К вопросу о методе количественного определения метафоричности английского и русского лингвистического текста

Размещено на http://www.allbest.ru/

К вопросу о методе количественного определения метафоричности английского и русского лингвистического текста

Кульчицкая Л.В.

Исходным посылом для написания данной статьи послужил тот факт, что метафоры весьма употребительны не только в художественных и публицистических текстах, но и в научных лингвистических работах, хотя не все исследователи склонны признавать этот факт. Метафоричность в данной статье - условный общий термин, означающий частоту встречаемости метафоры в тексте и силу её воздействия на читателя. В подтверждение многочисленности метафорических употреблений, достаточно привести лишь некоторые, отобранные автором из области переводоведения. Перевод сравнивается с живым существом: «translation has come of age and is maturing…» (перевод достиг совершеннолетия и взрослеет) [Hatim, 2001: 3]. Достоинства перевода оценивают в терминах финансовой деятельности: «cost and benefits of translation» [Hatim, 2001: 37]. Стратегии перевода в большей или меньшей степени могут сопротивляться культурной гегемонии: «translation strategies may be more or less resistant to cultural hegemonies» [Hatim, 2001: 45]. Ошибки закостеневают: «mistakes may be fossilized» [James, 1998: 2], лингвистические подходы, могут быть, подобно птице, полностью оперившимися: «fully-fledged» [Hatim, 2001: 44] или находиться, подобно почке на растении, в зародышевом состоянии: «budding» [Hatim, 2001: 47], etc. метафора эксплицитный текст

В связи с этим возникает вопрос, насколько метафоры употребительны в отечественной научной литературе и зарубежной и как найти критерии их точного подсчета для надежного сопоставления. Чтобы получить ответ на первый вопрос, необходимо определиться с критериями подсчета. С этой целью в статье предложен метод анализа составляющих концептуальной метафоры с точки зрения их вербальной выраженности или невыраженности. Определены необходимые и достаточные условия репрезентации концептуальной метафоры в тексте. Предложены формулы для подсчёта показателя встречаемости метафоры в тексте и силы воздействия метафоры.

Прежде всего, речь в статье идет о концептуальной, иначе именуемой когнитивной, метафоре. Под концептуальной метафорой условимся понимать ментальную идеальную сущность в сознании человека до момента её материальной вербализации в речи или на письме в виде того, что известно в лингвистике под названием метафора, эпитет, синекдохическая метафора, персонификация и т.д. Поскольку к сознанию нельзя подключиться в момент протекания процессов, его реализующих, то о мыслительной деятельности можно судить исключительно по ее внешним проявлениям - лингвистическим метафорам. В основе рабочего определения концептуальной метафоры лежат идеи, высказанные Джорджем Лейкоффом и Марком Джонсоном в работе 1980 года «Метафоры, которыми мы живём» [Lakoff & Johnson, 2003], где они в рамках когнитивной лингвистики исследовали лингвистические (вербализованные) метафоры и лежащие в основе их порождения мыслительные процессы. Идеи Дж. Лейкоффа и М. Джонсона в обсуждаемом вопросе можно свести к трем положениям: 1) концептуальная метафора - это, в первую очередь, ментальное явление, а уже во вторую - лингвистическое; 2) концептуальная метафора есть понимание одной идеи через другую, как, например, выражение идеи количества в понятиях направления («цены растут»); 3) концептуальная метафора - это недискретная ментальная основа системы взаимосвязанных метафорических выражений вербального, или поверхностного, уровня.

Эти положения имеют, по меньшей мере, два важных методологических следствия. Во-первых, когнитивный подход к метафоре освобождает исследователя всякий раз от уточнения ее тропеического вербального статуса, иными словами, указания на то, каким образным средством когнитивная метафора представлена в тексте - лингвистической метафорой, эпитетом, метонимией т.д. Во-вторых, отдельная когнитивная метафора есть недискретный инвариант, а ее лингвистические репрезентации (иными словами, употребления в тексте, или метафороупотребления) дискретны (поддаются подсчёту) и вариативны. Поясним на двух примерах. В первом реализована одна когнитивная метафора - «Слова - это разменная монета»:

“ <…> there are also no fixed rates of exchange for words from different languages” [Pym, 1993: 118]; (1/1/4) (Досл.: « <…>  Не существует также и установленного обменного курса для иностранных слов».

