Пространство во времени и время в пространстве в поэзии Ф.И. Тютчева

Размещено на http://www.allbest.ru/

33

33

Брянский государственный университет

Пространство во времени и время в пространстве в поэзии Ф.И. Тютчева

Боровская И.О.

Аннотация

время пространство поэзия лексика

Настоящая статья посвящена изучению способов реализации концептов времени и пространства в языке поэзии Ф. И. Тютчева. Особое внимание в статье уделяется анализу языковых средств для создания модели художественного пространства. Посредством этого выявляется функциональный потенциал словесных символов времени. В ходе исследования определяется характер лексики с временной соотнесённостью. Свои концепцию автор статьи выстраивает на основе трудов ведущих отечественных филологов. Все положения иллюстрируются примерами из стихотворений Ф. И. Тютчева.

Проблема времени и пространства всегда интересовала человека не только на рациональном, но и на эмоциональном уровне. Люди не только сожалеют о прошлом, но и боятся будущего, не в последнюю очередь потому, что неотвратимый поток времени влечет в небытие. Понятия пространства и времени является важнейшим и самым загадочным свойством Природы или, по крайней мере, человеческой сущности. Представление о пространстве времени подавляет наше воображение. Недаром попытки философов античности, схоластов средневековья и современных ученых, владеющих знанием наук и опытом их истории, понять сущность времени - пространства не дали однозначных ответов на поставленные вопросы. Значительный интерес к проблеме определения природы пространства и времени нисколько не снижается, и это вполне закономерно: влияния данных факторов на все аспекты деятельности человека нельзя переоценить.

Так что же такое время? Давайте обратимся к этимологии самого слова «время». В словаре Н. М. Шанского читаем: «Время - образовано от основы vert-, что и вертеть (др.-инд. Vartama-путь, колея); первоначальное значение - «нечто вращающееся» или нечто возвращающееся в прежнее положение» [Шанский 1965: 12].

Предполагается, что время одного корня с глаголом «вертеть». Это значение перекликается тесным образом с тем, которое даёт С.И. Ожегов: «Время - одна из форм существования бесконечно развивающейся материи - последовательная смена её явлений и состояний» [Ожегов 1997: 7]. Возникает ассоциация с каким-то движением, вечным, повторяющимся, процессом. Какая многовековая человеческая мудрость скрыта за одним словом!

Эту же идею чего-то вечно повторяющегося отражает этимология английского слова «time». Действи-

тельно: «Time - season, period, duration of life, an hour, closely allied with tide, time, from which it only differs in the suffix», находим, что слово «time» однокоренное со словом «tide», которое в свою очередь: «Tide - season, time, hour; flux or reflux of sea; the usual sense is «season» or hour» [Skeat 1978: 43], имеет помимо основного значения прилив, еще и значение hour - час. Иначе говоря, в английском языке слова время, прилив, час - родственные. Это объясняется тем, что для древних жителей Англии прилив служил способом измерения времени. Из всего этого можно заключить, что глубинное народное понимание времени имеет в себе представление о некотором процессе, повторяющемся, вечном, цикличном. Само по себе это понятие времени следует рассматривать как эмпирическое обобщение наблюдательных фактов.

Словари русского языка в своих дефинициях отражают важнейшие признаки времени длительность и цикличность. Ушаков Д. Н. даёт такое определение.: «время - длительность всего совершающегося, измеряемая секундами, минутами, днями, годами» [Ушаков 1935-1940: 32] У В. И. Даля мы можем найти следующее определение: «время - длительность бытия; последовательность существования; продолжение случаев, событий; последовательное течение суток за сутками» [Даль]. Таким образом, ключевыми словами в определении понятия времени являются «длительность», «последовательность» и «развитие».

Особого внимания заслуживает современное философское представление о времени как совокупности отношений, выражающих координацию сменяющих друг друга состояний. Время как философская категория обозначает универсальную структуру смены событий в их существовании, движении и развитии [Миронов 2005: 264].

На психологическом (перцептуальном) уровне время связано с восприятием индивидом реальной картины мира: время то «бежит», то «замедляется», что зависит от тех или иных конкретных ситуаций (одно дело, когда мы кого-то с нетерпением ожидаем другое, когда заняты чем-то интересным); в детстве нам кажется, что время течет медленно, а в зрелом возрасте - что оно ускорило свой бег. Некоторым представляется, что можно «убить время», что «время - это деньги». Это субъективное чувство времени, и оно лишь в целом соответствует реально-физическому времени. Как отмечают специалисты, психологическое время включает оценки одновременности, последовательности, ограниченности и беспредельности времени, осознание возраста, возрастных этапов, представления о вероятной продолжительности жизни, о смерти и бессмертии, об исторической связи собственной жизни с жизнью предшествующих и последующих поколений и т.п.

