Дискурсивная концептуальность языка и языковая сущность ментальности

Размещено на http://www.allbest.ru/

Томский государственный университет систем управления и радиоэлектроники

Дискурсивная концептуальность языка и языковая сущность ментальности

Покровская Е.М.

Рассматривая проблему взаимоотношений феноменов менталитета и языка, справедливо предположить, что менталитет, который, как известно, в значительной степени детерминируется социальными условиями, выражается в языковых особенностях нации, народных способах социального общения и т.п. Язык, в свою очередь, оказывает определенное формирующее влияние на процесс становления и функционирования социального менталитета и ментальности отдельной личности. По словам Э.Сепира «Люди живут не только в объективном мире вещей и не только в мире общественной деятельности, как это обычно полагают, они в значительной мере находятся под влиянием того конкретного языка, который является средством общения для данного общества. Было бы ошибочным полагать, что мы можем полностью осознать действительность, не прибегая к помощи языка, или что язык является побочным средством разрешения некоторых частных проблем общения и мышления. На самом же деле «реальный мир» в значительной мере бессознательно строится на основе языковых норм данной группы… Мы видим, слышим и воспринимаем, так или иначе, те или иные явления, главным образом, благодаря тому, что языковые нормы нашего общества предполагают данную форму выражения» [Сепир 1993: 259].

Возможно вычленить различные уровни формирования ментальности как языковой картины мира отдельного индивида. Основную нагрузку, по мнению Д.Полежаева, несет на себе уровень семейного воспитания, на котором происходит переживание индивидом общих (национальных и социальных традиций), норм морали, правил, ориентиров и целей общения как личностно-значимых ценностей. Именно в ходе семейного воспитания формируется дуалистическое отношение, критерий «свое - чужое» в индивидуальном и коллективном сознании, находящий выражение в социальных оппозициях: «Мы» - «Они», «Я» - «Мы» и т.п. Как считает Л. Витгенштейн, ментальные картины (стереотипы), укорененные в нашем сознании, внушаемые самим языком, в стихии которого мы живем, очень прочны: принимая их за самоочевидные, как бы «срастаешься» с ними. Становится очень непросто отнестись к ним критично, отойти, дистанцироваться, усомниться в них. Еще труднее преодолеть эти картины, заменить их другими. Обычно в нелегком процессе высвобождения из плена данных картин участвует время, постепенно нарастающие суммарные перемены в схемах мышления, опыте осознания. Стереотипы однозначны и делят мир на две категории: «знакомое» и «незнакомое». «Знакомое» становится синонимом «хорошего», а «незнакомое» - синонимом «плохого» [Козлова 1990: 5]. ментальность языковой индивид

Исходным пунктом осмысления проблемы взаимного воздействия друг на друга менталитета и языка, на наш взгляд, следует признать, что с помощью языка человек отражает окружающий мир. Причем «отражает» - означает не только «описывает» мир, поскольку, во-первых, передача информации и описание в целом - это лишь одна из форм отражения человеком окружающего мира, а во-вторых, существо человека раскрывается только в форме той или иной деятельности, в реализации собственных устойчивых ценностных структур. Иначе говоря, между миром и языком стоит мыслящий человек, носитель языка. Именно человек воспринимает и осознает мир посредством органов чувств и на этой основе создает систему представлений о мире. Пропустив их через свое сознание, осмыслив результаты этого восприятия, он передает их другим членам своего речевого коллектива с помощью языка [Тер-Минасова 2000: 38]. Другими словами, между реальностью и языком стоит ментальная деятельность. Слово отражает не сам предмет реальности, а то его видение, которое навязано носителю языка имеющимся в его сознании представлением, понятием об этом предмете. Понятие же составляется на уровне обобщения неких основных признаков, образующих это понятие, и поэтому представляет собой абстракцию, отвлечение от конкретных черт. Поскольку наше сознание обусловлено как коллективно, так и индивидуально, то язык отражает действительность не прямо, а через два зигзага: от реального мира к ментальному фону и от ментального фона к языку.

Обращаясь к вопросу о точности отражения языком мира, окружающего человека, являющегося информационно полным, можно предположить, что языковое представление чаще всего информационно неполно или неточно. Так, например, незнание того, что Земля вращается вокруг Солнца, приводило к утверждению ложных представлений, которые до настоящего времени имеют отражение во многих языках, в том числе и в русском: уверенно произнося, что «солнце взошло», мы понимаем, в действительности, ложность этого утверждения. Раскрывая достоверность в ее социокультурных , коммуникативных аспектах, Л. Витгентштейн указывает на то, что жизнедеятельность в целом невозможна без веры, доверия, принятия как достоверного (это и есть «форма жизни» и ее условия), а также на тесное переплетение феномена достоверности с другой «формой жизни» - «языковыми играми», которые предстают не в собственно лингвистическом смысле, но как культурно-исторические, социальные по своей природе [Микешина 1990: 59]. В языковых играх усваиваются сами значения слов, поскольку для Витгенштейна «…значение слова есть способ его употребления. Ибо этот способ есть то, что мы усваиваем, когда данное слово впервые входит в наш язык» [Козлова 1990: 19]. То, что «мы уверены в этом» вовсе не означает, что каждый в отдельности уверен в этом, но означает, как подчеркивал Витгенштейн, что «мы принадлежим к сообществу, объединенному наукой и воспитанием» [Витгенштейн 1991: 88].