Когнитивная метафора употреблена один раз (=число метафороупотреблений =1), и для ее вербализации задействовано 4 слова (выделены жирным шрифтом). Данный пример показывает, что когнитивная метафора и лингвистическая метафора - это не одно-однозначное зеркальное отображение области понятийной в область лингвистическую и наоборот.

В следующем контексте одна и та же когнитивная метафора - «Теория перевода - это башня из слоновой кости» - реализуется дважды. О ее лингвистических репрезентациях можно сказать, что они находятся в отношениях дополнительной дистрибуции и восходят к единому ментальному конструкту - когнитивной метафоре.

" <…>  at which point we often get invited to descend from our theoretical ivory towers and join the real world of the translator at work.” [Hatim, 1993: 351].

Метафороупотребления - descend from («спуститься» = отказаться) и theoretical ivory tower (досл.: теоретическая башня из слоновой кости). Слов, реализующих метафору - 4. Показательность этого примера в том, что подчеркнутое слово theoretical является «ключом» к пониманию метафорической сути всего высказывания и участвует в метафоризации свободного сочетания descend from, но к числу слов, создающих метафору, не относится, подобно тому, как в подсчет не вошло предложное существительное for words в примере выше. Объяснение этому логическое: эти слова не отвечают требованию необходимого и достаточного условия репрезентации когнитивной метафоры в тексте, о чем речь пойдет ниже. Хотя количественные показатели метафоричности текста мы получаем, подсчитывая лингвистические метафорические единицы, а не когнитивные метафоры, получить ответ на вопрос «что и как считать» в нашем случае можно только через обращение к понятию когнитивной метафоры, что мы постараемся пояснить.

Подсчет встречаемости метафор в тексте.

Простейший способ подсчитать встречаемость метафоры в тексте (показатель метафоричности) - разделить число метафор на общее число словоупотреблений.

(1), где

MR - встречаемость метафоры в тексте,

M - общее число метафор в тексте,

W - общее число слов в тексте.

Возражение против этой формулы состоит в том, что в показатель общего числа слов (?W) наряду с метафорами входят не-метафоры. Метафоры в знаменателе, на наш взгляд, могут повлиять на точность показателя встречаемости, и, поэтому их следует исключить при расчете, вычтя из делителя. С учётом сказанного формула примет следующий вид:

(2), где

MR - показатель встречаемости метафоры,

M - общее число метафор в тексте, или метафороупотребление (независимо от количества слов, репрезентирующих каждую в отдельности метафору),

W - общее число слов в тексте (слово - совокупность графических знаков от одного пробела до другого),

MW - общее число метафорических слов, или слов, представляющих метафору в тексте.

Метафора может быть представлена одним словом, двумя или большим числом слов. Этим отличается показатель ?M (число метафорических употреблений) от ?MW (общего числа слов, необходимых и достаточных для вербализации метафоры). Первый показатель не зависит от числа слов, которыми выражена отдельная метафора, поэтому, за редким исключением, он меньше или равен второму:

MMW (3).

Теперь формула 2 представляет собой отношение числа метафор в тексте к разности между общим числом слов и числом слов, представляющих метафору словесно.

Другая сложность с применением этой формулы состоит в том, какие слова и в каком количестве представляют собой лингвистическую метафору. Иными словами, какой протяженности речевой отрезок следует отнимать от общего числа слов всякий раз, чтобы добиться искомой точности. В поисках ответа на этот вопрос, проясним два положения.

Во-первых, определим три логических понятия: «необходимое», «достаточное» и «необходимое и достаточное» условия применительно к лингвистической метафоре, точнее, к ее неотъемлемым (субстанциональным) качествам. Это даст нам критерий при отборе, а затем подсчете лишь тех слов, которые отвечают требованию необходимого и достаточного условия репрезентации когнитивной метафоры в тексте.

Во-вторых, уточним структуру концептуальной метафоры как неотъемлемое ее свойство.