Категория времени органично связано с категорией пространства. Человеку присуще понимание времени и пространства во взаимосвязи, в единстве. На уровне повседневного сознания пространство представляется как некая территория, вместилище чего-либо. Согласно определению, данному С. И. Ожеговым, «пространство - одна из форм, наряду со временем, существования бесконечно развивающейся материи, характеризующаяся протяжённостью и объёмом» [Ожегов 1997: 85]. В толковом словаре Д. Н. Ушакова значение слова «пространство» связано с понятиями «промежуток», «место», «способное вместить что-то» [Ушаков 1935-1940: 94].

В философии понятием «пространство» обозначается универсальная структура, порядок взаиморасположения и протяжения материальных объектов в их существовании, движении и развитии [Миронов 2005: 268]. В психологии «пространство» определяется как система категорий индивидуального сознания, при помощи которых происходит оценка и классификация различных объектов, понятий.

Таким образом, понятия времени и пространства формируется в процессе познания человеком окружающей действительности, природы и ее явлений. Эти категории позволяют глубже отобразить сложный процесс интерпретации человеком картины мира.

Поступь времени - постоянная тема, над которой задумывалось человечество в лице своих выдающихся деятелей на протяжении всей длительной истории. Особо тонко и ювелирно-точно звучит эта тема у классика русской поэзии ХIХ века, Ф. И. Тютчева, поэта, для которого эти категории не были философскими абстракциями, а входили в его непосредственное каждодневное жизненное самоощущение, переживались им как бытовая реальность. Он не относил, как это делает большинство людей, время и пространство к незамечаемым категориям бытия. Само наличие их причиняло ему вполне ощутимое страдание.

Письма и поэзия Тютчева полны жалоб на время и пространство. «… они, пиcал Тютчев жене, - угнетатели и тираны человечества» ( письмо от 26 июля 1858 г.). По Тютчеву, человек движется по жизни, время убывает, и пространство, которое ему открывается, растёт [Берковский 1985: 12]. Он писал: «Никто, я думаю, не ощущал больше, чем я, своё ничтожество перед лицом этих двух деспотов…- времени и пространства». Поэтому, можно сказать, что протяжённость времени и пространства становятся для Тютчева синонимами небытия. «Бесследно всё - и так легко не быть!» - пишет Тютчев в позднем стихотворении на кончинубрата.

Воображение Тютчева не могло спокойно относиться к пространству - его «самому ужасному затопляющему и уничтожающему врагу» [Берковский 1985: 14]. Характерные для традиции русской поэзии символы: равнина и дорога - вызывают у Тютчева ужас. Простор степей его не прельщает, он с негодованием пишет о тяготах дорожной езды по этим равнинам. Разрушительное и всепоглощающее пространство становится у Тютчева синонимами хаоса, беспорядка, отсутствия формы, небытия [Берковский 1985: 18]. Поэтому бесформенное пространство - безграничная степь, «скифская равнина» поглощают, топят и обращают в ничто. У Тютчева идея пространства реализуется в форме границ. К примеру, в стихотворении «Русская география» пространству характерны конкретность места на географической карте и обладание именем собственным.

Семь внутренних морей и семь великих рек…

От Нила до Невы, от Эльбы до Китая,

От Волги по Евфрат, от Ганга до Дуная… [9, № 146].

Кроме отграниченности, пространство у Тютчева характеризуется направленностью, ориентированностью. Оно всегда направлено откуда-то и куда-то. Наиболее значимые ориентации - горизонтальная и вертикальная. Основная ориентация вертикального пространства Тютчева: Север-Юг. Явно прослеживается, что Югу у него соответствует жизнь, движение, интенсивность бытия, Северу - сон, постепенное замирание, ослабление бытия вплоть до полного перехода в небытие. В ряде текстов эта антитеза выражена непосредственно («Глядел я, стоя над Невой…», «Вновь твои я вижу очи…») Здесь «Север-чародей», «в мертвенном покое», «север роковой» кажется «сновиденьем безобразным». Юг- родина, «край волшебный».

Юг и Север Тютчев неизменно пишет с заглавной буквы, подчёркивая символический для него смысл этих понятий. Юг получает признаки дня: шум, яркость, жар, а Север - ночи:

Вновь твои я вижу очи - И один твой южный взгляд

Киммерийской грустной ночи Вдруг рассеял сонный хлад…… [9, № 157].

