Размещено на http://www.allbest.ru/

Лицей № 9 им. заслуженного учителя школы РФ А. Н. Неверова Дзержинского района г. Волгограда

ЛИНГВОКОГНИТОЛОГИЯ НАРОДНЫХ ПРИМЕТ

Аннотация

В данной статье рассматриваются лингвокогнитологические особенности народных примет. В работе делается акцент на то, что понимание всегда сопряжено с некоторой тайной, которая представляет собой обязательный элемент ритуального действа. Первое место в списке действующих лиц народных примет теоретически занимает человек-труженик. Именно он парадоксально ускользает от наблюдения, выпадает из содержащегося в примете, прячется за святыми, растениями, животными, явлениями погоды.

Ключевые слова и фразы: народная примета; паремия; микрожанр; персоносфера; концептосфера; лексические средства; языковые формы.

Основная часть

Язык как одна из форм существования бытия - явление многоликое, многовекторное, изучаемое во всех аспектах своего функционирования. Как элемент бытия язык, с одной стороны, созидает, созда?т, упорядочивает жизнь и процессы жизнедеятельности, с другой стороны, описывает, фиксирует картины бытия. Язык, таким образом, непосредственно репрезентирует картину мира, описывает е?, позволяет создавать условия для взаимодействия и взаимопроникновения е? элементов [1, с. 24].

Понимание становится основой существования человеческого сознания. Многомерность пространства понимания обусловлена гетерогенностью содержаний, стягиваемых в акте понимания в одно целое. Создается пространство содержаний выходом в рефлексию: в понимании человек смотрит на себя, смотрящего на мир, а мир есть отражение его самого [2, с. 142].

Понимание всегда сопряжено с некоторой тайной.

Народная примета как языковой отпечаток состоявшегося мыслительного процесса требует особой рефлексии. Рефлексией стали называть поисковые моменты мышления [4, с. 5].

Герменевтика как процедура проникновения в таинственный, «закрытый» текст в жанре примет поддерживается ритуальными приметами-оберегами. Т. И. Гаврилова, исследователь терминологии похоронно-погребального обряда, называет предметы-обереги, «предохраняющие человека и домашний скот от нечистой силы и Їзаложных? покойников: свеча, вода, крест, зеркало, мусор, веник, горшок, кувшин, соль, хлеб, нож, ложка» [3, с. 12].

Интересно, что абсолютное большинство перечисленных предметов «задействовано» в бытовых приметах, не связанных с обрядом похорон, то есть образующих единую концептосферу народной приметы.

Однако сначала охарактеризуем антипод концептосферы - персоносферу приметы.

Концептосфера народной приметы противостоит персоносфере. Рассмотрим особенности персоносферы народной приметы. Здесь можно выделить действующие лица двух типов. Для бытовых примет это «черт», «леший». Иногда эти герои встречаются и в календарно-погодных приметах, например: Дождь идет из-под солнца - ведьма плачет. Когда идет дождь и солнце светит, дьявол влюбляется.

Более обширную группу составляют «герои церковного календаря». Показательно их равенство, что, может быть, есть не что иное, как принцип уважения к каждому дню, задачам каждого дня.

Благодаря календарным приметам (с их выразительно-изобразительными «посвящениями» каждому святому) в национальном словаре личных имен сохранялись, с одной стороны, достаточное разнообразие этих имен, а с другой стороны, положительная коннотация имени (вопреки, например, именам в составе пословиц, часто с негативной характеристикой: Мели, Емеля, твоя неделя и т.п.) [8, с. 59].

Первое место в списке действующих лиц народных примет теоретически должен занимать человектруженик, но именно он парадоксально ускользает от наблюдения, выпадает из содержащегося в примете нарратива, «прячется» за святыми, растениями, животными, явлениями погоды: Феофан накинул на солнце кафтан.

Анкудин разжигает овин, а Пегасий солнце гасит. Федот лед на лед ведет, ручьи и реки стоять заставляет.

Для календарных примет имена святых более чем характерны.

Ф. С. Капица в справочнике «Славянские традиционные верования, праздники и ритуалы» очень активно использует имена святых. Из всего именника вошло в последний раздел лишь несколько «образов»: Андрей, Борис и Глеб, Власий, Георгий Победоносец, Илья Пророк, Козьма и Демьян, Михаил Архангел, Николай Угодник, Параскева Пятница, Петр и Павел [5, с. 154]. О чем это говорит? По-видимому, о том, что Феофан, накинувший на солнце кафтан, Анкудин, разжигающий овин, и иже с ними образуют персоносферу календарных примет, более дробную, объемную, нежели персоносфера фольклора или «народного православия».

