Культурное достояние России: Пермская научная школа функциональной стилистики

Размещено на http://www.allbest.ru/

КУЛЬТУРНОЕ ДОСТОЯНИЕ РОССИИ: ПЕРМСКАЯ НАУЧНАЯ ШКОЛА ФУНКЦИОНАЛЬНОЙ СТИЛИСТИКИ

К.Э. Штайн

Ставрополь

Понимание знания в постиндустриальную эпоху, в связи с влиянием технологических новшеств на жизнь, качественно изменилось. Наиболее радикально по этому поводу высказались еще в конце семидесятых годов представители науковедческого постмодерна. Ж.-Ф.Лиотар в работе "Состояние постмодерна" (1979) предупреждает: "Старый принцип, по которому получение знания неотделимо от формирования (Bildung) разума и даже самой личности, устаревает и будет выходить из употребления" (Лиотар 1998: 18).

Сегодня знание действительно становится информационным товаром. Его "меркантилизация" будет иметь свои негативные последствия, в том числе и политические, социальные. Информатизация общества может стать "желанным" инструментом контроля и регуляции системы на ходу, вплоть до контроля самого знания, и управляться исключительно принципом перформативности (прагматичности). В таком случае она неизбежно приведет к террору -- может использоваться заинтересованными группами, лицами, принимающими решения (там же, с. 159).

Хотя информация "перераспределялась" всегда, сейчас действительно стало легче управлять информационными потоками в силу технических возможностей. Единственное, что дает надежду, это опора на язык: ведь запас знаний, как и знание "языка возможных высказываний", неисчерпаем. И если сами "ставки" в информационной игре будут формироваться через знания, то политика, в которой будут равно уважаться стремление к справедливости и стремление к неизвестному, обретет свои очертания (там же).

То, что научное знание -- вид дискурса, сейчас ясно всем. Передовая наука, философия, техника в двадцатом веке имеют дело именно с языком (коммуникационные системы, базы данных и др.). Науковедение и языкознание, в свою очередь, равно занимаются отслеживанием способов означивания получаемой информации, но идут в этом разными путями. Науковедение анализирует и систематизирует общий процесс формирования знания, в том числе основываясь на данных метадескрипций; лингвистика, и в частности стилистика, занимается этим процессом изнутри, опираясь на структурно-системные свойства языка как данность, в которой мы пребываем, в том числе и осуществляя научное творчество.

Сейчас становится понятным, что глобализация в мире приведет знание о возможных высказываниях в разных сферах, в том числе и в науке, к некоторой унификации (формирование бессубъектных баз знаний), но неслучайна современная установка на обратный процесс -- антропологическое содержание научной и языковой картин мира, которые дополняются "картиной жизни", объединяющей материальное, духовное и виртуальное.

В рамках современной информационной цивилизации определяется в качестве наиболее значимой информационная картина мира, которая рассматривается как знаково-символическое его представление, которое формируется в процессе создания информационной культуры современного человека. В такой ситуации исследование языка науки выходит на первый план. Неслучайно К.Р.Поппер считал, что язык, формулирование проблем, появление проблемных ситуаций, конкурирующие теории, критика в процессе дискуссии -- все это необходимые средства "роста науки".

Самыми важными функциями, или измерениями, человеческого языка (которыми язык животных не обладает) являются, по Попперу, дескриптивная и аргументативная. Эти функции, конечно, развиваются благодаря деятельности человека вообще. Но лишь в границах языка, определенным образом обогащенного, отточенного становится возможным существование критического рассуждения и знания в объективном смысле. Это знание Поппер называет "лингвистическим третьим миром", то есть миром науки, миром объективного знания, который, по его мнению, состоит из предположительных теорий, открытых проблем, проблемных ситуаций и аргументов. Поппер говорит: "Именно это развитие высших функций языка (дескриптивная и аргументативная. -- К.Ш.) и привело к формированию нашей человеческой природы, нашего разума, ибо наша способность рассуждать есть не что иное, как способность критического аргументирования. Этот второй пункт свидетельствует о поверхностном характере всех тех теорий человеческого языка, интерес которых фокусируется на функциях выражения и коммуникации" (Поппер 2002: 122).

В связи с особой ситуацией в системе постнеоклассического знания, изменением информационного окружения человека и его информационной культуры предстает рассмотрение научного образа мира, который соприкасается с ненаучными и вненаучными, и запечатлевает в понятийных структурах, иначе говоря в языке науки, знание о мире. Науковеды, философы, лингвисты интенсивно разрабатывают эти проблемы, несмотря на сложную ситуацию в современной российской науке.

В вышедшей в 1998 г. работе "Философия науки: история и методология" А.Л.Никифоров, науковед, с горечью отмечает: "Сейчас в нашей стране период безвременья. Разрушаются общественные связи, разрушается наука. В советский период мы ощущали себя членами единого научного сообщества, независимо от того, кто где жил и работал -- в Новосибирске или в Киеве, в Ленинграде или в Минске, в Тарту или в Ростове. Сейчас это общество распалось или близко к распаду. Оснований для надежд что-то не видно, однако я уверен в том, что духовное единство людей, работающих в данной области, рано или поздно восстановится, когда уйдут политические страсти и наладится нормальная экономическая жизнь" (Никифоров 1998: 8).

