Национально-культурная специфика коммуникации начала привлекать учёных сравнительно недавно. Попытки комплексно изучить данный вопрос предпринимались, например, Ю.В. Бромлеем, Д. Хаймсом. Этой проблематикой занимались также Ю.А. Сорокин, В.Г. Крысько, Е.Ф. Тарасов, Г.Д. Грачев, В.В. Красных, З.Д. Попова, И.А. Стернин и др.

Как утверждает А.А. Леонтьев, ни одно, даже самое полное, описание того или иного языка не предоставляет сведений о национальных особенностях устной речи, таких как темп или способы заполнения пауз. Однако, утверждает автор, много внимания всегда уделялось исследованию текстов. Особенно хорошо изучены стилистические особенности национально-культурной коммуникации [5, с. 5].

Вопрос о национально-культурной специфике коммуникации интересует не только лингвистов, но и, несомненно, психологов, социологов, этнографов. Учёными ставятся вопросы о связях между сознанием, мышлением и языком, их волнуют проблемы роли языка в обществе и влияния его на поведение человека, сквозь призму коммуникации изучаются традиции и обычаи в рамках национальных культур.

А.А. Леонтьев предлагает систему факторов, из которых складывается то, что мы называем национальнокультурной спецификой речевого общения. Сюда входят:

• факторы, связанные с культурной традицией. К этой категории автор относит этикетные и стереотипные ситуации общения, характерные для того или иного народа, нормы и запреты;

• факторы, связанные с социальной ситуацией. Здесь также важны этикет и нормы речевого поведения, но уже на более «низком» уровне, уровне общения в отдельных социальных группах;

• факторы, связанные с тем, какие психические процессы протекают при различных видах деятельности, например, мнемическая деятельность;

• факторы, связанные с тезаурусом народа;

• факторы, определяемые спецификой языка [Там же, с. 9-10].

Стоит отметить то, что национально-культурная специфика построения политического дискурса напрямую связана с языковой картиной мира или с языковым сознанием говорящего. То есть то, как окружающая действительность отражается в нашем сознании, проявляется в речи. Языковая картина мира человека формируется на основании определённых знаний и представлений, и для коммуникации наиболее важными оказываются представления не индивидуальные, а общественные, то есть выработанные обществом в результате практик на протяжении столетий.

Как отмечают Е.Ф. Тарасов и Ю.А. Сорокин, размышляя о национально-культурной специфике речевого и неречевого поведения, структура человеческой деятельности, в том числе речевой, является универсальной для разных народов. В связи с этим авторы считают, что изучение данного параметра не дает чёткого представления о национальных особенностях коммуникации. Отвечая на вопрос о том, где же искать национальнокультурную специфику, Е.Ф. Тарасов и Ю.А. Сорокин указывают на то, что самое главное - обратить внимание на способы, которыми совершаются действия, так как именно способы, а не сама структура действий зависят от условий, а условия формируют национальную специфику. При этом под условиями авторы понимают не только условия, создаваемые природной средой, но и предметы, созданные людьми, так как в предметах воплощаются опыт и практика предыдущих поколений [Там же, с. 19-20].

Можно сказать, что решающим, отправным пунктом, влияющим на формирование национальных особенностей, являются мышление и мыслительная деятельность, которая, как известно, включает в себя ориентацию (изучение ситуации и условий), планирование, выполнение и проверку или контроль. Проходя через все эти этапы, человек познает действительность. Таким образом, формированием картины мира человечество обязано долгим историческим процессам, познавательной деятельности и практикам, которые несколько отличались у разных народов. Результатом этого явилось формирование своих специфических черт в отражении мира.

Как утверждает В.В. Красных, ссылаясь на Н.В. Уфимцеву: «За внешним сходством формальных структур ядра языкового сознания могут стоять совершенно разные “образы мира”» [4, с. 18]. В качестве примера автор приводит слово «друг», которое имеет несколько разные оттенки значения для русского человека и американца.

