Топоним "Киев" в сборнике Кирши Данилова: семантико-когнитивная археология имени

Размещено на http://www.allbest.ru/

Тамара Жужгина-Аллахвердян

У поданій статті розглядаються особливості когнітивно-семантичного та комунікативного функціонування топоніма «Київ» в історичній парадигмі билинного тексту із зібрання Кірши Данилова; також досліджується проблема пісенно-епічного інтонування топоніма в міфопоетичному дискурсі київського циклу та семантична структура символу, який є носієм історичної інформації, типових знакових смислів, морфолого-фонетичних особливостей епічного жанру. Особливості функціонування оніма Київ вивчаються у дослідженні з опорою на роботи з парадигматики тексту за Ю. М. Лотманом, з проблем типології топонімів за В. А. Суперанською з урахуванням нових підходів і методів у вивченні топоніміки, зокрема, когнітивно-семантичного аналізу топонімії, концепту і концептосфери, дискурсивного підходу та дискурсивного опису билинного ономастикону. Ім'я Київ відіграє роль центруючого фактора в історичній парадигмі та в міфопоетичній системі київського циклу. З окремих історико-культурних фрагментів, дискурсивних відмінностей, феноменологічних характеристик топосу складається цілісна картина стародавньої столиці, київська концептосфера, як смислоутворююча і семантична основа епічної будови, у якій приховано ключ до впізнавання семантично задокументованої та символічно закодованої Київської середньовічної історії, етнічних, військових, соціальних, культурно-економічних зв'язків і відносин, семантично і синтаксично детермінованих епіко- ритмічною організацією билинного тексту, як живої мови, в якій емфатично інтоноване ім'я-концепт середньовічного міста, а топонімічні конструкції виступають у функції комунікативно-когнітивних та експресивних маркерів давньоруського епосу.

Ключові слова: топонім, Київ, епос, билина, київський цикл, історична парадигма, концепт, концептосфера, пісенно-епічне інтонування, комунікативно-когнітивний, билинний текст.

В последние десятилетия внимание исследователей все чаще привлекают проблемы когнитивного функционирования онимов в художественном тексте. В данной статье внимание сосредоточено на семантико-когнитивных и коммуникативных значениях топонима Киев в тексте былин и исторических песен из знаменитого собрания Кирши Данилова. Особенности функционирования исторического онима Киев в былинном тексте изучаются с опорой на работы, посвященные парадигматике текста в традиции Ю. М. Лотмана, проблемам когнитивной лингвистики [4; 7], типологии топонимов по В. А. Суперанской [10] с учетом новых подходов и методов в изучении топонимики [5, с. 150 - 154]. Когнитивно-информативные аспекты активности топонима [7] рассматриваются на материале древнерусских исторических песен и былин, получивших название «киевский цикл» [8, с. 146 - 176; 6, с. 228 - 238]. Когнитивно-исторический анализ былинного текста, в котором формируется парадигма Киева, сочетается с семантическим анализом концептосферы и дискурсивным описанием ономастикона былинного текста. Анализ этот во многом фрагментарен, эпизодичен и выполнен в том объеме, какой позволяет объем небольшой статьи. семантичний топонім київ данилов