Именное годоисчисление, как правило, не дотягивало до полнокровных сюжетных образов. Что мы знаем о святых Власии и Прохоре? Образы эти держали фенологические знания: До Прохора старуха охала: Ой, студно! Пришел Прохор и Влас: никак скоро весна у нас? В яркой фенологической и земледельческой (сельскохозяйственной) привязке и состоит специфика персоносферы календарных примет [7, с. 98].

Подают сигналы к действию не только святые: Если на Казанскую поспевает черника - поспевает и рожь (вместо: крестьянин может начинать уборку ржи). Если 1 марта пригреет, напьется воробей, то будет ранняя весна (крестьянин должен именно этот факт учесть, дабы не опоздать с севом, однако в примете все это в подтексте).

Таких примет большинство. Святые, звери, домашние животные, растения, звезды, солнце, луна, ветер, облака - все подают сигналы, успевай считывать и корректировать трудовые усилия. Гораздо реже в приметах прямые указания человеку-труженику: Не жди Покрова - капусту секи.

Героями, действующими лицами примет становятся:

- в календарных приметах - святые;

- в погодных приметах - погодные явления, небесные тела, растения, животные;

- в обрядовых приметах - «инструментарий» самого ритуала: предметы-обереги, избранные предметы домашнего быта;

- в бытовых приметах - предметы домашнего быта, части человеческого тела, животные.

Показательно обширное задействование всего именника и сравнительно редкое обращение к «нечистой силе». Упоминаний о ней в общем корпусе народных примет значительно меньше ожидаемого числа упоминаний: Коли леший зайцев нагонит, то мышей угонит. Когда петух к ночи поет не по времени, то видит некошного и гонит его. С Ерофея зима шубу надевает. Леший с летом прощается. Возможны бураны и метели. Около огня нельзя свистеть - соберутся черти. Нельзя стряхивать воду с мокрых рук - черти плодятся: сколько брызг упадет - столько чертей. Если вечером будешь выносить мусор - попадешь под власть черта. Чеснок, висящий в изголовье, лечит головную боль и гонит чертей. Если по торной дороге подымается столбовой вихрь - это чертова свадьба (ведьма с сатаной венчается). Бросишь в вихрь нож - он будет в крови. Веника, связанного из полыни, черти боятся.

Перейдем к анализу концептосферы народной приметы.

Сначала выделим тематические блоки, кластеры примет: календарные, погодные, обрядовые, бытовые. Внутри каждого кластера классифицировать сами приметы можно по концептам, образующим в приметах то, что лучше, на наш взгляд, называть криптоклассами.

Еремей, зимний Никола, летний Никола, Спиридон и т.д. - криптоклассы календарных примет объединяются не в виде концептосферы, а виде персоносферы. Названия приметоносителей - Солнце, небо, сорока, калина и т.п. - объединяют криптоклассы погодных примет. Рука, ресница, нос и т.п. - организуют криптоклассы приметоносителей-соматизмов (названий частей тела). Нож, соль, зеркало, веник - криптоклассы, входящие в кластер бытовых примет. Крипто - подчеркивает зашифрованность, заведомую тайну предикации будущего [10, с. 41].

Далее в статье будем использовать термин «криптокласс», который был разработан и применен А. А. Кретовым при анализе лингвистики представления четырех стихий: земли, воздуха, воды и огня. Под криптоклассом А. А. Кретов понимает скрытые языковые категории, так же, как и явные, обусловленные «наивной» систематизацией вербализованного человеческого опыта [6, с. 55].

Криптокласс примет внутри того или иного кластера - это объединение примет вокруг приметоносителя, название которого тематически организует микросистему примет, важнейшая черта которой - зашифрованность (закрытость) прогнозных проекций.

В ряде случаев название криптокласса становится вынужденно двойственным: луна/месяц, курица/петух.

Некоторая принципиально неустранимая неизбывная загадочность обращения к предмету как носителю прогнозного знания делает термин «криптокласс» при описании примет гораздо предпочтительнее ставшего уже традиционным термина «концепт».

Выделение и описание криптоклассов и отраженных в них концептов в весьма определенной языковой форме - это второй уровень анализа народных примет (после тематического их деления).

Внутри криптоклассов и, соответственно, концептов просматриваются горизонтальные связи по профильному признаку.