Если проанализировать научную ситуацию в лингвистике, то, по-видимому, можно наблюдать ту же картину, но все же как нечто нерушимое присутствует знание и мнение некоторых научных сообществ, без которых не решаются дела в гуманитарных отраслях знаний. Есть такие сообщества в Москве, Санкт-Петербурге, но, самое важное, выросли и утвердились научные школы и направления в пространстве всей России. В первую очередь здесь надо назвать ученых Пермской школы функциональной стилистики, лингвистики и стилистики в Саратове. Именно в работах этих школ прослеживается "положительная эвристика": теоретическая нагруженность эмпирических фактов, внимание как к структуре научного знания, так и к его развитию, установка на кардинальные изменения облика гуманитарного, и в частности лингвистического, знания, идеалов и стандартов научной рациональности.

Понять науку в контексте культуры стремились многие ученые XX века. К сожалению, науковедение, философия науки -- особенно это касается гуманитарного знания -- в нашей стране не получили систематического развития. Особенно обойдены вниманием научные школы, не находящиеся в признанных научных центрах -- Москве, Ленинграде (ныне Санкт-Петербурге). Думается, сейчас самое время пристально взглянуть на достижения тех научных коллективов, которые признаны во всем мире, задают тон другим научным сообществам, но остаются в тени -- по причине территориальной периферии, а ведь именно они "на местах" тоже формируют то единое ментальное пространство, в котором осуществляют свою работу вузы, научно-исследовательские учреждения, школы -- по их учебникам учатся наши студенты и школьники.

Известно, что на осмысление научного знания в ХХ веке повлияли многие направления, и в первую очередь логический позитивизм (Б.Рассел, Р.Карнап, Л.Витгенштейн), фальсификационизм (К.Р.Поппер), эпистемологический анархизм (П.Фейерабенд). Представители логического позитивизма стремились построить для эмпирической науки (точного знания) нейтральный язык описания фактических положений дел так, чтобы теоретические положения можно было выводить по самым строгим логическим законам из протокольных предложений опыта, а предсказания теории подтверждать обращением к эксперименту. Понятие абсолютно "чистого" языка наблюдения, выведенное философами, оказалось понятием относительным, и Карл Раймунд Поппер пришел к парадоксальному выводу о принципиальной возможности опровергнуть (фальсифицировать) любое научное утверждение или теорию, поскольку всякое научное знание, согласно Попперу, носит гипотетический характер, подвержено неизбежно ошибкам; оно не может быть полностью подтверждено, поэтому его можно в определенных частях или в целом опровергнуть (фальсифицировать), чтобы избавить от заведомо ложных положений.

Логический позитивизм повлиял у нас на развитие лингвистики (логическая семантика); что же касается систематизации научного гуманитарного знания, то здесь наиболее применимыми оказались понятия научной парадигмы Т.Куна, исследовательских программ И.Лакатоса, научных "тем" Т.Холтона, "эпистемы" М.Фуко.

Поиски объективных критериев в исследовании научного знания привели ученых к тому, что научные теории рассматриваются не изолированно, а с точки зрения "научной непрерывности": тут и появляется понятие "ряда теорий" (К.Р.Поппер), понятие научной парадигмы (Т.Кун), эпистемы -- связной структуры идей, функционирующей в определенный период времени (М.Фуко), темы -- единства общего содержания научных теорий (Т.Холтон). Опираясь на достижения названных направлений, И.Лакатос отмечает: "Характерным признаком утонченного фальсификационизма является то, что он вместо понятия теории вводит в логику открытия в качестве основного понятия ряд теорий (Курсив наш. -- К.Ш.). Именно ряд, или последовательность теорий, а не одна изолированная теория оценивается с точки зрения научности или ненаучности. Но элементы этого ряда связаны замечательной непрерывностью, позволяющей назвать этот ряд исследовательской программой. Такая непрерывность -- понятие, заставляющее вспомнить "нормальную науку" Т.Куна, -- играет жизненно важную роль в истории науки; центральные программы логики открытия могут удовлетворительно обсуждаться в рамках методологии исследовательских программ" (Лакатос 2001: 321).

Именно такая широкая постановка вопроса привела многих ученых и философов науки к понятию "единства знания", то есть к понятию единого пространства науки, взаимодополнительности точного и гуманитарного знания. Говоря о первоочередных задачах науковедения, Т.Кун настаивает не только на системном подходе к знанию, вводя понятия нормальной и революционной парадигм, но и на изучении научного сообщества как структурной единицы в организации научной деятельности, причем в сравнении с сообществами в других областях: "Каким образом человек избирает сообщество, каким образом сообщество отбирает человека для участия в совместной работе, будь она научной или какой-то иной? Каков процесс социализации группы и каковы отдельные его стадии? Что считает группа в целом, как коллектив, своими целями? Какие отклонения от этих общих целей будет она считать допустимыми и как она устраняет недопустимые заблуждения? Более полное понимание науки будет зависеть также и от ответов на другие вопросы. Они принадлежат к сфере, в которой требуется большая работа. Научное знание, подобно языку, по своей внутренней сути является или общим свойством группы, или ничем вообще (Курсив наш. -- К.Ш.). Чтобы понять его, мы должны понять специфические особенности групп, которые творят науку и пользуются ее плодами" (Кун 2001: 267). При этом эпистемологический анализ (М.Фуко) "текста" научного сообщества предстает как горизонтальный срез, парадигмальный подход (Т.Кун) вводит в системное изучение развития идей и теорий, тематический анализ (Дж.Холтон) позволяет уточнить место данной школы в системе формирующегося знания. Как видим, опыт, накопленный в науковедении, подтверждает мысль, неоднократно высказываемую Н.Гудменом, Г.Кюнгом, -- "у мира множество путей" -- постижение явлений возможно не одним, а множеством способов, они не отменяют друг друга, а находятся в дополнительных отношениях.