Любую вещь - «вещь» в философском смысле как факт, предмет и явление - можно выделить из ряда подобных через ее признаки, свойства, качества. Признаки могут быть «необходимыми», «достаточными» и «необходимыми и достаточными». Согласно логикам, признак называется необходимым, если он присущ всем вещам, относящимся к данному понятию, а также некоторым вещам, принадлежащим к противоречащему ему понятию того же рода. Например, в понятии «человек» признак «быть смертным» присущ всем людям, а также некоторым вещам противоречащего ему понятия «не-человек». Признак является достаточным, если он присущ лишь некоторым вещам данного понятия и не присущ ни одной вещи противоречащего понятия. В том же понятии «человек» признак «быть гениальным» является достаточным, поскольку он присущ некоторым вещам данного класса и не присущ ни одной вещи, включенной в противоречащее понятие «не-человек». Признак является необходимым и достаточным, если он присущ всем вещам данного класса и не присущ ни одной вещи противоречащего понятия. «Быть способным к словесному обмену мыслями» для понятия «человек» - необходимый и достаточный признак, так как он присущ всем нормальным людям и не присущ ни одной вещи, включенной в понятие «не-человек» [Павлова 1982: 20-21]. Понятно, что любую вещь можно непротиворечиво описать только в терминах ее необходимых и достаточных признаков. Относительно метафоры вопрос формулируется так: какие формальные элементы текста являются необходимыми и достаточными признаками для репрезентации когнитивной метафоры речевыми средствами. Здесь мы переходим к вопросу о структуре метафоры.

Структура метафоры. В состав концептуальной метафоры входят три компонента:

1. вещь, которой приписываются признаки,

2. вещь, у которой заимствуются признаки,

3. основание для сравнения (tertium comparationis, lat. «третья часть сравнения», свойство, присущее обеим сопоставляемым вещам), то общее, что позволяет автору метафоры уподобить одну вещь другой.

Эти составляющие получают различные наименования у разных исследователей. Так Иван А. Ричардс в широко известной в России работе The Philosophy of Rhetoric (1936), первый компонент называет tenor, а второй - vehicle . Для англофонов термины `tenor'и `vehicle' семантически прозрачны и поэтому удобны в употреблении. Tenor в английском языке означает: 1) главное действующее лицо, главное значение, 2) пользующийся чужим по договоренности, отсюда 3) «квартиросъемщик». Vehicle - это транспорт, средство доставки. В русской традиции используются, соответственно, термины объект метафоры и субъект метафоры, а tertium comparationis называется символом сравнения [Скляревская 1993]. Рассмотрим на примере лингвистического текста составляющие метафоры.

(1) «<…> this type of norm tends to provide the backdrop against which the act of transfer is strategically played out.» [Hatim, 2001: 146].

В этом примере процесс перевода, именуемый `the act of transfer' (досл. акт преобразования), сравнивается с театральным представлением через привлечение известного сценического атрибута - декорации (the backdrop).

Это пример метафоры, которая уподобляет переводческий «акт преобразования»-`the act of transfer' (tenor, или объект) театральному действию (vehicle, субъект), преследуя цель сделать это посредством известных сценических атрибутов. Норма (norm) - это вторичный объект, а задник сцены с декорацией (backdrop)- это вторичный субъект для вторичного объекта «норма». Основа сравнения (tertium comparationis, или символ, по Г.Н. Скляревской [2003]) - общий для перевода и спектакля признак качества.

В работе, из которой мы позаимствовали данный пример, Б. Хатим время от времени использует эту метафору, превращая ее в развернутую, тем самым обновляя стертые метафоры. Например, (2) «…with linguistic or even aesthetic criteria playing a minor role» [Hatim 2001: 71]; (3) «…it is assumed that power play is easier to act out in translation than in any other form of communication.» [Hatim 2001: 72] и др.