Как значится в «Указателе географических названий» в «Сборнике Кирши Данилова» 1977 года издания, топоним Киев многократно встречается в былинах и песнях №№ 1,3,6, 8, 9,11,15, 16,17,18,20, 21, 22, 23, 24, 25, 45, 49, 50, 57 [2, с. 467]. Он функционирут в эпическом тексте как мифопоэтический символ и как историко-документальный концепт, с одной стороны, формируя символическое поле, с другой - определяя историко-информативную парадигму. Семантико-когнитивное исследование обоих аспектов представляет собой своеобразную лингвистическую археологию имени, частью которой является легендарная этимология названия древней столицы, в статье, однако, не рассматриваемая. Для нас особый интерес представляют исторические песни и былины, входящие в так называемый «киевский текст» [1] с топосом Киев то в центре, то на периферии. В большинстве из киевских былин топоним Киев появляется уже в зачине, указывая на место действия, а затем может выступать как символ и как некое мерило величия, фиксирующие эпичесике характеристики сюжета. Степень влияния Киева на картину мира, выведенную в былине, определяется его функциональным качествованием, его местом в мифопоэтическом пространстве и временной перспективе, а чаще - ретроспективе, которые то сжимаются до исторически-условных размеров «бывальщины» [6, с. 229], то расширяются до необъятных и неопределенно-фантастических масштабов. Как локус, как место действия, Киев становится центром притяжения событий и персонажей, а в когнитивном смысле - «ядром» концепта «века» князя Владимира. В процессе концептуализации историко-былинной действительности топос Киева, неразрывно связанный с историей княжения Владимира, окруженного мифопоэтическим ореолом, интонирован в народной песенно-эпической традиции. Великий князь Владимир-солнышко в версии Кирши Данилова далеко не всегда представлен положительным героем, на что указывали уже первые исследователи сборника [2, с. 368; 8, с. 153]. Но в былинном контексте имя-концепт Киев формирует вокруг себя уникальное ойконимическое пространство и, вовлекая в свою концептосферу все, что оказывается или происходит рядом, расставляет положительные акценты, даже в том случае, когда возвышенная семиотика «стольного города» непосредственно связана с «отрицательной величиной» - негативно заряженным антропоцентризмом в образе «великого князя», как, например, в былине «Про Ставра-боярина».

Реконструкция архаико-семантического окружения топоса Киев в процессе когнитивно-семантического анализа исторического ономастикона, возвращает Киеву первоначальные смыслы центра цивилизации земли (суши), раскинувшейся на неопределенно-необъятном пространстве, к которому ведут все пути - и сухопутные, и морские. Как писал Д. С. Лихачев, в эпосе средних веков «охват географических пределов необыкновенно широк», ибо человек в ту пору, во-первых, стремился «как можно полнее и шире охватить мир, сокращая его в своем восприятии, создавая «модель» мира - как бы микромир», во-вторых, всегда ощущал все «страны света - восток, запад, юг и север <...> свое положение относительно них» [6, с. 343]. Семантико-когнитивный метод фиксирует в парадигме Киева ключевые особенности песенно-эпического дискурса, с обилием онимов и когниций-констант, лексико-семантические конструкции, синтаксические параллелизмы, при этом демонстрируя подвижную морфолого-фонетическую структуру.

