Референция оценочных высказываний в условиях субъектно-объектного варьирования

Размещено на http://www.allbest.ru//

Размещено на http://www.allbest.ru//

Референция оценочных высказываний в условиях субъектно-объектного варьирования

Маслова Наталия Петровна

В лингвистике под оценкой подразумевается ценностный аспект значения языковых выражений, интерпретируемый как «А (субъект оценки) считает, что Б (объект оценки) хороший/плохой». Вслед за Н. Д. Арутюновой, Е. М. Вольф и другими исследователями, в данной работе принимается определение оценки как отношения к объекту (человеку или предмету-вещи), определяемому посредством предицируемого ему признака, избранного для характеристики частного аспекта этого объекта или объекта в целом с точки зрения противопоставления положительное/отрицательное [1; 2; 5; 10]. Поскольку «человек... центральная фигура языка и как лицо говорящее, и как главное действующее лицо мира, о котором он говорит» [2, с. 158], оценивается чаще всего человек с его физическими, психическими и социальными свойствами. высказывание оценочный человек повтор

Для оценочных высказываний существует проблема идентификации субъекта и объекта оценки в условиях конкретно- и общереферентной соотнесенности, рассматриваемая нами в рамках субъектно-объектного варьирования. Целью настоящей статьи является рассмотрение вопросов референции оценочных высказываний, квалифицирующих человека, с позиции семантико-прагматической значимости субъектно-объектного варьирования. Под референцией понимается соотнесение языкового выражения с действительностью [13]. Референция трактуется как «способ “зацепить” высказывание за мир» [1, с. 18]. Исследование референтной соотнесенности субъекта оценки и оценочного объекта-лица требует: во-первых, обращения к общему смыслу предикатных выражений и всего высказывания - «ключ к семантике субъекта лежит в его предикатах» [2, с. 106]; во-вторых, рассмотрения в контексте коммуникативной ситуации, в составе типового речевого акта, т.к. это «способ обеспечить говорящему, моменту речи и т.д. законное место в семантических формулировках» [14, с. 292]. Частное определение референции выводится как отношение актуализованного имени или именной группы к объектам действительности [Там же]. Именные группы (ИГ) делятся на предикатные и субстантивные. Предикатные ИГ - это ИГ в функции предикатива при связочном глаголе. Субстантивные - именно они выражают субъект и объект оценки - делятся на референтные (они же конкретно-референтные) и нереферентные (они же общереферентные). Конкретно-референтная соотнесенность осуществляется за счет дейктических местоимений, имен собственных и нарицательных, выполняющих указательную, номинативную и денотативную функции. Признается, что местоимения - «тот класс слов, который несет на себе главный груз конкретной референции» [13, с. 101]. Они указывают на референцию, устанавливая кореференцию, - обозначение одного и того же референта разными средствами. Функцию замещения личных местоимений отразил персонаж повести А. Битова «Человек в пейзаже»: «Человек - это лишь местоимение: я, ты, он, они и, наконец, мы» [4, с. 21].