В этом плане как раз интересен феномен Пермской научной школы функциональной стилистики. Пермская школа стилистики, как принято говорить о ней в научном сообществе, представляет собой вполне сформировавшийся и в то же время развивающийся во времени и пространстве научный текст (в широком, семиотическом смысле). Ключевая фигура в формировании этого текста -- доктор филологических наук профессор М.Н.Кожина. Хорошо известны имена многих значимых членов этого уникального сообщества профессоров: М.П.Котюровой и Е.А.Баженовой, а также Л.М.Лапп, Н.В.Данилевской и др. В широком использовании у ученых работы М.Н.Кожиной по стилистике (в том числе монографии, учебники и учебные пособия), в которых заданы основные позиции изучения этой дисциплины, рассмотрено отношение ее к другим областям лингвистического знания, разработаны методология, терминологический аппарат, вырисовывается модель научного развития. Практически ни одно исследование по стилистике, лингвистике текста не обходится без ссылок на работы М.П.Котюровой, А.В.Данилевской, Е.А.Баженовой, В.А.Салимовского и других членов этого плодотворного научного сообщества.

В истории лингвистики, и стилистики в частности, можно выделить теорию, в которой высказывается "безумная" идея (а "безумные" идеи и оказываются, по мысли Н.Бора, чаще всего гениальными) о том, что "…сначала стилистика, потом синтаксис". Эта идея принадлежит К.Фосслеру, который выдвинул задачу лингвистического изучения стилистики, определения взаимоотношения языка писателей и общенародного языка. И если отойти от "логики твердых тел", то, действительно, можно многое уточнить в фактах языка, идя последовательно от речевой деятельности и процессов функционирования языка. Если рассмотреть язык как развитие духа, считает К.Фосслер, то отдельные разделы языкознания следует располагать в обратном порядке: "Вместо того, чтобы от мелких единств подниматься к более крупным, необходимо совершенно обратным образом, исходя из стилистики, через синтаксис, нисходить к морфологии и фонетике" (Фосслер 1961: 290). Фосслер был уверен, что единственное и истинное истолкование язык может найти в высшей дисциплине -- стилистике, а грамматика должна полностью раствориться в эстетическом (в широком смысле) рассмотрении языка.

В России такие взгляды нашли поддержку в исследованиях ОПОЯЗа, Московского формального кружка начала ХХ века, но, конечно, не было предпринято ни одной последовательной попытки реализовать научную программу Фосслера. Хотя в рамках современной теории речеведения, которая вбирает в себя и функциональную стилистику, подход Пермской школы в отдельных пунктах напоминает "обратный" ход Фосслера, намечаемый им еще в лингвистике начала ХХ века. Только это уже весьма выверенный на основе последовательного применения общего критерия речевой системности взвешенный подход, уточненный на основе иерархии критериев: экстралингвистических, собственно лингвистических, функционально-стилистических, социо- и психолингвистических. М.Н.Кожина так раскрывает свой замысел в работе "Речеведческий аспект теории языка": "Разрешение ряда спорных сейчас вопросов благополучно, как кажется, разрешается с позиций речеведения. Например, вопрос о текстовых единицах, или единицах речи (поскольку текст -- это результат речевой деятельности). Кстати, тут сразу возникает вопрос: где, на уровне каких единиц происходит "перелом" системы языка в речевую сферу? Очевидно, высшим уровнем языка является уровень синтаксических структур (моделей) предложения, именно его структурных схем, а конкретные предложения составляют прерогативу речи (речевой деятельности). Такая точка зрения (принцип воспроизводимости единиц) не нова, она высказывалась еще А.И.Смирницким, хотя и не стала вполне общепринятой. Известно образное выражение Э.Бенвениста: "… с предложением кончается область системы знаков и налицо область языка как средства общения, то есть речи" (Нов. в лингв. 1965: 447). Однако, строго говоря, к системе языка могут быть отнесены, исходя из его общих характеристик (как системы знаков) лишь именно структурные схемы предложений, а не конкретные предложения. Но конкретные предложения -- это, собственно, уже не предложения, а высказывания, то есть единицы речевые. Если же к системе языка относить и уровень текста, то, очевидно, терминологически точнее говорить о двух уровнях: уровне структур предложения и уровне высказываний" (Кожина 1998: 7). Таким образом, получается, что речеведение делает установку на многослойность текста, многомерность синтаксических единиц, входящих в него. И это верно, ведь даже радикальные намерения Фосслера уточнялись важными оговорками. "Проложить мост от синтаксиса к стилистике -- значит вновь воскресить мертвых. Но, с другой стороны, можно убить и уложить в гроб живых" -- предупреждал Фосслер (1961: 293).