В былинных текстах топоним Киев, встречаясь с определенной регулярностью, входит в структурно и семантически однородные эпитетные конструкции: стольный (ой) город Киев, славный стольный город Киев и их варианты. Концепт Киева, срастаясь с антропонимическим концептом - ласкова асударь-князя Владимера, великого князя во Киеве, образует историческую концептосферу города-государства, куда со всех сторон стекаются гости, богатыри, други и соперники. В сознании средневекового певца концепция Киева, как центра цивилизации, непоколебима и неоспорима. Киев - «вечный город», центр мира, потому былинные зачины хвалебны и отличаются когнитивно-семантическим постоянством, относительной лексико-грамматической однородностью. Былина «Три года Добрынюшка стольничел» начинается словами: В стольном в городе во Киеве / У славного сударь-князя у Владимера [2, с. 42]. Эти конструкции (мотивы) несколько раз повторяются в тексте былины: «На десятый год погулять захотел /По стольному по городу по Киеву» [2, с. 42]; не стала богатыря,/ Молода Добрыня Никитьевича / Во стольном в городе во Киеве [2, с. 45]; Во стольном во городе во Киеве / А и нет меня хитрея-мудрея [2, с. 46]. Прилагательное стольный приобретает атрибутивную устойчивость, указывая на непререкаемую важность и уникальность Киева, в котором «”вечно” княжит князь Владимир, вечно живут богатыри» [6, с. 228]. Определительно-когнитивная функция прилагательного стольный возведена в норму повествовательного дискурса, его место в тексте фиксировано - рядом с именем Киев, так же, как расположение атрибутива сударь-князь - при антропониме Владимер. В былинном зачине приведенные выше конструкции выступают в неизменной семантико-атрибутивной связи, допускающей лишь некоторые лексические и морфолого-фонетические вариации и отклонения, возникающие при записи живого произношения: аканье, фонетические мены: а и о (Гаденович - Годинович, Саловей - Соловей, Чурила - Чурило), е и а/я (стольничел - стольничал), е и и (Владимер - Владимир, Будимерович - Будимирович); опущение ь после согласной в середине слова; сохранение разговорных форм с -ова (ласкова), -ой (стольном, киевском), -ои (ласковои) [3, с. 425]; чередование глухих и звонких согласных п/б и др., замещение разговорного ш книжным ч и наоборот, как в имени Запавы (Забавы) Путятишны (Путятичны). Эта последняя особенность говорит о близости к литературным нормам XVIII века, когда, по-видимому, осуществлялась запись текстов [3, с. 423]. Еще одна особенность живой речи - это отпадение звука в слове. Например, утеря начального д в гидрониме Днепр дает редуцированную форму Непр-река. Причем оба варианта по частоте употребления в тексте примерно равны. Несколько измененный синтаксический формат зачина с традиционной эпитетной структурой встречаем в былине «Про Ставра-боярина»: Во стольном было городе во Киеве, / У ласкова асударь-князя Владимера. В былинах «Чурила Пленкович», «Иван Гаденович» зачины полностью совпадают, воспроизводятся слово в слово: Во стольном во городе во Киеве, / У ласкова асударь-князя Владимера... Зачин семантически усложняется, если того требует тематика, например, сватовства, как в песне «О женитьбе князя Владимера», но традиционная эпитетная (атрибутивная) конструкция «стольный город» сохраняется, занимая свое достойное место: В стольном в городе во Киеве, / Что у ласкова сударь-князя Владимера / А и было пированье-почестной пир, / Было столованье-почестной стол [2, с. 54]. И далее: Вези ты Афросинью королевишну/ Ко стольному городу ко Киеву / Ко ласкову князю Владимеру / Честно-хвально и радостно, / Было бы нам чем похвалитися / Великому князю во Киеве» [2, с. 59]. В некоторых случаях к топониму Киев наряду с эпитетом стольный добавляется архаическое приложение «град», как в песне «Иван Гаденович»: стольный Киев-град. В целом былинный ономастикон семантически устойчив, но синтаксическая и особенно морфолого-фонетическая структура отличается вариативностью: ей не свойственны косность, затвердение, неподвижность. Это, с одной стороны, связано с желанием собирателя передать «живую речь», с другой - с ритмико-метрическими особенностями жанра и стиха, требующего увеличения гласных звуков для распева.

Таким образом, варианты зачина отличаются лексико-грамматической, фонетической и структурно-синтаксической вариативностью, как и выбор прилагательного (-ых) для титула «князь». В разных синтаксических вариантах встречается антропонимическая конструкция ласковой Владимер-князь. Например, в песне «О женитьбе князя Владимера»: ласков сударь-князь Владимер, сударь ласковой Владимер-князь, где сударь - усеченное от государь. Иногда в слове появляется приставочный гласный, изменяя слово сударь на асударь. Атрибутив с выпадением го- употреблен в развернутом обращении к киевскому князю в былине «Соловей Будимерович»: сударь ласковый Владимер князь, сударь дядюшка ласковои сударь Владимер князь и более сдержанное обращение стольной киевской Владимер-князь - в «Иване Гаденовиче». В былине «Первая поездка Ильи Муромца в Киев» читаем: У великова князя Владимера... [2, с. 187], а в былине «Илья ездил с Добрынею» находим многосложное обращение Ильи Муромца Ивановича к киевскому князю: А ты ласковой стольной Владимер-князь!; «А ласково со(л)нцо, Владимер-князь; Гой еси ты, сударь Владимер-князь! [2, с. 188].

