. 331]). Отсюда можно сделать вывод о том, что существительные, обозначающие человека, репрезентируют основные идеи языковой картины мира и главные смыслы авторской картины мира.

В языке есть много слов для обозначения человека. В «Русском семантическом словаре» в раздел «Названия лиц» вошло 15000 единиц [8, с. 64]. Особое место в их ряду занимают идеологемы. Данный термин был предложен М.М.Бахтиным и развит в целом ряде работ современных лингвистов [4, с.141]. По определению А.П. Чудинова, «идеологема - это слово, в значение которого входит идеологический компонент» [10, с. 92]. Смысловое содержание идеологемы «неодинаково понимается сторонниками различных политических взглядов. Особенно часто эти различия связаны с эмоциональной окраской слова, на которое переносится оценка соответствующего явления» [там же]. В семантике идеологемы ярко проявляется социальная составляющая авторской картины мира языковой личности.

Известный русский писатель В.П. Астафьев показал в своих произведениях процесс уничтожения крестьянства в советском государстве и выразил крестьянскую точку зрения на коллективизацию, об этом многократно писали филологи и критики. При этом писатель использовал идеологемы советского времени. Эти слова являются важным средством репрезентации его социальных взглядов. Многие слова, имеющие положительные коннотации в официальном языке СССР, в художественном дискурсе В.П. Астафьева обладают отрицательными коннотациями. В этот словесный ряд входят идеологемы большевик и коммунист.

В изданном в 1935-1940 гг. словаре под редакцией Д.Н. Ушакова толкование этих слов представлено с позиций правящей в то время коммунистической партии.

«БОЛЬШЕВИК, а, м. (полит.). 1.Первонач. член революционного большинства Российской социал-демократической рабочей партии, образовавшегося под руководством Ленина на 2-м съезде партии в 1903 г. 2. Член ВКП(б); иногда - член коммунистической партии всякой страны. 3. Стойкий, последовательный, не знающий колебаний революционный марксист-ленинец. Настоящий б. - Эти люди, очевидно, забыли, что мы, большевики, - люди особого покроя. Они забыли, что большевиков не запугаешь ни трудностями, ни угрозами. Стлн.» [9, стб. 171].

«КОММУНИСТ [ому], а, м.1. Член коммунистической партии. Только партия пролетариата, только партия коммунистов способна выполнить роль основного руководителя в системе диктатуры пролетариата. Стлн. 2. Сторонник коммунизма (в 3 знач.; устар.)» [9, стб. 1425].

Очевидно, что в словаре Д.Н. Ушакова с большей степенью категоричности положительная оценка выражена в толковании слова большевик: его третье значение, представленное там, - это характеристика морально-волевых качеств человека. Положительные коннотации в семантике данных слов во многом формируются посредством цитирования работ Сталина. Оценки В.П. Астафьева прямо противоположны.

В книге «Затеси», в рассказе «Старый корабль», писатель говорит о сходстве коммунистов и фашистов: «Фашисты, как и их собратья по борьбе за общее счастье человечества, коммунисты, обожали кровавый цвет, и знамена у тех и у других были красные, лишь знаки на полотнах были разные: у первых - свастика, у вторых - серп и молот. Собираясь завоевывать мир, фашисты и коммунисты прибегали к древним, мирным знакам труда. Без обмана и лжи они не могли» [2, т. 7, с. 345]. Тем и другим, по мнению писателя, свойственна демагогия и жестокость.

В книге «Последний поклон» любимая бабушка главного героя Катерина Петровна употребляет слово коммунист в качестве инвективы: «Бабушка сразу на него, конечно, безбожником, "коммунистом" и аспидом называла, корила, что крестится он для блезиру - перед едой, чтобы не подавиться <…>» [2, т. 4, с. 118-119].

В «Последнем поклоне» также используется фонетический вариант слова - комунис - для передачи особенностей диалектной речи: «Я неверующий! Советский школьник! Бабушка комунисом меня зовет!» [2, т. 4, с. 240]. Для деревенской бабушки все коммунисты - это безбожники.

В авторской речи коммунистам дается более резкая негативная язвительная оценка: «Не хочется пятнать эту мою заветную книгу дерьмом, не для того она затеивалась. Но все же об одном самом передовом коммунисте - осквернителе нашей жизни - поведаю, чтобы не думали его собратья и последователи из тех, кто живет по заветам отцов и дедов своих, что все забыто, тлену предано, быльем заросло» [2, т. 5, с. 337]. Для дискредитации коммунистов в этом фрагменте используется прием межстилевой интерференции - сочетание просторечной (дерьмо) и высокой, употребляемой коммунистами в пропагандистских целях лексики (собратья, последователи, заветы).

