"Трудности перевода" в процессе понимания смысла текста

Размещено на http://www.allbest.ru/

"Трудности перевода" в процессе понимания смысла текста

Корсакова Лидия Викторовна

Оплетаева Олеся Николаевна

Аннотации

В статье рассматриваются трактовки такой герменевтической проблемы, как гарантированность смысла тексту. Под "переводом" понимается возможность переформулирования смысла, означивания его другими средствами. С одной стороны, показано, что в этом процессе неизбежно происходит и приращение смысла, и его потеря по отношению к исходному. Это рассматривается как свидетельство несостоятельности теорий гарантированности смысла тексту. С другой стороны, радикальный отказ от подобных теорий и постулирование идеи произвольного означивания приводит к невозможности осуществления референции, фиксирования объекта.

Ключевые слова: герменевтика, аналитическая философия, постструктурализм, семантика, понимание, референция, значение, смысл.

Annotation: the article examines some interpretations of such hermeneutical problem as guaranteeing the meaning to the text. The "translation" is interpreted as the possibility of reformulating of the meaning, its signification by alternative means. On the one hand, it is shown that the increment of the meaning as well as its loss in regard to the original both occur inevitably in this process. This is considered to be an evidence of unfoundedness of the theories postulating guaranteeing the meaning to the text. On the other hand, the radical rejection of this theories and postulation of the idea of arbitrary signification, insertion of the meaning into the text by the reader, leads to the impossibility of making a reference, fixing of an object.

Keywords: hermeneutics, analytic philosophy, poststructuralism, semantics, understanding, reference, meaning, sense.

Трудности восприятия смысла текста привлекают к себе внимание представителей самых разных философских школ и направлений. Одним из случаев обсуждаемой темы является вопрос о возможности исчерпывающего понимания, который сводится к проблеме гарантированности, предзаданности тексту определенного смысла. Представители ряда философских направлений для ответа на этот вопрос используют сравнение процесса понимания с процедурой перевода текста. Под "переводом" понимается не только перевод с одного национального языка на другой, но и возможность сказать то же самое как-либо по-другому в пределах одного национального языка, возможность переформулирования смысла.

Представители философской герменевтики говорят о "непереводимости" как о невозможности адекватно и исчерпывающе выразить смысл. Это объясняется тем, что человек, желающий понять смысл текста, переводит его на "свой" язык, означивает единицами собственного словаря. В процессе подобного перевода необходимо происходит как потеря, так и приращение смысла к исходному тексту. То есть всякий раз остается возможность найти другие слова, дать иной "перевод". Что рассматривается как проявление ситуативной обусловленности, "читательского произвола" в порождении смысла: смысл не извлекается из текста, а вкладывается в него.

"Непереводимость" художественного произведения рассматривается герменевтами как одно из ключевых его свойств. Произведения изящной словесности столь же непереводимы, сколь музыка, живопись и другие виды искусства: можно описать картину, рассказать о том душевном состоянии, которое она провоцирует, можно сделать это очень убедительно - но это описание не сама картина, оно не даст ничего из того, что даст сама картина. Подобно этому пересказ содержания, актуализация смысла художественного произведения никогда не приведет к "точному переводу" исходного текста. Существует определенная градация, "шкала" возрастающей переводимости. От лирической поэзии, где единство смысла и формы его выражения наиболее сильно и где "одна лишь буква может заключать в себе все целое" [1, С. 141], через драматургию к прозе возрастает степень переводимости. Однако даже для прозаического произведения ни один из переводов никогда не адекватен исходному тексту, ибо предполагает передачу лишь какого-либо ограниченного смысла. Понимание - это поиск различных интерпретаций, "переводов", ни один из которых не может претендовать на исчерпанность. герменевтический текст перевод

Феномен герменевтической "непереводимости" художественного произведения хорошо иллюстрируют затруднения, связанные с переводом лирического текста с языка оригинала на любой другой. Известна следующая история стихотворения Гете, которое в лермонтовском переводе (Горные вершины // Спят во тьме ночной) попало в Японию как самостоятельное произведение. Затем оно вновь вернулось в Германию и было переведено на немецкий язык как японское стихотворение и еще раз вернулось в Россию как перевод (подстрочный) немецкого стиха в следующем виде: "Мы с тобою простились // Я сижу в беседке один // Надо мною летят журавли // Я сижу и плачу". Если сопоставить даже русскоязычные версии перевода стихотворения, становится очевидной невозможность адекватной передачи инокультурных смыслов. Между тем, еще раз подчеркнем, неопределенность перевода касается не только, а чаще всего и не столько, переводов с одного национального языка на другой - операция перевода выполняется всякий раз, когда происходит понимание "чужого" текста, даже созданного на том же национальном языке.