Пермская школа стилистики отличается лабильным подходом к рассмотрению проблем речеведения, при этом в центре внимания -- текст, а стилистика становится одной из составляющих большой проблематики, связанной с теориями дискурса, речевых жанров, коммуникации. Именно весь этот комплекс теорий способствовал восхождению пермских ученых к исследованиям в области языка науки и научного стиля, которые коррелируют с фундаментальными философскими идеями о науке как одной из высших ценностей современной информационной цивилизации в процессе общего развития культуры.

Пермская школа пришла к научному стилю от языка, основываясь на экстралингвистических факторах, философия -- от науки к языку и стилю научного мышления. В каких-то сущностных точках идеи коррелируют, что является дополнительным средством проверки правильности научной теории (с обеих сторон). Сейчас Пермская "стилистика" демонстрирует, по нашему мнению, тот международный уровень развития речеведения, который приходится учитывать западной лингвистике. Пермская школа может быть представлена как многообразие концепций, ядром которых является прочная теоретическая традиция. Эта традиция частично перекрывается общим понятием "российская стилистика", и более конкретным -- "научная школа М.Н.Кожиной". Ключевые слова данной школы: "язык", "речь", "стилистика", "стиль", "функциональный стиль", "научный стиль", "речеведение", "речевая системность", "текст", "диалогичность", "гипотетичность", "экстралингвистические факторы", "жанровый стиль", "деятельностная концепция языка" и др.

Ученые этой школы создали особую стилистическую технику анализа научного текста, обеспечивающую логическую стройность рассуждения, установку на междисциплинарные исследования при строгом контроле со стороны лингвистики. Оказывается, что органически сформированная лингвистическая традиция, лишенная выраженной самокритики, отчетливых стремлений синтезировать все значимые в данной области достижения мировой лингвистики, и есть значимый элемент этой самой культуры. Дело в том, что отсутствие эклектики, так характерной для науки эпохи постмодерна, здесь объясняется тем, что ядро динамического процесса исследований в Перми -- оригинальная теория М.Н.Кожиной, которая постоянно развивается в диалоге с теориями учеников и последователей. В качестве научной темы для конкретного исследования функциональных стилей был избран научный стиль, по которому выпущена коллективная монография, обобщающая частные (и общие одновременно) исследования, и ряд монографий, развивающих научную программу Маргариты Кожиной.

Научные интересы представителей Пермской школы сосредоточены на проблемах речеведения, и в частности стилистики, которая, как известно, переживала в 50-60-е годы свое второе рождение, оформляясь в научную дисциплину на новой -- функциональной -- основе, хотя еще не были достаточно определены ни предмет этой науки, ни основные ее понятия и категории, ни методы. Опираясь на отечественную традицию, в том числе на идеи В.В.Виноградова, Г.О.Винокура, Л.В.Щербы и других выдающихся ученых, М.Н.Кожина стремилась обосновать функциональные принципы стилистики, дала определения ряда основных ее понятий и категорий. Хорошо известны первые ее работы: "Стилистика и некоторые ее категории" (1961), "О понятии стиля и месте языка художественной литературы среди функциональных стилей" (1962). Далее идет разработка теоретических проблем стилистики, представленных М.Н.Кожиной в ряде монографий: "О специфике научного и художественного стилей в аспекте функциональной стилистики" (1966), "К основаниям функциональной стилистики" (1968), "О речевой системности научного стиля сравнительно с некоторыми другими" (1972), -- которые легли в основу докторской диссертации "Проблемы специфики и системности функциональных стилей речи" (1970) и др. М.Н.Кожина -- автор первого в стране учебника для вузов "Стилистика русского языка" (3-е изд. -- 1993 г), получившего на ВДНХ бронзовую медаль и переведенного на иностранные языки. В 2002 году в Перми вышла книга "Речеведение и функциональная стилистика: вопросы теории" -- избранные труды ученого.

Среди монографий, которые являются наиболее значимыми для понимания научных основ Пермской школы, следует назвать работы М.П.Котюровой "Об экстралингвистических основаниях смысловой структуры научного текста" (Красноярск, 1988), Н.В.Данилевской "Вариативные повторы как средство развертывания научного текста" (Пермь, 1992), Л.М.Лапп "Интерпретация научного текста в аспекте фактора "субъект речи" (Иркутск, 1993), И.С.Бедриной "Функциональная семантико-стилистическая категория гипотетичности в английских научных текстах" (Екатеринбург, 1995), Т.Б.Трошевой "Формирование рассуждения в процессе развития научного стиля русского литературного языка XVIII -- XX вв." (Пермь, 1999), Е.А.Баженовой "Научный текст в аспекте политекстуальности" (Пермь, 2001), В.А.Салимовского "Жанры речи в функционально-стилистическом освещении (Пермь, 2002) и др. Ежегодно издаются международные научные сборники "Стереотипность и творчество в тексте", "Филологические заметки" и др.