Совершенно очевидно, что для выявления национально-культурных особенностей политического дискурса нужно принимать во внимание взаимосвязи между языком и культурой. Как считал известный учёный Э. Сепир, развитие культуры не могло продолжаться, пока не оформился язык, так как именно язык является одним из главных средств отражения культуры. В то же время, вне культуры язык существовать не может [7, с. 223-247].

В рамках международного взаимодействия всё большее значение приобретает то, как политическим деятелем декларированы национально-культурные ценности родной страны. Нам представляется очевидным то, что такие особенности находят отражение в национальном политическом дискурсе.

Существует множество различных трактовок понятия «дискурс». Как отмечает Патрик Серио в своей статье [8], даже при переводе данного понятия с одного языка на другой существуют различные мнения и подходы. Мы будем отталкиваться от интерпретации, к которой склоняются такие лингвисты как В.И. Карасик, М. Фуко, М.Л. Макаров, Н.Д. Арутюнова и некоторые другие. Учёные-лингвисты рассматривают понятие «дискурс» через другое сходное понятие - «текст» - и понимают дискурс как текст или совокупность текстов в сочетании с различными экстралингвистическими факторами, или текст в рамках определённой коммуникативной ситуации, где имеет значение не только язык, но и совокупность таких факторов как историческая эпоха, социальный статус и культурный уровень собеседников, принадлежность к той или иной национальности, этносу, мимика, жесты и другие невербальные средства коммуникации.

Говоря о политическом дискурсе, следует отметить то, что его основы были заложены в 50-е гг. XX века. В.И. Карасик относит его к институциональному виду дискурса и делает вывод о его относительной шаблонности, степень которой, однако, варьируется от более мягких к более жестким разновидностям [3, с. 195]. Институциональный дискурс трактуется в работах М. Фуко как поле специфических дискурсивных практик, целью которых является навязывание общественности определенных оценок и норм. Ключевым понятием для М. Фуко является власть, так как ей определяется политический дискурс различных социальных институтов, функциями которых, по мнению автора, являются контроль и надзор за словоупотреблением [10, с. 111-114; 11, с. 356-360].

П. Бурдье, так же как и М. Фуко, связывает понятия «дискурс» и «поле» и сравнивает последнее с конкурентным рынком, вершиной которого является государство. В процессе формирования поля власти, считает автор, идет и формирование государства. Внутри политического поля действуют правила жесткой конкуренции и борьбы, а также силы наделённых политической властью направлены на навязывание широкой общественности выгодной себе картины мира. Так же как и у Фуко, именно социальные институты являются способом навязывания этой картины, что осуществляется посредством использования дискурсов. В политических дискурсах задаются точки или «топики», внедряющиеся в сознание людей профессионалами во время публичных выступлений [1, с. 118-122].

Стоит всё же отметить, как пишут Д. Галасински и К. Баркер [12, р. 28-30], что именно с помощью языка проявляется и устанавливается сама идентичность личности, как национальная, так и индивидуальнопсихологическая. В связи с этим кажется очевидным то, что чисто языковая, текстовая сторона дискурса имеет не меньшее значение, чем коммуникативная. Как известно, устная речь может сильно отличаться от письменной, особенно в ситуации бытового общения. Так, О. Б. Сиротинина предлагает свою классификацию разговорной речи, где отражены степень связности, завершенности того или иного устного текста, его логичность, следование заданной изначально теме [9, с. 122]. Можно сказать, что анализ устного политического дискурса потенциально может дать более полную картину, нежели анализ речей в чисто текстовом формате.

Для дискурса важен не только автор высказывания, но и аудитория, или то, как адресанты полученного сообщения его интерпретируют, поэтому коммуникативная сторона дискурса играет такую важную роль. По словам В. З. Демьянкова, содержание дискурса обычно, хотя и не всегда, строится вокруг определённой темы - «топика», что особенно характерно для политического дискурса. Чтобы интерпретировать высказывания, входящие в состав одного цельного дискурса, слушатель предпринимает ряд «мер» по декодированию. А именно, интерпретатору требуется вначале установить, какие семантические связи, референтные отношения объединяют текст, какова его цель, то есть функциональность текста. Проанализировав таким образом текст, слушатель соотносит его с «дискуссионным топиком». Это помогает интерпретатору воссоздать мысленный образ автора дискурса, к которому добавляются собственные оценки интерпретатора [2, c. 32-43].

