Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

Киевский национальный университет имени Тараса Шевченко, Украина

Метафора в староукраинском литературном языке (на материале панегириков конца XVI - первой половины XVII в.)

Грицына Светлана Викторовна

Аннотация

В статье на материале староукраинских панегириков конца XVI - первой половины XVII в. проанализирована метафора, обозначающая достоинства восхваляемых культурных и религиозных деятелей, как один из наиболее показательных тропов для определения лингвопоэтической специфики раннебарочного текста. Исследование источников образности барочных метафор показало, что в панегириках выявляется синкретичность библейского, античного и светского элементов.

Ключевые слова и фразы: барокко; панегирик; метафора; источники образности; староукраинский литературный язык конца XVI - первой половины XVII в.; историческая лингвопоэтика.

Annotation

In the article by the material of the Old Ukrainian eulogies of the end of the XVI century - the first half of the XVII century the author analyses the metaphor for designation of virtues of eulogized cultural and religious figures as one of the most significant tropes for the identification of the linguopoetic specificity of the early baroque text. The study of the figurativeness sources of baroque metaphors shows that in the eulogies syncreticity of biblical, antique and secular elements is revealed.

Key words and phrases: baroque; eulogy; metaphor; sources of figurativeness; the Old Ukrainian literary language of the end of the XVI century - the first half of the XVII century; historical linguopoetics.

Возрастание научного интереса к проблемам славянского языкового барокко обусловило открытие новых подходов к изучению барочных инноваций в текстах XVII в. с позиций лингвопоэтики. Среди текстов этого периода одними из наиболее знаковых и популярных стали старопечатные кириллические панегирики конца XVI - первой половины XVII в., которые как жанр отдельно не рассматривались украинскими языковедами.

Известно, что лингвопоэтический подход позволяет раскрыть языковую сущность отдельного текста с точки зрения эстетически маркированных единиц. Прежде всего, это относится к стилистическим фигурам и тропам.

На материале панегириков мы исследовали метафоры, антитезы, сравнения, символы и другие языковые маркеры, но наиболее показательной для изучения барокко стала метафора, которая является не только тропом, компонентом поэтического текста, но и своеобразным «индикатором», часто определяющим культурные и духовные доминанты эпохи, особенности стиля и жанра текста, а также авторский выбор. Кроме того, «метафора как осознанное речевое действие связана с феноменом языковой личности» [1, c. 17] и является одним из наиболее удачных и актуальных средств для передачи мироощущения человека эпохи барокко, которая, по мнению Ж. Делеза, «непрестанно производит складки» [5, с. 6].

Метафора барокко неоднократно становилась предметом заинтересованности ученых. Так, известны исследования развернутой метафоры в украинской поэзии XVI-XVIII вв. (В. И. Крекотень, М. Сулима [13]), генезиса и особенностей структуры поэтической метафоры этого же периода (Л. О. Андриенко [2]), стилистики метафоры барокко конца ХVІ - первой половины XVII в. (И. Г. Гуцуляк [4]), семантики метафор в украинских барочных проповедях второй половины XVII в. (О. Ю. Зелинская [8]).

Актуальность статьи состоит в том, что лингвопоэтический подход к изучению метафоры на материале староукраинских раннебарочных панегириков до этого времени не применялся. Такое исследование поможет частично реконструировать языковое сознание барочного книжника и расширить научные представления о метафоре барокко как феномене староукраинского литературного языка с точки зрения ее традиционности/инновационности, синкретичности, жанровой специфики.

Целью работы является исследование лингвопоэтического потенциала метафоры в панегириках конца XVI - первой половины XVII в., одном из наиболее образцовых и распространенных барочных жанров.

Для реализации указанной цели необходимо решить следующие задачи: выявить в текстах панегириков эстетически маркированные языковые единицы (метафоры), проанализировать закономерности их употребления в тексте, учитывая экстралингвальные факторы; определить источники образности метафор в раннебарочных панегириках.

Объектом нашего исследования является лингвопоэтика барочных староукраинских панегириков конца XVI - первой половины XVII в., предметом - анализ жанровой специфики поэтической метафоры с точки зрения источников ее формирования и синкретичности в тексте.