Это стройное гармоничное здание функциональной стилистики венчается изданием "Стилистического энциклопедического словаря русского языка" (М., 2003), в котором ученые решают вопросы, связанные с метаязыком описания, определением ключевых терминов и понятий, на которых основывается современное речеведение и функциональная стилистика. Ученые часто использовали одну и ту же лингвистическую терминологию, но при этом под одними и теми же терминами подразумевали разные вещи. Невозможность полного перевода одной конкурирующей парадигмы в другую обычно усугубляется тем, что поборники различных парадигм часто привержены различным методологическим стандартам, а также нетождественным познавательным ценностям. Но М.Н.Кожиной удалось преодолеть неизбежные трудности в утверждении своей теории. Источник толерантного характера науки в Перми -- ее научная программа, которую она формирует вместе со своими учениками и единомышленниками всю свою жизнь. пермский школа стилистика язык

Основные положения, выработанные учеными Пермской школы, нашли воплощение в конкретных исследованиях, которые и дают наглядно представление о поступательном разрастании знания. Поставив во главу угла изучение научного текста, они посвятили свои исследования важным и значимым проблемам: экстралингвистическим основаниям смысловой структуры научного текста (М.П.Котюрова), изучению вариативных повторов как средства развертывания научного текста (Н.В.Данилевская), рассмотрению функционально-стилистической категории гипотетичности английских научных текстов (И.С.Бедрина), интерпретации научного текста в аспекте фактора "субъект речи" (Л.М.Лапп), формированию рассуждения в процессе развития научного стиля и сопоставлении с другими функциональными разновидностями (Т.Б.Трошева), рассмотрению научного текста в аспекте политекстуальности (Е.А.Баженова). Каждый из этих ученых сейчас сам формирует научные направления, школы, оставаясь тем не менее в рамках главной школы -- школы М.Н.Кожиной, что, собственно, не принижает значимости выдвигаемых идей.

Основа для многоплановых исследований -- внутренняя деятельностная структура текста. Изучение большого массива научных текстов показало, что их стилистико-типологические особенности обусловлены не только содержанием, определенным денотатом и референтной ситуацией (события, факты, положения дел), но также и особенностями коммуникативного акта в данной сфере (особого рода диалогичностью при взаимодействии партнеров), а также отражением своеобразия в ней когнитивного аспекта текстообразования.

"Совершенно очевидно, что стилевая специфика научных текстов, -- пишет М.Н.Кожина, -- зависит от комплекса взаимосвязанных факторов, в котором важное место занимают: субъектно-объектные отношения; природа самого знания и законов познания и творчества, в частности, этапов (фаз) научной деятельности; развитие науки по законам "отрицание отрицания" и "преемственности знания"; природа не только логического мышления, но и интуитивных решений и, конечно, ряд собственно коммуникативных факторов, в том числе особенностей восприятия научного текста (учет этого при построении текста) и др." (Кожина 1992: 43).

Однако учета только этого комплекса факторов недостаточно для более углубленного изучения научного функционального стиля, особенно в аспекте стилистико-текстового анализа и смысловой стороны текста. Такая ситуация потребовала изучения зависимости текста от природы знания, отражения в текстовой деятельности закономерностей познавательного процесса. Поворотной, можно сказать, этапной для дальнейших исследований научного стиля явилась монография М.П.Котюровой "Об экстралингвистических основаниях смысловой структуры научного текста (Функционально-стилистический аспект)".

Исследователь сосредоточивает внимание на обусловленности экстралингвистическими факторами смысловой структуры научного текста. Отталкиваясь от базовой стилеобразующей основы и подключая данные смежных наук (гносеологии, психологии, науковедения и др.), М.П.Котюрова углубляет и конкретизирует существующие представления о комплексе стилеопределяющих факторов научной речи, которые рассматриваются с помощью модели познавательно-коммуникативной деятельности субъекта по отношению к объекту. В научном тексте эксплицируется триада взаимосвязанных компонентов научно-познавательной деятельности и ее продукта (научного знания): объект в единстве онтологического, методологического и аксиологического аспектов знания и субъект в единстве социального и индивидуального (последнее включает в себя категориальный профиль мышления автора, стиль мышления ученого, индивидуальное в его мышлении); сам процесс формирования научного знания. Утверждается тот взгляд на научный стиль изложения, в соответствии с которым научное знание выражается в тексте не только в плане объекта познания, но и в плане субъекта, формирующего знание об объекте. М.П.Котюрова пытается опровергнуть мнение о саморазвитии научного знания -- "впечатление, создающееся благодаря общей, социально значимой особенности речи -- ее логической стереотипности". Содержание конкретного текста, считает она, обычно воспринимается как новое знание, это происходит благодаря индивидуальному моделированию знания, проработке стратегии и тактики его формирования (в чем проявляются индивидуальные характеристики мышления ученого) и, естественно, индивидуальному отбору и использованию языковых единиц (1988: 159-160). Положение об отрицании саморазвития научного знания можно оспорить на основе идей синергетики, но внимание к индивидуальному творчеству, образующему стилевые черты текста, действительно значимо.

Параллельно с этой работой осуществляется исследование Л.М.Лапп, посвященное интерпретации научного текста в аспекте фактора субъект речи (1988, 1993). Л.М.Лапп описывает стилевые особенности научной речи, обусловленные такими сторонами коммуникативно-познавательной деятельности ученого, как фазы продуктивного мышления и рефлексивная деятельность автора; ею разработана оригинальная интерпретационная модель, актуальная для изучения научного текста.