Таким образом, становится понятно, что построение национального дискурса напрямую зависит от картины мира как адресантов, так и адресатов. Например, как пишет В.В. Красных, для английского, немецкого и скандинавских языков в целом характерен прямой порядок слов, нарушив который, можно потерять смысл высказывания. В то же время в русском языке твёрдого порядка слов нет, зато нужно согласовывать слова по роду, падежу, лицу и числу. Однако свободный порядок слов в русском предложении тоже недостаточно свободен, и подчас перестановка слов в предложении может менять значение всего высказывания и с новой стороны характеризовать ситуацию общения, за которой оно стоит [4, с. 317-318].

Мы понимаем, что особенности политического дискурса представителей разных национально-культурных общностей не ограничиваются языковым уровнем, так как дискурс - это текст в ситуации общения. В работе А.М. Руденко «Деловые коммуникации» говорится о существовании двух видов культур - вербальной и невербальной. Если обратиться к поведению представителей разных лингвокультур, мы сможем увидеть ряд различий. Как пишет автор, в деловом общении американцам свойственна иногда чуть большая фамильярность, нежели, например, англичанам, они чаще улыбаются, в то время как англичане более щепетильны и сдержанны [6, с. 27-39, 114-117]. Другим примером может служить личное пространство, которое стараются поддерживать представители разных народов при общении. Чем южнее народ, тем его представители, как правило, больше жестикулируют, более эмоционально выражаются в сравнении с народами северными.

Таким образом, следует сделать вывод о том, что национально-культурная специфика дискурса является непосредственным отражением языковой картины мира народа и её можно проследить на различных уровнях коммуникации - вербальном и невербальном, а следовательно, она присутствует и в различных видах дискурса, как бытийном, так и институциональном. Можно утверждать, что в политическом дискурсе, несмотря на его внешнюю формализованность, есть возможность выявить особенности, являющиеся отражением национальных верований, ценностей и традиций того или иного общества.

Список литературы

дискурс национальный культурный политический

1. Бурдье П. Социология социального пространства / пер. с франц.; отв. ред. перевода Н.А. Шматко. М.: Институт экспериментальной социологии; СПб.: Алетейя, 2007. 288 с.

2. Демьянков В.З. Политический дискурс как предмет политологической филологии // Политическая наука. Политический дискурс: история и современные исследования. М., 2002. № 3. С. 32-43.

3. Карасик В.И. Языковой круг: личность, концепты, дискурс. Волгоград: Перемена, 2002. 477 с.

4. Красных В.В. «Свой» среди «чужих»: миф или реальность? М.: ИТДГК «Гнозис», 2003. 375 с.

5. Национально-культурная специфика речевого поведения / под ред. А.А. Леонтьева, Ю.А. Сорокина, Е.Ф. Тарасова. М.: Наука, 1977. 352 с.

6. Руденко А.М. Деловые коммуникации: учебник. Ростов н/Д: Феникс, 2013. 350 с.

7. Сепир Э. Избранные труды по языкознанию и культурологии. М.: Прогресс, 1993. 656 с.

8. Серио П. Почему Бахтин - не Пешё? Об одном большом недоразумении по поводу анализа дискурса [Электронный ресурс]. URL: http://www.philology.ru/linguistics1/serio-12a.htm (дата обращения: 10.10.2016).

9. Сиротинина О.Б. Тексты, текстоиды, дискурсы в зоне разговорной речи // Человек - Текст - Культура: коллект. монография / под ред. Н.А. Купиной, Т.В. Матвеевой. Екатеринбург, 1994. C. 105-124.

10. Фуко М. Воля к истине. По ту сторону знания, власти и сексуальности. Работы разных лет / пер. с франц. М.: Касталь, 1996. 448 с.

11. Фуко М. Слова и вещи. Археология гуманитарных наук. СПб.: ИЦ «Гуманитарная Академия»; Университетская книга, 2004. 416 с.