Важнейшей основой функционирования языка является социум, глубинной структурой последнего выступает менталитет. На начальных этапах усвоения языка индивид идет от языкового мышления к социокультурным стереотипам восприятия, так как с усвоением языка он усваивает и значительную часть глубинно-психических установок социального менталитета. В данном случае язык выступает как носитель менталитета, таким образом, можно говорить о том, что язык определяет менталитет. Однако в последующем, когда менталитет социума сформирован, т.е. когда становятся фиксированными его основные глубинно-психические установки, тогда он уже сам выступает как детерминатор тех или иных языковых изменений, социально-индивидуальных подвижек. На этом этапе можно уже говорить о том, что языковая установка становится одной из составляющих в структуре менталитета, т.е. здесь менталитет определяет язык. Признавая диалектическое единство языка и менталитета, подробнее остановимся на языковой сущности ментальности.

В национальном характере (внешнем проявлении менталитета) тесно переплетаются элементы сознания, идеологии, нравственной культуры, поведения, общественной психики. К группе черт национального характера иногда относят такие, как консерватизм, религиозность, оптимизм, пессимизм и т.п., которые, в свою очередь, достаточно точно и недвусмысленно обозначены и реализованы языковыми средствами. По словам Д.Полежаева, в языке, в потаенной, скрытой от обыденного сознания форме часто отражаются определенные смыслы, некогда имевшие явное значение, «открытые» для сознания «дневного». Некоторые примеры приводит Ю.Степанов. Слово «человек», полагает он, имеет два отчетливо разделяемых истока: может означать «дитя (своего) племени», а может означать, что человек произведен от земли (Адам - глина, мы все «дети адамовы») в противоположность миру богов, которые произведены от неба. Понятие «иметь» родственно словам «хватать», «поймать» (русское - «имать»), что могло бы показаться случайным, если бы не было множества подобных совпадений в других языках. Иными словами, «имение» есть результат «хватания». Не воспринимаемые обыденным сознанием значения слов, имеющих такие глубоко уходящие в историю корни, тем не менее, сохраняют в «неузнаваемых» словах известный смысл, подспудно понятный современному человеку, хотя и не актуализированный явственно и отчетливо [Полежаев 2003: 193]. Нужно иметь в виду, что иногда ряд значений слов одного языка может совпадать с традиционными для других языков значениями, и в этом случае, можно говорить о «ментальном пересечении» этих социумов.

Естественные языки выступают носителями исторических традиций, многовековой культуры народов, глубинно-психических установок тех или иных социальных образований, т.е. их менталитетов. В этом случае следует рассматривать язык как особого рода ментальную конструкцию, т.е. структуру, «удерживающую» менталитет в относительно устойчивом смысловом значении, пригодном для трансляции на уровне общественного сознания и внесознательного.

Важно подчеркнуть, что большая часть смыслов, значений отдельных слов и языка в целом передается его последующим носителям от предыдущих. И этот процесс можно рассматривать не только как сознательный и целенаправленный, но и осуществляющийся в сфере внесознательной (трансцендентной). То есть в индивидуальном сознании могут сохраняться в неявной форме представления о значениях языка, способных к актуализации в соответствующих условиях [Полежаев 2003: 198].

Слово необходимо для того, чтобы представление могло стать образом или знаком того, что мыслится человеком. В трактате «Об истолковании» Аристотель утверждает: «Итак, то, что в звукосочетаниях, - это знаки представлений в душе, а письмена - знаки того, что в звукосочетаниях. Подобно тому, как письмена не одни и те же у всех [людей], так и звукосочетания не одни и те же. Однако представления в душе, непосредственные знаки которых суть то, что в звукосочетаниях, у всех [людей] одни и те же, точно также одни и те же предметы, подобия которых суть представления [Аристотель 1978: 93]». В.Гумбольдт, не отрицая влияния мышления на язык, стал подчеркивать влияние языка на мышление. Он стал протестовать против понимания языка как одежды для уже готовой мысли и объявил язык «органом, формирующим мысль». «Язык, - указывал он, - не есть обозначение сформированной независимо от него мысли, но сам есть орган, формирующий мысль» [Радченко 1997: 62]. Язык, по Гумбольдту, является активной силой, мощной духовной энергией, которая направляет наше мышление по определенному руслу, которое было проложено в нашем родном языке, создавшим его народом. В связи с тем, что каждый язык имеет особую внутреннюю форму, он направляет познавательную деятельность его носителей по особому, национальному пути, тем самым, создавая им пределы, в рамках которых они и познают мир. Согласно этому тезису, язык следует считать неразрывно связанным с менталитетом того или иного народа. Каждый язык в таком случае обладает когнитивной властью над его носителем и становится промежуточным миром между объективной действительностью и познающим субъектом. Язык превращается в призму, через которую человек видит мир.