Дейктичность личных местоимений 1, 2 и 3 лица имеет разную степень референтной отнесенности. Два элемента из этого ряда - 1 и 2 лицо - называют участников акта коммуникации, где они обозначают соответственно говорящего, автора речи (в нашем случае это прагматический субъект оценки), и адресата. В то же время я «ни с кем не делит денотата и остается всегда уникальным и абсолютно индивидуальным» [21, с. 163]. Функцию указательности местоимения приобретают лишь при условии чередования со знаменательной лексикой; при отсутствии речевой ситуации «антецедент - субститут» местоимение развивает в себе функцию не менее уникальную, чем функция полнозначной лексики - «автосемантического обозначения личности внутри акта коммуникации» [18, с. 82]. Эта функция выступает на первый план в акте непосредственной коммуникации, например в диалоге; 3 лицо стоит особняком, это «собственно» не лицо. Что же касается чередования с существительными, то местоимения как 1, так и 2 лица вообще не нуждаются в чередовании с существительными или в добавлении имени собственного. В художественном тексте использование личных местоимений во всех трех лицах чаще всего конкретно-референтно, поскольку заботу о том, чтобы адресат смог «пронести» тождество предмета сквозь текст, берет на себя автор, используя правила кореференции. Роль личных и притяжательных местоимений в синтаксических позициях субъекта и объекта высказывания характеризуется, с одной стороны, как чисто конструктивная, с другой - как несущая определенную функциональную нагрузку. Эта функциональная нагрузка наиболее существенно сказывается в ситуациях повтора одного и того же местоимения в целом ряде высказываний, имеющих однонаправленную ориентацию («серийное употребление»). В качестве примера приведем следующий текстовый комплекс: Я - отдельно. Выше. Я сошел со звездных полян в эту грязь и, завершив земной круг, уйду, откуда пришел... Да, я прекрасен! Да, мое лицо светится неземным светом!.. Я, дитя эфира, расправлю свои шелковые, белоснежные, слепящие крылья, как миллион белых колибри. О, как прекрасно будет мое торжественное парение! [20, с. 302-304]. Данный повтор имеет текстовый функционально-категориальный смысл - нагнетание чрезмерной, аффективной оценки, которая при рассмотрении «со стороны» превращается в свою противоположность - оценку отрицательную, выражающуюся таким словом, как ячество. Точнее, здесь происходит корреляция двух разных оценок - самооценки и оценки, возникающей у адресата, воспринимающего субъекта. Личные местоимения совместно с притяжательными выполняют конденсирующую функцию, сводя все высказывания к миру одного субъекта. Текстовые субъекты, объекты и оценочные предикаты объединяются в стремлении выразить оценочное суждение. Покажем это на примере так называемого прагматического сближения. Возможны случаи, когда интерпретация субъектно-предикатного состава высказывания зависит от средства, манифестирующего объект оценки, и оценочного предиката. Так, сближение территориальное, синтагматическое ты и прекрасный в высказывании Кто ты, прекрасный! [Там же, с. 303] содействует семантическому их сближению и выработке общей прагматической ориентации, заключающейся в том, что цель коммуникативного сообщения - заявить о красоте - достигается на фоне лежащего на поверхности вопроса. Такая форма помогает, с одной стороны, привлечь внимание к вторичной функции обращения - квалификативно-оценочной, с другой же - способствует своей первичной функцией тому, что оценка воспринимается помещенной в «конструкцию необсуждаемого структурного пласта» [11]. Сама форма вопроса при этом смягчает категоричность вывода, поскольку вопросительная семантика сохраняется

Кроме прагматического сближения выделяем сближение семантическое. Так, известное смысловое взаимодействие между субъектом и предикатом предложения может возникать в суждениях о свойствах класса. Высказывание Если бы женщины знали, что в крови есть золото, то они выпустили бы из мужчин всю кровь «прочитывается» следующим образом: ?если объект принадлежит классу женщин, он способен совершить определенное действие, а именно - выпустить кровь из объектов противоположного класса'. Приведенный пример поучителен, на наш взгляд, тем, что в его объяснении уже заложена возможность использования общереферентных высказываний в частнореферентном значении.