Особенно знаменательно стихотворение «Mal'aria». Здесь сконцентрированы все признаки Юга: «радужные лучи», «безоблачная твердь», «тёплый ветр», «запах роз» - «и это всё есть смерть!». Типичные признаки Юга могут попадать у Тютчева в поле негативных оценок: О, этот Юг, о, эта Ницца!..

О, как их блеск меня тревожит! [9, № 83].

У оппозиции Север-Юг есть ещё одна важная характеристика: Север почти всегда ориентирован горизонтально. Юг имеет вертикальную ориентацию. В южном пейзаже взор автора движется снизу вверх, чаще всего от деревьев к небосводу, к горным вершинам и небесным светилам:

И в радужных лучах, и в самом небе Рима!

Всё та ж высокая, безоблачная твердь… (О, этот Юг…) [9, № 261].

У Тютчева в ряде текстов движение снизу вверх ассоциируется с перемещением из дня в ночь. Так, например, в стихотворении «Душа хотела б быть звездой…» на земле - день, который делает незримой царящую в вышине ночь:

Душа хотела б быть звездой,

Но не тогда, как с неба полуночи

Сии светила, как живые очи,

Глядят на сонный мир земной… [9: 107].

В стихотворении «Кончен пир, умолкли хоры…» [9, № 160] - внизу не только «светлая зала», «тусклордяное освещение», но и шум, вверху - ночь и тишина.

По мнению Ю. М. Лотмана, невозможность подняться с уровня земли на более высокий уровень воспринимается Тютчевым как «трагическая власть пошлости над поэтом», как прижатость к земле: О, как тогда с земного круна

Душой к бессмертному летим…

…Как бы эфирною струёю По жилам небо протекло.

Но, ах не нам его судили; Мы в небе скоро устаём, - И не дано ничтожной пыли Дышать божественным огнём.

Вновь упадаем… («Пробуждение»).

Очень интересно в этом отношении стихотворение «Она сидела на полу». Вначале уровень героини даже ниже уровня «горизонта текста»: Она сидела на полу [9: 197-198].

Затем точка зрения героини выносится вверх: она смотрит на всё происходящее и на саму себя сверху и извне.

Как души смотрят с высоты

Наими брошенное тело… [9: 197-198].

После этого точка зрения автора, который вначале воспринимался как стоящий перед сидящей на полу героиней, опускается вниз:

Стоял я молча в стороне

И пасть готов был на колени [9, № 230].

И, наконец, возлюбленная перемещается в надземный мир теней, оставляя поэта в земном пространстве, в прошлом, что чётко обозначено глаголами прошедшего времени.

Характерно стихотворение «Лебедь», где сопоставлены обе рассматриваемые пространственные модели. Орёл - персонаж верха, противопоставлен Лебедю - герою «тверди». При таком сопоставлении «орёл» оказывается совмещённым с днём, а «лебедь» - с ночью.

У Тютчева можно выделить ещё одну пространственную оппозицию: Восток-Запад, в которой Восток символизирует Россию, «святую Русь». Этому краю патриархальному противопоставляется Запад - иноземное «царство разрушений». Восток для Тютчева - «светлый край», где можно «воздух пить патриархальный», где можно проникнуться «до истоков потаённых» гласом божиих велений (из Гёте «Западно-

Восточного дивана» [9, № 60]).

Среди языкового материала, который использует Тютчев для создания пространственной «ауры», определённое место занимает лексика с пространственным значением. Анализ показывает, что автор часто использует такие имена существительные как мир, небо, земля, воздух, простор, бездна, лес, горы, свод, купол, небосвод, даль и т.п. Они позволяют автору создать некое пространство, в котором происходит «движение жизни».

Время - такой же враг Тютчева, как и пространство. Тема времени приобретает у него особое, напряжённо-философское звучание. Тютчев обладал необычной способностью соотносить в едином миге различные временные пласты. Стихотворение «Я помню время золотое…» [9, № 122] в высшей степени представляет такую способность поэта. «Я помню время» - здесь настоящее обращено в прошлое, а «День вечерел» - здесь прошедшее представляет сиюминутный факт, на наших глазах перемещающийся в будущее [Гехтляр

1995: 107-109].

Для Тютчева, как отмечает Ю. М. Лотман, проблема времени связана с двумя вопросами: памятью и реальностью. Реальность человека - в его способности помнить. Там, где нет памяти, нет и времени [Лотман 1996: 190]. Память, как машина времени, сводит на нет дистанцию между прошлым, настоящим и будущим. Как ни тяжёл последний час - …Но для души ещё страшней

Следить, как вымирают в ней Все лучшие воспоминанья («Как ни тяжёл последний час» [9, № 304]).