То, что И. Ричардс называет tenor и vehicle, Джордж Лейкофф именует соответственно target (досл. «цель») и source (досл. «источник»), и в его интерпретации метафоры обозначаются МАЛЫМИ ПРОПИСНЫМИ буквами или ПРОПИСНЫМИ БУКВАМИ, если первые недоступны. В такой записи метафора, о которой выше шла речь, выглядит так: «ПЕРЕВОД = ТЕАТРАЛЬНОЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЕ» (“TRANSLATING IS PERFORMANCE”). В концептуальной метафоре, согласно точке зрения Дж. Лейкоффа, элементы развернутой метафоры, соотносясь со своими вербальными отражениями, представляют собой нечто, именуемое Дж. Лейкоффом «the metaphor's mapping», что можно на русском языке назвать проекционной картой когнитивной метафоры, или, что уже вошло в употребление под названием когнитивного картирования. Сам Дж. Лейкофф для пояснения понятия развернутой когнитивной метафоры пользуется картографической метафорой. Подобно элементам ландшафта, одни из которых расположены выше, а другие ниже (как это можно понять из его рассуждений и примеров), элементы развернутой метафоры, представляющие собой карту метафоры, располагаются на нескольких разных уровнях. В приведенном выше примере из работы Б. Хатима «перевод» проецируется (в терминах Дж. Лейкоффа «would map to») на «театральное представление», а «норма» - на «театральную декорацию», представляя собой два яруса одной развернутой метафоры.

В целях наглядности восприятия терминов, служащих обозначениями трех компонентов метафоры, мы приводим их в таблице под именами исследователей, которые ввели в обиход или популяризировали эти термины.

Таблица 1. Термины для обозначения трех компонентов когнитивной метафоры

Подобно паре «tenor» - «vehicle» термины «target» -«source» имеют прозрачную внутреннюю форму, поэтому самоочевидны и удобны для использования в англоязычных публикациях. В статьях на русском языке за неимением более «говорящих» и семантически мотивированных терминов удобно воспользоваться терминами «субъект» и «объект» метафоры.

Подборка метафорических словоупотреблений показывает, что три компонента когнитивной метафоры могут быть представлены в тексте явно (эксплицитно) или подразумеваться (выражаться имплицитно). Гипотетически репрезентация каждого из компонентов метафоры возможна в шести вариантах:

объект эксплицитен / имплицитен (сокращенно T <+> / T<->, где T от англ. target);

субъект эксплицитен / имплицитен (сокращенно, S<+> / S<->, где S от англ. source);

tertium comparationis эксплицитен / имплицитен (кратко, TC<+> / TC<-> ).

Для удобства объяснения позволим себе начать с субъекта метафоризации.

Эксплицитный субъект метафоризации (S<+>) (Выделенный жирным курсивом - субъект, подчеркнут - объект).

Эксплицитный субъект метафоризации встречается там, где одна вещь уподобляется другой явно, например

E.g.: (4) “<…> given that phraseology of some kind or another does play a part in the rich tapestry that is English as a Lingua Franca we need to know more about…” (Prodromou, 2003: 47)

Метафора: ENGLISH IS RICH TAPESTRY,

Субъект: RICH TAPESTRY (БОГАТЫЙ ГОБЕЛЕН) (S<+>),

Объект: ENGLISH AS A LINGUA FRANCA (АНГЛИЙСКИЙ КАК ЯЗЫК-ПОСРЕДНИК) (T <+>),

Символ: DIVERSITY (МНОГООБРАЗИЕ ПРОЯВЛЕНИЙ) (TC<->).

Имплицитный субъект метафоризации (S<->) (Выделенный жирным курсивом - субъект, подчеркнут - объект).

Метафорами с имплицитным субъектом условимся считать такие метафоры, в которых для сравнения двух вещей используются слова (прилагательные, глаголы или неличные формы глагола), которые обычно применяют для описания ВЕЩИ 1, но ad hoc задействованы для описания ВЕЩИ 2.

E.g.: (5) «`Language tends to use redundancy as a way of coping with the flow(S<->) of information (T<+>) when this becomes unmanageable (S<->) or when channels (S<->) of interaction (T<->) are blocked (S<->) for whatever reason.' (Nida) The necessary `noise'(S<->) generated by the redundant elements goes beyond what is absolutely necessary to transmit information or guarantee comprehension.» [Hatim, 2001:114]

Metaphor: INFORMATION IS RIVER (ИНФОРМАЦИЯ = РЕКА),

Субъект: RIVER (S <->),

Объект: INFORMATION (T <+>),

Символ: GETTING ACROSS, TRANSFERENCE (TC <->) (способность ПЕРЕНОСить из А в Б).