Примером сохранения в языке исторической информации может быть приведенный П.Флоренским разбор строения слова «береза», которое в нашем сознании неотъемлемо от образа «белоствольной любимицы русского народа», означает «светиться», «гореть», «белеть», «брезжить». Впечатление от березы, которая белеет, брезжит среди лесных стволов, зачастую ассоциируется с «девушкой», «Родиной». Однако образ «светлого», связанный с березой, не является отражением только внешнего, но является внутренней качественной характеристикой. Забытое урбанизированными жителями, невостребованное временем значение накрепко входит в русское подсознание с помощью языка [Флоренский 1998: 229].

Так, по мнению Г. Гачева, чтобы понять особенности видения народом окружающего мира, «надо научиться читать книгу бытия каждого народа, которая написана на его земле: в горах иль равнинах; в небе; … в воздухе; в воде; в вещах быта; в языке; в музыке и т.д.». Гачев вводит ключевое понятие своей теории - национальный Космо-Психо-Логос, а язык, позволяющий расшифровать составляющие национальной культуры каждого народа - это древний натурфилософский язык четырех стихий: земли, воды, воздуха и огня. Понимаемые символически, они являют как бы «морфологию» языка, а его «синтаксисом» будет эрос (как «любовь - вражда»). В русском Космосе три главных агента Истории: Россия-мать-сыра земля, а на ней работают два мужика: Народ и Государство-Кесарь. На Западе - Народ-воля, а Государь (и государство) - закон. Логос - тоже двояк. Он имеет два субъекта, мужских начала. Как и кесарево начало власти, Логос - рассудок у нас не вырабатывались, а пришли с Запада в виде догматической недвижимой формы тезисов. Его закон - послушание науке, логике и идеологии по формуле «так надо». А традиционно российский - это Логос воли-свободы, поиска путей и смысла жизни. Он в литературе, фольклоре, вечном вопрошании. В русской мысли идет вечная борьба между ними, без победы одного из них. Поэтому она принципиально незавершена, «последнее слово» в ней не сказано. По составу стихий Россия - мать сыра-земля, т.е. «водоземля». Она - бесконечный простор, и поэтому для нее Пространство важнее Времени. Поэтому по составу стихий ее должен восполнить «воздух» и «огонь», ее аморфность должна быть восполнена формой (пределами, границей), а в Пространстве должно «врубиться» Время и заработать ритм Истории [Гачев 1995: 23-24].

В заключении, можно сделать вывод о неразрывности феноменов языка и менталитета, и о том, что при исследовании проблемы языковой сущности ментальности важно учитывать дискурсивную концептуальность языка. Данное положение представляется особенно значимым в современном глобализирующемся мире в условиях интенсивных межкультурных и социокультурных контактов, эффективность которых напрямую зависит от умения использовать «иной» язык и готовности отказаться от собственного (национального, социально-группового) ментального фона в пользу его трансформации и принятия ментального фона «иного» языка.

Список использованной литературы

1. Аристотель. Об истолковании. // Аристотель. Сочинения в 4-х томах. Т. 2. - М.: Мысль, 1978. - 687 с.

2. Витгенштейн Л. О достоверности. / Пер. Ю.А.Асеева, М.С.Козловой. // Вопр. философии, 1991, №2. - С. 94 - 99.

3. Гачев Г.Д. Национальные образы мира. Космо - Психо - Логос. М.: Прогресс. Культура, 1995. - 479 с.

4. Козлова М.С. Специфика философских проблем. Позиция Л. Витгенштейна. // X Всесоюзная конференция по логике, методологии и философии науки. Тез. докл. и выступлений. Минск, 1990. - С. 5 - 26.

5. Микешина Л.А. Витгенштейн: проблема веры и достоверности в познании. // X Всесоюзная конференция по логике, методологии и философии науки. Тез. докл. и выступлений. Минск, 1990. - С. 59 - 72.

6. Полежаев Д.В. Идея менталитета в русской философии «золотого века». Волгоград: Изд-во ВолГУ, 2003. - 360 с.

7. Радченко О.А. Язык как миросозидание. М.: 1997. Т. 1. - 307 с.

8. Сепир Э. Избранные труды по языкознанию и культурологии. М.: Прогресс. Универс, 1993. - 655 с.

9. Флоренский П.А. Имена: Сочинения. М.: ЭКСМО-Пресс; Харьков: Фолио, 1998 (Сер. «Антология мысли»). - 912 с.

Размещено на Allbest.ru