С прямой противоположностью реальность сосредоточена в способности памяти: теряя её, человек теряет реальность своего бытия, способность ощущать себя живым. Синонимами смерти памяти, беспамятства, неподвижного времени выступают у Тютчева вечность, сон, дремота, умирание. При этом небытие иногда ассоциируется у Тютчева с тенью.

Тень как символ прошедшего особенно интересен у Тютчева своей перфектной семантикой: оно сопровождает такое прошлое, результат которого - в настоящем:

На небе месяц - и ночная

Ещё не тронулася тень,

Царит себе, не сознавая,

Что вот уж встрепенулся день…

(«На небе месяц - и ночная…» [9, № 236]).

Прошлое не исчезает бесследно, как считал поэт, оно участвует в продолжающейся жизни: «Минувшее не веет лёгкой тенью…».

Исследователи творчества Ф. И. Тютчева, как литературоведы, так и лингвисты (Н. Я. Берковский, Е. Г. Сиверина, Е. В. Севрюгина и др.), неоднократно обращали внимание на антитезу день-ночь, характеризующуюся особой выразительностью в его поэзии.

С образом ночи у Тютчева неразрывно связан образ бездны; эта бездна - тот первозданный хаос, из которого все пришло и в который все уйдет. Строка из «Видения» может служить ярким примером тому: «Тогда густеет ночь, как хаос на водах…» [9, № 40].

Она манит и пугает одновременно, пугает своей необъяснимостью и непознаваемостью. Но она столь же непознаваема, как и человеческая душа - «нет преград меж ней и нами». Ночь оставляет человека не только наедине с космическим мраком, но и наедине с самим собой, со своей духовной сущностью, освобождая от мелочных дневных забот. Ночной мир представляется Тютчеву истинным, ибо истинный мир, по его мнению, непостижим, и именно ночь позволяет человеку прикоснуться к тайнам мироздания и собственной души. День потому и дорог человеческому сердцу, что он прост и понятен. Солнечный свет скрывает от человека страшную бездну, и человеку кажется, что он способен объяснить свою жизнь, управлять ею. Ночь порождает чувство одиночества, затерянности в пространстве, беспомощности перед неведомыми силами. Именно таково, по мысли Тютчева, истинное положение человека в этом мире. Может быть, поэтому он и называет ночь «святой»:

И день отрадный, день любезный,

Как золотой покров, она свила,

И, каквиденье, внешниймир ушёл…

И человек, как сирота бездомный, Стоит теперь и немощен и гол,

Лицом к лицу пред пропастию тёмной.

(«Святая ночь на небосклон взошла» [9: 1662]).

Поэт представляет ночь в наиболее типичных для неё внешних признаках: отсутствие света, цвета и звучания, замирание всех проявлений жизни и движения. Тьма стирает все грани, все различия предметов, превращая мир в восприятии лирического героя в « сумрак зыбкий»:

Тени сизые смесились,

Цвет поблекнул, звук уснул - Жизнь, движенье разрешились

В сумрак зыбкий, в дальний гул… («Тени сизые смесились…» [9: 127]).

О том, как остро ощущал поэт, что «ночь страшна», красноречиво свидетельствует стихотворение «Альпы», лишенное в отличие от других его произведений на тему «день и ночь» философского звучания, но тем более поражающее мрачными образами, найденными Тютчевым для спящих гор: «Помертвелые их очи /

Льдистым ужасом разят» [9: 112]).

День с его пластичными, точными формами понимается как «души болящей исцеленье, друг человеков и богов». День прекрасен, но это всего лишь оболочка, скрывающая мир истинный, который открывается человеку ночью:

Но меркнет день - настала ночь;

Пришла - и, с мира рокового

Ткань благотканную покрова

Сорвав, отбрасывет прочь… [9: 145-146].

Здесь Тютчев вновь говорит о призрачности мира дневного - «как виденье» - и о могуществе ночи. Отдавая предпочтение ночи, Тютчев считает истинным внутренний мир человека. Не случайно с внутренней жизнью связаны образы звездной ночи, чистых подземных ключей, а с жизнью внешней - образы дневных лучей и наружного шума. Мир человеческих чувств и мыслей - мир истинный, но непознаваемый.

Человек включен в «мировой ритм», чувствует родственную близость ко всем земным стихиям: и «ночной», и «дневной». Родным оказывается не только Хаос, но и Космос, «все звуки жизни благостной». Жизнь человека на грани «двух миров» объясняет пристрастие Тютчева поэтическому образу сновидения:

Как океан объемлет шар земной, Земная жизнь кругом объята снами... Настанет ночь - и звучными волнами

Стихия бьет о берег свой… [9: 82].