Сфера действия принципа неопределенности перевода не ограничивается лишь художественной речью, с большими трудностями сталкиваются переводчики текстов философской проблематики. А некоторые представители аналитической философии рассматривают этот принцип как системное проявление проблемы непрозрачности референции, а шире и проблемы онтологической относительности [4, С. 40 - 61]. У. Куайн демонстрирует невозможность радикального перевода следующим образом. Лингвист, изучающий туземный язык, произносит, указывая на пробегающего по полю кролика, "Гавагаи" и получает согласие носителя языка. Ученый может перевести эту фразу выражениями "кролик", "неотделимая часть кролика", "временной срез кролика" либо как-нибудь иначе. Каждый перевод будет соответствовать одинаковому стимулу-значению, но мы так и не узнаем, какой именно смысл вкладывают в это слово аборигены. Человек сталкивается с неопределенностью перевода даже внутри собственного языка. Как пишет У. Куайн: "Разные люди, обученные одному и тому же языку, напоминают разные кусты в саду, подстриженные так, чтобы они приняли форму одинаковых слонов. Анатомические детали прутиков и веток будут по-разному выполнять свои функции составления этой формы для различных кустов, однако внешние результаты будут в целом сходными" [5, С. 24]. Ученый критикует представление о внеситуативной гарантированности смысла, используя сравнение с экспонатами музея: смысл текста не есть экспонат, на котором меняются ярлыки; процесс смены языков, "перевода", понимания не есть простая замена ярлыков [4, С. 47]. У. Куайн отказывается от идеи "онтологической гарантированности" смысла тексту, и шире - от идеи онтологии того или иного языка.

Итак, ситуация, связанная с неопределенностью перевода, не может возникнуть в теории, предполагающей существование некоего универсального смысла, который может выражаться разными предложениями и быть критерием правильного или неправильного перевода. Таким образом, опровергается предположение о смысле текста как онтологической данности. "Непереводимость" текста - это следствие того, что смысл не дан в тексте, он не извлекается из текста в процессе восприятия, а вкладывается в него.

Далее необходимо рассмотреть некоторые трудности, которые возникают при отказе от идеи "онтологической гарантированности" смысла тексту. В рамках постструктурализма этот отказ приобретал самые разные формы: от отождествления смысла с нонсенсом (Ж. Делез), до отказа от идеи "центрирующего" контекста (Ж. Деррида), "деконструкции текста" ради его вечного порождения. Восприятие текста как системы означающих не отсылает читателя ни к какому-то отдельному смыслу, ни, тем более, к какому-либо референту. Текст приобретает способность вписываться в любой контекст, это "пассажир без места"; с ним могут связываться любые смыслы, непредсказуемые и никогда не насыщающие его до конца. Каждый читатель погружает текст в свой собственный контекст, подчиняет его своей интенции, тем самым означивая его, то есть вкладывая в ткань текста актуальный для себя смысл. Идея потенциальной множественности смыслов текста достигается умножением контекстов, допущением самых немыслимых ситуаций употребления, отказом от признания наличия единого, правильного контекста, центрируемого авторским намерением.

Проанализируем аргументацию Ж. Делеза, чтобы показать трудности, с которыми сталкиваются текстовые семантики, предлагающие рассматривать смысл как становление, а не как данность. Философ выдвигает следующую классификацию связей языка и событий внешнего мира, осуществляемых в высказываниях: денотация (обозначение) или индикация (указание) говорят об отношении предложения к внешнему положению вещей; с точки зрения логики, могут являться истинными или ложными. Манифестация - это тип отношений, использующийся для выражения в предложении интенций субъекта, которые могут оцениваться как достоверные или иллюзорные. Еще один тип отношений Ж. Делезом определяется как сигнификация. "С точки зрения сигнификации элементы предложения представляют собой "означающее" понятийных содержаний, способных отсылать к другим предложениям, которые, в свою очередь, выступают в качестве предпосылок данного предложения" [2, С. 31]. Тем самым сигнификация уже не может быть рассмотрена как истинная или ложная. Все перечисленные отношения не являются независимыми или иерархически упорядоченными, они обусловливают друг друга таким образом, что замыкаются в круг. А вопрос о том, как языковое выражение коррелируется с вещами, по мысли Ж. Делеза, остается открытым, поэтому "значение терпит неудачу" [2, С. 37].