Для описания понятия «информация» задействованы «чужие» слова - те, которыми принято характеризовать реку: flow (поток), unmanageable (неуправляемый), channels (каналы) и т.д. Поскольку в отрывке нигде нет явного упоминания о реке, отсюда термин «имплицитный субъект». Иногда такие метафоры называются имплицитными или невыраженными метафорами (implied, или unstated metaphors). Аналогично в русском контексте:

E.g. (6) «…слово (T<+>) прислоняется (S<->) к другому». [Маковский, 2005: 14].

Эксплицитный объект метафоризации (T<+>) (Выделенный жирным курсивом - субъект, подчеркнут - объект метафоризации).

Объект метафоризации в подавляющем большинстве случаев выражается в тексте эксплицитно:

E.g.: (7) «Translation studies (T <+>) is a Home of Many Rooms (S<+>)» [Hatim, 2001: 80]

(8) «<…> translation studies (T <+>) has not remained a prisoner (S<+>) within one paradigm.» [Hatim, 2001: 80].

(9) «Knowledge (T <+>) becomes fixed or `fossilized'(S<->)» [James, 1998: 2]

(10) «As we near the end of this tour (S<->) of translation studies <…> (T <+>) [Hatim, 2001: 80]

(11) «The architecture (S<->) of cognition (T <+>)» [Andersen, 1985].

Имплицитный объект метафоризации (T <->) (Метафора выделена жирным курсивом).

E.g.: (12) «This should not be confused with `fidelity' or `faithfulness'». [Hatim, 2001: 79].

В этом контексте подразумевается связь между подлинником и его переводом, а точнее степень их сходства. Слова `fidelity' or `faithfulness', что значит в переводе на русский «верность», оказываются как бы в одном ряду с напрашивающимися, но не называемыми терминами «адекватность», «эквивалентность», «приемлемость» и т.д.. При этом `fidelity'и `faithfulness соотносятся в тексте с чем-то неуловимым, чему не дано определения. Автор цитируемой работы (Б. Хатим) полагается на теоретическую подкованность читателя в истории употребления данных слов. Всякий раз, когда возникает необходимость это нечто назвать вновь, он использует слова`fidelity' или `faithfulness', хотя и в кавычках. Можно предположить, что метафорические словоупотребления с имплицитным объектом метафоризации сигнализируют о начавшемся процессе терминирования общеупотребительного слова.

Метафора: TRANSLATION IS A(N) (UN) FAITHFUL BEAUTY, где

Субъект: А BEAUTY (S <->)

Объект: TRANSLATED TEXT (T <->).

Примеры с имплицитным объектом редки. Если таковые встречаются, то они понятны благодаря профессиональным знаниям специалиста в этой области, благодаря аллюзии (fidelity) или ссылке на объект метафоризации, упомянутый в тексте эксплицитно ранее.

Эксплицитный символ сравнения (TC<+>) (эксплицитный символ подчеркнут).

E.g.: (13) «Все это [физическое существование языка] призрачно (TC<+> ), как тень от пролетающей птицы. [Маковский, 2005: 6].

Если опустить выраженное основание для сравнения «призрачно, как» (TC<+>), то получим лингвистическую метафору - скрытое сравнение, по определению.

Метафора: СУЩЕСТВОВАНИЕ ЯЗЫКА = ТЕНЬ ПРОЛЕТАЮЩЕЙ ПТИЦЫ,

Субъект: ТЕНЬ ПРОЛЕТАЮЩЕЙ ПТИЦЫ (S <+>),

Объект: СУЩЕСТВОВАНИЕ ЯЗЫКА (T <+>),

Символ: ПРИЗРАЧНОСТЬ, НЕОПРЕДЕЛЕННОСТЬ (TC<+>).

Имплицитный символ сравнения (TC<->).

Символ сравнения в лингвистической метафоре, по определению, всегда имплицитен, а в сравнении он всегда эксплицитен. Любой из приведенных выше примеров лингвистической метафоры может служить иллюстрацией невыраженного (имплицитного) символа сравнения.

Необходимые и достаточные признаки лингвистической метафоры для количественных подсчетов.