Основой исследования стали тексты «среднего стиля» (по Ф. Прокоповичу [15]), в частности кириллические панегирики С. Почаского, Я. Седовского, А. Митуры, К. Саковича, Г. Бутовича, П. Беринды, Т. Земки, а также анонимных авторов. Учитывая ограниченный объем статьи, для иллюстрации метафорической образности предлагаем лишь некоторые из них. метафора троп лингвопоэтический раннебарочный

Среди исследуемых панегириков выделяем группу поздравительных (энкомии) и погребальных (эпицедии), которые соотносятся с барочными проповедями на погреб (З. Копыстенский «Казаньє на честномъ погреб? Єлисеа Плетенецкого» (1625) [11], «Омилиа, албо казанье на роковую память... Елисеа Плетенецкого» (1625) [10], М. Смотрицкий «Казаньє на чест(ъ)ны(й) погребъ… отца господина Леонтия Карповича» (1620) [17]). В статье характеризируем метафору в поздравительных панегириках, посвященных известным культурным и религиозным деятелям конца XVI - первой половины XVII в. - Петру Могиле, Елисею Плетенецкому, Михаилу Рогозе.

Для изучения «переноса» метафор мы обращались к тексту Острожской Библии 1581 г. [14], которая позиционировалась как авторитетная книга, хорошо известная барочным книжникам, и служила одним из источников метафорической образности. Выбор именно Острожской Библии мотивирован тем, что это первое полное издание книг Священного Писания, напечатанное на церковнославянском языке.

Вместе с тем, «художественная метафора как языковой, когнитивный и культурный феномен тесно связана с социокультурной средой, в которой она возникает и функционирует» [12, с. 89]. Несоответствие между привычными представлениями о мире и новым видением его составляющих привело к изменениям в мировосприятии человека эпохи Барокко. В такой ситуации книжники пытались подобрать новые средства для изложения мыслей, чтобы создать эстетический эффект и яркие впечатления от «сочетания несочетаемого». Одним из таких средств была метафора, которая «основывается на способности человеческого сознания находить аналогии между любыми объектами действительности» [18, с. 172].

Учение о метафоре как составляющая часть поэтической теории было объектом интереса профессоров Киево-Могилянской коллегии (позже - академии). Так, преподаватель поэтики Митрофан Довгалевский в работе «Сад поэтический» (1736) рассматривал метафору как «перенос собственного значения одного слова на несобственное, учитывая определенное сходство» [6, с. 303]. Изучая панегирики, созданные по предписаниям барочных поэтик, мы делаем своеобразный метонимический перенос понятия «поэтика», применяя современный лингвопоэтический подход к изучению барочной метафоры в этих текстах.

Поскольку панегирик - жанр, который предполагал восхваление знатных лиц, метафору здесь рассматриваем как один из инструментов для характеристики автором достоинств адресата. Мы анализируем метафору не в динамическом аспекте (например, Л. О. Андриенко [2] изучала метафору всего барочного периода, от XVI до XVIII вв.), а в статическом, синхроническом, поскольку одной из основных задач исследования является определение жанровых измерений раннебарочных инноваций, которые, безусловно, в первую очередь представлены метафорами. Отметим, что в своей работе Л. О. Андриенко акцентирует внимание на жанровой специфике, в то время как настоящее исследование направлено на раскрытие метафорического потенциала жанра панегирика, получившего наибольший подъем и популярность в эпоху Барокко [Там же].

Исследователи художественных текстов определяют такие источники образности метафоры: Священное Писание, патристическая литература, античная мифология, быт, человек, природа, предметы, фольклор, архетипные символы, нравственные понятия, барочный консептизм и др.

Проанализировав кириллические панегирики конца XVI - первой половины XVII в., предлагаем уточнить классификацию основных источников образности раннебарочных метафор: христианское вероучение (разнообразные проявления духовного начала), античность (прецедентные имена), светские реалии - опосредствованно. Необходимо акцентировать внимание на синкретичности метафорических источников образности, ведь обязательным и неотъемлемым элементом создания барочной метафоры является возможность комбинировать или переосмысливать вышеназванные источники, создавать новые поэтические смыслы, барочные концепты.

К первому источнику образности, которым является христианское вероучение, относятся метафоры пастырь (стада), корень, овощ, камень, диамант.