Изучение экстралингвистических оснований релевантности фактора "субъект речи" для научных текстов на основе деятельностного (комплексного) подхода показало принципиальную возможность выраженности категории ФСР в научном тексте. Именно обусловленность рефлексивно-личностного ("субъективного") компонента научного текста гносеологическим и социальным ("речедеятельностным") аспектом взаимодействия человека с миром дает возможность рассмотреть научный текст не только как структуру, передающую информацию о внешнем (по отношению к психической сущности человека) мире, но и как "гуманистическую" структуру, несущую на себе "печать" личности познающего мир субъекта.

Исходя из принимаемого понимания фактора "субъект речи", был предложен метод анализа научного текста с помощью гипотетической интерпретационно-смысловой модели научного текста, разработанной с опорой на некоторые положения психологии творчества, в основе которых лежит модель, отражающая деятельность продуктивного мышления в процессе решения творческих задач, что, по мнению Лапп, обусловливает качественное своеобразие проявления ФСР в научном тексте (1993: 149). Пуанкаре наблюдал сходное: "Некоторые преувеличили роль условных соглашений в науке; они дошли до того, что стали говорить, что закон и даже научный факт создаются учеными. Это значит зайти слишком далеко по пути номинализма. Нет, научные законы -- не искусственные изобретения; мы не имеем никаких оснований считать их случайными; хотя мы и не могли бы доказать, что они таковы. Но та гармония, которую человеческий разум полагает открыть в природе, существует ли она вне человеческого разума? Без сомнения -- нет; невозможна реальность, которая была бы полностью независима от ума, постигающего ее, видящего, чувствующего ее. Такой внешний мир, если бы даже он и существовал, никогда не был бы нам доступен. Но то, что мы называем объективной реальностью, в конечном счете есть то, что общо нескольким мыслящим существам и могло быть общо всем" (Пуанкаре 1990: 203).

В монографии Н.В.Данилевской (1992) исследуется один из механизмов развертывания научного текста -- постепенное приращение компонентов нового знания через развернутые вариативные повторы. Анализ научного текста в целом произведении показал, что процесс его развертывания не носит, как это принято считать, постоянного, непрерывного характера. Напротив, он повсеместно прерывается, приостанавливается автором с целью повторить (напомнить читателю) какие-то важные смысловые моменты содержания. В динамику текстообразования включаются РВП, причем отнюдь не как "помехи" этой динамики, а как явление вполне закономерное. Н.В.Данилевская убедительно показала, что РВП являются коммуникативными единицами научного текста, с одной стороны, выражающими какие-то наиболее важные моменты содержания и тем самым принимающими самое непосредственное участие в процессе текстообразования, с другой -- направленными в первую очередь на читателя в целях достижения эффективности общения в научной сфере деятельности (1992: 120).

Результаты исследования И.С.Бедриной, проведенного на материале английских научных текстов, показали, что применительно к научной речи целесообразно выделение ФССКгип (функциональной семантико-стилистической категории гипотетичности), представленной системой разноуровневых средств, обладающих общим семантическим содержанием и функцией. Данная категория реализует в научном тексте гипотетичность -- неотъемлемый компонент научного мышления, познания и деятельности ученого, языковые единицы выражения которой объединяются на текстовой плоскости таким образом, как предписывают цели и задачи научной коммуникации, то есть представляют собой частный случай стилистико-речевой системности. ФССКгип является коммуникативно-функциональной категорией, которая в отличие от ФСК, характеризующих прежде всего структурный аспект языка и динамику внутри языковой системы, описывает речеведческий аспект функционирования языка.

Речеведческий характер ФССКгип и ее стилистический статус обусловливают существенные различия между данной категорией и функционально-семантической категорией модальности, в рамках которой изучается значение гипотетичности. Принцип объединения разноуровневых языковых единиц, выражающих гипотетичность в научном тексте, качественно отличается от принципа объединения средств выражения неиндикативной (гипотетической) модальности. Параметры отличия говорят об убедительности аргументации.

Е.А.Баженова рассматривает проблему преемственности и формирования знания, отраженного в смысловой структуре русских научных текстов и определяющих композицию и архитектонику последних (1987, 1996). Все это позволяет изучать научный текст как отражение динамики познания, поскольку именно отражение поступательного движения научной мысли в произведении обеспечивает целостность его смысловой структуры и лежит в основе принципа текстообразования.

Реализованный в работе функционально-стилистический подход к изучению смысловой структуры текста, опирающийся на принципы системности и функциональности, позволил выявить механизм перехода экстралингвистического, внешнего по отношению к речевому произведению, в собственно лингвистическое и тем самым объяснить стилистико-речевую природу смысловой структуры научного текста и особенности его композиции. На основе комплексного анализа целого произведения, с учетом достижений смежных с языкознанием наук -- прежде всего гносеологии, психологии и науковедения, -- Е.А.Баженовой разработано понятие политекстуальности и описана функционально-типологическая модель смысловой структуры научного текста. "Смысловая структура соотносится со структурой эпистемической ситуации, характеризующейся единством взаимосвязанных аспектов как познавательной деятельности, так и ее результата -- нового научного знания и оказывающей систематическое влияние на формирование научного текста" (2001: 249).