В романе «Прокляты и убиты» показано, что рядовые коммунисты - это обманутые партийным руководством люди: «- Я знаю, знаю, чево имя надо, - продолжал Финифатьев <…>, - оне в партию народ записывают для того, чтобы численность погибших коммунистов все возрастала» [2, т. 10, с. 662]. астафьев большевик коммунист коннотация

Отрицательную оценку большевиков В.П. Астафьев высказывает ещё более категорично. В рассматриваемых произведениях нет ни одного контекста, где выражалось бы хоть какое-то сочувствие большевикам, поскольку именно они - главные разорители крестьян: «С тридцатых годов, с полного воцарения в стране победного строя большевиков началось вытеснение местных крестьян с их пашен и заимок <…>» [2, т. 7, с. 128]; «И когда я работал в местной газете и мы чем-то и как-то отметили деяния "старого большевика", моя теща сказала мне напрямую: "Зачем ты написал об этом варнаке хвалебное. Он же поганец!"» [2, т. 7, с. 220].

В книге «Последний поклон» самый отвратительный персонаж - это большевик Ганя Болтухин: «Главным заправилой новой жизни в нашем селе был Ганя Болтухин. Не всегда, но все же Бог шельму метит. Мужичонка пришлый, самоход, пробавлявшийся случайными заработками, женившийся на случайно подвернувшейся бабенке из нашего села, стуча в грудь свою кулаком, называл себя почтительно Ганька - красный партизан. Какой уж он был партизан, никому не известно, но что человек пакостный, явственно видно и по морде, битой оспой, узкорылой, бесцветной, немытой. Если бы портрет этого большевика придумывать нарочно, то лучше бы и точнее оригинала ничего не измыслить» [2, т. 5, с. 337].

В романе «Прокляты и убиты» показан не менее отвратительный большевик военный судья Анисим Анисимович: «Но он столько уже пересудил и пересадил всякого народу, столько его на тот свет отправил, эта казарменная вшивота каши столько не съела, и чтобы перед каким-то уркой <…> он, старый, закаленный большевик, спасовал, уронил достоинство родного суда?» [2, т. 10, с. 153].

Таким образом, в авторской картине мира В.П. Астафьева большевики и коммунисты - это безнравственные люди, не верящие в Бога, уничтожающие свой народ. И если часть коммунистов - это несчастные люди, обманутые коммунистической партией, то большевики - это люди, которые всегда сознательно творят зло. В своих произведениях писатель отразил крестьянскую историософию, ярко проявившуюся в семантике идеологем большевик и коммунист, обладающих в дискурсе писателя отрицательными коннотациями.

Литература

1. Апресян Ю. Д. Предисловие // Новый объяснительный словарь синонимов русского языка. М., 2003. - С. VIII-XI.

2. Астафьев В.П. Собрание сочинений: в 15 т. Красноярск, 1997. В дальнейшем ссылки на это издание даются в тексте с указанием тома и страницы в скобках.

3. Башкова И.В. Изучение языковой личности в современной российской лингвистике: монография. Красноярск, 2011.- 411 с.

4. Безродная А.Ю. Различие понятий «концепт» и «идеологема» // Вестник Иркутского государственного лингвистического университета. - Иркутск, 2013. № 3 (24). - С. 138-145.

5. Вежбицкая А. Язык. Культура. Познание. М., 1997. - 416 c.

6. Караулов Ю.Н. Мир писателя в зеркале лексической семантики (о слове ГОРЯЧИЙ у Пушкина и Достоевского) // Вестн. Рос. ун-та дружбы народов.

Сер.: Лингвистика. М., 2003. № 4. - С. 110-118.

7. Поцепня Д.М. Образ мира в слове писателя. Спб, 1997. - 264 с.

8. Русский семантический словарь / Под общ. ред. Н.Ю.Шведовой. Т. I. М., 1998. - 807 с.

9. Толковый словарь русского языка:в 4 т. М.: Сов. энцикл.: ОГИЗ, 1935- 1940. Т. 1: А - Кюрины / Под ред. Д.Н. Ушакова. М., 1935. - 1562 стб.

10. Чудинов А.П. Политическая лингвистика: учеб. пособие. 4-е изд. М., 2012. - 256 c.

Literature:

1. Apresyan Yu.D. Introduction // New Explanatory Dictionary of Russian Synonyms. M., 2003. - P. VIII-XI.

2. Astafiev V.P. Collected works: in 15 volumes. Krasnoyarsk, 1997. Further references to this edition are given in the text indicating the volume and page number in square brackets.

3. Bashkova I.V. The study of language personality in contemporary Russian linguistics. Krasnoyarsk, 2011. - 411 p.

4. Bezrodnaya A. Yu. On differences between the notions “Concept” and

“Ideologem” // Irkutsk State Linguistic University Journal. 2013. № 3 (24). - P. 138- 145.

5. Wierzbicka A. Language. Culture. Cognition. M., 1997. - 416 p.

6. Karaulov Yu.N. World of the writer in a mirror of lexical semantics (about the word hot of Pushkin and Dostoevsky) // Peoples' Friendship University of Russia Bulletin. Line: Linguistic. M., 2003. № 4. - P. 110-118.

7. Potsepna D.M. Image of the world in the word of the writer. SaintPetersburg, 1997. - 264 p.

8. Russian Semantic Dictionare / Ed. By N. Yu Shvedova. Vol. I. M., 1998.- 807 p.

9. Explanatory dictionary of Russian language / Ed. By D.N. Ushakov. Vol. 4. M., 1935.

10. Chudinov A.P. Political linguistics. M., 2012. - 256 p.

Размещено на Allbest.ru