Автор «Просфонимы» метафорически характеризирует Михаила Рогозу как пастыря, что делает митрополита более величественным: Радuйс# градє <,> оусєрдно пастыр# прїємлюmи [16, с. 4] (рус. Радуйся, город, усердно пастыря принимая - здесь и далее перевод наш - С. Г.); жєзломъ пастырства своєго [Там же, с. 11] (рус. жезлом пастырства своего).

Метафора «пастырь стада», которая традиционна для барокковых текстов, есть и в панегирике «В?зерунок цнот… Єлисея Плетенецкого»: Который т# Пастырємъ до своєго стада / Wбралъ бытии [3, с. eі] (рус. Который выбрал тебя пастырем для своего стада).

В «Евхаристирионе» Петр Могила также называется «пастырем», «патроном» и «фундатором», что подтверждает контекстуальную синкретичность метафоры: Пастырu <,> Патронє <,> и фuндаторє нашъ [7, с. 3] (рус. Пастырь, патрон и основатель наш); Wтворижъ ВЄЛМОЖНый ПАТРОНЄ ворота зычливости твоєи [Там же, с. 5] (рус. Отвори же, вельможный покровитель, врата твоей доброжелательности). С помощью эпитета «вельможный» автор придает метафоре семантику «знатный, могущественный», а номинации «патрон» и «фундатор» возвышают заслуги Петра Могилы как основателя Киево-Могилянской коллегии.

Метафора «пастырь» встречается и в Острожской Библии: дворъ овець пастыр# нб(с)наго [14, с. 9] (рус. двор овец пастыря небесного); (и) чаите пастыр# вашого (иже) дасть вамъ покои в?чныи [Там же, с. 765] (рус. и ожидайте вашего пастыря, который даст вам вечный покой), где так называется Бог.

Метафоры «корень», «овощ» также библейского происхождения: аmє корень стъ<,> (то) и в?тви [Там же, с. 1795] (рус. если корень святой, то и ветви); w(т) плод(а) правд? проз#баєтъ древо живота [Там же, с. 991] (рус. из праведного овоща вырастает древо жизни). «В?зерунок цнот… Єлисея Плетенецкого» прежде всего метафорически воспевает род Плетенецких: ^ корєн# доброго wвоцъ wсобливый [3, с. eі] (рус. От хорошего корня особенный овощ). Рядом с метафорами «корень» и «овощ» - эпитеты «доброго» и «особенный», которые акцентируют избранность и незаурядность рода Плетенецких.

Как и другим панегирикам, «Имнологии» присущ мотив веры, противопоставление которой - безверие:

Корєнь злобы нєв?рїє [9, с. cлз] (рус. Корень злобы - неверие).

Стойкость веры и сила воли Петра Могилы представлены метафорами «камень», «диамант»: Єстєсь и Дїамєн(ъ)томъ <,> гды пєрєшкоды и клопоты за школы тєрпливє зносишъ [7, с. 4] (рус. Ты - диамант, если преграды и хлопоты о школах терпеливо выдерживаешь); ты Камєнємъ неwшацованы(м)… бuдuчи [Там же, с. 3] (рус. ты - камень неотшлифованный). Эпитет «неошацованим» («неотшлифованным») подчеркивает высшую степень ценности Петра Могилы в чине митрополита, как и соотнесение с апостолом Петром, камнем веры.

Образ камня подтверждает Острожская Библия: гь камень мои <,> оутвръженїе мое <,> и спситель мои [14, с. 501] (рус. Господи, мой камень, моя твердыня и спаситель мой).

К античным истокам образности восходят метафоры всех муз Цитерон, сил Атлянтовых, Феб (давцо св?тлости), Прометей, Олимп славы и др.