В.А.Салимовским в работе "Жанры речи в функционально-стилистическом освещении" показано, что "основные фазы как эмпирического, так и теоретического исследования объективируются в особых композиционных, тематических и стилистических типах текстов. В процессе исследования выявлены и описаны специфические черты содержательно-смысловой и поверхностно-речевой системности этих жанров, охарактеризовано единство их внутреннего и внешнего планов, изучена организация образующих речевые жанры типовых субтекстов, развиты представления о гибкости, пластичности жанровой формы. Установлено, что она может реализоваться в относительно полном или частичном виде, развернуто или компрессированно; продуцируемые коммуникативные блоки могут по-разному соотноситься в плане их информационного веса; во многих случаях отдельные звенья жанровой формы функционируют как модели не только субтекстов, но и целых речевых произведений" (2002: 205).

Исследователь считает, что развитие функционально-стилистического метода на основе включения в исследование представлений о строении деятельности приводит к ряду эвристически значимых следствий: открывается перспектива анализа речевого акта, или коммуникативно-познавательного действия, взятого не изолированно, а в составе вида социокультурной деятельности. Этот метод (а он предполагает использование данных о культурных формах, нормативно-категориальных каркасах различных видов духовной социальной деятельности) значим и для дискурсивного анализа, поскольку дает ориентиры для систематизации и упорядочения конкретных наблюдений, учета совокупности условий выполнения функции высказывания.

Вопросам синтаксиса научной речи в функционально-стилевом аспекте посвящены работы Т.Б.Трошевой, С.О.Глушаковой (1988); лингвистическому аспекту исследования типов творческого мышления -- работы Е.А.Юниной.

Научная речь сыграла принципиальную роль в формировании рассуждения как функционально-смыслового типа речи в русском литературном языке, считает Т.Б.Трошева. Именно в данной сфере функционирования языка рассуждение представлено полным "набором" разновидностей. Именно здесь оттачивались в процессе эволюции стиля инвариантные черты их смысловой структуры. "За счет научного стиля обогащалась система языковых средств наиболее адекватной передачи логических связей, лежащих в основе различных аргументативных построений. Именно в его "лоне" сформировалось строгое логическое текстовое построение, образующее в русском литературном языке центральное звено полевой структуры рассуждения" (1999: 185).

Особая статья -- это межвузовские сборники кафедры русского языка и стилистики Пермского государственного университета. Г.Я.Солганик отмечает, что "в принципе почти каждый межвузовский сборник приближается по своему характеру к коллективной монографии. Можно говорить о типовой структуре, композиции такой монографии. Первая часть работы посвящается обычно общим, теоретическим вопросам, затем следуют разделы, в которых анализируются конкретные стилистические проблемы. Завершает сборник, как правило, хроникальная информация. В качестве примера можно взять сборник 1982 г. "Основные понятия и категории лингвостилистики". В нем разрабатываются важнейшие теоретические проблемы лингвостилистики: определение понятий стиля (в экстралингвистическом и интралингвистическом аспектах) и структуры стилистики, а также принципы классификации стилей и их внутристилевая дифференциация. Уже само перечисление тем, которые рассматриваются в первом, теоретическом разделе (Общие вопросы), свидетельствует об их значимости и актуальности. Ведь до сих пор нет общепризнанной точки зрения на предмет стилистики (ее границы), на природу стилей, на принципы их классификации" (Солганик 2002: 174).

Фундаментальное издание кафедры русского языка и стилистики Пермского государственного университета -- "Стилистический энциклопедический словарь русского языка" под редакцией доктора филологических наук профессора М.Н.Кожиной (2003). Пермская лингвистическая школа подтвердила еще раз, что ей принадлежат приоритетные позиции в области изучения стилистики русского языка, поэтому появление столь значительного труда -- закономерный результат многолетней работы пермских ученых, а также ведущих специалистов по стилистике, привлеченных к совместной работе.

Словарь заполняет значительную лакуну в области стилистики и словарной литературы. Он является наиболее полным комплексным трудом, выполненным на основе новейших достижений в области стилистики: отражает различные стилистические тенденции, направления, систематизирует научные знания, в нем упорядочивается терминология, стилистические понятия. "Стилистический энциклопедический словарь" имеет ретроспективный и проспективный характер: с одной стороны, в нем обобщаются предшествующие исследования, с другой -- намечаются новые пути и направления в работе по стилистике русского языка. Известно, что только в ходе выявления всего корпуса данных по той или иной дисциплине можно увидеть наиболее важные тенденции развития данной области науки. Таким образом, научная значимость данного издания вполне очевидна.

Следует особо отметить, что стилистика, как бурно развивающаяся дисциплина, связанная с множеством других направлений (лингвориторика, поэтика, теория текста и др.), недостаточно представлена в вузе и школе, в процессе изучения теории и практической стилистики преподавателю и студентам подчас не на что опереться. "Стилистический энциклопедический словарь" отличается коммуникативно-функциональной речеведческой ориентацией, просветительским характером, исследовательской направленностью. "Стилистический энциклопедический словарь русского языка" -- это, несомненно, значительный вклад в науку и культуру нашей страны.

В словаре нашли отражение не только общепринятые положения, но и отдельные оригинальные авторские концепции. Это вызвано стремлением авторского коллектива "Стилистического энциклопедического словаря русского языка" показать процесс развития стилистической науки, обозначить острые дискуссионные вопросы, пути поиска решений проблем, требующих дальнейших изысканий. Данные особенности словаря согласуются с его энциклопедическим характером. Известно, что термины-понятия гуманитарных наук далеко не всегда позволяют дать точные и краткие дефиниции и заставляют обратиться к обширным описаниям. Словарь терминов стилистики -- первый в отечественном языкознании. Он отражает различные направления стилистики: стилистику языка, стилистику текста, практическую, историческую, сопоставительную, стилистику декодирования и др. Рассматриваются различные концепции, включая дискуссионные проблемы теории, представлена обширная библиография. Авторы отмечают, что словарь отличается коммуникативно-функциональной, речеведческой ориентацией, а это соответствует актуальным задачам современного языкознания и отвечает потребностям повышения стилистико-речевой культуры.