Сон - способ прикосновения к тайнам сущего, особого сверхчувственного познания секретов пространства и времени, жизни и смерти. «О время, погоди?» - восклицает поэт, сознавая скоротечность бытия.

Среди языкового материала, который использует Тютчев для создания художественной модели времени, следует особо выделить наименования отрезков времени различной длины: век, год, час, минута, миг, мгновенье.

Самый длительный из перечисленных отрезков времени, век, обладает в поэтических текстах Тютчева наибольшей частотностью. Слово «век» употребляется поэтом в двух основных значениях. Одно из них -

«столетие»: «как ни люби хоть день один, хоть век» («В разлуке есть высокое значенье…» [9, № 194]); «века три или четыре… разрасталась в целом мире тень от львиного крыла» («Венеция» [9, № 165]). Второе значение - «эпоха, временной период»: «нет, мы не древние народы! Наш век, о други, не таков» («Нет веры к вымыслам чудесным» [9, № 12]).

Слово «год» у Тютчева может обозначать время вообще или его период, например: «всё прошло, всё взяли годы» («Там, где горы убегая…» [9, № 108]); период жизни, чаще всего молодость: «мелькнут твои младые годы» («Русской женщине» [9, № 147]).

Слово «час» в русском языке, по мнению Е. С. Яковлевой, «отмечает судьбозначимый перелом» [Яковлева 1995: 54-76], обозначает испытание, прохождение через трудности. Эта мысль находит подтверждение и в поэтических текстах Тютчева. У него слово «час» сочетается с эпитетом «последний»: «когда пробьёт последний час природы» («Последний катаклизм» [9, № 51]), «как ни тяжёл последний час» («Как ни тяжёл последний час» [9, № 304]).

Особенно же существенными для Тютчева оказываются на циферблате критические часы перелома - полдень и полночь. В этот момент время как бы останавливается и человек вырывается из субъективности своего времени. Таково стихотворение «Полдень» [9, № 45], создающее образ дремотного состояния мира и остановившегося времени.

Минуты у Тютчева, вопреки мнению Е. С. Яковлевой о том, что минуты ограничены «уровнем повседневности», почти всегда роковые, то есть, судьбоносны и для человека, и для общества («Ты, волна моя морская…» [9, № 200]).

Миг и мгновенье, обозначая предельно краткий промежуток времени, могут возвышаться, приобретая «роковой» смысл, печать вечности: «и жизни божеско-всемирной хотя на миг причастен будь!» («Весна» [9, № 132]).

По мысли Берковского, стихотворения Тютчева - «своеобразная борьба за время, за большую жизнь в малые сроки» [Берковский 1962: 15]. По-видимому, понятия пространственных отношений будут вписываться с временными выражениями. Но это материал для дальнейших исследований.

Список использованной литературы

1. Берковский Н. Я. Статья // Тютчев Ф. И. Стихотворения. - М.-Л., 1962.

2. Берковский Н. Я. Тютчев Ф. И. // Н. Я. Берковский. О русской литературе. - М., 1985.

3. Гехтляр С. Я. Пространство и время…двойное бытие? // 50 стихотворений Ф. Тютчева с комментариями: Хрестоматия для словесника. - Брянск, 1995. - С. 107-109.

4. Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка.

5. Лотман Ю. М. О поэтах и поэзии. - Санкт-Петербург: «Искусство-СПБ», 1996. - С. 190.

6. Миронов В. В. Философия: Учебник. - М.: ТК Велби, Изд-во «Проспект», 2005.

7. Ожегов С. И. Толковый словарь русского языка / Под ред. Шведовой Н. Ю. - М., 1997.

8. Севрюгина Е. В. Концепт «красота» в поэзии Ф. И. Тютчева // Филологические науки. - М., 2002. - № 3. - С. 30-39.

9. Тютчев Ф. И. Полное собрание стихотворений. - Л., 1987.

10. Ушаков Д. Н. Толковый словарь русского языка: Вит.-М.: Гос. ин-т «Сов. энцикл.», 1935-1940.

11. Философский энциклопедический словарь. - М., 1989.

12. Шанский Н. М. Этимологический словарь русского языка. - М., 1965. - Т. 1. - Вып. 3.

13. Яковлева Е. С. Час в русской языковой картине времени // Вопросы языкознания. - М., 1995. - № 6. - С. 54-76.

14. Skeat W.W. An Etimological Dictionary of English Language. - Oxford, 1978.

Размещено на Allbest.ru