Так, автор «Евхаристириона» называет Петра Могилу античным именем Цицерон, тем самым подчеркивая его выдающиеся ораторские качества: Вс?хъ uт?хо uчоных(ъ) <,> всъхъ Мuзъ Цитєронє [7, с. 24] (рус. Всех ученых утешение, всех муз Цицерон). Не случайно и метафорическое сравнение митрополита с Атлантом: Єстєсь силъ Атл#н(ъ)товыхъ <,> гды в(ъ) такъ т#жкихъ трудахъ… оуставати нє хочє(ш) [Там же, с. 4] (рус. Имеешь силу Атланта, если в таких тяжких трудах не устаешь). Именем древнегреческого титана, который держал на своих руках небо как наказание за участие в войне титанов против богов, автор называет современного ему Петра Могилу, тем самым в метафоре «сил Атлянтовых» показывая величайшую силу характера и выдержку митрополита. Таким образом, можем увидеть «складку» временных парадигм античности и XVII в., что было свойственно лингвопоэтике барокко.

Софроний Почаский также переносит черты Феба - древнегреческого божества света - на Петра Могилу: Фебе давцо св?тлости <,> всєго св?та око [Там же, с. 32] (рус. О светлоликий Феб, глаз всего мира), а его род считает достойным Олимпа: Wли(м)пъ славы цныхъ МОГИЛWВЪ [Там же, с. 36] (рус. Олимп славы благородных Могил). Метафора «Олимп славы Могил» синкретична, поскольку объединяет различные источники образности.

Синкретизм античного и христианского источников образности подчеркивает «Евхаристирион», в котором образ Прометея объединяется с образом отца: ^чє <,> Промєтєwмъ званый [Там же, с. 10] (рус. Отче, называемый Прометеем). Таким образом, Софроний Почаский сравнивает Петра Могилу с мудрым, дальновидным титаном, который подарил людям огонь веры.

Светские реалии как отдельный источник метафорической образности отдельно не выделяем, поскольку они проявляются часто в синкретизме с другими источниками. Так, в панегириках отмечаем синкретизм религиозных и светских метафор, поскольку анализируемые тексты посвящались известным деятелям, которые сочетали и высокий светский статус, и церковный сан. К примеру, в «Имнологии» анонимный автор для прославления Петра Могилы прибегает к известному образу пастыря (стада), который верен христианству, рядом с метафорами «вож», «при Христ? гетмане», что отличает новые сочетания слов: ±кw нашъ Вож(ь) и Пастыръ <,> при Х? Гєтманє [6, с. cлs] (рус. Как наш вождь и пастырь, гетман при Христе).

Александр Митура пишет о благодарности Бога архимандриту, которая выражена метафорой «корону… хвалы»: дастъ ти коронu Бъ хвалы своєи [3, с. eі] (рус. даст тебе Бог корону своей хвалы). Важно отметить, что в панегирике совмещаются светский элемент «корона» и церковный, как корона «божьей хвалы».

Автор панегирика «Эвфония веселобрмячаа» прежде всего прославляет Петра Могилу как защитника всех православных: Маєшъ <,> Рwссї# <,> южъ тєпєръ … / …Триоумфu годинu <:> / ^то Правъ твоихъ Пєтръ єсть wборона [19, с. ти] (рус. Ликуй, Россия, ибо теперь Петр - защитник твоих прав).

В этом панегирике особенно интересен синтез античного и христианского элементов: жє єсте(с) Парнассwвъ а?w(н)скихъ / Фuндаторомъ <,> Пастырємъ ты(х) краєвъ Сїw(н)ски(х) [Там же, с. тf] (рус. Ты - фундатор парнасов афонских, пастырь тех краев сионских). Чтобы подчеркнуть величие Петра Могилы, автор использует образы Парнаса, Афона, Сиона (высшая степень святости), фундатором и пастырем которых, в образном значении, является митрополит.

Таким образом, лингвопоэтическое исследование метафоры как одного из наиболее ярких и продуктивных тропов в староукраинском литературном языке конца XVI - первой половины XVII в. показало, что сознание барочного книжника прежде всего было сосредоточено на Библейском контексте, обусловленном традицией. Метафоры, источником образности которых была античность, отличаются новизной, причиной чему ренессансное обращение к античности, латиноязычное образование, барочная актуализация античности. Метафоры, имеющие в основе светские источники образности, часто проявляются в синкретичном контексте, что объясняется прославлением реальных людей, известных культурных и религиозных деятелей, например, митрополита Петра Могилы как основателя Киево-Могилянской коллегии.