Указанные выше три компонента, независимо от их явной или неявной формы присутствия в тексте, естественно, являются неотъемлемыми, следовательно необходимыми и достаточными условиями для того, чтобы метафорические формы адекватно соотносились в сознании реципиента с когнитивной метафорической структурой. Однако для количественных подсчетов необходимо выделить «чистую» метафору, для которой необходимыми и достаточными могут оказаться иные признаки. Сложнее всего дело обстоит с объектом метафоризации. В случае, когда эксплицитно выраженному объекту (T <+>), предицируется метафорическое содержание, метафора-предикат (субъект) и объект метафоризации воспринимаются как независимые компоненты (примеры 7, 8, 9). Иное дело - объект в английских метафорических сочетаниях с of (10, 11) и в русских генитивных метафорах (см. ниже), где между синтаксическими компонентами прослеживается более тесная семантическая и синтаксическая связь (консерватизм некоторых слов (T <+>), консервирование (S<->) языковых (T<+>) звеньев(S<->) [Маковский, 1995:14]). Структура будет незавершенной без генитива или без предложного существительного с of. Возникает вопрос, значит ли это, что генитивы и фразы с of, выступающие в виде объектов метафоризации, должны войти в число подсчитываемых метафорических слов. В более широком понимании речь идет о том, является ли эксплицитный объект для лингвистической метафоры признаком необходимым, достаточным, или необходимым и достаточным. Включать или не включать эксплицитный объект в подсчет метафорических словоупотреблений зависит от того, сможем ли мы доказать, что его наличие для метафоры - признак необходимый и достаточный.

Эксплицитный объект метафоризации обычно является предметом мысли в тексте. Новая информация о последнем может приписываться ему в метафорическом обличии или неметафорическом. Например, в отрывке из текста, где речь идет о судьбах слов, автор цитируемого текста пишет, что слова суть «звенья в цепи слов», и что они буквально «консервируются»: «`консервирование' языковых звеньев». Тот же самый предмет мысли - слова - можно описать неметафорически: слово «обозначает», «используется», «состоит», etc. Это значит, что для эксплицитного объекта метафоризации его логическое качество «быть частью лингвистической метафоры» является только необходимым признаком и поэтому объект метафоризации при подсчете входящих в метафору слов, в их число не входит. Понятно, что в выражении, например, «консерватизм некоторых слов» только одно слово будет учтено при подсчете - «консерватизм».

Однако иногда эксплицитный объект в развернутых метафорах или метафорах с двойной связью может одновременно выступать ещё и в роли имплицитного субъекта: Information (T<+>) flows (S <->), becomes unmanageable (S <->), its channels ((S<->), (T<+>)) are blocked (S <->). В этом случае эксплицитный объект будет включён в подсчет, но в качестве имплицитного субъекта. В этом нет логического противоречия, так как имплицитный субъект попадает в категорию признаков необходимых и достаточных.

Как было сказано выше, разные по форме образные средства (тропы) могут восходить к одной концептуальной метафоре, и, соответственно, концептуальная метафора способна проявлять речевую вариативность. Поиск непротиворечивого метода подсчета встречаемости метафоры в тексте подвел нас к идее использовать новый подход, основанный на вербальной выраженности или невыраженности (эксплицитности - имплицитности) компонентов когнитивной метафоры. Этот анализ имплицитных и эксплицитных компонентов метафоры позволяет преодолеть сложности, возникающие при анализе синтаксически различных, но концептуально (семантически) идентичных речевых единиц. Поясним на простом примере. Сочетание «языковое (T <+>) звено» (S<->) и его синтаксическое производное «звено (S<->) языка» (T <+>) различны по форме, но соотносимы семантически, или концептуально, доказательством чему служат их неизменные роли субъекта и объекта метафоризации после синтаксического преобразования. По этой причине их можно признать концептуально идентичными. Этот анализ, на наш взгляд, открывает новые перспективы в исследовании природы метафоры.

Наконец, поскольку основание для сравнения (символ) встречается эксплицитно лишь в некоторых метафорических выражениях - сравнениях - и никогда в собственно метафорах, эксплицитный символ сравнения (tertium comparationis) является достаточным признаком лингвистической метафоры, и поэтому в число метафорических слов при подсчёте он не входит.

