Лингвокультурная специфика китайской поэзии и способы ее компенсации при переводе

Размещено на http://www.allbest.ru/

УДК 81.2я73102.0

Лингвокультурная специфика китайской поэзии и способы ее компенсации при переводе

П.Н. Донец,

докт. филол. наук, А.И. Мотрохов (Харьков)

Проблема соотношения языка и культуры относительно давно пользуется вниманием в лингвистике. В последнее время она приобрела в ней особую актуальность в связи с интенсивным развитием направления лингвокультурологии. В статье рассматривается одна из сторон проблемы «язык и культура», а именно влияние языка на культуру на материале лингвокультурной специфики древней китайской поэзии. Собственно лингвистическая специфика этой поэзии обусловливается тоновым и изолирующим строем китайского языка, что приводит к обедненности рифмы и некоторой монотонности ритма, а также иероглифической письменностью, стимулирующей лексическую полисемию и нерасчлененность значения языковых единиц. Культурная специфика китайской поэзии, в свою очередь, обусловлена наличием характерных только для Китая традиционных стихотворных жанров, присутствием в поэтических текстах культурнорелевантных имен собственных и словреалий, а также наличием в китайской поэзии особых образных (семиотических) кодов. В совокупности эти факторы приводят к немалым трудностям при переводе на другие языки, в особенности на европейские. В статье анализируются некоторые способы нейтрализации этих трудностей при переводе на русский и английский языки. Установлено, в частности, что чаще всего переводчики прибегают к приемам конкретизации, заимствования и аналогового перевода. Внешней формой произведения (ритм, рифма) им чаще всего приходится жертвовать (трансформация опущения).

Ключевые слова: лингвокультурология, лингвокультурные контрасты, перевод поэзии, переводческие трансформации.

Проблема співвідношення мови і культури відносно давно користується увагою в лінгвістиці. Останнім часом вона придбала в ній особливу актуальність у зв'язку з інтенсивним розвитком напряму лінгвокультурології. У статті розглядається одна із сторін проблеми «мова і культура», а саме вплив мови на культуру на матеріалі лінгвокультурної специфіки древньої китайської поезії. Власне лінгвістична специфіка цієї поезії обумовлюється тоновим і ізолюючим ладом китайської мови, що призводить до зрідне ності рими і деякої монотонності ритму, а також ієрогліфічною писемністю, стимулюючою лексичну полісемію і нерозчленовану значення мовних одиниць. Культурна специфіка китайської поезії, у свою чергу, обумовлена наявністю характерних тільки для Китаю традиційних віршованих жанрів, присутністю в поетичних текстах культурнорелевантних імен власних і слівреалій, а також наявністю в китайській поезії особливих образних (семіотичних) кодів. В сукупності ці чинники призводять до чималих труднощів при перекладі іншими мовами, особливо на європейські. У статті аналізуються деякі способи нейтралізації цих труднощів при перекладі на російську і англійську мови. Встановлено, зокрема, що найчастіше перекладачі прибігають до прийомів конкретизації, запозичення і аналогового перекладу. Зовнішньою формою твору (ритм, рима) їм найчастіше доводиться жертвувати (трансформація опущення).

Ключові слова: лінгвокультурологія, лінгвокультурні контрасти, переклад поезії, перекладацькі трансформації.

The problem of language and culture correlation has long been the focus of considerable attention in Linguistics. It has recently acquired particular urgency due to the intensive development of linguistic culturology. The article deals with one of the aspects of the “language and culture” issue, namely the language influence on culture based on the linguocultural peculiarities of ancient Chinese poetry. The languagespecific nature of this poetry is presupposed by the polytonic and isolating system of Chinese language, which results in impoverishing the rhyme and creating the certain monotony of rhythm. All this is also stipulated by hieroglyphic script which stimulates lexical polysemy and semantic integrity of linguistic units. Cultural peculiarity of Chinese poetry, in its turn, is caused by the presence of characteristic poetic genres unique to China, by the presence of cultural and relevant proper names and cultural realia as well as by the presence of special figurative (semiotic) codes in Chinese poetry. All these factors result in considerable difficulties while translating into other languages, especially into European ones. The article considers some ways of neutralizing these difficulties in Russian and English translations. It has been established, in particularly, that translators most often resort to the methods of substantiation, loan translation, and analogue translation. Most often, the external shape of poetry (rhythm, rhyme) has to be sacrifice (omission transformation).

Key words: linguoculturology, linguocultural contrasts, translation of poetry, translating transformations.

Актуальность данной статьи определяется тем, что она выполнена на стыке лингвокультурологии и теории перевода интенсивно развивающихся в последнее время направлений языкознания.