Чтобы объяснение структуры языка было исчерпывающим, Ж. Делез выделяет в предложении "четвертое измерение", а именно смысл. Смысл не тождественен ни одному из этих отношений. Он не локализуем в денотации, так как ложные предложения тоже осмысленны, его не вычленить ни в манифестации, ни в сигнификации, которые заставляют нас двигаться дальше по замкнутому кругу. Смысл независим от этих отношений, он их безусловное условие. Мы сразу оказываемся в поле действия смысла выражения, даже если остальные отношения ещё не реализованы. Именно он осуществляет связь слов и вещей, и он генерирует все остальные отношения предложения. Смысл реализуется в высказывании, чем определяет функционирование языка, хотя и является независимым элементом в нем, также принадлежащим положению вещей, как и предложению их описывающему: "С одной стороны, смысл не существует вне выражающего его предложения. То, что выражено, не существует вне своего выражения. Вот почему мы не можем сказать, что смысл существует, но что он, скорее, упорствует или обитает. С другой стороны, он не сливается полностью с предложением, ибо в нем есть нечто "объективное", всецело отличающееся [от предложения]. То, что выражено, не похоже на чтолибо в выражении. Действительно, смысл - то, что придается в качестве атрибута, но он вовсе не атрибут предложения, скорее, он атрибут вещи или положения вещей" [2, С. 42]. О смысле нельзя сказать, что он существует. Он идеален, но не подобен платоновским идеям, он ближе скорее к симулякрам, так как не причастен никакой идее, но все же подражает Тому же Самому. Смысл нарушает принцип подобия, тождества, находится в постоянном становлении-ускользании, для него нельзя найти идею. Как известно, Платон относил к подобным явлениям произведения искусства, которые "далеки от действительности", "могут воспроизводить все что угодно" и создавать "призрачное отображение" вещи. Ж. Делез, избегая проблемы определения онтологического статуса смысла как объективной реальности (наподобие платоновских идей), также хочет избежать и крайностей субъективизма. Он определяет смысл как "Событие", "поверхностный эффект". Смысл никогда не тождествен, он всегда различается, поэтому его нельзя открыть, восстановить и переработать. Следовательно, "радикальный перевод" невозможен.

Исследователи справедливо полагают, что, рассматривая смысл как становление, развитие, Ж. Делез сталкивается с проблемой идентификации объекта сквозь "возможные миры" [3]. Он предполагает существование некого общего неопределенного элемента, к которому сходятся все возможные миры: "нужно понять, что не-совозможные миры, несмотря на их не-совозможность, все же имеют нечто общее - нечто объективно общее, - что представляет собой двусмысленный знак генетического элемента, в отношении которого несколько миров являются решениями одной и той же проблемы" [2, С. 159]. Однако то, чем координируется "выпадение кубика", общее для всех возможных его бросков, что представляет из себя это "нечто объективно общее", или, другими словами, что именно понимает читатель, когда он понимает текст, Ж. Делез удовлетворительно не объясняет. Так как, объясненный трансцендентальными основаниями, смысл не предполагает работы с конкретными объектами, он никогда не говорит об отдельных реализациях "не-совозможных миров" [3].

Таким образом, семантика, отказывающаяся от идеи смысла как онтологически гарантированного, рассматривающая его как становление, различение, а не как данность, испытывает трудности с необходимостью концептуального фиксирования объекта.

Феномен "непереводимости" заставляет нас отказаться от восприятия смысла как "гарантированного" тексту, как данности. Вместе с тем, направления, рассматривающие смысл не как данность, а как становление, сталкиваются с некоторыми трудностями: абсолютизация качества ситуативной обусловленности смысла оборачивается невозможностью концептуально фиксировать объект, "гносеологической неразрешимостью". Необходима разработка такого подхода к теории смысла, который будет иметь инструментальное значение и позволит избегать крайностей "непереводимости" текста, с одной стороны, и "гносеологической неразрешимости", с другой.

Литература

1. Гадамер Г.-Г. Актуальность прекрасного. - М., 1991.

2. Делез Ж. Логика смысла. - М., 1998.

3. Иванов Д.В. Значение как объект гносеологического исследования. Дис. ... канд. филос. наук. Москва., 2001.

4. Куайн У. Онтологическая относительность//Современная философия науки. - М., 1996.

5. Куайн У. Слово и объект. - М., 2000.

Literature

1. Gadamer H.-G. The relevance of the beautiful. - Moscow, 1991.

2. Deleuze G. The logic of the sense. - Moscow, 1998.

3. Ivanov D.V The meaning as the object of epistemological study. Dis. ... cand. philos. science. Moscow., 2001.

4. Quine W. Ontological Relativity//Modern Philosophy of Science. - Moscow, 1996.

5. Quine W. Word and Object. - Moscow, 2000.

Размещено на Allbest.ru