Личные местоимения в состоянии выступать в роли объекта с общереферентной соотнесенностью: Когда исчезнут вещи и дела, и даже след цивилизаций, вдруг прорастут из Времени - Слова, осмыслив жалкое Пространство… только Человек, сам вырвавший Слова из немоты, как джина - из бутылки тесной, внушил себе, что слово - бестелесно, что можно им распоряжаться кое-как, бросать на ветер как пустяк и ставить запросто - на место, лишь Человек наивный, так уж вышло, бесстрашно их лишает смысла... Хоть можем долго мы еще бездумно жить, и мелочность свою в слова рядить, и мелкостью своей словам вредить, и говорить, и городить... [6, c. 3-4]. И еще пример, в котором вы выступает субститутом слова женщины, референтная соотнесенность обнаруживается по значению предиката: Вы же все такие! Предательницы! Только до себя дело, до своих мелочей, своих туфелек, платьиц, своих заботочек, тьфу... [16, c. 296]. Личные местоимения часто употребляются совместно с именами собственными и нарицательными. Имена собственные и нарицательные находятся при этом в позиции (1) обращения и (2) обособленного поясняющего оборота. По признакам позиции и функциональной нагрузки эти сочетания организуются в две подгруппы: 1) имя выполняет функцию адресации (обращения): Лапоть ты, Папа Карло, и более ничего! [17, с. 6]; Дуб ты все же, Коля, хоть у тебя и генералиссимус на ветровом стекле, - сказал таксист Тарабанько [12, с. 190]; 2) имя выполняет функцию уточнения, конкретизации: Да ее почти никто не слушал, Пипку, разве она была человеком? [19, c. 99]; ...она... разрушила и подняла его - Симеонова, верного рыцаря, - и, раздавленные ее серебряным голосом, мелким горохом посыпались в разные стороны трамваи, книги, плавленые сырки, мокрые мостовые, птичьи крики, Тамары, чашки, безымянные женщины, уходящие года, вся бренность мира [Там же, c. 23]. В последнем примере функция пояснения осложнена полупредикативным значением, создающимся при поддержке верного рыцаря и более того - по сравнению с ним вторична. Имя собственное может полностью «переключаться» на передачу предикативного значения [15], например, в конструкциях наименования: - И верно вы ей, дядя Валя, имя нашли. Именно Любовью ее и звать... - Какой Любовью! - поморщился Филимон Грачев. - Варварой ее звать! И больше никем! [12, с. 39]. Оценочный предикат эксплицирован именем собственным - Любовь; интенция говорящего состоит в том, чтобы передать следующий оценочный смысл - ?она - сама Любовь, и это хорошо'. Этот смысл особо выделяется на фоне другого наименования одного и того же объекта - Варвара, которое осмысляется как нечто противоположное предыдущему. Особая роль в коммуникации отводится так называемой косвенной референции, при которой адресат ставится в положение интерпретатора семантически неоднозначных выражений. Н. Д. Арутюнова, называя этот способ общения «механизмом вуалирования референции» [3, с. 35], указывает на специфические его цели: «при желании высказаться о себе и в то же время не сделать никаких признаний, или нелестно отозваться об адресате и при этом избежать ответственности за свои слова» [Там же]. Отсюда естественно мнение, что косвенная референция - это «фиговый листок», который становится таковым, если попадает «в руки» догадливого адресата. При всех прочих равных условиях правильная референциальная отнесенность высказывания проблематична. Проиллюстрируем феномен косвенной референции на конкретных примерах, снабдив их необходимыми комментариями. (1) - Ага, - сказал дядя Валя, - эгоистом быть легко. Пусть, мол, другие страдают, а я буду жить в наслаждениях. - Кто это живет в наслаждениях? - спросил Михаил Никифорович. - Это я так, к примеру, - сказал дядя Валя [12, с. 123-124]. Оценочное высказывание эгоистом быть легко имеет общереферентный статус, но адресат «угадывает» себя в объекте оценки благодаря актуализатору - речевой ситуации. Сказанное «в воздух» принимается адресатом речи на свой счет. Правила речевого общения обеспечивают конкретно-референтное прочтение высказывания как нечто типа `ты - эгоист, тебе - легко'. Таким образом обеспечивается идентификация объекта оценки. Но у говорящего (субъекта оценки) всегда есть возможность «отмежеваться» от им же самим выставленной фактической оценки - Это я так, к примеру.