Крупная научная школа -- это огромное достояние культуры общества. Российской науке и культуре есть чем гордиться: Пермские ученые не покладая рук ткут ткань нового знания. Им есть что предъявить бурно развивающемуся информационномуо обществу. Пермская школа обладает продуктивной научной программой, характеризуется поступательным ростом научного знания. Творческий диалог с текстом продолжается.

Библиографический список

1. Автономова Н.С., 1994, Мишель Фуко и его книга "Слова и вещи", Мишель Фуко. Слова и вещи. Археология гуманитарных наук. С.-Петербург.

2. Баженова Е.А., 2001, Научный текст в аспекте политекстуальности. Пермь.

3. Бедрина И.С., 1989, Функциональная семантико-стилистическая категория гипотетичности в английских научных текстах. Екатеринбург.

4. Вейль Г., 1989, Математическое мышление. Москва.

5. Данилевская Н.В., 1992, Вариативные повторы как средство развертывания научного текста. Пермь.

6. Кафедра русского языка и стилистики Пермского госуниверситета. Маргарита Николаевна Кожина: к 60-летию со дня рождения, НДВШ: Филологические науки, 1985, № 5.

7. Кожина М.Н., 1977, Стилистика русского языка. Москва.

8. Кожина М.Н., 1992, Интерпретация текста в функционально- стилевом аспекте, Stylistyka. Т. 1. Оpole.

9. Кожина М.Н., 1997. Пути развития стилистики русского языка во 2-ой половине ХХ века, Stylistyka. Т. IV. Оpole.

10. Кожина М.Н., 1998, Речеведческий аспект теории языка, Stylistyka. Т. VII. Оpole.

11. Кожина М.Н., 2002, Речеведение и функциональная стилистика: вопросы теории. Пермь.

12. Кожина М.Н., 2003, Истоки и перспективы речеведения, Проблемы речевой коммуникации. Саратов.

13. Кожина М.Н., Котюрова М.П., Изучение научного функционального стиля во второй половине ХХ века, Stylistyka. Т. VI. Оpole.

14. Котюрова М.П., 1988. Об экстралингвистических основаниях смысловой структуры научного текста. Красноярск.

15. Кузнецов В.Ю., 2001. Понять науку в контексте культуры, Кун Т. Структура научных революций. Москва.

16. Кун Т., 2001, Структура научных революций. Москва.

17. Лакатос И., 2001, История науки и ее рациональные реконструкции, Кун Т. Структура научных революций, Москва.

18. Лапп Л.М., 1993, Интерпретация научного текста в аспекте фактора "субъект речи". Иркутск.

19. Лиотар Ж.-Ф., 1998, Состояние постмодерна. Москва--С.-Петербург.

20. Никифоров А.Л., 1998, Философия науки: история и методология. Москва.

21. Ольшки Л., 2000, История научной литературы на новых языках. Сретенск.

22. Очерки истории научного стиля русского литературного языка XVIII-XX вв. Развитие научного стиля в аспекте функционирования языковых единиц различных уровней, 1994. Ч. I. Пермь.

23. Очерки истории научного стиля русского литературного языка XVIII-XX вв. Стилистика научного текста, 1996-1998. Т. II, Ч. 2. Пермь.

24. Панченко А.И., 1988, Философия. Физика. Микромир. Москва.

25. Пирс Ч., 2001, Принципы философии. Т. 1. С.-Петербург.

26. Поппер К.Р., 2002, Объективное знание. Эволюционный подход. Москва.

27. Пуанкаре А., 1990. О науке. Москва.

28. Розеншток-Хюсси О., 1994, Речь и действительность. Москва.

29. Салимовский В.А., 2002, Жанры речи в функционально-стилистическом освещении. Пермь.

30. Солганик Г.Я., 2002, Пермские межвузовские сборники по стилистике, Stylistyka. Т. II. Оpole.

31. Степанов Ю.С., 1995, Альтернативный мир, Дискурс, Факт и принцип Причинности, Язык и наука конца 20 века. Москва.

32. Стилистический энциклопедический словарь русского языка, 2003. Москва.

33. Трошева Т.Б., 1999, Формирование рассуждения в процессе развития научного стиля русского литературного языка XVIII-XX вв. Пермь.

34. Флоренский П.А., 1990. У водоразделов мысли, П.А.Флоренский. Соч.: В 2 т. Т. II. Москва.

35. Фосслер К., 1961, Позитивизм и идеализм в языкознании, Звегинцев В.А. История языкознания XIX и XX веков в очерках и извлечениях. Ч. I. Москва.

36. Фуко М., 1994, Слова и вещи. Археология гуманитарных наук. С.-Петербург.

37. Холтон Дж., 1981, Тематический анализ науки. Москва.

38. Эйнштейн А., 1965, Физика и реальность. Москва.

Размещено на Allbest.ru