Цель статьи состоит в том, чтобы рассмотреть различные факторы, обусловливающие лингвокультурную специфику китайской поэзии и некоторые способы преодоления этой специфики при переводе на английский и русский языки. Задачи статьи включают в себя: 1) анализ различных аспектов соотношения «язык ^ культура», 2) определение феномена поэзии с формальнолингвистической точки зрения, 3) описание сущностных типологических свойств строя («внутренней формы») китайского языка, 4) систематизацию экстралингвистических факторов, обусловливающих лингвокультурную специфику поэзии, 5) выявление основных переводческих трансформаций, применяемых при переводе китайской поэзии. поэзия лингвистический перевод

Материал статьи составили два стихотворения из первой китайской поэтической антологии «Ши цзин», которая представляет собой собрание 305 поэтических произведений, созданных в период времени с XI до VII вв. до н. э., а также несколько их переводов на русский и английский язык.

2. Лингвокультурная специфика стихотворения «У реки есть притоки и протоки» и попытки ее преодоления при переводе

Первый из рассматриваемых примеров стихотворение (?iW ж) «У реки есть притоки и протоки»:

МЕ У реки есть притоки и протоки

Подстрочный перевод Перевод

АА. Штукина Перевод

УХ. Нинхаузера Перевод

Дж. Пульки

Основной трудностью, с которой здесь сталкиваются переводчики гендерная неопределенность лирического героя стихотворения: в связи с практически энантиосемичным значением слова ^^(zhlzi), которое может означать и «этот человек», и «любимый человек», и «барышня», и «невеста», и «мужчина»; изза отсутствия флексий глаголов, а также соответствующих личных местоимений остается непонятным, от лица мужчины или женщины ведется повествование. А.А. Штукин решает эту дилемму в пользу мужчины, а УХ. Нинхаузер и Дж. Пулька женщины, хотя УХ. Нинхаузер несколько «подстраховался», использовав безличное «this person».

Примечательными также являются трудности с переводом слова ^ («Река»): в китайской линг вокультуре однозначным прототипом этой категории является Янцзы, чего, естественно, нет в других лингвокультурах. УХ. Нинхаузер вообще не пытается снять этот контраст, используя понятие «The River» (обратим внимание на появление определенного артикля). А.А. Штукин прибегает к трансформации конкретизации, правда, видимо, из соображений ритмичности, применяя малоизвестный в русской лингвокультуре вариант имени собственного Янцзы «Цзян». Пожалуй, наиболее удачное решение нашел Дж. Пулька, использовав в начале стихотворения имя нарицательное «rivers», а в его середине Yangtze.

Встречается при переводе этого стихотворения и довольно типичный контраст «гиперонимХ ^ ла кунау»: слово Е может означать как «приток», так и «протока» («рукав»), аналогов которому нет ни в английском, ни в русском языках, причем в контексте данного стихотворения оно несет немалую смысловую нагрузку («мужчины и женщины встречаются и расходятся»).

А.А. Штукин и Дж. Пулька предпочли в этом отношении «приток», а УХ. Нинхаузер, для того чтобы сохранить образность, немного погрешил против семантической сочетаемости («branch» в английском вообщето «протока» («рукав»).

Еще одна типичная трансформация, которую мы встречаем в переводах трансформация импли кативная (смысловое развитие): «отмели» превращаются в «острова» и «островки» у всех трех переводчиков.

Наиболее сложная задача, однако, с которой столкнулись переводчики, состояла в том, чтобы передать ритмическую структуру оригинала, образуемую трехсловными строфами, повторами («Не со мной // Не со мной») и рифмовкой (khlja? іш? // klul 1ш?).

Естественно, трехсловную структуру строф оригинала не смог выдержать ни один из них обращает на себя внимание попытка Дж. Пульки использовать минимальное количество одно и двухсложных слов, причем, большей частью, германского происхождения, что, вероятно, должно было создать эффект архаичности (прием компенсации).

Повторы применяют в своих переводах А.А. Штукин («С собой ты нас взять не хотела в свой дом // С собой ты нас взять не хотела в свой дом») и УХ. Нинхаузер («Не did not take me // Не did not take me»).

Что же касается рифмовки, то УХ. Нинхаузер фактически отказывается от таковой, а А. Штукин прибегает к нарочито обедненной, монотонной рифме типа {a... aa}: «волна, ... она, ... она, ... одна», а у Дж. Пульки появляется полноценная парная (смежная) силлаботоническая рифма типа {aabb}: «flow, ... go, ... left, ... bereft». Представляется, что наиболее точно лингвокультурную специфику китайского стихотворения удалось передать все же А.А. Штукину.

3. Лингвокультурная специфика стихотворения «Гуаньцзюй» и попытки ее преодоления при переводе.

Изза довольно ограниченного диапазона слогов и относительно большого количества омофонов китайские стихи рифмуются легко. Эти особенности китайского языка также открывают значительные аллитерационные и анафороассонансные (с одинаковым началом слогов), эпифороассонансные (с одинаковым концом слогов) и ономатопоэтические возможности. В качестве примера приведём первое стихотворение уже упомянутой поэтической антологии «Ши цзин»:

В приведенном четверостишии обращает на себя внимание наличие аллитераций и ассонансов:

* guanguan полный повтор, звукоподражание стройному пению птиц;

* ШЩ ІиІіи анафорический ассонанс; два знака означают двух птиц, самца и самку (брачную пару) водоплавающих птиц до конца жизни любящих и оберегающих друг друга;

* yaotiao эпифорический ассонанс; синонимичные знаки, означающие скромность, уединение;

* shunu эпифорический ассонанс; переводится как «чистая девушка».