Таким образом, суммируя сказанное, можно утверждать, что необходимыми и достаточными признаками концептуальной метафоры в ее словесном воплощении (что, в конечном счете, и будет учтено) являются речевые формы, соотносимые с имплицитным объектом, эксплицитным субъектом и имплицитным субъектом. Что касается эксплицитного объекта, то его наличие является лишь необходимым признаком, а эксплицитный символ сравнения - достаточным. Исходя из этих соображений, мы подсчитали встречаемость метафоры для четырех источников, воспользовавшись формулой 2. (Результаты см. в Таблице 2).

Количественный подсчет встречаемости метафор в тексте

Для подсчетов использовались два печатных и два электронных издания. Под словом понималась совокупность графических знаков между пробелами. Слова подсчитывались вручную, а для электронных изданий - с помощью опции «статистика» программы Microsoft Word. В печатных публикациях годб и написанные через дефис слова рассматривались как одно слово, аналогично тому, как эти графические единства воспринимаются компьютером. В количественный анализ вошли лишь те метафорические формы, которые являли собой неотъемлемую часть лингвистического метаязыка. Если авторы анализируемых публикаций использовали метафоры в качестве примеров к своим воззрениям, мы не включали последние в выборку. Тексты на английском и русском языках подобраны с учетом их сходства по стилевым характеристикам и по степени метафоричности. С одной стороны это статья Л. Продромоу [Prodromou, 2003.] и авторское предисловие М.М. Маковского [2005] к своей монографии, с другой - монографии Б. Хатима [2001] и О.И. Глазуновой [2003].

Таблица 2. Встречаемость метафор в текстах

Встречаемость метафор (MR) высчитывалась как отношение общего числа метафор (?M) к разности между общим числом слов(?W) и общим числом слов в метафорах (?MW) (см. формулу 2). Полученный показатель был увеличен на два порядка (умножен на сто). Результаты указывают на различия по признаку встречаемости метафор в тексте. Расхождения значительны в сопоставляемых работах Л. Продромоу и М.М. Маковского: 0,48 и 2,4. В работах Б.Хатима и О.И. Глазуновой эти значения сопоставимы: 0, 91 и 0,8 соответственно. Поскольку эти подсчеты проводились в первую очередь для проверки работы метода, и лишь во вторую - для количественной верификации гипотезы о степени метафоричности текстов, в будущем возникает необходимость количественного анализа для значительного корпуса научных текстов с учетом предметной области исследования и жанрово-стилистической принадлежности текстов.

Об измерении силы воздействия метафоры (Таблица 3)

Метафоры, помимо фактора встречаемости в тексте, отличаются яркостью создаваемого образа (силой метафоричности). Чтобы оценить совокупное действие метафор на получателя, мы позаимствовали идею вычисления силы воздействия метафоры - термин «переменная референциальной интенсивности I» («сила воздействия метафоры» в Таблице 3) и формулу ее расчета у Х. де Ландсхеер. Ранее этой формулой воспользовался в целях своего исследования А.Н. Баранов [2003, 252]. Учитывая особенности лингвистического научного текста, мы внесли изменения в содержание используемых Х. де Ландсхеер понятий. Формула приняла следующий вид:

(4),

где w - число слабых (weak) метафор, d - число дремлющих (dormant) метафор и n - обычных (`normal') конвенциональных метафор, ?M - общее число метафор, римские цифры 1, 2, и 3 - показатели силы метафоры.

Слабыми условимся считать такие метафоры, метафорические значения и семантическая мотивированность которых не осознается носителями. Иначе, это стертые, языковые метафоры, отмеченные в словарях (язык развивается / умирает, to address  / attack a problem, to cast / shed light on).

Метафоричность «дремлющих» метафор хорошо осознается, такие метафоры регулярно воспроизводятся в речи, в том числе в качестве устойчивых идиом (попасться на удочку, to swallow the bait, etc). Подобно слабым метафорам, они занесены в словари. Грань между стертыми и «дремлющими» метафорами весьма условна и, вероятно, может стать источником погрешности в подсчетах.