В героических былинах акцентируется мотив «славного Киева», города богатырей, например, в былине «Илья ездил с Добрынею»: Как из славнова города из Киева/Поезжали два могучие богатыри. В былине «Вол(ь)х Всеславьевич» топоним Киев упомянут царицей Аздяковной в диалоге с царем, как место рождения богатыря-соперника: <...> А в Киеве родился могуч богатырь, / Тебе царю сопротивничик [2, с. 35]. Здесь топоним Киев встроен в антитетическую, по структуре и по сути, парадигму соперничества. В таком контексте отсутствуют хвалебные определения стольный город, славный город, (город) великого князя: Аналогичная упрощенная структура, без привычных атрибутивов, встречается в былине «Первая поездка Ильи Муромца в Киев»: Бери ты у нас золотой казны, сколько надобно, / Опусти Соловья-разбойника,/Не вози Соловья во Киев-град! [2, с. 187]. Здесь же появляется развернутый образ-топос Киева: Приезжает Илья он во Киев-град,/ Середи двора княженецкова/ И скочил он, Илья, со добра коня,/Привезал коня к дубову столбу. / Походил он во гридню во светлую / И молился он Спасу со Пречистою, / Поклонился князю со княгинею, / На все на четыре стороны. Образ стольного города, города князя Владимера обытовляется, но не дегероизируется. Здесь пространственные масштабы Киева и концептосфера средневекового топоса, центра теллурократической державы сжимается до размеров экстерьера и интерьера. Однако реконструкция средневекового городского экстерьера довольно условна, слабо маркирована. В былине «Три года Добрынюшка стольничел» читаем: Идет он по широким по улицам, / По частым мелким переулачкам, / По горницам стреляет воробушков, / По повалушам стреляет он сизых голубей. / Зайдет в улицу Игнатьевску / И во тот переулок Маринин, / Взглянет ко Марине на широкой двор, / На ее высокия терема [2, с. 42]. При другом векторе концептосфера Киева расширяется за счет прилегающего к Киевскому княжеству необозримого пространства, окрестных и многочисленных соседних территорий, как в «Первой поездке Ильи Муромца в Киев»: Как из (с)лавнова города из Мурома, / Из тово села Корочаева / Как была-де поездка богатырская, / Нарежался Илья Муромец Иванович / Ко стольному городу ко Киеву / Он тою дорогою прамоезжую, / Котора залегла равно тридцать лет, / Через те леса брынския, / Через черны грязи смоленския... [2, с. 185]. В былине «Илья ездил с Добрынею» сообщается: Поезжал Илья Муромец <...>/ А и будут оне во чистом поле, / Как бы сверх тое реки Череги, / Как бы будут оне у матушки у Сафат-реки... [2, с. 189], где Черега - река близ Пскова [2, с. 440], а Сафат-река, предположительно, течет вблизи Иерусалима [2, с. 441]). Былинный способ передачи географической информации, как может показаться на первый взгляд, не лишен логики, только логика здесь другая - эпическая, способная соединить и поставить рядом самые удаленные друг от друга районы. К тому же приложение слова «матушка» к Сафат-реке говорит о родственной близости края.