В связи с этим можно проследить различные процессы перенесения и инноваций в панегириках и других барочных текстах различных жанров и стилей, соотнести метафору с другими эстетически маркированными элементами, как и сравнить лингвопоэтический потенциал староукраинских энкомий с латинскими, польскими, русскими, рассматривать лингвопоэтику, в частности историческую, в связи с когнитологией и дискурсологией.

Список литературы

1. Авдеенко И. А. Символ и метафора // Филологические науки. Вопросы теории и практики. Тамбов: Грамота, 2013. № 3. Ч. 2. С. 16-18.

2. Андриенко Л. О. Генезис и особенности структуры поэтической метафоры барокко: дисс. ... к. филол. н.: 10.02.01. К., 1997. 160 с.

3. Взерунокъ цнотъ… Елисе" Плетенецкого, 1618// Титов Ф. И. Материалы для истории книжного дела на Украине в XVI-XVIII вв.: сборник предисловий к украинским старопечатным книгам. К.: Типография УАН, 1924. С. ді-ѕі.

4. Гуцуляк И. Г. Языковой стиль украинского поэтического барокко: дисс. ... к. филол. н.: 10.02.01. Черновцы, 2005. 353 с.

5. Делез Ж. Складка. Лейбниц и барокко / общ. ред. и послесл. В. А. Подороги; пер. с франц. Б. М. Скуратова. М.: Логос, 1997. 264 с.

6. Довгалевский М. Поэтика (Сад поэтический). К.: Искусство, 1973. 436 с.

7. Еvхаристирион албо вд#чность Петру Могил?, 1632: старопеч. изд. // Национальная библиотека Украины им. В. И. Вернадского (НБУВ). Шифр: Кир. 27.

8. Зелинская О. Ю. Семантика метафор в украинских барокковых проповедях // Славянские народы и их культуры: традиция и современность. Гомель: ГГУ им. Ф. Скорины, 2013. С. 133-137.

9. Имнология, 1630// Титов Ф. И. Материалы для истории книжного дела на Украине в XVI-XVIII вв.: сборник предисловий к украинским старопечатным книгам. К.: Типография УАН, 1924. С. слд-сли.

10. Копистенський З. Wмилиа албо казанье на роковую память... Елиссея... Плетенецкого, 1625: Старопеч. изд. // НБУВ. Шифр: Кир. 801 (4).

11. Копыстенский З. Казанье на честном погреб... Елиссея Плетенецкого, 1625 // Титов Ф. И. Материалы для истории книжного дела на Украине в XVI-XVIII вв.: сборник предисловий к украинским старопечатным книгам. К.: Типография УАН, 1924. С. pі-pкe.

12. Кравец Л. В. Динамика метафоры в украинской поэзии ХХ в.: монография. К.: ИЦ «Академия», 2012. 416 с.

13. Крекотень В., Сулима М. Развернутая метафора как форма художественного изображения в украинской поэзии XVI-XVIII вв. // Второй международный конгресс украинистов. Доклады и сообщения. Литературоведение. Львов: Институт украиноведения им. И. Крипьякевича АН Украины, 1993. С. 58-59.

14. Острожская Библия, 1581 / обработал и подготовил к печати иеромонах архимандрит др. Рафаил (Роман Торконяк). Львов, 2006. 1957 с.

15. Прокопович Ф. Философские сочинения: в 3-х тт. / пер. с лат. К.: Научная мысль, 1979. Т. 1. 512 с.

16. Просфонима. Прив?т преосвященному архиепископу кир Михаилу, 1591: старопеч. изд. // НБУВ. Шифр: Коллекция Попова 158.

17. Смотрицкий М. Казанье на честний погреб… о. Леонтия Карповича, 1620: старопеч. изд. // ННБВ. Шифр: Кир. 728 (1).

18. Сошко О. Г. Метафорические модели фразеологизмов, обозначающих морально-этические характеристики человека (на материале украинского, немецкого и английского языков) // Филологические науки. Вопросы теории и практики. Тамбов: Грамота, 2013. № 7. Ч. 2. С. 169-173.

19. Э ц ю веселобрм#чаа, 1633 // Титов Ф. И. Материалы для истории книжного дела на Украине в XVI-XVIII вв.: сборник предисловий к украинским старопечатным книгам. К.: Типография УАН, 1924. С. тѕ-ті.

Размещено на Allbest.ru