Обычные метафоры - это конвенциональные, или активные метафоры. Они не являются ежедневным атрибутом речевого поведения, но легко опознаваемы и понятны в силу общих знаний и ценностей, бытующих в языковом коллективе. Например, « <…> there are also no fixed rates of exchange for words from different languages» [Pym, 1993: 118]; `at which point we often get invited to descend from our theoretical ivory towers and join the real world of the translator at work.' [Hatim, 1993: 351]. Такие метафоры называются оригинальными. Они окказиональны: используются здесь и сейчас.

Пользуясь формулой 4, высчитываем силу воздействия метафоры для статьи Л. Продромоу: I= ? 2,17. Сходным образом вычисляем три остальных показателя для работ Б. Хатима, О.И. Глазуновой и М.М. Маковского и получаем величины 1,35, 1,4, и 1,56 соответственно. Самый высокий показатель оригинальности метафор отмечен для статьи Л. Продромоу. Слабые и «дремлющие» метафоры преобладают в монографиях Б. Хатима и О. И. Глазуновой. Хотя авторское «Введение» М.М. Маковского к монографии (с.5-35) богато метафорами, показатель силы воздействия метафоры (1,56) свидетельствует о преобладании слабых и «дремлющих» метафор.

Таблица 3. Сила воздействия метафоры

Таким образом, необходимыми и достаточными признаками концептуальной метафоры, представленной вербально, являются имплицитный объект, эксплицитный субъект и имплицитный субъект, которые следует учитывать в формуле при подсчете встречаемости метафоры в тексте. Сохранение имплицитным объектом, эксплицитным субъектом и имплицитным субъектом в составе концептуальной метафоры своих ролей при вариативности их вербальных реализаций в тексте может свидетельствовать о концептуальной тождественности последних.

Литература

1. Баранов, А.Н. Введение в прикладную лингвистику. - М.: Едиториал УРСС 2003. - 360 с.

2. Глазунова, О. И. Логика метафорических преобразований (СПб., 2000. - 190 с.) [Электронный ресурс] - Режим доступа: http://www.philology.ru/linguistics1/glazunova-00.htm [Дата вхождения: 11.04.2003].

3. Павлова К.Г. Логика. - Владивосток, Издательство ДВГУ, 1982. - 136 с.

4. Скляревская, Г.Н. Метафора в системе языка. - СПб.: Наука, 1993. - 151 с.

5. Lakoff, G. and Johnson, M. Metaphors We Live by. - Chicago: University of Chicago Press, 2003. - 276 p.

6. Robinson, D. Western Translation Theory from Herodotus to Nietzsche. - Manchester: St. Jerome Publishing, 1997. - 337 p.

Список источников примеров

1. Глазунова О. И. Логика метафорических преобразований (СПб., 2000. - 190 с.) [Электронный ресурс] - Режим доступа: http://www.philology.ru/linguistics1/glazunova-00.htm [Дата вхождения: 11.04.2003].

2. Скляревская, Г.Н. Метафора в системе языка. - СПб.: Наука, 1993. - 151 с.

3. Маковский М.М.  Удивительный мир слов и значений: Иллюзии и парадоксы в лексике и семантике: Учебное пособие - Изд.2-е. - М.: КомКнига, 2005. - 200 с.

4. Anderson J.R., The architecture of cognition. - Cambridge MA: Harvard University Press, 1983. - 324 p.

5. Hatim, B. Discovering Method in the Madness of Texts: A text-type approach. - Turku: University of Turku, 1993. - pp. 351-361.

6. Hatim, B. Teaching and Researching Translation. - London: Longman Pearson Education Ltd, 2001. - 254 p.

7. James\\lames, C. Errors in Language Learning and Use: Exploring Error Analysis. - London: Addison Wesley Longman Ltd, 1998. - 304 p.

8. Prodromou, L. Idiomaticity and the Non-Native Speaker. // English Today 74. - Cambridge: Cambridge University Press - 2003. - Vol. 19, No. 2 (April). - P. 42-48.

9. Pym, A. Negotiation Theory As an Approach to Translation History: an Inductive Lesson from Fifteenth-Century Castile. // Translation and knowledge. - Turku: University of Turku, 1993. - pp. 27-39.

Размещено на Allbest.ru