Дополнительная топонимика, существенно расширяя представление о связях Киева с другими городами, землями и царствами, раздвигает границы киевского пространства до необозримых просторов. В мифопоэтической структуре и в историко-былинной ретроспективе когнитивное значение приобретает антонимичная киевской парадигме парадигма не-Киева, с включением чужеродных топосов - царств и государств, как дружественных, так и соперников: Золотая орда, Большая орда, Царство Индейское, царство Загорское и др. Инородный и иноземный ономастикон множит парадигму не-Киева, куда входят только сухопутные, но и « заморские» края, страны и города, где правит «заморский царь», как в былине «Про Соловья Будимеровича»: В городе Леденце у тово царя заморскаго. Или в песне «Вол(ь)х Всеславьевич», где речь идет о воинственных действиях против правителя царства Индейского - царя Салтыка Ставрульевича, <...> буйну голову Батыевичу [2, с. 34]. В былине «Илья ездил с Добрынею» Збут Борис- королевич млад, ищущий сражения с Ильей Муромцем, своим отцом, по материнской линии принадлежит к роду из дядины-вотчины короля задонскова. Родственные отношения в пору славы Киевской часто не были миролюбивы, а чужое далеко не всегда воспринималось как враждебное. Чтобы сохранить мир и равновесие, создать добрососедские отношения и поправить свои экономические дела, достаточно было породниться с царствующим иноземцем, посватавшись к его дочери, «королевишне», или отдать свою дочь замуж за царского сына. Такая форма решения государственных проблем была довольно распространенной во время княжения Владимира. Оттого среди былинных персонажей так много тех, чье бытование так или иначе связано с центральным и центрирующим топосом стольный Киев, город великого князя Владимера. Традиция установления родственных отношений путем сватовства и женитьбы позволяет гипотетически связывать с Киевом разные территории, близкие и далекие, сухопутные и «заморские», в рамках бинарной оппозиции двух цивилизаций - талассократической (проходящей под знаком воды, моря, океана) и теллурократической (находящейся под знаком земли-суши).

Таким образом, имя Киев играет роль центрирующего фактора в исторической когниции и в мифопоэтической системе раннего древнерусского эпоса. Из отдельных фрагментов историко-культурной топонимики, дискурсивных особенностей былинного текста, феноменологических характеристик топоса складывается цельная картина древней столицы, киевская концептосфера, как смыслообрузующая и семантическая основа историко-художественного текста, содержащего ключ к узнаванию, с одной стороны, задокументированной и символически закодированной Киевской средневековой истории, этнических, военных, социальных, культурно-экономических связей, с другой - эпической и ритмической организацией текста как живой речи, в которой эмфатически интонированное имя и топонимические конструкции выступают в качестве комуникативно-когнитивных и экспрессивных маркеров мифопоэтического и исторического дискурсов.

ЛІТЕРАТУРА

1. Бураго Е. Г. Семиотика города: Киев как текст культуры / Е. Г. Бураго // Вестник РУДН. Серия: Теория языка. Семиотика. Семантика, 2016, № 2. - С. 35 - 40.

2. Древние российские стихотворения, собранные Киршею Даниловым / подготов. Евгеньева А. П., Путилов Б. Н. - М.: Наука, 1977.

3. Евгеньева А. П. Рукопись Сборника Кирши Данилова и некоторые ее особенности /

A. П. Евгеньева // Древние российские стихотворения, собранные Киршею Даниловым. - М.: Наука, 1977. - С. 414 - 424.

4. Карасик В. И. Языковой круг: личность, концепты, дискурс / В. И. Карасик. - М., 2004. - 477 с.

5. Корнева В. В. Топонимические исследования в новой научной парадигме / В. В. Корнева // Вестник ВГУ. Серия: Лингвистика и межкультурная коммуникация. № 1. Воронеж: ВГУ, 2016. - С. 150 - 154.

6. Лихачев Д. С. Поэтика древнерусской литературы / Д. С. Лихачев.- М.: Наука, 1979. - 352 с.

7. Попова З. Д. Семантико-когнитивный анализ языка / З. Д. Попова, И. А. Стернин. - Воронеж: Истоки, 2007. - 250 с.

8. Пропп В. Я. Основные этапы развития русского героического эпоса // В. Я. Пропп. Сказка. Эпос. Песня. - М.: Лабиринт, 2001. - С. 145 - 176.

9. Путилов В. Н. «Сборник Кирши Данилова» и его место в русской фольклористике //

B. Н. Путилов Древние российские стихотворения, собранные Киршею Даниловым. - М.: Наука, 1977. - С. 361 - 404.

Суперанская А. В. Типы и структура географических названий // А. В. Суперанская. Лингвистическая терминология и прикладная топономастика. - М.: Наука, 1964. - С. 59 - 118. Размещено на Allbest.ru