В криптоклассе знаковых частей тела таким признаком является правый - левый: Начинать утро с правой ноги (вставать с постели, надевать обувь) - к удаче на весь день. Для погодных примет этот признак нерелевантен: Кукушка кукнула в левое ухо... Релевантным для погодных примет является признак высоко - низко.

Для бытовых примет профильным признаком является признак свой - чужой: Взял у кого-то ведро, сумку, корзину, банку, тарелку - не возвращай пустыми; что-то положишь - больше у тебя будет.

Помимо релевантных и альтернативных признаков описание криптоклассов может сопровождаться анализом знаковых состояний и действий. Для примет-соматизмов - чесаться: Чешется правая рука - с кемто здороваться, левая - к деньгам. Чешется локоть - спать на новом месте. Для бытовых примет - разбиться, упасть, уронить, просыпать: Разбить зеркало - к разлуке [9, с. 53].

Перейдем последовательно к характеристике каждого криптокласса с опорой на квантитативные показатели частотности использования тех или иных реалий в приметопорождающей функции [8, с. 122].

При лингвокогнитивном подходе к приметам, при исследовании их концептосферы возникла необходимость в кластерном анализе криптоклассов. Чтобы комплексно представить и исследовать лексику того или иного криптокласса, нужно ее систематизировать.

С этой целью имеет место быть использование разработанной лингвофольклористами схемы словарной статьи, вбирающей все словоупотребления фольклорного слова четкими количественными выкладками. В связи с этим хочется сказать:

- во-первых, возникла необходимость внести структурный параметр, то есть при наложении лексики, вербализующей соответствующий концепт, была использована трехчастная структура самой приметы: событие - прогноз - страховка на случай плохого прогноза. Состав лексики в этих частях принципиально различен, что нашло свое отражение на примерах вербализации базовых концептов микрожанра народной приметы;

- во-вторых, в силу того, что примета «любит» отрицание, что было отмечено ранее, при освещении грамматических параметров жанра, приходилось отдельно фиксировать словоупотребления с отрицательной частицей не;

- в-третьих, частеречный расклад накладывался на «семантический синтаксис», в частности была выделена группа детерминантов. Атрибутивные группы конкурировали с классом имен прилагательных. Подчас сама примета сопротивлялась чисто частеречному распределению ее компонентов;

- в-четвертых, более выразительными являются глагольные словоформы [2, с. 77].

Таким образом, при соблюдении требования полноты охвата лексики примет нередко мы отступали от принципа логики и чистоты рубрикации, приближая списки не к требованиям словаря, а к живой жизни самого жанра. По существу, получилась новая модель исследования, по которой можно делать в каждом конкретном случае ряд определенных выводов о своеобразии того или иного криптокласса. Назовем такую модель описания лексиконом приметы или моделью криптокласса.

Список литературы

народный примета лингвокогнитологический концептосфера

1. Андреева О. Н. Онтологические и семантические составляющие культурно-языковой картины мира восточных славян (на примере обрядовых комплексов с сакрально-семантическим компонентом «вода») // Филологические науки. Вопросы теории и практики. Тамбов: Грамота, 2013. № 6. Ч. 1. С. 23-26.

2. Апресян Ю. Д. Современные методы изучения значений и некоторые проблемы структурной лингвистики. М., 1963. 200 с.

3. Гаврилова Т. И. Терминология похоронно-поминального обряда в этнолингвистическом освещении (на материале Курского региона): автореф. дисс. … канд. филол. наук. Белгород, 1997. 17 с.

4. Ермолов А. С. Народная сельскохозяйственная мудрость в пословицах, поговорках и приметах. М., 1995. 432 с.

5. Капица Ф. С. Славянские традиционные верования, праздники и ритуалы. М.: Флинта; Наука, 2000. 216 с.

6. Кретов А. А., Борискина О. О. Теория языковой категоризации: национальное языковое сознание сквозь призму криптокласса. Воронеж: Воронежский государственный университет, 2003. 211 с.

7. Терещенко А. В. Быт русского народа. М.: Русская книга, 1997. 288 с.

8. Тихонов А. Н. Пословицы, поговорки и другие изречения русского народа. М.: Сюита, 1996. 544 с.

9. Харченко В. К. Народные приметы в русской национальной культуре // Русский язык и литература в киргизской школе. 1991. № 1. С. 52-55.

10. Харченко В. К. Экологическая функция народных примет // Экология в теории и практике: материалы межвуз. научно-практ. конф. Белгород, 1993. Ч. II.

Размещено на Allbest.ru