Говорящий может отнести оценочное высказывание общереферентного типа к самому себе, и это отнесение должно быть обязательно эксплицировано в присутствии адресата речи - потенциального объекта оценки, чувствующего себя в позиции «мишени». (2) - Дуракам закон не писан, - просветил меня Михаил Никифорович. - Это я про себя [Там же, с. 160]. В противном случае оценка понимается однозначно как отнесенная к адресату. См. предыдущий пример, а также следующий. (3) Дочь резко повернулась к нему... - Я не хочу быть к себе беспощадной. - Жалеть себя хочешь? - спросил Капсулов. - Лучше уж жалеть. - Лучше, чем что? - Чем выдавать маленький талант за большой. В тот же миг жена залепила ей пощечину [8, c. 274]. Высказывание частнооценочного типа без эксплицированного объекта оценки понято адекватно, но не только благодаря «прозрачности» диалогического объекта. Здесь включается еще один фактор - фоновые знания собеседников и присутствующего третьего лица друг о друге, что исключает возможность «отмежеваться» от оценки. За такими высказываниями идут или вполне определенные словесные и физические действия, или требования разъяснить сообщение (А что ты этим хочешь (хотел) сказать?) (4) И зам добавил (доверительно - не всякому так скажет): - Некоторые люди расталкивают других локтями. Интригуют. Лезут по головам, чтобы сесть в мягкое кресло. Я не люблю таких [9, с. 228]. Адресат вправе «расшифровать» так: `Ты - не таков, не интригуешь, не расталкиваешь других локтями' и т.д., т.е. не просто принять его на свой счет, но и поменять в нем знак оценки на противоположный - я в противовес некоторым людям. Хотя интенция говорящего остается все же скрытой. Оценочное высказывание представляет собой скрытое противопоставление, а оценка вместе с ее объектом относится к ее имплицитному противочлену. (5) В такие моменты насмешник Лев Адольфович... блестел мелкими очками: «Если человек мертв, то это надолго, если он глуп, то это навсегда!» [19, с. 138]. Высказывание привязано к конкретной ситуации; вызвано к жизни ею, является реакцией на конкретный поступок конкретного лица, поэтому объект оценки идентифицируется однозначно - не человек «вообще» (общереферентный денотативный статус), а вполне конкретный персонаж. В приведенном примере степень имплицитности как бы меньшая, чем в предыдущих двух, потому что оценочное высказывание представляет собой реакцию на конкретное действие, а не стимул. (6) Я остановился и похвалил цвет машины. Надо было видеть, как просиял дядя Коля [7, с. 92]. Оценочное высказывание читается как что-то вроде `у вас хороший вкус'. Лесть, похвала лучше воспринимаются в конкретно-осязаемой форме: в таком случае ей больше доверяют. Оценка отчуждаемого предмета, принадлежащего человеку - объекту оценки, обладает большей глубиной имплицитности, поскольку межличностные отношения выводятся из отношения к вещам. (7) Вы не боитесь ветра, учитель? - спросил я... - Меня? - Вас. И вас тоже. Смотрите, как он гонит разный мусор. Учитель поднялся. - Пожалуйста, Шурочка, - посоветовал он, - не оставляйте сегодня своего друга. Интенсивные атмосферные процессы действуют на него дурно [8, с. 138]. Интенция говорящего состоит в том, чтобы довести до сведения адресата следующий смысл: `Вы - мусор'. Имплицитен не только объект оценки, но и само оценочное суждение. Это более высокая степень имплицитности.

Учитывая, что субъект речи может выступать как автор объективно-практической или же личностнопрагматической оценки, а оценочная деятельность - это всегда субъектно-объектное взаимодействие, правомерно подчеркнуть, что в условиях косвенной референции субъект, обращаясь к обобщенности и неопределенности языкового выражения, зачастую стремится не столько «уйти от ответственности», скрыв реальные речевые намерения, сколько представить оценку объекта-лица как нечто перешедшее из объективно существующих оценочных представлений социума. Подведем итоги. Референция субъекта и объекта оценочных высказываний, квалифицирующих человека, осуществляется такими функциональными средствами, как повтор, прагматическое и семантическое сближение, и обеспечивается, в частности, во-первых, за счет личных местоимений в конкретно- и общереферентном использовании при часто сопровождающих их именах собственных и нарицательных, во-вторых, благодаря значению оценочного предиката. Феномен косвенной референции обнаруживает большую степень имплицитности в случае оценки отчуждаемого предмета, принадлежащего человеку - объекту оценки, имплицитности не только объекта оценки, но и самого оценочного суждения, а также когда оценочное высказывание представляет собой стимул, а не реакцию на конкретное действие.

Список литературы

1. Арутюнова Н. Д. Аксиология в механизмах жизни и языка // Проблемы структурной лингвистики - 1982. М.: Наука, 1984. С. 5-23.

2. Арутюнова Н. Д. Типы языковых значений. Оценка. Событие. Факт. М.: Наука, 1988. 339 с.

3. Арутюнова Н. Д. Функции определений в бытийных предложениях // Русский язык. Текст как целое и компоненты текста: XI Виноградовские чтения (1980-1981 гг.). М.: Наука, 1982. С. 29-45.

4. Битов А. Последняя повесть. Человек в пейзаже. М.: Правда, 1988. 48 с.

5. Вольф Е. М. Функциональная семантика оценки. М.: Наука, 1985. 228 с.

6. Журавлева З. Роман с героем конгруэнтно роман с собой: роман. Л.: Сов. писатель, 1988. 496 с.

7. Ильина Н. Белогорская крепость: сатирическая проза. М.: Сов. писатель, 1989. 384 с.

8. Киреев Р. Светлячок: повести. М.: Молодая гвардия, 1987. 302 с.

9. Маканин В. Избранное: рассказы и повесть. М.: Сов. писатель, 1987. 543 с.

Размещено на Allbest.ru