Из числа приведенных выше переводов только в переводе Л.Н. Меньшикова, который следует признать наиболее «творческим» (2), предпринята попытка передать, насколько возможно, аллитерации и ассонансы оригинала (ср. «речной // женой» во второй и третьей и «горлица //затворница // девицаскромница» в первой и третьей строках), но ради этого ему пришлось заменить водоплавающих птиц на птиц сухопутных, что не совсем вяжется с контекстом этого стихотворения (например, что делают голубь и горлица на отмели речной?). Кроме того, в русской лингвокультуре голуби обычно «курлыкают» или «гукают».

Этот переводчик также в целом поменял образную систему стихотворения, приблизив ее к русскому фольклору («голубь голубка (горлица)», «девицаскромница», «знатный молодец»), другими словами, применив аналоговую трансформацию.

М.Е. Кравцова вообще прибегает к традиционной форме русского сказа/былины, также исполь зуя русские фольклорные элементы («пригожая», «князь», «милая»). От рифмы она, однако, полностью отказывается. В ее переводе используется иная образная пара, чем у Л.Н. Меньшикова: «селезень и уточка». Эта замена оправдана тем, что слово ЩЩ, которое, как предполагается, ранее означало «самец и самка водоплавающих птиц», получило в дальнейшем специализированное значение «утки», а образ перекликающихся селезня и уточки превратился в универсальный для китайской культуры образ свадебной пары, взаимной любви и семейного счастья [1, с. 182].

В русском культурном Коде эти птицы имеют, скорее, негативные коннотации, связываемые с неловкостью («утиная походка») или франтовством («ходить селезнем») и т.д., поэтому выбор М.Е. Кравцовой вряд ли можно признать удачным. Кроме того, утки, как известно, в ней не столько «кличут» друг друга, сколько «крякают». В целом же, вероятно, наиболее близким культурным соответствием китайским «уточкам» были бы русские «лебеди», однако применительно к поэзии дело осложняется отсутствием в соответствующей лексической парадигме лебедя женского пола, что затрудняет персонификацию.

К несколько иной стратегии перевода обратился Дж. Легг: ее можно назвать «очуждающей», другими словами, он осознанно сохраняет «чуждость» («колорит») оригинала, о чем свидетельствует прямое заимствование звукоподражающего «guan guan», а также нарочито не отвечающее нормам английского языка «for our prince a good mate she».

Этот переводчик также меняет образность стихотворения: у него нет не только уточки и селезня, но и водоплавающих птиц вообще, поскольку скопы (ospreys), хотя и гнездятся у воды, относятся к разряду хищных. Ответить на закономерный вопрос, могут ли хищные птицы выступать в роли символа «свадебной пары, взаимной любви и семейного счастья», способны, вероятно, только представители англосаксонской лингвокультуры.

Подводя итоги исследования, отметим, что строй, «внутренняя форма» языка, однозначно обладает «поэзиеобразующей» функцией. Наряду с культурным фактором (реалиями, культурнорелевантными именами собственными, семиотическими системами и т.д.), это обусловливает лингвокультурную специфику поэтических произведений, создающую, в свою очередь, немалые затруднения для их восприятия в межкультурной коммуникации и при переводе. Тем не менее, как показывают рассмотренные нами примеры, хорошо подготовленные переводчики вполне могут с ними справиться.

Наиболее частотными трансформациями, к которым прибегают переводчики при передаче китайских стихотворений, являются конкретизация и аналоговый перевод. Ритмом/рифмой им нередко приходится жертвовать (трансформация опущения).

Как одна из граней проблемы «язык - культура» лингвокультурная специфика поэзии представляет немалый интерес для многих ответвлений современного языкознания (и филологии в целом) и исследования в этом направлении, несомненно, должны быть продолжены.

Литература

1. Алимов И.А. История китайской классической литературы с древности и до ХШго века. Поэзия, проза. Ч. 1. / И.А. Алимов, М.Е. Кравцова. СПб. : Петербургское Востоковедение, 2014. 704 с.

2. Rebrii O.V. Conceptions of Creativity in Translation // Когниция, коммуникация, дискурс : междунар. электрон. сб. науч. ст. Харьков : ХНУ имени В.Н. Каразина. 2014. № 9. С. 108124. Режим доступа : http://sites.google.com/site/cognitiondiscourse/home

3. Кравцова, М.Е. Хрестоматия по литературе Китая / М.Е. Кравцова. СПб. : Азбукаклассика, 2004. 768 с. 2.Ш: 2002

Размещено на Allbest.ru